Шерлоку двадцать, когда он решает, что хватит. Пора заканчивать этот фарс, который по ошибке называется жизнью. У кого-то отличное чувство юмора. Он бы посмеялся, если бы не было настолько паршиво.

Три дня назад ушел из его жизни второй близкий человек, который относился к нему со, скажем так, добротой (в понимании семьи Холмсов) — мамуля. Она единственная, не считая бабулю, мамулину маму, которая жила в Париже и любила Шерлока больше всех, относилась к сыну с теплотой, принимая его таким, как есть, с улыбкой реагируя на все его детские, а после и университетские выходки, прекрасно зная его характер, непоседливость и неумение держать язык за зубами. 

Мамуля, несмотря на то, что была дипломированным физиком, преподавала в университете, выбивала гранты, писала диссертации, защищала ученые степени, всегда находила время для младшего сына, пусть даже для того, чтобы просто ласково потрепать по непослушным кудряшкам или погладить по щеке, делясь теплом и привязанностью. 

В отличие от отца и старшего брата. Глава семьи Холмс лишь брезгливо поджимал губы, цедя что-то отдаленно напоминавшее «Какой позор для фамилии Холмс» и изредка проскальзывавшее: «Этот не может быть моим сыном». Чем старше становился Шерлок, тем чаще он видел это выражение на лице отца, предназначенное лишь для него. Конечно, он не подавал виду, как его это ранит и обижает, натягивал маску презрительности и безразличия, но каждый раз после встречи с отцом, пусть даже мельком в гостиной или лишь при звуках властной поступи, тут же вызывавшей перед глазами высокую фигуру с прямой спиной и гордо вскинутой, рано поседевшей головой, сердце сжималось от боли. Отец выбрал для себя путь политика. 

Что же касается Майкрофта... Они хорошо проводили время вдвоем, пока Майкрофт не поступил в университет и не уехал из дома. Шерлок с нетерпением ждал его возвращения на первые каникулы, но каким же разочарованием оно обернулось...

Старшего брата как будто подменили. Он стал холоден с младшим, кривился, когда Шерлок пытался обратить на себя внимание рассказами о том, что произошло за время отсутствия Майкрофта, делясь тем, что он узнал, какие открытия сделал; пытался втянуть старшего в их давние и любимые обоими игры в пиратов, заманить на дальний пруд — понаблюдать за бабочками, поугадывать зверей в пролетающих по небу облаках, да просто поваляться на траве, как они раньше любили. На каждое предложение младшего, старший отвечал лишь: «Повзрослей уже, Шерлок. Эти занятия для детей». Разница в семь лет впервые стала настолько ощутима. 

Надо ли говорить, что Шерлоку очень быстро надоело такое внимание со стороны брата? Сначала пришло непонимание, потом обида, а затем и разочарование после брошенных Майкрофтом слов: «Я решил пойти по стопам отца».

Что ж, Шерлок понял, откуда дует ветер, но обиды это не уменьшило. Несколько следующих лет он при первой возможности уезжал к бабуле, с удовольствием проводя время во Франции, подальше от презрения мужской части семьи, купался в так недостающем ему внимании и буквально обожании. Поездки к бабуле стали той необходимой отдушиной, в которой он столь нуждался в школьные годы, а позже — в университете.

Никто не любит «заучек», «зазнаек» и «выскочек». Он не смог найти, а потом и не искал, общего языка ни со сверстниками, ни с преподавателями. Первые ненавидели его за пытливый ум и любознательность, что не мешало им при этом у него списывать, вторые, в принципе, за то же, но лишь потому что Шерлок перебивал их, без стеснения указывал на ошибки, громко при этом фыркая. 

Но если учителя просто ненавидели, порой молча, а чаще пытаясь завалить чересчур умного ученика, то сверстники вымещали злобу всеми подручными средствами — словами, кулаками и подставами. Правда, Шерлок не оставался в долгу, с раннего детства научившись наблюдать и делать выводы, вытаскивая на свет то, что люди обычно хотели бы скрыть. 

Еще учась в школе, Шерлок надеялся, что, повзрослев, эта толпа идиотов хоть капельку поумнеет — о большем он и не смел мечтать, — но увы, в университете все продолжилось, несмотря на то, что появились новые лица. Те, кто учился с ним в школе, быстро перетянули новичков в свой клан ненавистников фрика по имени Шерлок Холмс. 

