кажется, будто ещё немного и голова расколется на мелкие осколки. точно так же, как разбивается упавшая со шкафа ваза или кинутая со злости в стену тарелка. мы втроём сидим уже какой час, перебираем теории и пытаемся состыковать их в одну логическую цепочку. вроде бы Реверс объяснил всё, что произошло с нами и Силой, а после оказывается, что первое не сходится со вторым, третье с четвёртым, настоящее с прошлым. в конце концов я просто сдаюсь, захлопываю очередной том теории магии и возвращаю его на полку в фамильной библиотеке. 

— давайте сворачиваться на сегодня, — я подхожу к девушкам, забираю стопку книг со стола, — в любом случае уже ни к чему не придём.

— ага, — Тес кивает.

она поднимает вторую стопку книг, делает шаг и тут же теряет равновесие, валится на пол. вслед за ней на пол падает весь десяток книг, что-то отлетает под кресла, что-то под стол или стеллажи. Сола вздыхает и тут же вскакивает из-за стола, помогая ей подняться, пока я собираю книги. 

— ты в порядке? — интересуется Сола, окидывая Тес взглядом.

— конечно, — подтверждает девушка, одёргивает рукава свитера.

мы выходим из библиотеки, закрываем тяжёлые дубовые двери. в коридорах стоит полумрак, и снаружи давно стемнело. не сговариваясь решаем свет не включать, все слишком уставшие для этого. я провожу девушек до комнат, обнимаю их по очереди и удостоверяюсь, что всё в порядке. голова на плечах тяжелеет с каждым шагом, ноги не держат от усталости, но к себе возвращаться не хочется. отчего-то тревожно, и мысли внутри сжимаются тёмным комком, хотя всё должно быть хорошо. теперь то точно? хотя бы ненадолго, спустя столько лет, когда всё шло кувырком. но видно мир вокруг так не считает, не дано нам троим спокойствия.

я поднимаюсь наверх и выхожу на один из балконов. иногда мне кажется, что во всём доме тут спокойнее всего. закрытый за пышными деревьями маленький балкончик словно отделён от мира вокруг. здесь стоит подвесное кресло-кокон, заложенное множеством подушек и пледов. здесь цветы и на полу коробка с множеством мелочей начиная сладким и заканчивая книгами. здесь уголок, родной до безумия, личное убежище, если сильно хочется спрятаться от всего и подумать. 

в голове вопросов после нескольких часов в библиотеке меньше не стало, я хочу их обдумать. вот только стоит мне упасть в кресло, как не успевает и мысли пробежать в голове, я тут же проваливаюсь в беспокойный сон. 

перед глазами вырастает особняк, широкие колонны, белые лестницы, огромные окна.  монументальный, восхитительный, именно, что эталонный, построенный в ставшим таким ненавистным за долгие годы нео-палладианском стиле. даже сейчас, обвитый плющом и отчего-то ярко-алой травой, он остаётся всё таким же идеальным. я усмехаюсь и опускаю глаза. за плечи держу Тес, так крепко, что ногтями впиваюсь в бледную кожу девушки. от моих запястий идут тонкие верёвки, они словно змеи обвивают руки девушки. на крыльце стоят родители со свитой верных псов, выходцев из менее богатых родов, которых они так глупо называют друзьями. это странно до безумия — называть родителями тех, для кого ты никогда не была родной, любимой. всего лишь приёмной, всего лишь инструментом для реализация их амбиций, которые в жизнь сами они воплотить не смогли. вначале тебя семнадцать лет ломают, а потом ты узнаёшь, что из тебя всего лишь хотели сделать куклу. красивую, послушную и, что самое главное идеальную. 

— ты обещала, что никогда не позволишь мне к ним вернуться, — шепчет Тес, она дёргается и пытается вырваться, только я не позволяю, — Аделина, Ада, не надо, пожалуйста.

я смеюсь, пугающе и громко, передёргивая плечи, запрокидывая голову. тело не слушается, я всё осознаю — каждое движение, слово и мысль, — но ничего не могу сделать. 

— так надо, — протягиваю я.

взмахиваю рукой и в небо взвиваются язычки пламени. они тянутся к Тессе, обвивают девушку, а другая я наслаждаюсь её криком. мне противно, мне неприятно и чуждо, но другой мне это нравится. я смеюсь, я заливаюсь этим противоестественным, истерическим смехом. каждый звук превращается в искру, они осыпают землю под ногами, остаются в тёмно-рыжих волосах и воздухе. 

