Рэтчет, молча двигавшийся в сторону Джаспера, молча сгрузил меня у порога местной поликлиники и так же молча свинтил в неведомые дали. Неразговорчивый он, но мне как-то пофиг. На место доставил? Доставил. Без происшествий? Без происшествий. Вот и отлично! Со вздохом пожала плечами и сразу же поморщилась от ноющей боли в позвоночнике. И голове. И вообще во всем, где были целы нервы. Руки, пожалуй, единственное, что у меня не болит. И то из-за воздействия инопланетной кровушки. Кажется, Рэтчет назвал ее энергоном. Надо запомнить.
Здание больницы выглядело приличным, по крайней мере, снаружи. Обычная такая городская поликлиника с недавно сделанным ремонтом. Никаких черных подтеков с крыши, граффити и отваливающейся краски с трещинами, в которые задувает холодный ветер. Ничего. Самое обычное здание, ничем, кроме отсутствующих решёток на окнах, не отличающееся от наших поликлиник. Надеюсь, что внутри все также приятно глазу. И что там нет длиннющих очередей из злобных бабулек, угрожающих огреть клюкой за то, что ты встал, по их мнению, не там. И было бы просто замечательно, если бы меня приняли быстро и без проблем, ибо сидеть в очереди и ждать чуда, с мышцами наружу, мне вот совсем не хочется. Нет, я, конечно, могу перебинтовать себе культи, но мало ли какая дрянь успела попасть в кровь, пока я там в пыли кувыркалась. В таких случаях лучше перебдеть, чем недобдеть. А чтобы самой провести нужные анализы мне не хватает опыта и оборудования. Так что… идем за помощью к профи.
Ладно, хорош сиськи мять, стоя на пороге, пора бы уже и к главному приступать. Почти полная потеря чувствительности рук меня очень сильно напрягала. Даже слезшая кожа не так беспокоила, как возможность остаться без возможности шевелить передними конечностями. Да, я все еще могу ими двигать, но ведь еще не факт, что так будет продолжаться дальше! Мне эти культяпки еще нужны, и становиться инвалидом я не собираюсь!
Захожу я, значит, такая вся раскрасавица, со слезающей кожей, осматриваюсь. В принципе прилично. Не частная клиника в Москве, но и не деревенская полузаброшка. Хороший такой середнячок. Пациентов немного, человека три. Два — люди преклонного возраста, оставшийся — мужчина средних лет. Широкоплечий, мускулистый. Судя по выправке — военный. А вот это плохо. Если о моих «веселых» похождениях узнали ответственные за укрывание трансформеров, а они по любому узнали, то конкретно этот вот индивид, который мне вот нисколечко не нравится, может нагрянуть по мою душу. А там уже хрен знает, что со мной сделают. Дядюшка Сталин сразу бы в расход пустил, или сгноил бы в ГУЛАГе, но у нас тут не Советский Союз, а, прости господи, Соединенные Штаты. И что тут делают с носителями государственных тайн, которые вполне могут где-то случайно проболтаться — неясно. Слегка успокаивает тот факт, что я теперь несовершеннолетняя. Ну не станут же местные вояки пускать в расход ребенка? Так ведь?
Внутри все также нейтрально и прилично, как и снаружи. Нет такого уюта, как в школе, видимо, туда большинство средств и уходит, для того, чтобы дети смогли чувствовать себя нормально в ее стенах. Старания увенчались успехом, гнетущая атмосфера в школьных помещениях почти не ощущалась, а инвентарь, хоть и был старым, но все еще исправно служил и работал, не спеша разваливаться на части. А вот больничка… Представьте себе типичную поликлинику в небольшом провинциальном городке, стоящую там еще со времен СССР, только без отваливающейся штукатурки, с нормальным освещением, приличной мебелью и без пресловутых решеток на окнах вкупе с огромными очередями и общей атмосферой ненависти. Вот это больничка Джаспера, довольно приличное здание, которому требуется небольшой косметический ремонт. Из пациентов только пожилая пара, сидящая на кушетке рядом с дверью, на табличке которой написано «Главврач Л. Джонсон».
