Голос Космоса

Космические просторы, открывающиеся из иллюминатора, завораживали. Безграничные, манящие, далекие... И в то же время: протяни только руку, и вся эта бескрайняя бесконечность поместится у тебя на ладони. Один-единственный раз в жизни.

Перехватив другой рукой кружку с чаем, Ден заёрзал на навигаторском кресле в поисках более удобной позы. Идти спать, конечно, следовало, но образы перед глазами манили в разы больше. Космический сектор, в котором сейчас находился корабль мозгоедов, сумел впечатлить своей удивительностью. Да, для своей длинной киборгской жизни этот самый киборг много где успел побывать и многое услышать, но как человек, проживший ещё слишком мало, каждый раз с новой силой изумлялся от музыки, которой разговаривал с ним космос. Пел подобно ручью, бушевал под стать шторму или пронзал, как остро заточенное лезвие проходило по металлу. Он пел о бесконечном, радостном и вечном, глубоком и личном, и пусть Ден так и не научился понимать все ноты его разговора, это только разжигало сначала скромное и маленькое, а теперь пышущее жаром в груди желание внимать этим звукам всё больше.

Свет вблизи холодильника скромно одарил комнату своим вниманием. Отпив немного чаю, навигатор развернул своё кресло. Как и ожидалось, полуночничал Станислав Федотович. Зевнув и закрыв дверцу холодильника, так ничего из него и не взяв, он поставил себе чайник и, пока тот доходил до точки кипения, нашёл запрятанные далеко в шкафу остатки печенья. Вообще, где-то рядом с пайками ещё лежало четыре большие пачки, но ткните пальцем в того, кто согласится идти за ними ночью. Хотя ночь в космосе — слишком неустойчивое понятие, будто бы люди сами его себе придумали.

Ден усмехнулся. Если разрешить себе слишком глубоко погрузиться в музыку, она не постесняется затуманить разум всякими глупостями. Он заметил это давно, когда ещё человеческое сознание только зарождалось, и процессор пусть и слышал голос космоса, воспринимать его отказывался. И какого же было потрясение тогда ещё рыжей "шестёрки", когда он осознал, что слышит. Рыжий не сомневался, другие киборги тоже это слышали, но даже если и понимали, разговаривать об этом хотя бы по киберсвязи было опасно для жизни. А сейчас...

Допив остатки чая и выйдя из режима так называемого музыкального прослушивания, Ден встал и пошёл налить себе ещё чаю. Станислав Федотович всегда наполнял чайник с запасом, так что им обоим хватит, да ещё и останется.

Замерев перед выходом из тени, навигатор пристально посмотрел на своего капитана, стоявшего сейчас к нему спиной. Уголок губ нервно дёрнулся. Музыка космоса — монолог из блеска звёзд, красоты звуков и великолепного сияния созвездий. Когда-то киборг набрался смелости и разрешил этой безграничной мелодии проникнуть в самые удалённые глубины своей полумеханической-получеловеческой души. А вот смелости признаться Станиславу Федотовичу в своих чувствах даже через два года совместных путешествий он так и не нашёл. И сейчас, видя его, хотелось не просто выйти и немного с нотками шутки сказать: "Вам, капитан, тоже не спится?" — а приблизиться и обнять, как Тед обнимал так сильно понравившихся ему девушек, что отвечали ему взаимностью, и поцеловать так нежно и мимолётно, как Полина вдали от всеобщих глаз целовалась с Роджером после долгой разлуки.

Но увы, Ден, даже если у тебя и был шанс, нужно было делать это в самом начале, когда возраст сознания позволял в глазах людей считаться ещё подростком, а в случае отказа пережить это не так болезненно — ничего, ещё мальчишка, только начинает понимать себя и легко может что-то просто неверно назвать, всё нормально. Всякое бывает.

Ком застыл в горле, но быстро с силой был протолкнут вниз. Поздно. Сейчас такой возможности больше не было. Незачем нарушать правила, что постепенно образовались между всеми членами экипажа. А чувства свои, киборг, ты очень хорошо умел держать взаперти.

