21 июля

— Таким образом вы, два идиота, заслуживаете того, чтобы с вами не разговаривать, как минимум, неделю.

Хёнджин послушно кивает в знак согласия, выслушав все логичные аргументы Сынмина о том, почему он и Минхо в край его заебали.

— Но я, будучи щедрым, ограничусь тремя днями. Три дня без твоих тупых игр и шумных ударов Минхо об грушу. Это будет рай!

Хван обиженно супится, но тактично помалкивает, желая сохранить себе жизнь. Почему это его игры тупые? Там, вообще-то, много думать надо. Но куда Сынмину, далёкого от изысканного мира компьютерных игр, знать об этом. Это вам не статейки свои дурацкие писать. Кто вообще читает его блог с рецензиями на фильмы? Хёнджин уверен: у того всего пять подписчиков, три из которых Минхо, Чанбин и его мама. Озвучивать свои мысли он, разумеется, не собирается.

— И если с Хо я ещё могу примириться, то ты меня всерьёз обидел.

Перестав скрести ногтем наклейку на чехле телефона, Хёнджин, до этого понуро выслушивающий нотации с опущенной головой, сейчас встрепенается и непонятливо поворачивается к сидящему рядом на скамейке Сынмину. Время — обед, солнце слепит нещадно. В парке людей сегодня мало, что очень странно: погода на улице превосходная. Разве что жарковато, даже купленный ранее айс-латте не спасает от пронизывающих жаром солнечных лучей.

— Чем это?

Сынмин будто специально тянет время, лениво потягивая напиток из трубочки и меланхолично глядя куда-то вдаль, отчего Хёнджин ещё больше чувствует себя наказанным. Ким точно измывается над ним.

— Скажи, Джинни, кто твой друг? — вопрос звучит ровно, но с явной подковыркой.

— Ты?

Хёнджин бы мог поосторожничать и хоть немного подумать над ответом, но решает шагнуть наобум и…

— Неверный ответ.

…и наступает на мину.

— Теперь не Минхо твой друг, потому что вы решили взаимно обменяться слюнями и поиграть в молчанку. И не я твой друг, потому что ты всё ещё не пришёл ко мне поговорить об этом, и мне пришлось терпеть Чанбина с его вопросами о том, что у вас двоих происходит. Зато я узнал от него, что теперь твой друг — Феликс.

У Хёнджина стыдливо краснеют кончики ушей, когда он слышит упоминание о Минхо, сливаясь с переливающимися алым на солнце волосами. Прошло всего три дня с того утра, как они с Ли поговорили, но за это время успело поменяться многое. К примеру, выяснилось, что теперь каждый второй в их компании считает своим долгом провести «исправительную беседу», потому как иначе это и не назвать. Минхо утром оповестил, что вчера Чан и Чонин каким-то образом подкараулили Джисона в скейт-парке и выкрали для разговора. А сегодня его терроризирует Сынмин, которого, в свою очередь, до этого терроризировал Чанбин. И во всей этой неразберихе Феликс под шумок решил свалить в соседний город к родителям, оставив Хёнджина на растерзании голодным до подробностей ребятам. Одному Минхо хорошо: тот так же устраивает утренние пробежки и вечерние вылазки до спортзала, без драм и разговоров.

Последнее, кстати, Хёнджина и беспокоит, так как об условном «времени подумать», на которое они договорились, не было известно ничего. Когда это время закончится? Сколько оно длится вообще? В любом случае, думает Хёнджин, три дня — срок малый, и паниковать пока что смысла нет. Хотя нет, есть: Сынмин всё ещё сидит рядом.

— Ты тоже мой друг, — обречённо произносит Хван, зная наверняка, что сейчас на него вновь польются выговоры, как на ученика, пришедшего в школу без формы.

— Да? — искусственно удивляется Ким, прожигая его взглядом похлеще палящего в нынешние плюс тридцать два солнца. — Тогда почему ты ни разу за эти два месяца не поговорил со мной? Почему Феликсу ты рассказал про свою ситуацию с Хо, а мне нет?

