Пальцы на её плечах тёплые, хотя Тенко с мороза вернулась минуты три назад, и чуть шероховатые. Маки мысленно уже ставит галочку напротив строчки "купить чёртов крем".
Можно, конечно, попросить Чабаширу, да только просьба вылетит из её головы с первым же упоминанием Нео-Айкидо. Или с первой упавшей на нос снежинкой; причин, способных заставить её отвлечься, на самом деле не счесть.
Маки иногда даже завидно становится. В смысле, каково это — удивляться по-детски простым вещам, или смеяться в голос, голову запрокидывая, или хотя бы реветь навзрыд?
Маки Харукаве пока остаётся лишь гадать, собирая прежнюю себя по кусочкам и всему учась заново.
— А этот откуда? — в полутьме пальцы с разбега на застарелый шрам натыкаются, и бедро тут же прошивает фантомной болью.
Даже память напрягать не приходится, надо же. Маки кривит губы, давний позор из памяти желая скорее изъять, чем хранить до конца дней.
— Жертва оказалась вооружена и умела заговаривать зубы, — Тенко кивает понимающе, подушечкой пальца обводя границы шрама. — Первая же пуля меня и задела.
Осечка эта послужила хорошим уроком, а ещё обошлась ей лишь рваной полосой вдоль бедра в противовес тому, кто за промашку поплатился собственной жизнью. Изрубцованное тело мало Харукаву волнует; в сущности, шрамы — лишь картина её позорных поражений и просчётов.
Удивлению, прошившему её при прикосновении тёплых губ, это всё-таки не мешает.
— Ч-Что ты…
— Каждый из этих шрамов — показатель твоей силы, — заявляет Чабашира со всей серьёзностью, на которую способна. — Не уродство и не позор, понимаешь? Доказательство. Я не очень сильна в выражении чувств словами, но всё, что я чувствую, глядя на них — восхищение и… гордость.
На последнем слове она замолкает неловко, губу закусывая, однако Маки с лёгкой улыбкой лишь крепче к ней прижимается: этих слов и так достаточно, в самом деле.
Пальцы на её плечах мозолистые, губы мягкие, а сердце...
Сердце Тенко нужное доносит и без слов.