— Вам, капитан, тоже не спится?

Тень окончательно потеряла смысл, когда процессор в пятый раз высветил заключение, что в области сердца проблем нет. Радуйся тому, что имеешь, и нечего тратить энергию на размышление о невозможном.

Станислав обернулся, тепло посмотрел на такого же полуночника, как и он сам, и предложил подлить кипятка, держа чайник в руке — в свою кружку он уже налил, предварительно опустив пакетик. Ден кивнул, обошёл стол, бросил пару фраз о прошедшем дне, и вот уже разговор завязался сам собой. И он как-то даже и не заметил, пока слова переплетались в узорчатые предложения, а кипяток в чашках насыщался чайным цветом, как они вдвоём уже сидели за столом, а беседа всё больше и больше приобретала вес. Если он не мог говорить о чем-то глубоком, это не значило, что права голоса у него не было вообще. Уж точно не на этом корабле и не рядом с этими людьми, ставшими для него в итоге практически семей. Хотя почему практически? По факту.

Когда космическая музыка "заговорила" вновь, Ден вздрогнул.

Озадаченный таким неожиданным поведением навигатора, капитан негромко позвал его, когда понял, что тот завис и, похоже, ушёл на перезагрузку. Но процессор работал исправно. А музыка говорила всё громче, с необъяснимым для разума желанием уходя в крещендо.

Смысла смотреть в иллюминаторы не было — вселенная звучала не за стеклом, а глубоко внутри, подобно жидкости перетекая между вен и обволакивая каждый орган, насыщая его не названной на языке слов, но звучащей в мелодии нот силой. И с каждой наносекундой она говорила всё настойчивее. Она настойчиво хотела о чём-то рассказать, поделиться и, смакуя каждую секунду в октаве самого высокого звучания, поведать. Или...

Мига оказалось мало, чтобы понять её желание, но разве мгновение — это так мало?

Осмотревшись по сторонам, когда онемение рассыпалось прахом, утаскивая вместе с собой последние отголоски звука, киборг отчуждённо посмотрел на человека, пригубив ещё немного чая. Насколько же всё-таки люди были ограничены возможностями своих тел. Космос, несомненно, говорил с ними — рассказывая каждому его личную историю, — но они, к великому сожалению, не способны его слышать. Хотя зачем им горевать о возможностях, о которых они и не знали?

— Станислав Федотович, вы знаете, что у космоса есть голос?

Решение в первый момент обескуражило своего обладателя, но чем больше Ден размышлял, тем сильнее становился непреклонен. Если капитан не мог слышать, это не значило, что космос для него молчал. Наоборот, он, Космос, кажется, ещё более настойчиво хотел с ним поговорить. Следовало просто прибегнуть к другому решению и посмотреть на ситуацию с иной стороны. В конце концов, если киборг не мог — не имел права — рассказать человеку о своих чувствах, ему под силу показать их чужим голосом и не быть пойманным с поличным.

* * *

Яркость света в данный момент была лишней, поэтому Маша — корабельный искин — под тихое хихиканье выключила его, затемнила иллюминаторы и удалилась на просторы киберпространства, оставив капитана наедине с навигатором. На последней станции гашения появилась возможность выйти в инфранет, и Ден с радостью ею воспользовался. Загрузив себе нужные приложения, расширения для них и выставив необходимые настройки, он предложил Станиславу Федотовичу увидеть, что же такое космическая музыка. Почему после этих слов страх у капитана резко подскочил до отметки в шестьдесят пять и семь десятых процента, Ден объяснить не мог, но в тот момент очень хорошо понял, что страх страхом, а интерес был выше.

Договорённость была встретиться через пять минут после полуночи в пультогостинной на второй день после взлёта. Процессор рассчитал все возможные варианты и заключил — точнее, выставил на экран табличку с заключением, — что это будет самое удачное время для проведения подобного толка представления. Ещё до взлёта Ден пояснил свою задумку Маше и попросил помочь ему осуществить всё грамотно и верно. Слышал ли искин голос космоса, узнать толком так и не удалось — Маша настолько ловко ускользала от ответа, в такт этому приподнимая цифровыми руками свои большие формы в области груди, что в итоге Ден согласился оставить вопрос без ответа. Главное, чтобы она верно услышала его просьбу.