А потом не стало бабули. Дом с садом отошел старшему мамулиному брату, который тут же его продал. Но, как позже выяснил Шерлок, бабуля оставила значительную сумму своему любимому внуку. Правда, воспользоваться он ей мог лишь после окончания университета. Такова была ее воля, прописанная в завещании черными чернилами на дорогой бумаге. 

Круг становился все уже. Но Шерлок не терял надежды, ведь оставалась мамуля, хотя жизнь в доме во время каникул делалась невыносимой.

Он пробовал сбегать из дома. Его находили. Он пробовал не выходить из комнаты неделями, но мамуля в конце концов вытаскивала его из самовольного заточения только лишь для того, чтобы он снова закрылся у себя, случайно заслышав отца или брата.

Эти двое стали очень много проводить времени вместе, и Майкрофт все больше и больше походил на отца. Шерлок научился играть на скрипке. Сам. Чтобы позлить брата и досадить отцу. Однако, сам того не ожидая, увлекся. Ему понравился чистый звук, плавность и звучность нот, а также возможность извлечь из инструмента душераздирающие ноты наподобие кошачьих воплей, когда поблизости находился кто-то из старших Холмсов. 

Поступок брата Шерлок не принял и не понял, расценив это как предательство. Ведь старший прекрасно видел отношение отца к младшему — несправедливые слова и поведение, которое обижало. Хрупкая психика ребенка, а потом подростка, практически не справлялась. Шерлок держался из чистого упрямства. Не желая огорчать единственного любившего его человека. 

Так длилось недолго. Совсем скоро Шерлок остался один. 

К тому времени он уже закончил университет, благодаря бабулиному наследству устроил в подвале дома миниатюрную химическую лабораторию, вложившись в дорогущий микроскоп, установив вытяжку, прикупив реагентов и навесив замки на входную дверь. Впрочем, спускаться в подвал старшие Холмсы считали ниже своего достоинства, что не могло не радовать. 

Вдобавок к проводимым химическим экспериментам, с которыми он мог зависать сутки напролет, Шерлок увлекся криминалистикой. Это случилось во время очередного побега из дома. Он охотно проводил время на улице: изучал город, запоминал маршруты, впитывал дух, настраиваясь на ритм дыхания. Его вдруг потянуло в парк. Побродив по дорожкам, он решил пройти к озеру, спрятанному в укромном уголке, куда вела незаметная тропинка. Если не знать, где свернуть, водоем было не так легко найти. Около воды ему всегда легче думалось, появлялось ощущение спокойствия. Там была очень удобная скамеечка, его любимая, — вроде и около воды, но в то же время под кроной дерева, скрытая от глаз редких прохожих. 

Свернув в нужном месте, он оказался ослеплен красно-синими мелькающими огнями полицейских машин. Одному богу известно, как они сюда заехали, не вызвав при этом переполоха в самом парке. Место оказалось обнесено полицейской лентой. К большому огорчению Шерлока, захватили и его любимую скамейку. Практически у самого берега толпились полицейские, переминаясь с ноги на ногу, бестолково переглядываясь и почесывая в затылках под фуражками. 

Любопытство взяло верх, и он незамедлительно отправился в их сторону, поднырнув под лентой и подойдя практически вплотную к месту происшествия. Он успел разглядеть тело молодой девушки, без видимых следов насилия. Судя по всему, в воде она пробыла недолго, но, не увидев плавсредства, Шерлок пришел к выводу, что ее каким-то образом подтолкнуло к берегу, где труп увидел случайный прохожий и вызвал полицию. Сейчас тело лежало на песке, одна нога согнута под неестественным углом, руки раскинуты в стороны, а в длинные волосы набился песок, сделав из них грязный ком. На трупе была одежда, но обуви не было. Шерлок успел запечатлеть в мозгу все детали, молниеносно сделать выводы и уже собирался поделиться с рядом стоящим полицейским, когда к нему подошел чрезмерно уставший человек в костюме и плаще, с кругами под глазами и пробивающейся щетиной на лице. 

— Молодой человек, здесь место происшествия, отойдите за заградительную ленту, пожалуйста, — хриплым голосом произнес он. 

— Это не самоубийство, — выпалил Шерлок, пока его не прогнали. — Посмотрите внимательно на цвет лица! Ее отравили! Поэтому нет никаких следов насилия на теле. Ее отравили и она упала в воду, потеряв сознание. 

— Парень! — не выдержав, рявкнул мужчина в штатском. — Я разве не ясно дал тебе понять, чтобы ты проваливал с места преступления? Или ты хочешь, чтобы я тебя задержал, как подозреваемого? 