Хёнджин не знает, что на это ответить. Охота поднять руки вверх, мол, сдаюсь, каюсь, да вот Сынмин как пиявка: просто так не отлипнет. Он имеет право злиться, думает Хван, всё-таки сдирая с чехла потрёпанную наклейку в виде какого-то зелёного монстрика. Сынмину, наверное, обидно, что его школьный близкий друг в универе нашёл кого-то нового. Быть заменённым всегда неприятно.

— Тебе бы всё равно Хо рассказал, я же знаю. Вы, вроде, лучшие друзья, — хоть и мысленно признав свою вину, всё же пытается оправдаться Хёнджин.

— Вот именно, — резко бросает Ким. — Ты знал, что он мне расскажет. Но мне бы хотелось, чтобы ты тоже мне рассказал. Понимаешь?

— Понимаю, — с сожалением вздыхает Хёнджин и всё же говорит это вслух: — Прости.

Сынмин молчит некоторое время, с задумчивым видом рассматривая прохожих, но вскоре проговаривает с чувствующейся в голосе обидой:

— Дело не в том, что ты мне не рассказал. Мне было бы всё равно на это, потому что это твоё право — рассказывать о чём-то мне или нет. Меня расстраивает тот факт, что ты рассказал об этом Феликсу, но не мне. И даже зная, что я рано или поздно узнаю о вас, ты всё равно не пришёл ко мне. Раньше ты всегда приходил ко мне, когда тебе были нужны совет или поддержка. Что изменилось сейчас?

Хёнджин с каждым словом падает всё ниже и ниже в собственных глазах. Он обвинял Минхо в закрытости и отдалённости, но при этом поступал точно так же по отношению к Сынмину и даже не замечал этого. Почему он вообще решил, что ему стоит начать избегать Сынмина? Потому что они друзья с Минхо, а у него теперь есть Феликс? Конечно же, нет. Видимо, раскол в компании затронул всех, и они тоже попали под раздачу.

— Прости, — говорит снова Хёнджин, виновато опуская голову. — Я не думал об этом в таком ключе. Мне очень жаль.

— Ты в принципе не умеешь думать, как и Хо. Два придурка. Даже думать приходится за вас.

Сынмин поворачивается к нему корпусом и с лёгкой улыбкой принимается трепать по нагревшимся из-за солнца волосам. Хёнджин, видя эту улыбку (а Ким редко улыбается вот так), не может сдержать мгновенно подступившие эмоции и начинает бесконтрольно извиняться подрагивающими губами, пока по щекам стекают всё новые влажные дорожки, которые Сынмин заботливо вытирает ладонями.

— Прекрати нюни разводить, на нас уже люди пялятся, — беззлобно ругает его парень, доставая из рюкзака влажные салфетки для лица. — На, вытрись. Что в школе был плаксой, что сейчас.

— Иди ты, — Хёнджин, приняв пачку салфеток, несильно толкает друга в плечо. — Где твоя эмпатия, Мин?

— Атрофировалась за ненадобностью, — без раздумий выдаёт он в ответ, отодвинувшись на скамейке подальше после толчка. — Ты мне лучше ответь, что собираешься делать дальше.

— В каком плане? — Хван тщательно проходится салфеткой по лицу, убирая остатки слёз.

— В любовном, — противным голосом поясняет Сынмин, корча лицо, что заставляет Хёнджина закатить глаза. — Я догадывался, что так и будет, но надеялся, что всё же пронесёт. Не пронесло.

— В смысле «так и будет»? Ты о чём это? — Хёнджин замирает с использованной салфеткой в руках, обескураженно уставившись на парня.

— Это было очевидно для меня, — пожимает плечами Ким с усмешкой. — Сложно не заметить вашу химию со второго курса. Всё гадал, когда дойдёт до биологи. Точнее, до физиологии.

Салфетка успешно приземляется Сынмину на колени. Он берёт её и выкидывает в рядом стоящую возле скамьи урну, пока Хёнджин с сердитым лицом осушает бутылку минералки.