Осторожно выйдя из коридора и ступив в непривычно тёмную не только в ночное время суток, но и по уровню темноты пультогостиную, Станислав по ярко-красным глазам — ночном зрении киборга — сориентировался, где находится Ден. Медленно подойдя к нему, дабы ничего не задеть по пути и не врезаться в столб, он послушно расположился так, как его повернул рыжий, а именно: спиной к нему и лицом к обманчиво закрытому иллюминатору. Само высказывание о том, что космос мог говорить, звучало так... чуждо? Для человеческого сознания, ведь никто и никогда не рассказывал о таком опыте. Да, конечно, были специальное оборудование и устройства, но это всё равно не то. Если бы Ден хотел рассказать о такой мелодии, он бы просто скачал видеофайл из сети и включил на головизоре. Поведение же его, тот глубокий взгляд аж посиневших от задумчивости голубых глаз без слов говорили о том, что речь идёт иная. И это настораживало, но...

Механически — ай, нет, рефлекторно — дёрнув плечами, Стас покачал головой. Однажды из-за его панического страха рыжий навигатор чуть не умер, перед этим спасши от смерти самого Станислава, потому идти на поводу у страха — себе дороже. К тому же, кому он доверял больше — тому, с кем уже не первый год бороздил просторы космоса, или неизвестности?

— Сонификация космоса в моём варианте.

Ден сказал это настолько тихо, дыханием задевая мочку уха, что Станислав непроизвольно дёрнулся в сторону, но сильные руки не позволили ему сделать и шагу. Темнота вокруг и вовсе превратилась в чёрную бездну. Беспокойство было обосновано, но зачем бояться, если ничего ещё и не произошло?

Взгляд ухватился за маленькую белую каплю, проложившую свой путь сверху вниз, и как только она нашла свою преграду — разлетелась маленькими искрами по сторонам. Затем ещё одна капля совершила этот же путь, только из другого места на чёрном полотне, и ещё одна — и вот уже они белыми светлячками запели о своём падении подобно утренней росе.

Но стойте — вот же!

Из того места, куда только что упала одна капля, обратно к "небу" потянулась тонкая, как струна на арфе, линия. Похоже, ей некуда было спешить — мелодично изгибаясь вокруг окружающих её капель, часть из которых распадались в искры уже жёлтого оттенка, стоило им с ней соприкоснуться, она продолжала свой путь.

Когда она достигла чёрной вершины, привкус недавно выпитого чая напомнил о себе, приятно мазнув по языку. Станислав облизнулся, не спеша проводя языком по губам, как бы вновь пробуя уже знакомый вкус. А чёрная вышина практически соприкоснулась со струной арфы, которая всё больше и больше распадалась на ещё более тонкие нити. Расползаясь в разные стороны, они словно несли в себе ту самую яркость солнца, что своими лучами согревало Старую Землю. А может, и нет — может, это были другие оранжевые звёзды, чьё тепло дарило жизнь.

А вон появились и новые "струны". И теперь полотно из космической тьмы смотрелось всё живее и ярче. Чёрный отступал за задний план — и Станиславу показалось, что он почувствовал свежесть утреннего ветра после дождя. Золотые ленты простирались во все стороны, окутывая не просто иллюминатор впереди — они тянулись абсолютно везде, и Станислав поймал себя на мысли, что его ноги напряглись — не хотелось сделать лишнего шага, дабы случайно не "раздавить" золотую реку.

Искры от белых капель рассыпались в ничто, падали, собирались, взлетали кто куда, ударялись о золотые линии и снова рассыпались. Наблюдение за ними привело к тому, что из самых глубин подсознания стали выплывать давно забытые детские воспоминания. О тепле и уюте, беззаботности и беспечности, о маминой руке и родных улыбках, весёлых шутках, радостных минутах. Струны арфы расползались прямо из-под ног, а запах вкусного домашнего обеда щекотал ноздри.

