Осознание приходит внезапно — просто в какой-то момент Мегуми, марафоном просматривая третий по счëту фильм в компании Инумаки-сенпая, приходит к мысли, что проводит с ним едва ли не больше времени, чем со своими однокурсниками.
В голове ничего не взрывается и не переворачивается с ног на голову, всё остаётся на своих местах: трава зелёная, небо голубое, Инумаки-сенпай интересный человек и на удивление приятный собеседник для того, чей словарный запас состоит исключительно из наполнителей для рисовых шариков. Ограничения, накладываемые сложной клановой техникой, не слишком сильно сказались на его социальных навыках, и с детства нелюдимый Мегуми мог этому лишь тихо позавидовать — Инумаки строчил ему сообщения в личку без какого-либо стеснения, мог поддержать разговор почти на любую тему и отличался довольно своеобразным чувством юмора, пару раз пробивавшим его на короткие смешки (последнее Мегуми, конечно же, отрицал).
Ограниченный словарный запас также быстро перестал быть помехой — пускай Инумаки и любил иногда бросаться словами невпопад, тем самым вводя незнакомцев в ступор, в остальное время он всё же сопровождал свои реплики жестами, игрался с интонациями или банально пользовался заметками в телефоне, в которых Мегуми, впрочем, в последнее время почти перестал нуждаться. Скрытый смысл слов-ингредиентов доходил до него чуть ли не интуитивно; Нобара вставляла ехидные комментарии про одну мозговую клетку на двоих, наблюдая за их разговорами, и Инумаки-сенпая это почему-то сильно веселило.
Постепенно, естественным образом Инумаки-сенпай вписался в его жизнь: привычно подбадривал его на совместных тренировках, без лишних слов поясняя, как можно было сделать лучше; садился рядом, но не вплотную, уважая чужое личное пространство и не нарушая его без необходимости; скидывал ему афиши к новым фильмам с предложением сходить вместе на неделе или посмотреть их онлайн; просто был рядом.
Инумаки-сенпай никогда не напрягал его своим присутствием, хотя временами мог быть абсолютно несносен, и привносил в жизнь Мегуми так необходимое ему спокойствие. Последнее сквозило в каждом сенпаевом движении — что наверняка было выработано годами тренировок — и ощущалось как глоток свежего воздуха на фоне окружавших Мегуми шумных и несдержанных людей. Глупо было бы заниматься идеализированием, но, если бы ему нужно было назвать…
— Листья горчицы? — негромкий вопрос вырывает его из мыслей, заставляя обернуться на голос — Инумаки-сенпай сидел рядом на своей кровати, скрестив ноги по-турецки, и, судя по всему, уже довольно долго наблюдал его отсутствующее выражение лица.
Они никогда особенно не разговаривали во время просмотра фильмов, в отличие от тех же Нобары с Юджи, не затыкавшихся, по его ощущениям, примерно никогда (что было на самом деле не так уж и плохо, но чувствовалось иначе), однако любой бы заметил, как он добрые десять минут фильма бездумно пялился в экран. Мегуми прокашливается в кулак, пытаясь скрыть собственное смущение, и неловко кивает:
— Да, просто задумался.
Инумаки-сенпай не отводит от него внимательного взгляда ещё пару мгновений, но, видимо, поняв, что ничего серьёзного действительно не произошло, пожимает плечами и бесшумно отпивает немного газировки из уже открытой банки, оттянув края маски вниз — чернильные метки на бледных щеках маячат в полутьме и тут же исчезают под плотной тканью.
Одним из качеств, которые Мегуми ценил в сенпае больше всего, было его умение не задавать лишних вопросов — тем более тех, ответа на которые он и сам пока не знал.