— Такой милашка, когда смущаешься, — откровенно издевается Ким, дразнясь, пока до него не долетают первые брызги воды со стороны Хвана. — Молчу-молчу.

— Ты невыносим, — Хёнджин устало трёт глаза, пытаясь унять внезапно возникшее волнение. — Насчёт «что делать дальше» — всё зависит от Хо. Он в раздумьях. Ты это, наверное, уже знаешь.

— Ага, знаю, — Сынмин снова становится серьёзным. К тому же резко переменившееся выражение лица Хёнджина отнюдь не кажется радостным. — Не переживай. Хо, конечно, идиот, но не настолько. Если что, я намекну ему, в какую сторону думать. Я второго Джисона в будущем не выдержу.

— Да уж, — посмеивается Хёнджин, воображая в голове кучу маленьких копий Джисона, окруживших пребывающего от этого в ужасе Сынмина. — Надеюсь, Чан с Инни вправили ему вчера мозг.

— О, об этом можешь не волноваться, — Сынмин потягивается, устав от долгого сидения, и с хитринкой в глазах поворачивается к парню. — Не знаю, что они ему сказали, но вечером мне пришло сообщение с извинениями из-за, цитирую, «своего грубого и вызывающего поведения».

— Серьёзно? Ого, это прям прогресс, — округлив от шока глаза, Хёнджин незаметно кивает сам себе, будто сделав мысленно заметку. Затем спрашивает, задумчиво вертя в руке полупустую бутылку: — Как думаешь, с нами всё будет в порядке? Выпуск через полгода. Вполне возможно, разойдёмся по разным дорогам, и нас уже не будет.

— Я думаю, — Сынмин рассматривает редкие клочки облаков в небе, щурясь из-за ярких лучей, — что всё с нами будет хорошо. Я вас с Минхо не отпущу, вы без меня не выживите.

Ким улыбается, когда говорит это, и Хёнджин не может не улыбнуться тоже, так же поднимая взгляд к небу. Что они в нём пытаются рассмотреть? Возможное будущее? Было бы чудесно, будь оно таким же солнечным и ясным.

— А тебя не отпустит Чанбин, — подмечает Хван со смешком, из-за чего получает в свой адрес убийственный взгляд от Сынмина. — А Чанбина не отпустят Чан и Инни. Джисона не отпустит Ликс, как бы сильно они не ссорились. А Ликса не отпущу уже я.

— Вот и решили, — тепло отзывается Сынмин, хлопнув в ладоши. — Давай свалим отсюда. Мне кажется, мы оба сейчас получим солнечный удар.

— Как скажешь, мистер «я не ношу кепки и панамы, потому что они портят мне причёску», — задорно соглашается Хёнджин, тут же подскакивая со скамьи и отпрыгивая подальше, пока Ким не успел среагировать и треснуть его чем-нибудь.

— Смотри, не вспотей сильно, — с притворной заботливостью отвечает Сынмин, уж слишком по-хитрому улыбаясь. — Это не у меня пот вместе с цветом волос стекает. Будешь с окрашенными в красный шеей и лицом до дома топать, как человек-томат.

Хёнджин резко перестаёт лыбиться и с испуганным лицом принимается ладонями тереть шею, проверяя, не окрасились ли они.

— Да бли-ин! — стонет он в отчаянии, заметив красные следы на руках. — Какого хрена? Ликс меня буквально на днях покрасил, я не могу так быстро смыться.

— Это карма, Джинни, — Сынмин злорадно хохочет, собирая со скамейки свои вещи. — Бери сумку, и пойдём. Заскочим к Чанбину.

— Ещё немного, и я начну думать, что между вами что-то есть, — игриво подмигнув, подмечает Хёнджин, за что тут же получает несильный хлопок рюкзаком по заднице.

— Ещё немного, и я подговорю Феликса покрасить тебя в следующий раз в зелёный.

