Чай на Цзысюаня подействовал благотворно, выражение его лица заметно смягчилось, словно из его тела достали занозу. Конечно, вопросов у Вэй Усяня это только добавило:
— Наставник сказал мне, что у тебя наблюдаются следы хронического отравления, в том числе и ртутью. Я немного расспросил его, но для детального разговора он сказал мне расспросить тебя лично. Так что...
— Я ведь кое-что тебе должен, — перебил его Цзысюань. — Спор в Молине.
Вэй Усянь напрягся, но память подкидывала лишь что-то смутное. Цзинь Цзысюань сделал жест, будто он пил алкоголь и воспоминание наконец вспыхнуло перед внутренним взором собеседника. Вэй Усянь широко улыбнулся и приподнял палец, но потом спохватился:
— Сейчас время не подходящее. У меня есть дела в хранилище трав и утреннее дежурство... — если у него не сразу получился освоить искусство уничтожения ядов золотым ядром, то придется изучать ночные горшки с тщательно скрываемым похмельем. То ещё удовольствие! — И вообще, какое отношение хроническое отравление имеет к тому спору?
— Наипрямейшее, — Цзысюань выпрямился, оглядел пространство за спиной Вэй Усяня и указал сложенной ладонью в сторону одного из шкафов. — Там.
Озадаченный Вэй Усянь оглянулся в указанную сторону. Шкаф явно был позаимствован: ни вычурной позолоты Цзинь, ни сглаженности линий Цзян. Рубленный, квадратный, без резьбы и росписи, для невежи — по-деревенски примитивный шкаф. Однако Вэй Усянь видел массив дорогого дерева, прекрасную работу плотника и, что самое важное, тьму защитных печатей, встроенных в металлические ручки на множестве ящиков. Суровый стиль Мэйшань как он есть — нет сомнений, откуда у мадам Цзинь появился такой предмет мебели в покоях.
Вэй Усянь даже не собирался прикасаться к шкафу — мало ли как подействуют печати, исследовал его лишь глазами, осматривая каждый цунь поверхности и спиной чувствовал взгляд Цзысюаня.
— А что я ищу? — спросил он наконец, потому что сверху шкафа не стояло даже какой-нибудь декоративной вазы, а раз залезть в ящики ему было невозможно, значит оставалось только бессмысленно любоваться плодами трудов мэйшаньских ремесленников. Цзысюань отозвался:
— Смотри вниз.
Вэй Усянь взглянул и увидел лишь нижнюю опорную планку шкафа. Не разыгрывает ли его Цзысюань? Однако, скользя взглядом по деревянным узорам он заметил какую-то странность. Он пригнулся, вглядываясь в них и наконец понял — на самую малость, не толще человеческого ногтя, узоры прерывались. Потайной ящик?
Тут подле него возник Цзинь Цзысюань и без раздумий прикоснулся к нижней деревянной планке. Обоих юношей обдало легкой волной тепла от защитных печатей и Цзысюаня сочли достойным. Планка выдвинулась на достаточное расстояние, чтобы молодой человек смог потянуть ящик дальше. Содержимое ящика заставило Вэй Усяня нахмуриться. Перед ним лежало огромное множество крохотных деревянных и фарфоровых шкатулок, куда от силы могло бы втиснуться три-четыре лотосовых зернышка. Он озадаченно осматривал содержимое, пока не заметил небольшие иероглифы, каждая шкатулочка была подписана... Его челюсть отвисла.
Настоящая коллекция ядов! Он некоторых из них он и не слышал, о других только читал, но семена болиголова, мышьяк, концентраты киновари, яды некоторых змей и пауков даже ему были известны — и у него было не так-то много способов помочь несчастному.
— Это...
— Это, — указал Цзысюань, — мне на завтрак. Вон то чаще на обед. А этим матушка потчует на ужин. Иногда меняет, чтоб не расслаблялся.
Вэй Усянь ошалело на него уставился. Впервые в жизни у него не хватало не то что слов — мыслей, потому что дать творившемуся перед ним кошмару словесное определение он просто отказывался.
— Мадам Цзинь... тебя...
— Необходимость, — ответил Цзысюань, избегая его взгляда. Его пальцы пробегали про тоненьким фарфоровым крышечкам, отчего они нервирующее дребезжали. — Впервые меня пытались отравить в пять лет. Неудачно, — горделиво подчеркнул он, хотя у Вэй Усяня были большие сомнения, что пятилетний малыш хоть что-то сообразил. — Матушка устранила тех, кто это сделал, но опасность не исчезла.