— Ну, раз вам так нравится топтаться на месте, вместо того, чтобы раскрывать преступления, детектив-инспектор, — намеренно выделив голосом должность мужчины, — пожалуй, я действительно пойду. Тут все даже ежику понятно. — Добавить «куда уж бравым полицейским» Шерлок поостерегся, впрочем, это был подтекст. 

— А ну, стоять! 

— Так стоять или идти отсюда? Вы бы уж определились. 

Да, у Шерлока совсем не было чувства самосохранения, плюс ему нужно было где-то провести время, пока «друзья» отца, а теперь еще и брата, не наобщаются вдоволь и разойдутся по домам. Ночь в полицейском участке, пусть даже и в камере, не выглядела таким уж плохим вариантом. 

— Поговори у меня! Кто таков? С чего ты взял, что это не самоубийство? — детектив-инспектор все же заинтересовался словами Шерлока, потому как сам это видел, но выводы почему-то не складывались. 

— Ненавижу повторяться, — закатывая глаза, сказал Шерлок. — Цвет лица. Вы что, утоплеников никогда не видели? Даже у тех, кто долго пролежал в воде, цвет более серый. Экспертиза точно покажет. Теперь дальше, обуви нет — сорвало водой, или зацепила при падении? Ноги целы, ссадин нет, которые могли бы быть при падении с моста или возвышения, да и мостов над этим озером в парке нет. Вывод — упала с берега. Вероятно, пошатнулась, потеряла равновесие и свалилась в воду. Тут могут быть варианты: давление, но было не настолько жарко сегодня днем; удар по голове — но затылок скорее всего цел, иначе рыжие волосы, даже побывав в воде и смешавшись с песком, все равно были бы другого оттенка. Что остается? Ее могли толкнуть, могли и нет. Но стоит только посмотреть на цианоз носа и рта, и все становится ясно — отравление. Посмотрите близлежащие урны, скорее всего, найдете остатки еды из какой-нибудь дешевой забегаловки, денег у нее особо не было, видно по одежде, а на обертках будут отпечатки пальцев того, с кем она была в момент смерти. Склоняюсь к тому, что это был ее парень, которому она изменила, — посмотрите на украшение на шее, явно дешевое, это от парня, а на пальце кольцо подороже — новый любовник, пытается произвести впечатление. 

Шерлок выпалил выводы в привычной манере — размахивая руками в подтверждение своих слов и безостановочно тараторя. 

Детектив-инспектор стоял, неприлично распахнув рот, таращась на странного молодого человека, не веря своим ушам. Встряхнув головой, он вытащил удостоверение и сунул Шерлоку под нос. 

— Детектив-инспектор Лестрейд, — представился с усмешкой, ведь незнакомый парень определил правильно. — Пройдешь в участок, вместе со мной, до получения результатов экспертизы. А дальше посмотрим, что с тобой делать. 

Так Шерлок познакомился с довольно неглупым, но крайне замотанным инспектором из Скотланд-Ярда. 

В следующий свой побег из дома у него получилось незаметно примазаться к группе студентов, явно направлявшихся в Бартс на вводное занятие. Ему было лень копать глубже. «Будущие медики, пока первокурсники», — сразу же определил Шерлок. Студентов было много. Похоже, сразу несколько групп. Влиться в их ряды и остаться незамеченным — пара пустяков. Главное, не оставаться рядом с одними и теми же надолго. Ребята весело галдели, ожидая возможности посмотреть на работу настоящих врачей, какими они хотели стать в будущем. 

Поначалу все проходило для Шерлока скучно. Студенты слушали куратора, который принял группу в самом Бартсе, раскрыв рты. Улыбчивый круглолицый парень (Нравится учить неокрепшие умы, склонен к полноте, в будущем проблемы со зрением) наслаждался вниманием, разливался соловьем и всячески демонстрировал уверенность в своем деле. Что ж, а он был неглуп, слегка самоуверен, но рассказывал интересно. Порой даже Шерлок заинтересованно прислушивался. В основном он, конечно, скучал, но старался не подавать виду, чтобы не выгнали, ведь куратор пообещал посещение хирургического и патологоанатомического отделений, проще говоря, операционной и морга. И Шерлоку совсем не хотелось пропустить самое интересное из всего, в его понимании. Пришлось терпеть. 