— Фу, пощади! Я ненавижу зелёный.

Сынмин загадочно улыбается и направляется в сторону остановки. Хёнджин спешно подбирает со скамьи свою сумку через плечо и догоняет друга, чтобы начать ныть по дороге из-за аномальный жары и прилипшей к телу футболки, на что в ответ получает целую лекцию о глобальном потеплении, пока они ждут автобус до дома Чанбина.

***

— А потом эти двое начали пререкаться, кидаясь друг в друга сарказмом и подколами. Но, честно, это больше выглядело как флирт. Мне захотелось сбежать и оставить их наедине, чтобы они уже сожрали друг друга. Но Сынмин заставил меня подождать его, чтобы уйти вместе, — трещит Хёнджин без умолку за ужином, пересказывая свой день.

— Похоже на них, — хмыкает Минхо, пододвигая к себе соусницу, чтобы макнуть в неё наггетс. Желание готовить отсутствовало у обоих, потому они сошлись на том, чтобы заказать вредной быстрой еды на дом.

— В общем, в следующий раз я с ними точно не останусь. Это было даже хуже, чем когда Ликс потащил меня знакомиться с теми странными челиками из театрального, — Хван морщится, то ли из-за воспоминаний, то ли из-за горячей картошки по-деревенски. — Ты когда-нибудь играл с будущими актёрами в «Крокодила»? — Минхо отрицательно качает головой. — И не надо. Я серьёзно. Когда одна девушка изображала жабу, это выглядело настолько правдоподобно, что я чуть не задохнулся от смеха прямо там, в кресле.

— Звучит весело, надо будет попробовать, — Ли смеётся, представляя это во всех красках, в то время как Хёнджин протестующе мычит и вертит головой из стороны в сторону с набитым ртом. — Прожуй сначала, а то подавишься.

Время близится к ночи. Поужинав, они совместно по-ленивому прибрались в кухне, выкинув одноразовую посуду, и сейчас лежали на разложенном диване в гостиной, сытые и довольные. Минхо рассказывает про новую крутую тачку в гараже своего друга, пока Хёнджин, уютно устроившись на его плече, внимательно слушает, задавая уточняющие вопросы. В этом спокойствии даже фоновый телевизор не нужен, будто бы он будет лишним и мешающим. В квартире тихо, только посторонние звуки проникают с улицы в открытое окно, да их голоса звучат в разговоре. Идиллия.

Телефон Минхо громко вибрирует, вырывая их из разговора и перетягивая на себя всё внимание. Ли раздражённо вздыхает и тянется к нему рукой, снимая с блокировки и обнаруживая входящее сообщение.

Сынмин:

Я включил кондиционер, но он ни черта не помогает. Надеюсь, у тебя дела с этим обстоят получше :)

— Напиши, что так ему и надо, — хмыкает Хёнджин, прочитав сообщение с чужого экрана. — Нечего было надо мной сегодня издеваться.

Минхо цокает, но печатает прямо при Хёнджине. Ему скрывать нечего.

Вы:

получше. лежим с джинни

Вы:

он просил передать что так тебе и надо

— Я сказал от своего лица так написать, — возмущается Хван, шлёпнув парня по бедру. — Что за подстава.

Сынмин:

Вместе лежите?

Вы:

ну да

Сынмин:

Женатики :)

Минхо неловко косится на Хёнджина. Тот не реагирует, с интересом наблюдая за перепиской.

Вы:

как и вы с чанбином судя по всему

Хван прыскает в чужое плечо от смеха и тихо выдаёт:

— Суицидник.

— Сам же напросился, — равнодушно произносит Минхо, будто смирившись со всеми возможными исходами.

Или нет.

Сынмин:

Моего муженька хотя бы никто не уводит ;)

Минхо и Хёнджин непонятливо переглядываются, оба почему-то думая о Джисоне, пока не приходит следующее сообщение.