Вэй Усянь с вытаращенными глазами разглядел в дальнем углу ящика яд гу и оценил, насколько матушка Цзысюаня озаботилась о любых возможных способах его отравления. Чувствуя, насколько Цзысюаню трудно подобрать слова, он заговорил за него:
— И она начала давать тебе маленькие дозы ядов.
Цзысюань кивнул.
— И с тех пор, как у тебя появилось золотое ядро, количество ядов и их дозы в еде только увеличивались, — ещё один кивок. — И теперь ты можешь переварить вот это вот все, — Вэй Усянь указывал пальцем из угла в угол, пытаясь жестом охватить содержимое ящика.
Цзысюань внимательно взглянул на него и покачал головой.
— Это ежедневный набор. Дополнительно к нему матушка добавляет другие яды, поновее, но они обычно при ней. Перед сном обсуждаем симптомы.
Вэй Усяню хотелось заорать. Ему хотелось потрясти золоченого павлина, чтобы ему в голову пришла очевидная мысль: раз жена главы тренирует наследника уничтожать яды, то это значит лишь одно — глава клана завоевал трон, но не сумел обеспечить защиту даже собственной семье. Или не захотел этого делать? Ведь потенциальную болезнь, а то и смерть жены и тем более сына можно было прекрасно использовать в интригах против политических соперников...
Пусть его проклянут все предки Цзян, но если шицзе и окажется в Башне Кои, где царят такие порядки, то только если свадебный кортеж переедет труп Вэй Усяня. Да и тогда он попытается вернуться призраком!
Цзинь Цзысюань поднял руку, привлекая его внимание. Поймав взгляд Вэй Усяня, неотрывно глядя глаза в глаза он сказал:
— Я не хочу ухаживать за молодой госпожой Цзян.
Те же самые слова, за которые ему чуть не прилетело в лицо в Облачных Глубинах, зазвучали для Вэй Усяня совсем иначе. Он отвел взгляд просто чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Если уж на то пошло, раньше он поведение Цзысюаня относительно Яньли назвал бы (да и называл) заносчивым, но, с учетом того, что он сейчас узнал, Цзысюань вел себя... порядочно. Яньли все эти годы была в него влюблена. Прояви он к ней хотя бы обычную теплоту, этого хватило, чтобы родители устроили их свадьбу, едва Цзысюань, как младший, достиг бы порогового возраста. Брак немедля втянул бы Яньли в отвратительные подковерные игры клана Цзинь, в которых свекр вряд ли стал бы защищать невестку, а новоиспеченный супруг мало что мог сделать.
Это если не поднимать вопрос о том, какие вообще чувства испытывал Цзысюань к Яньли.
Вэй Усянь встрепенулся, удивившись себе: с каких это пор ему интересно, кто шицзе для Павлина? Сколько раз он ей демонстративно пренебрегал! Но до сегодняшнего вечера ему было очевидно в чем дело: Цзысюань просто надменный слепой тупица. Однако теперь ясно, что не такой уж слепой, точно не тупица и ещё не факт, что надменный. Если все это время он также любил её, только отталкивал, чтобы не погубить... Мозг Вэй Усяня кипел: выходило невыносимо много драмы на квадратный цунь.
Видя, что собеседник оказался в полной прострации, Цзинь Цзысюань перехватил инициативу в диалоге. Едва ли не ломая язык, он проговорил:
— Как ты думаешь, в чем проблема главы Цзян? Яд?
Почти с благодарностью отбросив размышления о том, кто кого насколько сильно любит, Вэй Усянь кинулся к любимой и животрепещущей для него теме:
— Нет причин. Никому из ближайшего окружения не выгодна болезнь и тем более смерть главы.
Цзинь Цзысюань с сомнением взглянул на него, Вэй Усянь цокнул:
— У нас тут не ваш золотой гадюшник, понял?
Ну серьезно, чего он? Мадам Юй не наследница и даже вместо сына не может править, Цзян Чэну нет смысла бороться за непосильную пока что ношу, а из старейшин никто с Цзян Фэнмянем не конфликтует. Что касается целителя Му, так у него меньше всего причин вредить человеку, который платит достаточно, чтобы содержать семью с пятнадцатью детьми.
— Тогда?