Немного помявшись на пороге, приветственно машу облезлой рукой, только-только подошедшей откуда-то справа медсестре. Женщина, лет тридцати на вид, несла в руках несколько папок, содержимое которых очень красиво разлетелось по полу, когда у заметившей меня медсестры разжались руки. Женщина пораженно раскрыла глаза, прижала ладонь к, обтянутой тёмно-зелёной униформой груди и попятилась, силясь сказать что-то внятное. Наткнувшись спиной на стену, начала ме-е-едленно по ней сползать, прямо на чистый, но, ручаюсь, холодный пол.
— О, мой Бог! — Выкрикнула заметившая меня старушка и судорожно вцепилась руками в рубашку своего мужа, застывшего, словно восковая статуя, и не сводящего с меня ошарашенного взгляда. У мужика, похожего на военного, странно дернулось лицо, будто он вспомнил что-то неприятное.
Да ладно вам, я понимаю, что выгляжу не как принцесса, но не может же все быть настолько плохо? Или может? В зеркало-то я себя не видела.
— Что тут происходит?
Подскочили все, включая чуть не ушедшую в царство Морфея медсестру. Один только вояка продолжал буравить меня нечитаемым взглядом, разве что немного выпрямив спину. Оказывается, пока мы тут все играли в игру «Кто не испугался Мико — тот лох», дверка в кабинет главврача распахнулась и на проходную вышел сам Л. Джонсон собственной персоной. Высокий такой дядька средних лет, в белом халате, круглых очках, как у Гарри Поттера, торчащими во все стороны блондинистыми волосами и ну просто наишикарнейшей бородой, дающей плюс десять очков к солидности. Мужчина сцепил руки за спиной, оглядел всех, находившихся в помещении персонажей таким грозным взглядом, что даже мне стало неуютно. Вот на мне он как раз и остановился. Оглядел с головы до ног, чему-то покивал, досадливо цыкнул.
— Мисс Дарби, займитесь пациентами, будьте добры. И соберите рассыпанные документы, девочкой я займусь сам. — Чеканя каждое слово, врач выдал указания медсестре, на что она быстро покивала и засуетилась, собирая разлетевшиеся бумажки. Я продолжала стоять на месте, нервно переминаясь с ноги на ногу под испытующим взглядом доктора. Наконец, он закончил сканировать меня глазами и, неожиданно мягко и снисходительно, спросил. — Ну? Показывай, что там у тебя такого?
Я молча протянула ему облезлые руки. Они по-прежнему никак не ощущались, но кожа, освободившаяся от пропитавшейся энергоном ткани перчаток, перестала пузыриться и отслаиваться. Кровеносные сосуды оказались целы, я, буквально, могла разглядеть, как они пульсируют в такт с сердцем. Выглядит это, вместе с ярко-красными мышцами и розовато-фиолетовой уцелевшей кожей крайне болезненно и неприятно. Но отдам Л. Джонсону должное — явный профи. Ни брезгливости, ни отвращения, ни вопросов в духе «как ты умудрилась»! Только сосредоточенный взгляд, пристально осматривающий каждый миллиметр поврежденных тканей. Вполне возможно, что дядька с таким сталкивается не в первые, а может просто хорошо себя контролирует. Он еще пару раз попросил меня перевернуть руки, после чего сам себе кивнул и велел вернувшейся мисс Дарби проводить меня в процедурную.
Медсестра, стараясь не смотреть на оголившиеся мышцы, мягко
подтолкнула меня в нужную сторону, совершенно случайно надавив на синяк. Я
шикнула и машинально отпрянула от чужой ладони, на что женщина как-то странно
охнула и отдернула ладонь.
— Вот еще что, — врач, осматривавший меня, вдруг остановил мисс Дарби. Но глядел он, почему-то на меня. Пристально. И с явным пониманием, того, о чем я не в курсе. — Сообщите родителям девочки, о ее местонахождении. Любые вопросы о причинах получения увечий игнорировать. — И смотрит. Прямо в душу. Нехорошо так смотрит.