Стас продолжал смотреть — нет, слышать — и чувство спокойствия и умиротворённости заполняло его до самой-самой глубины. Когда ты можешь закрыть глаза, сделать глубокий вздох и отпустить себя в руки этих нарисованных звуков. Он знал — профессия космодесантника оставит свой след в любой момент твой жизни, — что по его щеке бежит вода, но именно сейчас совесть никак не реагировала на мимолётную слабость. Пусть так. Раз голос космоса такой.

Лёгкое потряхивание за плечи заставило его вынырнуть из грёз. Проморгавшись, Стас понял, что прижимался к Дену вплотную не просто так — в какой-то момент он явно начал падать. И вроде бы стоило выпрямиться, но это внезапно оказалось настолько сложным, будто бы эти золотые ленты поднялись с пола и ползли, согревая, уже по нему самому, сковывая — нет, укутывая — в свои объятия.

Ден не сказал ни слова. Внимательно наблюдая за капитаном, он аккуратно поймал его, когда тот под тяжестью впечатлений устремился к полу, и когда Станислав Федотович относительно пришёл в себя, помог ему встать ровно. Убедившись, что ровно — действительно "ровно", он медленно отпустил его плечи. Но капитан будто и не заметил этого — его внимание всецело было приковано к новым цветам и узорам, появившимся в теперь уже совсем никак не чёрной "бездне".

Золотые ленты, ни на миг не прекращающие своё движение, вдруг все разом остановились — а через секунду разлетелись и синими, и голубыми, и фиолетовыми бабочками, стряхивая словно щёткой белые искры в хаотичном порядке. И танцевали, и кружились, и не позволяли оторвать от них глаз. А после из тех мест, где начинали свой путь струны арфы, дали своё начало другие — красные изгибы, в первый момент показавшиеся перекрашенным в цвет металлом.

Почему Станислав Федотович взял за руку создателя всего этого — или, вернее сказать, звукопереводчика — Ден не понимал, но и возражать не стал. Видя, как постепенно меняется лицо капитана от одурманенного нежностью до опьянённого интересом, киборг улыбнулся. Он никак не мог дать человеку возможность действительно услышать космос, но знал, как и какие частоты на людей действуют и какие эмоции вызывают — с погрешностями в семьдесят два процента, — времени изучить это поподробнее на станции гашения было предостаточно. И он слегка подправил скачанные приложения, добавив в них звук. Человеческие уши не опознают его, но поймут и помогут нарисованному звуку ещё лучше озвучить, что же он хотел сказать.

Постепенно белые искры разлетались по стенам, полу и потолку, а впереди бабочки с красными изгибами всё сильнее и сильнее закручивались в противоположные стороны, будто бы оберегая слабо-зелёную середину, скручивая её шариком. Она же будто бы назло хотела поступить по-своему и продолжала протягивать руки в сторону направления красных изгибов.

В груди ощутимо зачесалось, а смешок вырвался неожиданно и, тем не менее, как раз вовремя. В памяти как из комма зазвучала мелодия, как металл соприкасался с металлом. В оружие, одежде или бытовых вопросах — он скрежетал на разные лады. Не то чтобы неприятно, нет, скорее наоборот — появилось чувство бодрости, жажда активности, действий — и тут же перед глазами начали мелькать сцены самых разных приключений команды Мозгоеда. И пребывание на почти никому не нужной, а в итоге много кому необходимой планете; и прогулки под горячим солнцем — почему-то обязательно вместе с помидорами; и дни, проведённые в тёмной камере вместе с кошкой — погоня, перестрелки, неожиданные встречи — знакомства — потрясения — открытия — уведомления о...

А как же ярко блистал цвет если не победы, то счастья от того, что со всем удалось справиться и всё преодолеть. И главное, что все остались живы.

Капитан усмехнулся. Да, им всем действительно было что вспомнить. А кольца из нескольких разных цветов продолжали кружиться, а искры в такт блистать.