Вэй Усянь поднялся на ноги. Он бродил вокруг чайного столика, но перед собой видел совсем не комнату Цзинь. Он воскресил в памяти измученное выражение лица Цзян Фэнмяня и его поведение за ужином, почти ощутил запах трав и водяной пар в хранилище трав и шесть, а затем семь глиняных горшочков, и то, как наставник явно отвлекал его, чтобы достать последний ингредиент...
Вэй Усянь скривился и спрятал лицо в ладонях. Какой он идиот! Взял слой трав на изучение, в то время, как на его глазах наставник перетирал травы в ступке. Как он собирался их узнавать, если теперь это вываренные коричневые кусочки стеблей и листьев? Наверняка у старших целителей есть способы разобрать и такую смесь на составные части, но у него таких знаний нет.
А если пойти от обратного? Зачем ему знать, чем именно лечится Цзян Фэнмянь, если очевиден симптом — ужасная головная боль. Стоит узнать, отчего она возникла и разбираться с ней. Чем могут помочь травы? Обезболить.
Вэй Усянь застыл на месте.
Если у главы Цзян головные боли, которые все чаще и сильнее, и ему требуется обезболивающий отвар, да так, что он уже не может без него...
— Тебе знаком этот запах? — обратился Вэй Усянь к Цзинь Цзысюаню, на ходу доставая платок, пропитанный запахом отвара. Тот с сомнением принял его, ведь большинство ядов стараются делать без запаха или маскировать посторонним ароматом. Тем не менее, приложив платок к лицу, Цзысюань после недолгого раздумья указал на небольшой ящичек с надписью «афужун».
— Другие запахи тоже есть, но этот я узнаю сразу, — Вэй Усянь заинтригованно взглянул на него. — Бабушка.
— Травила себя или тебя? — не мог не спросить Вэй Усянь. Цзысюань закатил глаза.
— Курила.
Если слухи о его семействе правдивы, то удивляться наркомании покойной госпожи Цзинь не стоило. Однако перед Вэй Усянем встало три вопроса: ошибся ли Цзинь Цзысюань, если нет — то какого гуя целитель довел дядю Цзян до наркозависимости от сока сонного мака, а самое главное: что там за головная боль такая и почему она не насторожила его наставника до того момента, как потребовала таких сильных средств.
Вопросы требовали ответов. Ему нужны книги, особенно посвященные вопросу головных болей, а потом назревал вопрос как с полученными знаниями ему добиться осмотра дяди Цзян. Все это легло тяжким грузом на плечи Вэй Усяня. Он сгорбился, не зная куда ему кидаться, за что хвататься, ощущал себя волчонком в клетке. Не даром наставник говорил ему «не делай того, что не велено». Перед лицом приоткрывшейся правды он был неопытен и бессилен. Даже если он сорвет покрывало тайны, обнажит всю гнусь, что кишела под ним, ни знаниям, ни навыкам из воздуха не взяться. Не сунь он нос в это дело, то просто непонимающе наблюдал бы, как глава Цзян мучительно угасает, а Цзян Чэну приходится срочно принимать бразды правления. Теперь он знал и все его нутро замирало от осознания огромной беды с его домом.
На плечо легла теплая рука. Вэй Усянь нервно оглянулся и увидел внимательный, уверенный взгляд Цзинь Цзысюаня.
— Ты думаешь, в его лекарстве есть афужун?
— Очень на то похоже, — сдавленно ответил Вэй Усянь.
— Как проверить?
Ну, кроме прямой пробы отвара и изъятия банок с ингредиентами есть определенные признаки, часть из которых все увидели за ужином. Кроме того...
— Запоры, — проговорил Вэй Усянь. Цзысюань слегка поморщился. — Афужун в малых дозах хорошо помогает при поносах, но если дозировка большая или употребляется часто, то человеку становится очень трудно в обители Цзы-Гу.
— Ты можешь это узнать?
Вэй Усянь улыбнулся. Это он мог. Возможно дежурство на ночных горшках должно было стать ему уроком в ином смысле, но, если наставник Му хотел скрыть недуг главы Цзян, то способ наказания он выбрал неверный. Записи в журнале дежурных по ночным потребностям четко отражали: Цзян Фэнмянь молился Цзы-Гу, мягко говоря, недостаточно — порой по три, а то и четыре дня ночной горшок не требовалось очищать. Как и сегодня.
Сдав отчет подозрительно поглядывавшему на ученика наставнику, Вэй Усянь на утренней тренировке с мечом твердо решил: ему нужно добыть книгу о головных болях и узнать наверняка, что же случилось с дядей Цзян.