Ой, бля… Жопой чую, мне пиздец.
В процедурной у меня взяли кровь, образец кожи, чуток мышечной ткани, обработали и перебинтовали ручки. Опросили, что болит, все, что могли — обработали. Мисс Дарби даже помыться помогла, справедливо полагая, что отпускать меня в таком плачевном состоянии в душевую чревато получением пятнадцатилетнего трупа. После водных процедур и смены одежды на больничную рубаху, моему лечащему врачу Леону, тому самому, который Джонсон, удалось затащить меня на рентген, чтобы проверить целостность костей. В этот раз обошлось. Только сотрясение все же выявили, а это означает примерно десять дней постельного режима и еще столько же амбулаторного лечения. Короче говоря, на ближайшие две недели я пропишусь в больничке. И если за головушку и прочие побои я не беспокоилась, то руки… ох…
Мистер Джонсон не спрашивал, где и как я умудрилась так сильно покалечиться. Он вообще не задавал никаких вопросов, кроме «Больно?», «А так?», «Где?» и так далее. Этот белый халат будто знал, чем я поранилась, но по каким-то своим причинам молчал. Ну не просто же так он запретил медсестре сообщать опекунам подробности. Ох, не к добру это все, ох, не к добру. Но весь медицинский ад начнется завтра, сейчас все доктора, кроме дежурных, кукуют дома. Значит можно временно расслабиться и придумать правдоподобную ложь для Джорджа и Маргаретт. Что-то мне подсказывает, что оправдание по типу «упал, очнулся — гипс» тут уже не прокатит. А значит нужно подключать соображалку.
Палату мне выдали маленькую, неказистую, зато одноместную. Кафельный пол, такие же белые стены, кровать у окна с типичным больничным постельным бельем. Тумбочка, раковина, маленькое мутное зеркальце, дверь наружу, отсутствие занавесок. Все. Никаких излишеств и надоедающих соседей. Гордое одиночество, прерываемое лишь докторами да медсестрами. Целых две недели. Я облегченно выдохнула и легла на, мягко спружинившую, кровать, накрываясь одеялом. Хоть днем в Джаспере и было жарко, но ночью температура вполне может опускаться до нуля. Пустыня, хули. Надо бы окно закрыть, а то дует.
Встаю, забираюсь, кряхтя, как старая бабка, на подоконник, тянусь к ручке, и замечаю подозрительный темно-зеленый джип без номерных знаков, стоящий на, темной сумеречной парковке прямо напротив меня. Я, было, подумала, что ко мне охрану приставили, но тут же задавила эту мысль. Ну, джип. Ну, без номеров, так что? Это не повод параноить. Вот только, стоило мне успокоиться и выдохнуть, как этот четырехколесный ужас мне посигналил. Фарами. Дважды. Я чуть с подоконника не свалилась, но вовремя успела схватиться за оконную раму. Вот весело было бы пережить бой между гигантскими инопланетными роботами и умереть, ебнувшись с подоконника. Нервно сглотнув от чуть не наступившей дебильной гибели, с самым серьезным видом смотрю на автобота (блять, вангую это — тот самый здоровяк), отрицательно качаю головой и демонстративно закрываю окно. Все. Свою позицию я обозначила. Че там ему приказали — вообще не ебет. Я не намерена продолжать наше знакомство.
Спускаюсь на кровать, находящуюся прямо под окном и опускаю голову на подушку, накрываясь сверху одеялом. Делаю глубокий облегченный выдох. Ах, блаженство. И никто не побеспокоит ближайшие часов двенадцать. Ночь все-таки наступает. А значит, я могу отдохнуть и проспаться без лишних приклю…
— Не волнуйся, я тебе не наврежу.
Блять!