Сынмин:

Чанбин сказал, что у Феликса какой-то большой сюрприз для Джинни. Что-то связанное с поездкой. Кажется у них намечается медовый месяц на двоих

Хёнджин шокировано прикрывает рот руками, едва слышно взвизгнув.

— Поверить не могу, что он реально сделал это… — шепчет он, пребывая в приятном удивлении.

— Сделал что? — Минхо заметно хмурится, переводя взгляд с экрана на парня и обратно.

Тем временем приходит ещё одно уведомление.

Сынмин:

Ах, из них выйдет прекрасная пара. Блондинистый идиот и красноволосый идиот. Я уже представляю, как их постельное бельё будет постепенно окрашиваться в розовый

Ли с проступающей агрессией выключает экран и кидает телефон подальше от себя. К чёрту Сынмина с его дурацкими сообщениями. Бесит.

— Возможно, я неправильно понял, — отвечает Хёнджин взволнованно, — но мне кажется, что Ликс купил билеты в Таиланд. Это моя догадка.

— М-м. Круто, поздравляю, — радости в голосе, тем не менее, не ощущается вовсе.

Минхо мысленно одёргивает себя за свою реакцию. Нет бы порадоваться за друга, а он корчит тут из себя обиженку. За друга. В этом, наверное, и есть корень всех этих негативных реакций на всё, что касается их с Феликсом.

— Он тебе нравится, да? — интересуется Ли понуро. — Я имею в виду, вы довольно близки. Конечно, он тебе нравится.

Хёнджин вмиг успокаивается. Ликующее предвкушение от (уже нет) сюрприза смывает волной, унося куда-то далеко в Андаманское море.

— С Ликсом мне очень комфортно, — безмятежно проговаривает Хёнджин, переплетая их с Хо руки на диване. — Мы похожи. Действительно похожи. И это то, что нас так сблизило. Но в то же время это то, что может оттолкнуть нас друг от друга. Нам приходится выстраивать хрупкий баланс в общении. Нас не должно быть слишком много друг для друга, иначе мы рассоримся.

Минхо играется с чужими холодными пальцами в своей руке, обдумывая услышанное. Возможно, он накладывает эти слова на их с Джисоном ситуацию. Жаль, что в своё время они не смогли сохранить этот самый баланс, разрушив многое между ними. Многое, но не всё. Тлеющий уголёк надежды ещё возможно сохранить, нужно только приложить совместные усилия.

— Я рад, что вы нашли друг друга, — честно говорит Минхо, поворачиваюсь лицом к Хёнджину. — Правда. Он был рядом в нужный для тебя момент. Хотя бы за это я благодарен ему.

Хёнджин, не выдержав, позволяет себе поднять свободную руку и внешней стороной пальцев нежно пройтись по щеке Ли.

— Ты замечательный. Что бы ты не говорил о себе сам — для меня ты замечательный.

Минхо прикрывает глаза на секунду, желая всецело прочувствовать приятные коже поглаживая. Холодные пальцы дарят неожиданно тёплые прикосновения.

— Это странно, что я сейчас трезв, но мне безумно хочется тебя поцеловать? — Ли внимательно всматривается своими тёмными глазами в лицо Хёнджина, останавливаясь на до сих пор не заживших до конца покусанных губах.

— А ты как думаешь? — во рту моментально пересыхает. Хёнджин инстинктивно опускает взгляд на губы Минхо, думая о том, какие они на вкус без виноградного соджу.

— Мне сейчас сложно думать, — признаётся он, шумно выдыхая. — Всё ещё пугает.

— Боишься меня? — переходя на почти шёпот, уточняет Хёнджин, робко убирая руку с чужого лица.

— Себя боюсь, — так же тихонько отвечает Ли, второй рукой хватая ладонь, чтобы не допустить её исчезновения, и прижимая к своей груди, туда, где на футболке изображён абстрактный чёрный рисунок. — Я не знаю, что такое любовь.

— Я думаю, никто точно не знает, что такое любовь, — Хёнджин подушечками пальцем невесомо ощущает сердцебиение под тканью, сильное и быстрое. — Потому что у неё нет единого определения. Любовь бывает разная.

