В спальном районе сносят пятиэтажки, эта, наверное, тоже скоро попадёт под раздачу, а на их месте организуют новые стройки. То, что получается в итоге, уже не очень интересует – в новых домах оперативно запирают крыши и подвалы, а пока дом не достроен, он действительно представляет собой нечто захватывающее.

На последнем этаже очередного долгостроя – крыша слишком просматривается, как-то раз уже с полицией и всем причитающимся снимали оттуда, – удобно сидеть часами. Раньше играли в догонялки по пустым этажам с зияющими дырами шахт будущих лифтов и торчащей арматурой, только это надоело довольно быстро: интереснее находить новые места, куда ещё никто из компании не забирался. Летом после второго класса кто-то притащил пачку сигарет и за мелочь раздал всем присутствующим. Чуть не закашлялся, хоть и был морально готов; чтобы не терять вид в глазах остальных, докурил, не затягиваясь, и сразу решил, что больше к дряни этой не прикоснётся. Равно как и к алкоголю, который не раз предлагал дядя за пару минут до того, как сам нажрётся в дрова.

*

На паркете с потёртым лаком – следы от обуви только что вошедших: очередной родственник, пытающийся помочь одинокой матери, пропадающей днями и ночами на работе, предложил сходить за мороженым, а пока ходили, хлынул недетский ливень. С промокших насквозь кроссовок натекла вода - ругаться будет, расстраивать не хочется, жаль, но что поделаешь. Всё, больше под дождь не выпустит.

Иногда складывается ощущение, что с другими родственниками получается больше времени проводить, чем с мамой. Как-то жаль тоже.

Мама хорошая и заботливая, с красивыми иссиня-чёрными длинными волосами, печёт правильную халу и вполне канонично зажигает менору, но уставшая вечно – её жалко, но на дойти до понимания того, что все детские шалости могут быть с этим связаны, ушло много времени: и к этому моменту скорее будешь не переучиваться на пай-мальчика, а учиться избегать последствий. Собираешься в школу часто сам – дверь в её комнату вечно закрыта, не поймёшь, спит или нет дома, а спрашивать потом как-то неловко. Приходишь с учёбы днём – на кухне в кастрюле еда оставлена с запиской. И рядом маленький чёрный котёнок нарисован всегда.

Как-то заглянул через щёлочку приоткрытой двери к маме в комнату, куда входа обычно нет, и понял, что комната необычно пустая. С личным пространством у обоих всё серьёзно – в негласном запрете на вход в комнату ничего удивительного.

Когда мама приходит с работы – отследить сложно, она просто появляется в квартире, будто дверь была открыта настежь. Когда на работе был сложный день, как она говорит – она долго курит на кухне у форточки: приходится уносить чай к себе в комнату, так как-то очень быстро сформировался круг негативных ассоциаций с сигаретным дымом.

*

Дядя – личность крайне загадочная, как раз тот человек, который бывает дома больше, чем мама. Краткая характеристика: задевает затылком потолок, любит темы переводить, особенно когда речь о маме заходит, и пьяным вечером пятницы драться во дворе; на этом, пожалуй, всё, что о нём известно. Руки у дяди – со шрамами: мама по секрету рассказала, что её братец в молодости развлекался тем, что с пацанами со своей улицы ходил на пацанов с другой драться на розочках.

Отец ушёл за хлебом ещё тогда, когда сын был в совсем бессознательном возрасте, так что дядя воспринимался долго как отцовская фигура. Пусть и очень своеобразная.

А ещё несколько раз из-за двери комнаты было слышно, как дядя в ночи с характерными сопутствующими звуками заваливался в квартиру и, если мама была дома, то очень быстро и тихо её о чём-то просил, а наутро в раковине оставались плохо отмытые пятна крови – нет, мам, спасибо, я представляю себе, как выглядит кровь – и в ванне гора застиранных наспех тряпок.

*

У самого края двора, где под деревьями стоит деревянный покорёженный дождями теннисный стол – пенёк; пенёк извечно занят раздражающим сынком местных интеллигентов-профессоров, учащимся на четыре класса старше. Такой пацан – нет, пацаном даже как-то и не назовёшь – со светлыми-светлыми волосами, сидит себе на уме, читает что-то. Если понаблюдать, то иногда искренне старается завести беседу с другими детьми, но, похоже, разговор как-то совсем не клеится.

Ещё и рожа такая правильная, что сразу докопаться хочется.

– Ну и вот что ты здесь сидишь днями, – вырывать книжку из рук, наверное, не стоит, но нагловато повернуть к себе, чтобы рассмотреть название – пожалуйста.

Первый раз в глаза посмотрел, хотя видел этого товарища из окна не один раз: глаза голубые, чистые и невинные, даже неловко как-то. Сидит смотрит в ответ.

– Хочешь, я тебе про линии электропередач расскажу?