Юра сминал письмо Анечки. Век назад он бы давно встретился с ней, а не боялся бы непонятно чего и точно не прямого отказа Анюты. Юре казалось, что откажи она ему в этот раз по-настоящему, то ему стало бы легче дышать, хотя Анечку Юра любил. Только вот не той любовью, которую когда-то испытывал; в груди трепетало нечто более теплое, семейное. За столько времени не удивительно, что пылкая влюбленность уступила чему-то продолжительному, но с каждым днем Юра все больше сомневался называть это именно той любовью.

А Костя тоже влюблен в него, наверное, столько же, сколько сам Юра в Анюту. Может, у обоих это лишь привязанность к чувствам, за века ставшими настолько привычными, что жизнь без них кажется невозможной? Юра устало вздохнул. С Костей связь потерялась тем же утром. Не было никаких записок, сообщений, пропущенных звонков, — будто Костя вчера улетел в Питер, не успев глупо признаться в любви на Юриной кухне. Лучше бы оно так и было и Юра бы не метался не понятно из-за чего, ведь кроме дружбы, Юра ничего предложить Косте не мог. Но он снова и снова прокручивал разговор недельной давности, словно что-то могло измениться. Не могло. Юра нарочито повторял себе это, лишь бы оправдать страх к тому, чтобы самому заявиться на порог Кости и попытаться сохранить то немногое, что осталось.

Бросив взгляд на темный экран телефона, Юра еще сильнее смял бумажку. Его тошнить должно от Костиных чувств, он должен разочароваться, да хотя бы не захотеть видеть его в ближайшие полсотни лет. Но никакого отвращения не было, только жалость и глухая боль.

Ему срочно требовалось увидеть Костю.

***

Юра волнуется, как бы не убеждал себя в обратном. За дверью — пугающая неизвестность пробирающая до костей, и во многом именно от него зависит, чем эта неизвестность станет. Юра кусает губы, слыша как ключ вставляется в замок и поворачивается.

Выскажи Костя все в лицо, то обоим было бы проще, но Костя перед ним — само олицетворение спокойствия. Юру бьет легкая дрожь.

Татищев молча проходит, слишком явно стараясь выглядеть, будто никакой проблемы между ними нет. Он усаживается на диван, глазами пытается не наткнуться случайно на Костю, но в последний момент они все же встречаются взглядами. Нет никакой липкой неловкости, только оседающее, словно туман, волнение.

— Стремно, да? — Юра нервно смеется. — В смысле, атмосфера какая-то… пиздецовая.

Костя выгибает бровь, со вздохом присаживается в кресло напротив. Юра все еще отчаянно делает все, чтобы еще раз не пересечься взглядами.

— Ты хотел о чем-то поговорить. — складывает руки на груди.

Юра ненавидит переходить сразу к делу. У него припасено еще несколько ужасных шуток, чтобы как-то разбавить ситуацию и точно нет никаких заготовленных слов. Костино самообладание — золото, но терпение — быстро бегущая ртуть и Юра понимает, что начать говорить придется. Единственное, Юра не имеет понятия о чем.

Прямо отказать? Извиниться? Сказать, что все в порядке и ничего между ними не изменилось? Гадкая, неправдоподобная ложь, а Юра лучше черствую правду скажет, чем и себя, и тем более Костю будет тешить приторной ложью.

— Ты сам-то в порядке?

О, вот такого Юра не ожидал. Он даже на какое-то время теряется, сильно сжимает края длинной футболки.

— Это ты у нас не взаимно влюблен в друга-натурала. — пытается выглядеть как можно более безучастно. Но кого он, блять, обманывает.

— А ты в подругу детства, — парирует Костя, и Юра закатывает глаза.

«А Анюта в тебя», — уже про себя добавляет Юра, мысленно создавая схему невзаимной влюбленности в их дружеском кругу.

— Юра, — мягко начинает Костя. — ты правда в порядке?

Вот в этой ситуации Юра согласиться солгать. Но Костя смеряет его испытывающим взглядом, пытаясь уцепиться за истинные эмоции, которые Юра показывает не говоря; нервно перебирает тонкими пальцами ткань, кусает бледные губы. А еще он пытается лишний раз не закашлять — пачкать кровью белую футболку не хочется. У Юры — желание курить каждые десять минут, и разъедающая его самого и город, разъебанная экология, и совсем чуть-чуть разрушающийся круг близких друзей, потому что каждому из них надо было влюбиться в кого-то не взаимно.