Очень интересные, но пока непонятные чувства насыщали сполна — как и почему-то неожиданно вылезшая откуда-то уверенность в завтрашнем дне. Нет, капитан нисколько в этом не сомневался, но именно сейчас это казалось самым важным.

Резко картинка исчезла — вихрем разлетелась в разные стороны, будто бы длинными ловчими сетями утянув все цвета за собой. Станислав проследил за слезой, но упустил из внимания, когда взял Дена за руку. И в какой-то момент, не особо вдаваясь в подробности своих действий, переплёл их пальцы и рефлекторно притянул к себе немного ближе, всматриваясь в то, что звучало всё сильнее.

А Ден...

Ден ушел на перезагрузку.

Если бы процессор мог разговаривать на понятном для людей языке, на моменте, когда человек прикоснулся к киборгу, он разве что закидал бы маленькими информационными табличками, что нарушено личное пространство, зафиксировано чужое прикосновение — и не просто человека, а старшего на корабле по званию. Но ладно, это он ещё мог простить. В конце концов, отношения между навигатором и капитаном всегда были на спокойном уровне. Но вот такую наглость — и нарушение уставов корабля! — он пропускать мимо не пожелал.

Если бы рыжий читал Полинины любовные романы или соглашался почаще смотреть с Тедом самые оторванные на матюки фильмы, он бы наверняка подобрал лучшее описание поведения процессора, который самолично решил, что прикосновение капитана — да ещё и в такой момент — это сбой вообще всего, что в него вложено — и есть, и было.

Но вот что занимательно: процессор перезагружался, а картинка оставалась. И капитан присматривался. На острые мазки, подобно скрипу разрезающие ткань — или плоть? — глубину, с которой чёрный у самого пола, чем ближе к Станиславу, тем больше наливался ядовито-жёлтым, а прямо у его ног будто бы взрывался бордовым. Может быть, кровью, а может, раздавленной вишней. Тяжелея всё сильнее, он уже на физическом уровне давил своим весом.

И тут же — всплеск! Взрыв синевы из ниоткуда, заполнивший абсолютно всё своими темнеющими в разных тонах переливами. От неожиданности капитан сделал шаг назад и крепче сжал ладонь Дена. А космос пел. Точнее, показывал песню. Да, это вроде бы всего лишь отдалённые цветовые повадки костра и такие скромные помехи — но...

Крик в этой грязной массе цветов был виден куда сильнее.

Киборгу потребовалось почти две минуты, чтобы вернуться в мир живых из мира программного. Конечно, у него был опыт и знания, чтобы тормозить поведения процессора в нужный момент, вот только чаще всего в такие момент органическая часть отдавала себе отчет о происходящем и отбирала у процессора контроль за ситуацией полностью — как когда-то давно постоянно делалось наоборот. Но здесь, увы, и мозг завис. И пропустил раскаты грома, порывы бури, завывание ветра и взволнованное пение птиц. Какими именно образами космос через своего переводчика это показывал, теперь осталось загадкой — в программе Ден сделал так, чтобы нельзя было заложить чёткий и конкретный порядок действий, во многом она сама из множества вариантов подбирала самый подходящий, а так как процессор перезагружался, он ничего не записывал, — но, судя по неожиданно холодному спокойствию капитана, успевшей ненадолго достать почти до красной метки шкалы агрессии — стремительно упавшей обратно вниз, — и какой-то совсем не свойственной для него внезапно обнаруженной ссутуленности, Ден с запозданием понял. И испугался.

Залезть обратно в настройки и выключить все шумы было делом моментальным, осталось только теперь вывести из космического состояния самого капитана, желательно, самым безболезненным способом. Впрочем, зачем далеко думать, он первый начал.

Несильно сжав ладонь Станислава Федотовича в ответ, Ден приблизился к нему на расстояние в миллиметр и положил свободную руку ему на глаза. Капитан было порывался её снять, но напор капельку усилился, вместе с чем постепенно забирая с собой последние отголоски космического голоса.