Полагаю, в этот раз просто игнорировать проблему не получится. Я тяжело вздохнула, примиряясь с неизбежным. Если этот индивид такой же упрямый, как Клиффджампер, то деваться мне некуда. Особенно учитывая тот факт, что я нахожусь в палате, пускай и на первом этаже. Причем тикать придется в больничной рубахе, едва прикрывающей труханы, на своих двоих. Догонит и вернет на место. Так что остается только смириться и попытаться выкрутиться. Хм. А если подумать, то это очень смахивает на то, чем я занималась в прежней жизни.
— Знаю. Не волнуйся, здоровяк, тайну о вас я унесу с собой в могилу. — А если ты и твои друзья решите втянуть меня в очередное безумие, то час похорон наступит очень и очень быстро. Так что будь добр, укатывай отсюда. Ты мне тут нужен, как тебе же пятое колесо.
Автобот как-то странно хохотнул, совсем близко. Я не могла его видеть, лежа на кровати, но прекрасно слышала, как прошуршали шины по асфальту совсем рядом с окном. Автобот теперь совсем рядом, выключил фары и, судя по всему, прикинулся обычным джипом. Так, разговор не заладился. Я молчу. Он молчит. В принципе, идеальный для меня вариант, однако в груди все равно росло какое-то странное напряжение. Так, Катя. Игнорируй. Забей на это четырехколесное недоразумение и ложись спать. Ни в коем случае не говори с ним. Ты собираешься соскочить с этого приключения и начать жить нормальной жизнью, так что даже не вздумай спрашивать…
— Как тебя по батюшке? –Ну да, конечно. Я ж не могу без идиотских решений! Это ж, блять, мое призвание: действовать вразрез с логикой, только из-за дебильного чувства вины, засевшего где-то в глубине души и медленно ковыряющего меня изнутри. Я нервно дернула рукой и перевернулась на бок, сворачиваясь калачиком. Обезболивающее только начинало всасываться в кровь, успокаивая ноющие ушибы. Царапины и ссадины, щедро намазанные неизвестной мне мазью, сильно чесались. Меня впервые радовало отсутствие чувствительности в туго перебинтованных руках. На душе паршиво.
— Эм… я не понял. — Гулким басом отозвался джип (или внедорожник? Не разбираюсь в машинах.), как-то неловко растягивая гласные. Судя по всему, с подобной формулировкой он не сталкивался, ну оно и понятно. Не думаю, что автоботы так уж часто контактируют с обычными-не-военными людьми, чтобы воспринимать такие фразы правильно. Что ж, перефразирую.
— Зовут тебя как?
— А! — В этот раз бас был очень понимающим. Будто бы я ему сейчас не простенькую фразу объяснила, а как минимум, задачу по математике. Высшей, перед экзаменом. — Я Балкхэд! Рад знакомству.
— Мико. — Сухо ответила я, сильнее заворачиваясь в одеяло и
тихо шипя от боли в синяках. — Жаль, не могу ответить тем же. — Черт, как же
больно-то! Вот, как ни улягусь, постоянно что-то давит, ноет или стреляет. Нет,
подобные приключения точно не для меня. Вертясь с боку на бок в попытках
улечься, если не поудобней, то, хотя бы так, чтобы болело по минимуму, я едва
не пропустила слова Балкхэда мимо ушей.
— Ох. — Как-то грустно произнес автобот, заметно поникшим голосом. Судя по всему, своими словами я его обидела, причем очень сильно. Ну, извиняй, приятель, я тут не для того, чтобы беречь чужие чувства. — Эм, ладно тогда. Хорошо.
— Не принимай на свой счет. — Наконец, найдя приемлемое положение а-ля «меня переехала фура», я, наконец, смогла хоть немного расслабиться. — Просто я не планирую продолжать знакомство ни с тобой, ни с твоими друзьями. Я еще пожить хочу, знаешь ли.
