Все знают, что значит этот звук. Пение. И все знают, что не выжить тому, кто его услышал.
Первым его услышал капитан. Затем, словно извращенная волна, быстро распространяющаяся по всему кораблю. Секунда, две, три. Прекрасное пение доносилось даже на нижние палубы, где прятались трюмные крысы, съежившиеся по углам.
- Капитан? - голос юнги звучал неуверенно, выдавая дрожь. Он помнил сказки, которые рассказывали на берегу. - Это?..
И, видя как стремительно стекленеют глаза команды, парень почувствовал, как накатывает паника. Сердце стучало так, словно стремилось вырваться из груди.
Матрос прижался спиной к мачте и медленно сполз по ней вниз, наблюдая, как вся команда словно сходит с ума. Больше десятка мужчин, словно во сне, подходят к краю палубы и опасно перевешиваются через борт.
Всплеск.
Это был капитан.
Юнга не знал, кому возносить молитвы - то ли Богу, правящему сушей, то ли Дейви Джонсу, влавстующему на морском просторе.
Но вместо молитвы в голове крутились проклятия. Он проклинал тот день, когда оказался на палубе "Виверна".
После того, как вся его отец и сестра отпавились на дно к Дейви Джонсу, он понял, что хочет бороздить океаны, как отец когда-то. Пришел к первому попавшемуся кораблю и был готов на все, чтобы его взяли на борт. Он просто знал, что если проведет еще хотя бы день на суше, то взвоет волком, так никогда и не ставшим морским.
Он не думал, что первое же плаванье окажется последним.
Парень не отрывал глаз, пока последний член команды не оказался за бортом. По иронии сюдьбы, последним был выпивоха Рик, который отвечал за готовку и постоянно опаздывал на абордаж. Даже сейчас он сжимал в руке бутылку рома, когда, кряхтя, перевевесился через ограждения.
Последний всплеск был оглушительный. Однако пение не прекращалось, словно тот, кто пел, знал, что есть еще одна живаю душа на корабле, которому предстоит стать призраком и затеряться в море.
Юнга на подгибающихся ногах медленно подошел к борту, но не спешил смотреть вниз. Он знал, что своей команды там уже не увидит.
Вместо этого он посмотрел выше. Там, на скалах, мимо которых они проплывали, кто-то сидел.
Бледная кожа, бесцветные глаза. Сирены. Русалки. Их были десятки, все одинаково прекрасные и в то же время жуткие, они сидели и пели такие красивые мелодии, что сердце трепетало, и юноша не знал, был ли этот трепет от восторга или ужаса.
Вдруг взгляд зацепился за одну из них, что сидела ближе всех. Рыжие волосы еще не успели выцвести, а взгляд был еще наполовину карий, словно цеплялся за последние человеческие крохи внутри.
Юнга замер в ужасе, но не потому, что она было жуткой. А потому, что он ее узнал.
Это была его сестра.
Он часто заморгал, и сделал несколько шагов назад, когда она начала двигаться в его сторону. Через несколько мгновений она оказалась на корабле, прямо перед ним, но не заходила далеко, готовая в любой момент прыгнуть обратно в воду.
Юноша не знал куда смотреть - то ли в ее глаза, которые внимательно осматривали его самого, то ли на блестящий хвост, покрытый чешуйками и заменяющий человеческие ноги.
Он помнил, как она однажды не справилась с косой в поле и порезалась о длинное лезвие. Шрам остался на всю жизнь, и сейчас он красовался на хвосте, на том же самом месте.
- Боже... боже... - шептал юноша, пятясь.
Она оказалась перед ним в мгновение ока и дотронулась до быстро вздымающейся груди. Парень упал назад, пытаясь уйти от прикосновения и обнаружил, что сирена, сестра, нависла над ним, вглядываясь.
Принюхиваясь.
Вдруг от мокрой руки на груди пошло тепло, которое медленно расползалось по всему телу. Когда стало совсем невыносимо жарко, юнга прикрыл глаза и перед мысленным взором пронеслись быстро сменяющиеся картинки.
Дочь и отец, стоящие на причале и прощающиеся с сыном.
Корабль, угодивший в начинающийся шторм.
Команда, кричащая про проклятиях из-за женщины на борту.
Отец, получивший пулю прямо в сердце за попытку вразумить безумцев.
Холод, пронизывающий до костей, м невозможность пошевелись руками и ногами из-за сковывающих тело веревок.
Боль, расползающаяся по всему телу, когда на месте связанных ног появляется чешуйчатый хвост.
Юнга распахнул глаза и посмотрел на сирену, склонившуюся над ним.
Грустные глаза никак не вязались с острыми зубами, показавшимися из за улыбки.
Если его сестра стала такой из-за дурацких морских суеверий, то значит ли это... что все эти русалки... стали такими по той же причине?
Все эти чудовища когда-то были живыми людьми?
Пока юноша пытался осознать увиденное, сирена стремительно перемахнула через борт палубы и скрылась в пучине. Пение резко замолкло.
Словно и не было никаких русалок. Словно и не было целой команды утонувшей в морской бездне. Словно все это был очередной кошмар, от которого можно проснуться.
Юнга откинул голову, глухо стунувших о деревянные доски. Руки дрожали даже спустя время, когда обхватили штурвал, направляя корабль в сторону суши, откуда он отшвартовался пару дней назад.
Лишь когда он отплыл на достаточное расстояние, он услышал как вдалеке вновь возобновилачь прекрасная мелодия.
Такая же прекрасная, как и смертельная.
Все знают, что значит это звук. Пение. Но, возможно, есть один человек, который выжил после того, как его услышал.
И он собирался донести до света новость.