Их мир раскололся на две части.

Так утверждали Боги, принявшие на себя тяжелую ношу, которая до этого момента лежала на плечах Хранительницы времени. Но на сегодняшний день, увы, прежний Хранитель песков мёртв. Лорд Рейден, конечно, не одинок, ибо ему помогают брат и дочь Кроники — Цетрион. К слову, Старшая Богиня изменилась в лучшую сторону, как бы странно и необычно это ни звучало. Можно сказать, что они втроем создали могущественную Триаду Новой эры. Их объединённые силы позволят сдержать и остановить опасность.

Но опасность другого рода когда-то осмелилась дотронуться до Огненных садов. Она опалила своим коварным дыханием великолепные красные тории[1] и скромно притаившиеся в глубине сада тясицу[2]. Колыхнула киноварные листья на деревьях и взметнула золотые песчаные нити, забившиеся между камней узких тропинок. Дотронулась до прохладной воды в прудах, наполненных нежно-розовыми цветами лотоса и белыми кувшинками. И в тот день даже содзу[3], своим мерным глухим стуком напоминающие о непрерывном ходе времени, разом плеснули водой, будто ощутив чьё-то приближение.

Раньше грандмастер Ханзо Хасаши не был уверен в том, что решения божественной троицы правильные. Кроме того, ниндзя мысленно клял внезапно появившихся чужаков, на чём свет стоит, ведь эти… Сновидцы навели жуткий переполох. Сначала появился гнусный подлец, затем робкая пигалица.

Кто следующий?

Правда, сразу стало понятно, вторая чужеземка оказалась не такой уж плохой. Но всё равно они — весьма разные люди, которые не похожи друг на друга. И они с одинаковой лёгкостью могли бы, словно играючи, переломить исход любой битвы, любого не совершённого события в свою пользу… увы, им дарована такая заманчивая и от того пугающая возможность, сокрытая во снах. В такое верилось с трудом.

И поэтому в один прекрасный момент Скорпион искренне пожелал всем прибывшим чужакам провалиться прямиком в Преисподнюю. От них одни проблемы. Это оправданное желание. Стоило только вспомнить недавний бой в Огненных садах после заката солнца…

***

Первому киттину Скорпион сломал жёсткие, быстро мелькающие, будто у стрекозы, крылья. Когда противник рухнул, боец размозжил голову резким ударом ноги. Череп треснул с отвратительным хрустом, и мозг существа влажно чавкнул. Осколки кости ощущались под стопой мелкой крошкой. Грандмастер Хасаши увернулся от нового удара, метнувшись влево. И тут же атаковал. Кунай мелькнул в его руке. Сталь бросилась вперёд и, шипя, вгрызлась в плоть. Сюда! Звон цепи — и противник уже рядом с ним. Уловив момент приближения, Ханзо перенёс вес тела на левую ногу, правой ногой ударил, вогнав оружие глубже в тело. Ломающийся хитин глухо хрустнул. Визг боли оглушил мужчину.

Он выхватил ниндзято из ножен и рассёк жирное тельце одного из паразитов, который нёсся к нему на стрекочущих крылышках. Половинки насекомого шлёпнулись с глухим стуком. Зелёная липкая жидкость вперемешку с кровью медленно вытекала на песок.

Уклонившись от ядовитых жал нового врага, мужчина поспешно шагнул в сторону. Успел. Разворот, взмах короткого меча — и Скорпион срубил одной из Особей голову. Тело твари, повалившись на землю, несколько раз дёрнулось в конвульсиях. Лезвие ниндзято, обожжённое вместе с чёрным шёлком[4], и оттого едва видимое в вечернем сумраке, как всегда безупречно справилось с задачей.

Бой промелькнул в мгновение ока. Сине-зелёная кровь пропитала бурый песок, и она же поблёскивала на стали куная. Скорпион всё ещё сжимал в руках оба верных оружия: ниндзято и цепь гарпуна, ощущая, как напряжение от недавно закончившегося сражения до сих пор дикой кошкой мечется в мышцах.

Оба чужака принесли несчастье.

Эта мысль промелькнула в голове мужчины после яростного сражения, в тот момент когда он оглядывал мёртвые тела киттинов. Никто из его людей и учеников не пострадал, благодаря старым друзьям. Но если бы такое случилось…

— Мне жаль, что так вышло, грандмастер Хасаши.

Сначала Скорпион не хотел обращать внимания на извиняющийся женский голос, однако с неохотой кивнул. Где-то в стороне слышались возбуждённые голоса других бойцов, они оживлённо обсуждали случившееся. Раздалось раскатистое рычание диких зверей — люди притихли. Этот животный крик весьма странно и неуместно прозвучал в Огненных садах, но Ханзо понимал — время изменилось. А с ним и всё остальное.

Пожалуй, стоит ответить чужеземке, подумал Хасаши. Он перевёл на неё взгляд и тут же ниндзя понял, что всевидящие Боги всё-таки оказались правы. Она не такая, как тот предатель. Гораздо слабее, гораздо мягче. Почему она всё ещё тут, пытается биться с ними на равных, хоть и не является бойцом по природе? Что движет ей, возможно, бесстрашие, свойственное молодняку с горячими головами?

— 光明[5], — внезапно понял грандмастер, вслух отвечая на свой же вопрос.

— Что это значит?