Какое-то время мы провели в тишине и темноте. Я всматривалась сквозь оконное стекло в звездное небо и пыталась если не заснуть, то хотя бы провалиться в транс. Но сон не шел. Вот, как обычно бывает после очень напряженного дня, устала так, что нет сил даже заснуть. Парадокс. В такие моменты просто лежишь, рассматриваешь что-то, а потом просыпаешься от звона будильника и гадаешь, когда же успела вырубиться. Но Морфей все еще отказывался впускать меня в свое царство хотя бы на порог, так что мне оставалось только изнывать от скуки и долбиться в метафоричные ворота, пытаясь в процессе сосчитать звезды.
Я сбилась на двадцать девятой.
— Эй, здоровяк! — Не, ну а что? Собеседник? Собеседник. Ну и что, что робот инопланетный. Главное — душа! — Не спишь?
— Меня зовут Балкхэд. — Как-то даже немного обиженно протянул автобот, и сразу же замолк. Извини, дорогой, но быть тебе Здоровяком. Я от выданных прозвищ не отказываюсь, тут уж, что первым в голову пришло, то и прицепилось. Скажи спасибо, что тебе «Дорогуша» не подходит, а то ходил бы. Я подождала минуту. Другую. Сна ни в одном глазу. Автобот молчал, как в рот воды набрал. Неужели действительно обиделся? Надо проверить.
— Эм, Балкхэд? — Ноль реакции. Ок, я умудрилась задеть огромного инопланетного робота. Дайте мне медаль. Даже неловко как-то стало. Я ж не хотела! Ладно бы специально так поступила, тогда да. Но вот так, без злого умысла? Да меня ж совесть заест! Потом, когда проснется, но заест! — А хочешь узнать, что было в той записке, которую я прицепила на… — Чертыхнулась, чуть было не назвав автоботку по имени. — ту, колесную.
— Арси? — Тут же оживился внедорожник, явно заинтересовавшийся содержимым несчастного клочка бумаги. — Она что-то говорила об этом… Жаловалась, что на нее нацепили бумажку, которая едва не закрыла ей обзор.
Вот я молодец, и разговор начала, и неловкость порушила, и узнала, читали ли послание. Если честно, вероятность последнего всегда была минимальной хотя бы потому, что удержать такой маленький клочок бумаги, не загородив пи этом половину текста, с их гигантскими ручищами, ну просто нереально. Но она оставалась. Можно было бы отдать записку людям, и тогда ко мне было бы очень много неприятных вопросов, на которые я очень не хочу отвечать. А насчет того, что бумажка обзор загородила… Ну, тут уж все вопросы к Клиффджамперу. Где он кстати? По любому где-то рядом с Арси, где ж ему еще быть? Наверняка сейчас вьется вокруг нее, пытаясь хоть как-то привлечь внимание. Скорее всего, через несколько дней он припрется под окна больнички, действовать на нервы уже мне. Вот только, в отличие от мотоцикла, я все прекрасно вижу и слышу.
— Понимаешь, проспорила дебилу одному и отнесла похабный стишок туда, куда указали. — Браво. Молодец, Катя, ты даже не мозг, а МОЗГИЩЕ. Такую бредятину придумать в кратчайшие сроки! Можешь собой гордиться.
Но, кажется Балкхэду и этого хватило. Автобот даже хохотнул как-то веселее. Некоторая напряженность все еще чувствовалась, но уже не так остро. Я тоже улыбнулась, на душе чуть-чуть потеплело. Я уже перестала чувствовать боль, спасибо лекарствам, и окончательно согрелась. Даже холодный ветер с окна не смог пробиться в тот кокон из одеяла, в который я завернулась, став похожей на гусеничку переростка.
— Ага. Мне еще его сочинять пришлось. — Я прочистила горло и с выражением прочитала тот самый стишок, ходивший по моей, жопой чую, что не только моей, школе: — Вышел заяц на крыльцо, почесать свое яйцо. Сунул руку — нет яйца! Так и ебнулся с крыльца!