— мамочка, — я делаю шаг вперёд, второй, рывком заставляю двигаться Тес, — смотри, я вернула её тебе. можешь забрать. можешь дальше ломать. делать идеальной куклой, уже второй, — я растягиваю слова, не узнаю свой же голос, настолько слащаво и чуждо он звучит.

— прошу тебя, Ада, прошу, не надо, — девушка срывает голос, оборачивается ко мне, упала бы на колени, да верёвки не позволяют. 

— нет, — я ухмыляюсь.

шаг за шагом, толчок за толчком, я приближаюсь к особняку, тащю за собой девушку. в мягкой земле от шагов остаются следы, и они тут же вспыхивают чёрным пламенем. Тесса больше не дёргается, не пытается вырваться, видно смирилась. впрочем, а есть ли у неё ещё варианты? всё равно ведь не отпущу. верну домой.

от этих мыслей противно, хочется откреститься, отмыться от всего. это не я, ведь не могу я так думать, не могу так поступать, не с Тессой. только всё ещё не имею власти над телом, не имею власти над словами, вырывающимися изо рта, над насмешкой, с которой смотрю на девушку.

— ты меня предала, — шепчет она, — ты ведь обещала. кто тебе ещё будет верить? ты ужасная, я же тебя всем считала, самой близкой. Ада, Аделина, пожалуйста, — она трясётся, она всхлипывает, но стойко держится, лучше многих других, кто был до неё.

мне знать не хочется, кто эти “другие”, кого в этой реальности я ещё успела вот так же предать? Солу или Еву? может здесь у меня были друзья, которых я точно так же кинула? что я ещё натворила? мне знать этого не хочется, лучше уж жить в неведении, чем в ужасе от самой себя, пусть и избегание никогда не было выходом. 

я взмахиваю рукой, и верёвки исчезают, подталкиваю Тес вперёд. кажется, словно у всего вокруг появляются глаза, они наблюдают за мной, осуждают каждой частичкой неполноценного сознания. или не кажется, оглядываюсь и замечаю, как капли воды на траве моргают, как круги на дереве проводят каждое моё движение взглядом карих глаз. у самой лестницы уже мать стоит, готовая девушку заключить в объятия, и неважно, что эти объятия больше похожи на тиски или птичью клетку. мир вокруг виден, но недоступен до ужаса. усмехаюсь и подталкиваю её ещё раз, уже не рукой, языком огня на ладони. 

девушка дрожит, несмело шаг вперёд делает, а после срывается с места в совершенно другую сторону. она взмахивает рукой, и поток ветра чуть не сносит меня с ног. мать хватается за мраморные перила, шипит сквозь зубы.

— взять её! — процеживает она сквозь зубы, зыркает на стоящий на крыльце.

вслед за Тес с места срываются мамины “друзья”, за ними остаются лишь растянутые тени, почти неуловимые взгляду. они бегут вслед за девушкой, и у одного с ладони слетает огненный шар, он догоняет Тессу, но в паре сантиметров оборачивается цветком. маг ругается себе под нос, повторяет попытку, но ни капли не успешнее. я снова смеюсь, откидываю голову назад, раскидываю руки в стороны. я поднимаюсь над землёй, даже не осознавая этого. 

внизу девушка петляет по саду, она дышит тяжело и громко, бегать то никогда не умела, её предел жалкие сотня метров. у неё под ногами дымится земля, то проваливается широкими рвами, то поднимается столбами на метр-другой. Тесса падает, спотыкается, но почему-то всё ещё встаёт и бежит дальше. она двигается лишь по инерции, руководствуясь лишь страхом и воспоминания о боли. 

от неё до последнего преследователя какие-то полметра, она ещё умудряется оторваться, и на месте парня к небу стремительно поднимаются белые цветы. кажется, что сад её чувствует, не подчиняется ей, но помогает всеми силами.

тут, видно, всё с придурью. под ногами мешаются кролики в шляпах, кусты отращивают ноги, а деревья тянут голые ветки к небу и подхватывают девушку. 

мир вокруг словно сжимается, то здесь, то там пролетают всполохи огня и света, летят искры и капли воды, а я лишь смеюсь сверху. куски мира словно выпадают, становятся чёрными и белыми пятнами, словно мир — шахматное поле. 

реальность сливается в одно пятно, когда, кажется, последний оставшийся парень не ловит её, не накидывает сеть словно на хищного зверя на охоте. и я снова сумасшедше смеюсь, содрогаюсь всем телом. 

и просыпаюсь. точно так же, смеясь. но уже не от торжества выполненной миссии — от страха и ужаса. сразу не осознаю, что это лишь кошмар, фантазия воспалённого и уставшего от множества событий сознания. я ведь, по сути, преданной оказаться никогда не боялась, но слишком боюсь предать сама.