Как назло, эти пункты оставили под самый конец экскурсии. Он уже не скучал, он чертовски устал и злился на тех, кто придумал именно такой порядок в программе для первокурсников, а то бы сейчас не слушал рассказы о столь важной работе медсестер.

Наконец, их повели в хирургию. Вот тут было на что посмотреть! Рядком разложенные стерильные, поблескивающие металлом инструменты, операционные столы, мониторы контроля жизненных показателей, шкафы со стеклянными дверцами, в которых, безусловно, лежали совершенно необходимые Шерлоку препараты. Он не знал, что именно было на тех полках, не знал, зачем они ему были настолько необходимы, вернее, еще не придумал, но рассудил так, что раз все это находится в отделении хирургии, где спасают людей, значит, в обыкновенной аптеке их не купишь, а, следовательно, они ему очень нужны. Совершенно логично. Химик-гений — он мигом сообразил бы несколько экспериментов. 

Но добраться до шкафов не представлялось возможным. Абсолютно. Они были закрыты на ключ. Досадуя на такую предусмотрительность и не желая сдаваться и уходить с пустыми руками, Шерлок, чуть задержавшись у выхода, не глядя стянул какую-то пластиковую коробочку, лежавшую на одном из столов около раковины, и быстро сунул в карман пальто. Для этого пришлось откинуть полу нелепого белого халата, что заставили надеть практически у входа в Бартс. Хорошо хоть, что только халаты, а не какие-нибудь там дурацкие колпаки. 

Довольный своей выходкой, он с интересом последовал за галдящей группой в морг. Для этого им пришлось спуститься по лестнице на самый нижний этаж, почти в подвал. Но посещение именно этого отделения с лихвой окупило все предыдущие скучные часы. 

Их провели в секционный зал, показали холодильники, где улыбчивая и застенчивая девушка-ассистентка патологоанатома предложила открыть один. Как выяснилось, это была шутка, но половина группы позеленела, вторая половина попятилась на выход. «И это будущие врачи?! Слабаки, — усмехнувшись, подумал Шерлок. — Боже, Британия не выстоит, если вот такие будут лечить людей». Он-то совсем не отказался бы, нет, не просто посмотреть на содержимое холодильника, а поприсутствовать во время работы патологоанатома. 

К огромному сожалению Шерлока, часть с посещением морга оказалась самой короткой. Но он все равно ни о чем не жалел. Время было проведено с гораздо большей пользой, чем если бы он сидел взаперти дома, в своей комнате, дабы случайно не наткнуться на брата и отца. 

Уже поздно вечером, закрывшись у себя и сбросив пальто, он услышал глухой удар об пол и мгновенно вспомнил про интригующий футлярчик. Вытащив из кармана небольшой пластиковый прямоугольник на защелке, он аккуратно раскрыл его, изучая содержимое. Внутри, в креплениях, лежали скальпели, ланцеты, пинцеты, зажимы и ножницы. Было и несколько пустых мест. Судя по всему, выходило, что в наборе не хватало бритвы, нескольких лопаток и комплекта игл с нитками. Такие наборы он видел и раньше, правда, лишь в интернете. Ни капельки не пожалев об отсутствующих предметах — в самом деле, кому нужна бритва, если есть скальпель? — он с энтузиазмом представил себе, как будет препарировать лягушку и даже, возможно, использует зажимы. Воодушевившись, он убрал набор в тайник под кроватью, аккуратно сдвинув специально расшатанную для этого половицу в изголовье. 

-//-

Он может вспомнить, когда точно улыбки на лице мамули стали появляться все реже. И не только когда она смотрела на младшего, но также и при общении с невыносимым Майкрофтом и даже с отцом. Она все реже выходила из комнаты, оставив супружескую спальню и поселившись в гостевой. Все чаще просила оставить ее одну. Все чаще стали наведываться врачи, которые лишь шушукались по углам да разводили руками с жалостливым выражением на лицах. Мамуля угасала на глазах. 

Отец стал еще агрессивней, еще несдержаннее в выражениях, практически открытым текстом говоря Шерлоку, что это его вина в том, что происходит с мамулей. Один раз, всего один лишь раз Шерлок попытался узнать, что же он сделал такого, что мамуля стала плохо себя чувствовать? Но и этого раза ему хватило, чтобы оставить любые дальнейшие попытки. Он даже вспоминать не хотел те слова, что, выйдя из себя, проорал отец. Нет, лучше закинуть их на самую дальнюю полку в чертогах разума и навесить кодовый замок. И туда же запихнуть выражение лица Майкрофта, стоявшего рядом и не произнесшего ни слова поперек. Политик. Само слово звучало мерзко и будто по-живому склизко.