В этот раз хихикали мы оба. Балкхэд, скорее всего потому, что наше народное творчество ему показалось смешным, а я из-за воспоминаний, связанных со школой и этим, прости господи, произведением в частности. Вот Андрюха в старой ушанке, потрепанной шубе, штанах в заплатках и валенках, стоит прямо перед входом в школу, на том самом раздолбанном крыльце пародирует знаменитого зайца, а мы с Мишкой, пряча лица в колючих серых шарфах, хохочем и пытаемся попасть в него слепленными на скорую руку снежками. К всеобщему сожалению, попадаем в завуча, и всю нашу троицу ведут к директору. Сколько нам тогда было? Лет десять? Эх, были времена. Никаких забот, никаких тревог. Получил хлеб со сгущенкой вечером после ужина и все! Ты самый счастливый ребенок на свете! И вот, спустя столько лет я в другом теле лежу на больничной койке и хохочу над детским стишком в компании инопланетного робота по имени Балкхэд. Вот, умом понимаю, что такого в принципе, быть не может, но еле сдерживаемое басовитое хихиканье по ту сторону окна служит отличным контраргументом.
— Эм, Мико, а тебе разве не рано такое читать? — Наконец, отсмеявшись,
выразил свое мнение автобот, будто опомнившись. Я хохотнула и поправила
сползшее одеяло, накрываясь им чуть ли не до подбородка. А этот Балкхэд ничего
такой, и с юмором и об ответственности не забывает. Эх, был бы человеком —
продолжила бы общение. А так, ну, видимо не судьба. Кстати о ней. Не думаю, что
здоровяк приперся сюда просто так. Тут явно зарыта какая-то тайна и мне ее надо
отрыть! Итак, берем метафоричную лопату в зубы и вперед! За сокровищами!
— Нет! Вот вообще не рано! — Особенно учитывая, что на самом
деле мне двадцать пять, а стишок я узнала в свои восемь. — Кстати, а что ты тут
делаешь? Неужто меня охраняешь, аки дракон принцессу?
Ответом мне послужила тишина. Балкхэд молчал минуту. Другую. А потом задумчиво так протянул:
— Эм… Ну-у-у…
А сокровища оказались даже не под землей. Так, за кустиком валялись.
— Да ладно? Я угадала? — Я аж на постели подскочила от подобного финта реальности, сразу же схватившись, за вновь запульсировавшую голову. Ойкнула и с тихим стоном опустилась на подушку. Так, Катя, у тебя сотрясение. Никаких резких движений ближайшие десять дней. Минимум. Вдохнула, выдохнула сквозь стиснутые зубы и, немного сдавленным голосом продолжила. — А зачем? Чтоб не убежала, или чтоб не сперли?
Нет, первое впечатление Балкхэд произвел отличное, я не спорю. И мне он понравился, опять-таки, будь он человеком, я бы не возражала против общения, но! Он — огромный инопланетный робот, сражающийся с другими такими же титанами. И, если он будет маячить рядом со мной, то рано или поздно втянет меня в эти разборки. Хренушки. На такое я не подписывалась. Я вообще ни на что из этого не подписывалась. Хочу нормальной жизни! Без всего вот этого инопланетного дерьма и свистоплясок с бластерами, или из чего они там стреляют? Так, если мои предположения верны и док Джонсон действительно в курсе всего этого пиздеца, то, как только я оправлюсь, сюда нагрянут вежливые люди с интересными предложениями. В моих интересах согласиться и свинтить нахрен из этого дурдома. Желательно на другой континент.
— И от того и от этого. — Оригинальный ответ. Мне нравится.
— Здоровяк, ну куда я денусь с подводной лодки? Ну, в данном случае из больницы. — Я даже немного с постели привстала, несмотря на пульсирующую голову, чтобы разглядеть, стоящий совсем рядом с окном, зеленый внедорожник. — А спереть меня без шума и пыли у этих уродов не получится. Как минимум придется ломать окно. Судя по тому, что я видела — обнаружение не нужно ни вам, ни им. Значит тут я в безопасности. — Факты. Логика. Идеально сведенные в месте слова, предназначенные для отваживания автобота куда подальше, были разбиты о такую простую, но неопровержимую фразу:
— У меня приказ, Мико.