Маша - корабельный искин - всегда говорила, что она девочка умная, и просить её спустя некоторое время убрать лжезатемнители и включить приглушённый свет не потребовалось. Она не торопила, да и время тоже. Похоже, только Ден спешно просчитывал все возможные варианты дальнейшего развития событий — и обязательно нужно будет позже разобраться, почему когда процессор перезагружался, приложения без промедления продолжили работать. И... что же они такое показали?

Сначала Стас выравнивал дыхание через силу, ведь увиденное даже после выключения продолжало отсветами и тенями мельтешить перед глазами, а море неслышимых голосов отказывалось уходить вдаль. Но всё было спокойно. Корабль летел к своей цели, остальные члены экипажа спали в своих каютах, Котька подмурлыкивала, дожидаясь капитана — хотелось бы верить, а то прийти и увидеть раздербаненную когтями подушку было так себе удовольствием, — Ден стоял сзади и неровно дышал, подрагивающими пальцами сжимая капитанскую руку. Всё так же, как и было до полуночи. Почти.

— Не беспокойся, я в порядке.

Сняв руку навигатора со своих глаз, капитан обернулся и добродушно улыбнулся. Он действительно был в порядке — он же был в этом уверен. Вот только помощь дойти до стола, чтобы просто попить воды, ему потребовалась — ноги отказывались слушаться. Упасть он, несомненно, не упал бы — это уже перебор, — но с места сдвинуться было крайне проблематично.

Подхватив капитана под плечо, Ден помог ему сесть, и, пока тот переводил дыхание, поставил перед ним стакан с водой, сам же сев сбоку от капитанского места. Что будет после, интересовало изначально, но сейчас каждый вздох фиксировался с удвоенной скоростью. Мысли обеспокоенно дёргали нервы. Он словно помешался на всей этой задумке: "Я обязан дать Станиславу Федотовичу возможность услышать голос космоса". Да, он согласился на предложение — а слегка поднявшийся уровень беспокойства был воспринят как обычная реакция человеческого организма на предложение познакомиться с неизвестным. Все приложения прошли тестирование на ура, работающие и вместе, и по отдельности. В предупреждение об опасности для здоровья их использования перечислялись только беременные и дети до семи лет. Шумы, цвета и механизмы были подобраны чётко по инструкции — с дополнительным использованием собственных знаний. И если не учитывать события из-за перезагрузки, всё шло в грамотном направлении и темпе. Да и сейчас Станислав Федотович выглядел и вёл себя как обычно, его гормональный фон в норме, а усталость понятна: с тобой мало того что космос разговаривал, так ты ещё и спать хочешь.

А судороги Дена накрывали всё сильнее.

— Что скажете?

Спокойно, киборг, незачем волноваться. Произошла техническая погрешность, такое бывает. Плохо, конечно, что ты позволил процессору настолько внаглую перехватить управление, но с другой стороны ничего страшного за эти две минуты не произошло же. Да и сейчас капитан и выглядел, и чувствовал себя слишком уставшим, потому объяснить про все погрешности можно будет спокойно завтра. А ведь так хотелось спросить — и поподробнее, сейчас — что же он увидел там, в темноте. Но нет, рано. Ты ведь сам знаешь — даже если можно слышать голос космоса напрямую, это не означает, что так же легко можно его понять.

Долго ответа не следовало. Молчание, неожиданно ощущаемое в объёме, заставляло съёжиться на стуле и вовсе спрятаться. Нет, Ден не позволял себе такие вольности — а капитан смотрел на него неотрывно, то ли пытался услышать недозвучавшее, то ли и вовсе проделывая в нём дыру, — да и незачем. Он сделал всё именно так, как хотел, и всё прошло как и задумывалось — но эти чёртовы руки!..

Глубокий вздох — Ден широко раскрыл успевшие застекленеть глаза, — и капитанская рука притянула его к себе, положив его голову на плечо.

— Олух. Самый настоящий.