Хоть голос и прозвучал недоумённо, в выражении глазах и внешнем облике, он видел подтверждение своему лаконичному высказыванию. Напряжённое тело, до сих пор готовое рваться вперёд, в бой. Сжатые губы и нахмуренные чёрные брови. Отвагу, подкреплённую юностью духа, и оттого вызывающую снисходительность. Ханзо слишком часто замечал в учениках возрождённого Ширай Рю горячность, свойственную молодёжи, чтобы не заметить её и тут. Готовность биться до конца, невзирая на последствия, окружала смертную, стоящую перед ним, ореолом невидимым, при этом ощутимым. Она шла прямо из глубины сердца. Возможно, не всё потеряно, и этот человек является той самой надеждой, прихода которой так ждали Боги?

Не став ничего объяснять, грандмастер Хасаши отвернулся, намереваясь уйти прочь. Поймёт сама, со временем, когда наивная юность окончательно уступит место пламенной отваге. Впрочем, процесс градации уже происходит. Он это заметил.

***

До того как Боги объединились, грандмастер Хасаши искренне хотел, чтобы всех незваных чужаков поглотила адская бездна. Судя по всему, его пожелание сбылось.

Когда этим летом бойцы вновь посетили Огненные сады (и снова в вечернюю пору) — то грандмастер узнал от Богов, что они оказались свидетелями очередного предательства. Более жесткого. И окончательного. Дезертирство произошло после того как Предатель вновь не изменил бесчестным принципам и сбежал, проявив малодушие. Мало того, своими решительными и не подлежащими обсуждению действиями, он поставил союзника перед невероятным выбором.

И он оказался сделан не в пользу выбирающей.

Тот ад, через который когда-то прошёл Скорпион, внезапно поглотил совершенно другого человека, и грандмастер невольно проникся пониманием и участием. Ведь он до сих пор знал, как тлеют горячие угли его души при упоминании погибшего клана Ширай Рю. Беспощадное пламя самой Преисподней, живущее в мощной мужской груди, могло с лёгкостью разгореться вновь и сжечь всё окружающее: смять волной жара, опалить огнём праведной ярости, стоило только Ханзо снова испытать боль от потерь.

Разница заключалась лишь в том, что человек — теперь страдающий, как и он сам когда-то, добровольно пожертвовал всем, что ему дорого.

Семья.

Друзья.

И дом.

В тот момент грандмастеру Хасаши весьма знакомая своей тяжестью жертва отнюдь не пришлось по душе. И одновременно вызвала удивление, смешанное с одобрением. Несмотря на то, что он является представителем клана ниндзя, Скорпион всегда хранил в памяти три природные добродетели[6] иного типа воинов. Он прекрасно понимал, что по любым меркам, совершённое решение — истинный поступок воителя. Такое поведение было бы трудно не счесть за проявление верности Богам и новым союзникам, знакомым лишь по обрывкам туманных грёз.

Но Скорпион знал, что даже самые глубокие раны имеют свойство затягиваться. Да, они оставят рубцы разного вида. Физические, иссекающие мускулистое тело. Или же незримые, но навсегда сшитые с духом крепкими нитями памяти. И эти душевные шрамы всегда будут служить напоминанием о том, что оказалось принесено в жертву. Какой бы ужасной ни была боль — она никогда не сможет длиться вечно. Доказательством тому служил один из лучших ниндзя Ширай Рю, именуемый Скорпионом, который постепенно вернул себе часть того, что было когда-то отнято. Теперь сможет и отстоять. И великолепные Огненные сады, спасённые тем вечером — тому подтверждение.

Именно в этом дивном и родном месте, когда палящее солнце находилось в зените, Скорпион узнал о том, что Предатель сбежал окончательно, оставив соратника на произвол судьбы. Такой недостойный мужчины поступок вызвал отвращение, хоть Ханзо и не предполагал о таком исходе. Поздним вечером, поддавшись чувству сострадания, мужчина направился по тропинке в дальний конец нового родного места, подмечая цветущее окружение, блистающее своим расцветом даже в ночи. Темная смола, лениво стекающая с коры деревьев, издавала густой тёплый запах. Острые листья деревьев, сонно трепетали на ветру, словно игривые язычки пламени — днём, и как темно-бордовые маленькие знамёна — этой ночью. Заснула вода, наполняющая небольшие ритуальные цукубаи[7], расположенные по всему саду и идеально гармонирующие с окружением.

Она сидела возле одной такой каменной чаши, пестревшей иероглифами, вырезанными на краях. В одиночестве. Скорпион нарочно подошёл не таясь, издавая как можно больше шума, хоть и мог приблизиться неслышно, как умели только ниндзя его клана. Услышав шорох шагов, девушка обернулась. На лице — ни следа от слёз, только тень тяжёлых раздумий. Прежде было бы наоборот, но раньше у неё таких глубоких ран-то и не было. А сейчас, после её жертвы…

Она внимательно выслушала откровение грандмастера о том, что отныне он может управлять внутренним огнём, контролируя его. Ханзо коротко упомянул о том, что ему было сложно, и что пережитые страдания до сих пор отдаются отголосками в его голове. В её глазах мелькнуло недоверие, быстро сменившееся пониманием и принятием судьбы, когда в конце рассказа Ханзо Хасаши с уверенностью подытожил, что она когда-нибудь тоже сможет восстать из пепла, подобно Фэнхуан[9] или птице Хо-Хо[9] . Нужно только время, чтобы свежие раны затянулись. Осознав, что ниндзя не просто так поделился своей историей с ней — Сновидицей, поставившей всё на кон, собеседница до крови закусила губу, задумчиво смотря вдаль.

А ранним утром (очередная забава судьбы, не иначе!) Скорпион удовлетворенно услышал, как она с искренним любопытством спрашивает у лорда Фуджина, что означает когда-то услышанное ей слово «光明».