— А ты, — Минхо, погрузившись в размышления, не замечает, как пододвигается ближе, почти вплотную, — можешь сказать, что любишь кого-то?

Тебя.

— Конечно, — Хёнджин улыбается одними уголками, утопая в омуте чужих тёмных глаз, которые из-за приглушённого освещения кажутся чуть ли не чёрными. — Я люблю своих родителей, хоть они и не всегда меня понимают. Я люблю вас с Сынмином, вы всегда были рядом и заботились обо мне. Я люблю Ликса, пусть мы и знакомы не так давно. Остальных ребят из компании я тоже люблю, хоть и не так ярко и сильно, как вас троих.

— Даже Джисона? — удивлённо уточняет Минхо, отчего-то тоже улыбаясь. Хёнджин рассказывает об этом с такой теплотой в голосе, что не улыбнуться невозможно.

— Даже Джисона, — хихикает он. — Хан всё ещё глуповатый и местами агрессивный подросток, но нам тоже было весело вместе. Мы часто зависали вдвоём в играх до самого утра.

— О, боже. Я до сих пор помню ваши матерные оры из комнаты, доносящиеся всю ночь, — припоминает Ли, прикрывая глаза. — Вы мне спать мешали, приходилось беруши использовать. Они жутко неудобные.

— Извини, — Хёнджин тихо смеётся, также вспомнив прошлое лето, когда всё казалось таким простым и беззаботным; когда каникулы ощущались как каникулы, а не как мостик между университетской и взрослой жизнями; и когда вся их компания была целой и дружной, а не как сейчас. — Надеюсь, мы как-нибудь ещё поиграем вместе.

— Обязательно поиграете, — у Минхо в груди всё ещё лежит груз вины и выдуманной ответственности, там, где покоится хёнджинова ладонь с его собственной. — Прости, что всё испортил.

— Перестань, — Хван мягко улыбается, излучая спокойствие и ободрение. — Ты ничего не испортил, как и Хан. На вас никто не злится. Всё будет хорошо.

— Хорошо, — повторяет Ли последнее слово, не соглашаясь, а, скорее, задумываясь и смакуя на языке это мистическое «хорошо», о котором все постоянно говорят, но которого будто и не существует вовсе.

Телефон вибрирует несколько раз сразу. Пауза. Начинает вибрировать снова, в этот раз дольше, после наконец-то затихая. Хёнджин с любопытством смотрит на Минхо.

— Только вспомни… Это Джисон, — объясняет он, сразу узнавая почерк парня в спаме сообщениями.

В комнате начинает играть песня Apocalypse группы Cigarettes After Sex, которую Ли поставил на звонок ещё на первом курсе. Мелодия приятно раздаётся в пространстве, придавая атмосфере особое ощущение чего-то крайне интимного.

— Ответишь? — Хёнджин с тоской вглядывается в глаза напротив, чувствуя, как собственное сердце предательски пропускает удар. Пожалуйста, не отвечай.

— Мне хочется, — негромко говорит Минхо, облизнув пересохшие губы, — чтобы он звонил как можно дольше.

— Почему? — не поняв, спрашивает Хёнджин, нервно сглатывая. Затуманенный взгляд сам падает вниз.

— Потому что я жду нужную строчку, — тихо отвечает Минхо, мысленно отсчитывая ритм до.

You've been locked in here forever and you just can't say goodbye

— Какую строчку? — воздуха в гостиной становится резко недостаточно, несмотря на открытый балкон. Хёнджину кажется, будто он начинает дрожать от непонятно откуда взявшегося трепета.

— Вот эту.

В песне играет мелодия без текста. Минхо знает её наизусть, как и Хёнджин. Ли высвобождает одну руку, чтобы опереться на неё, когда привстаёт и тянется к чужим губам за желанным весь вечер поцелуем. Хван прикрывает глаза, податливо переворачиваясь на спину, соглашаясь.

Your lips

My lips

Apocalypse