Три дня назад для Шерлока настал персональный ад. Три дня он слышал внизу ругань отца, обвиняющего его во всех смертных грехах, и однажды прямо у своей двери, когда отец совсем вышел из себя, набросившись с кулаками на плотное дерево, крича, что он не его сын, что таких «уродцев» никогда не было в семье Холмс и что его, «ублюдка, принесли в подоле из Парижа, где старая развратная карга во всем потакала единственной дочери, приглашая французскую шваль к себе домой».

Шерлок сидел на кровати, сжавшись в комок, пытаясь как можно крепче прижать ладони к ушам. Пытаясь не слышать, не ощущать, не быть... Холмсом. Но злость на проникшие в голову слова взяла свое — он метнулся в ванную, примыкающую к комнате, одну на двоих с братом, но теперь, когда Майкрофт тут практически не жил, та была полностью его, — и стал крушить все, что попадалось под руку. На пол полетели шампуни с полочек и какие-то старые пузырьки брата (видимо, посчитал ненужными, а у Шерлока не дошли руки избавиться). Плетеная корзина для белья, по-птичьи прохлопав в полете крышкой, врезалась в кафельную стену, щедро рассыпав содержимое в ванну. Досталось и занавескам — те оказались сдернуты со штанг и с яростью сброшены на пол.

Шерлок стоял посреди комнаты, раскачивался и тяжело дышал. Запустил руки в кудри и с силой дернул. В ушах громом отдавались злые слова отца.

— Нет, нет, нет... — шептал Шерлок, сам того не замечая.

Перед глазами поплыло. Он бросил взгляд на зеркало и отшатнулся — в отражении он увидел всклоченного парня с перекошенным от злости лицом и с полными слез глазами. Дикое сочетание, но именно так себя он и чувствовал. Внутри разрывало от противоречивых эмоций — злость, обида, непонимание и огромное чувство потери.

Это было непривычно. Это было больно. Эмоциональный коктейль буквально отключал мозг, выворачивая внутренности. Не вынеся напряжения, он с силой треснул кулаком по своему отражению и выбежал из ванной комнаты.

Подлетев к кровати, он плюхнулся на колени, вытаскивая из тайника бартсовский хирургический набор. С хрустом дернул пластиковый держатель, встряхнул набор и рывком выдернул из крепления скальпель. 

Откинулся назад, на пятки, опустил голову и посмотрел на дрожащую руку, державшую острейший инструмент. То, что он намеревался сделать, изменит все. Для него так точно. Готов ли он оборвать свою жизнь? Может, отец изменит свое отношение к нему? Может, брат вспомнит, как они проводили время в детстве? Может... 

— Где ты, ублюдок?! Опять заперся в своей помойке? Еще раз убеждаюсь, что среди Холмсов не может быть таких фриков, как ты! Я тебя заставлю пройти тест, удостовериться, что ты не мой сын! Выходи, сучонок, будем решать твою судьбу! 

Шерлок вздрогнул от крика. Злость и беспомощность накатили по новой. Пальцы перестали дрожать, ладонь сжала скальпель так, что побелели костяшки. Не раздумывая, он вытянул левую руку, дернул пуговицу за манжеты рубашки, рывком задрал ткань практически к локтю и полоснул вдоль, задержавшись у кисти.

В каком-то трансе он отметил, что правая рука задрожала вновь. Пришлось отбросить лезвие подальше. Положив левую руку на бедро, он оцепенело смотрел, как из тончайшего пореза начинает выступать кровь, собираясь на коже, как капли росы. Если сейчас не трогать рану, то из-за чистоты разреза кожа будет пытаться срастись обратно, кровопотеря будет некритической. Возможно, даже швы не понадобятся. Он попытался представить, что будет после — реакцию отца, презрительно поджатые губы брата, — и содрогнулся. 

Не давая себе ни секунды на раздумья, он пальцами раскрыл рану пошире. Руку тут же обожгло болью, рана запульсировала, а кровь хлынула ярким ручьем. Для усиления эффекта, сжав зубы, он надавил на края раны, наблюдая за карминовым потоком, пачкающим рубашку, брюки и ковер. 

Завороженный зрелищем, он не успел отследить, когда начало меркнуть сознание, а очертания предметов стали расплываться. Вдруг безумно захотелось спать, веки отяжелели. Шерлок завалился на бок, закрывая глаза.