Конечно, Юра Татищев не в порядке.

Готов ли он прямо сказать об этом?

Нет.

Поэтому он отвечает уклончиво:

— Лучше, чем могло бы быть.

Костя ожидаемо не верит.

Юра переводит на него осторожный взгляд и замечает, как он раздражен. Юра тоже начинает немного беситься, — если отвечает, что все хорошо, значит лезть не надо.

Юра ищет в кармане пачку сигарет, но там — ничего. Он протяжно вздыхает.

Молчание затягивается, но как-либо разбавлять его не хочется. Жаль, что они не могут посидеть в тишине, а в конце разойтись так, будто обсудили все тревожные вопросы.

— У меня все еще есть работа, так что если ты не собираешься ничего говорить, то приходи в другой раз.

В другой раз он тоже вряд ли соберется с мыслями. И в другой-другой раз, и другой-другой-другой и так еще множество столетий, а за это время их отношения заржавеют настолько, что превратить их в прежние если и получится, то понадобится еще один век. Юру это не устраивает. Юра желает вернуть все на свои места, когда говорить с Костей можно было без мысли, что «пиздец, он влюблен в меня». Но да, Юра забывает, что как прежде никогда не будет.

Костя бросает на него долгий взгляд, а после поднимается. Блядство. Если он правда уйдет сейчас, то все на этом и закончится. И как же Юра ненавидит то, что все зависит именно от него. Костя примет любое его решение, Костя сможет (постарается) быть ему другом, хотя и влюблен безумно, но сможет ли Юра? Юра думает, что стоит послать куда подальше назойливые мысли и неуверенность. Он знает, что дорожит Костей, что оставлять натянутой струной отношения, длиной в несколько веков — глупо, и Юра уверен, что терять Костю не готов.

Он резко поднимается, делает несколько шагов и хватает Костю за край рубашки.

— Стой, — просит тихо. — ты знаешь, что я ненавижу говорить по душам. И какая, к черту, работа в шесть часов вечера?

Костя оборачивается, и Юра наконец-то не пытается отвести взгляд.

— Зачем ты пришел?

Слова бьют наотмашь. Он даже в этом разобраться не может, что уж говорить о запутанных нитях чувств.

— Ты правда влюблен в меня?

Взгляд Кости становится тяжелее.

— Да. Сколько раз тебе нужно услышать, чтобы поверить?

Юра замирает. И точно, он ведь поверить не может, что кто-то действительно любит его со всеми недостатками. Вот такого Юру Татищева, который в своих чувствах разобраться не способен. Это обескураживает. Костя легко мог найти кого-то намного лучше и проще, чем Юра, кого-то, кто принял бы его любовь.

— Нахуя тебе я? — Костя хмурится, Юра видит, что тот сейчас спросит, в каком смысле «зачем» и перебивает его: — Я с каждым веком ближе к тому, чтоб сдохнуть! Нахуй оно тебе надо? На тебя девушек столько вешается, но ты, блять, на меня запал, ты нормальный?

Вопрос с подвохом. Костя не может быть нормальным, будучи влюбленным в лучшего друга на протяжении веков и не собираясь ему ни о чем говорить. Костя не может быть нормальным, потому что влюблен в такого, как Юра Татищев, влюблен так сильно, что не замечает всех этих отвратительных недостатков. И потому, что Юра просто считает себя недостойным той сильной любви, которую Костя готов отдавать безвозмездно.

Когда Юра затихает, чтобы перевести дыхание, Костя легким движением прижимает его к себе. Сначала он начинает возмущаться, но быстро замолкает, удобнее упираясь в Костино плечо.

— Прости, что я такой мудак.

— Ты замечательный. — поглаживает мягко по острым лопаткам, касается так нежно, что у Юры все сжимается в тугой узел.

Юра вдыхает, ощущает родной Костин запах и в нем хочется раствориться. Это было что-то новое, теплое и одновременно пугающее. Но Юра пока что не готов распутать клубок новых всепоглощающих чувств.

Спустя какое-то время, Юра отстраняется и наконец-то произносит:

— Я не знаю, что делать дальше.

— Может, придумаем вместе?

Юра тихо усмехается.

У Кости в глазах — сотня невысказанных слов, желание быть рядом и обещание, что у них все еще впереди.