Хотелось подняться, изумиться — может, даже возмутиться, — но судорога новой волной прошлась по телу. Станислав Федотович ни единой мышцей лица не дрогнул, только придвинул стул с навигатором к себе поближе, пока тот молча глотал каждый второй вздох. Он просто гладил Дена по голове, будто успокаивал если не плачущего ребёнка, то уж явно нерадостного взрослого.

Да, понять и осознать голос космоса, возможно, и не просто — хотя воспоминания о произошедшем рассказывали скорее о том, как хочется воспроизводить в памяти эти моменты вновь и вновь, и чтобы музыка звучала в каждом нерве, — но Станислав не знал об этом. И даже если первые две песни во всём своё великолепии действительно заслуживали более детального изучения как их звучания, так и собственных ощущений, то последняя оказалось слишком откровенной.

Капитан задумался настолько, методично продолжая поглаживать рыжие пряди, что упустил, когда усмешка вырвалась наружу. Рыжий вздрогнул, но уже от неожиданности — дрожь отпустила его минуту назад, — ведь так спокойно от этих самых прикосновений стало, а тишина выкрасилась в цвет уюта. Он попытался отстраниться, но капитан не позволил, окончательно придвинув ногой его стул к своему — киборг же ему в этом не мешал.

— И как долго ты всё это в себе хранил?

Вопрос царапнул — нет, ударил, — но никакие рецепторы не подали сигнала о причинении вреда. Ловко выкрутившись и теперь уже смотря в глаза капитана напрямую, навигатор отчаянно пытался просчитать, где же допустил ошибки или о чём именно этот вопрос? И ведь ничто не выдавало ни намёка на ответ — Станислав Федотович просто задумчиво смотрел. И когда даже космический голос вновь попытался заговорить, киборг лишь отмахнулся от него и...

Другая рука снова коснулась его, переплетая пальцы, словно это было совсем недавно — но ведь так оно и было! — но теперь капитан смотрел ему в лицо. Со спокойствием, присущим бравым космодесантникам, и уверенностью, которая для таких людей никогда не бывает лишней.

— Спасибо. Это было восхитительно.

Краска — а точнее, определённая работа в кожных участках на лице — прилила к лицу. И так легко сразу стало. У него получилось — капитан говорил это искренне. Задумка удалась. Однако фраза о том, что как бы ни был прекрасен голос космоса, голос самого Дена сильнее вогнала в смятение. О каком голосе речь? Ведь он ничего не говорил, это было не нужно, да и следить за происходящим было первостепенной задачей — с чем он, как выяснилось, справился так себе...

Рука дрогнула, зрачки расширились. Капитан утвердительно кивнул.

— Да, ты всё верно понял. И ты не обязан мучить себя, если очень хочется что-то сказать. Преграды перед собой ставишь только ты. Что тебе ответят — уже другой вопрос, но это не значит, что твой голос не имеет права быть услышанным.

Время было позднее, и пусть нормально выспаться сегодня не удастся, капитан понимал, что если и дальше продолжить просто сидеть, разбитое состояние завтра обеспеченно. Крепко сжав руку навигатора в подтверждение своих слов, он встал, пожелал спокойной ночи с пометкой, что обязательно нужно обсудить увиденное на свежую голову, и не оборачиваясь скрылся в тенях коридора, двигаясь в сторону своей каюты.

Дурной тон пытаться заставить говорить того, кто не хочет. Но нисколько не лучше, если одно-два-четыре-тысяча слов зажаты оковами глубоко внутри без права выхода наружу. Когда-нибудь они всё равно пробьют для себя дорогу, и очень сомнительно, что это окажется менее болезненно, чем если озвучить их в нужный момент. Кто-кто, а Космос отлично это понимал, продолжая разговаривать со своим собеседником даже сейчас, когда нет программ, позволяющих его услышать. Насчёт сокровенного глубоко внутри получалось нечто подобное — никто не обещал, что тебя обязательно услышат и твои слова поймут и примут, но право говорить есть всегда. Как максимум — чтобы услышать ответ, как минимум — чтобы быть свободным от самоличных словесных цепей. Кроме себя самого оковы на тебя надеть больше некому.