Ну, тут, как говориться, мои полномочия все. Окончены. Спорить бесполезно. Вот это солдатское «У меня приказ» не прошибается ничем, даже фактами. Наверное, именно поэтому у нас такая сильная армия и хреновое все остальное. Им дали приказ — они исполняют. А остальным нужны факты, объяснения и тому подобное. Вот и получается, что пока народ вместо нормальных ответов кушает бред и оправдания. Солдаты просто делают то, что говорят и им заебись! Так, что-то меня не в ту степь понесло. Пора баиньки.
Дальнейшие больничные похождения описывать бессмысленно. Да, меня постоянно таскали по различным тестам, анализам и процедурам. Да, все они давали ебанутые результаты. И нет, об этом никуда не сообщалось, ибо док Джонсон, руководивший всем этим кордебалетом, очень бдительно следил за информацией. Версия, что этот мужчина что-то знает, находит все больше подтверждений. Но напрямую спрашивать чревато, вдруг он просто странный, а я ему правительственную тайну выдам? Нехорошо получится. Особенно перед Балкхэдом, который исправно дежурил у моего окна сутки напролет, частенько со мной болтая, пока никто не слышит. Кстати говоря, здоровяку тоже, оказывается, нужно спать. Я об этом, естественно, не знала, а потому очень удивилась (испугалась), когда автобот внезапно начала меня игнорировать. Периодически приходил Клиффджампер и пытался привлечь, сначала внимание Балкхэда, а потом уже и мое, но быстро понял, что, пока его друг тут, поболтать нам не удастся. Хотя бы потому, что разговор с самой собой будет выглядеть странно, даже если я не буду называть призрака по имени. Так что мертвый автобот просто слонялся туда-сюда изнывая от скуки и одиночества, постоянно посылая ругательства в адрес Старскрима. Наверное, летуну сейчас икалось. Интересно, а трансформеры вообще могут икать?
Из всего процесса лечения следует выделить только четыре момента, случившихся буквально в один день. Но о них в порядке очередности.
На следующее утро, после госпитализации я проснулась в семь тридцать, полностью отдохнувшей, выспавшейся и вполне довольной жизнью. Обезболивающее все еще действовало, так что я со спокойной душой позавтракала, кое-как привела себя в порядок и, за неимением иного развлечения, уговорила Балкхэда поиграть со мной в города. Наблюдающий за этим цирком Клиф, ржал и, то и дело вставлял комментарии, вызывая у мен острое желание кинуть в него чем-то тяжелым.
— Астрахань. — Пялясь в покрытый белой штукатуркой потолок, нараспев произнесла я.
— Нью-Йорк.
— Киров.
— Вашингтон.
— Новосибирск.
— Хм. — Все, Балкхэд задумался. На самом деле, мы играли уже довольно долго и успели перебрать большую часть городов. Особенно, что странно, на букву «К». У меня в приоритете были российские города, просто потому, что я о многих хотя бы просто слышала. У здоровяка, соответственно, в основном были Американские и европейские. — О! Копенгаген!
— На «Н», значит? Дай-ка подумать…
Подумать мне не дали. Все мысли потонули в грохоте раскрывшейся двери, и в палату, сметая все на своем пути, ворвалась Маргарет, одетая, как всегда, старомодно и по-домашнему. За ней, с таким же решительным видом, вошел Джордж, смотрящий на всех вокруг, как на насекомых. Я, по наивности и старой памяти, подумала, что меня сейчас утешающе погладят по головке, дадут вкусненького и скажут выздоравливать, как это делалось моими родителями по отношению ко мне и Сашке, а потом уже мной и только к брату. Но, не тут-то было. Я получила пиздюлей. Не физически, док Джонсон пристально следил за этим, хотя мачеха несколько раз порывалась забрать у мужа ремень и хорошенько отходить им по моей многострадальной заднице. Сначала я не поняла, а какого хрена на меня так орут, а потом вслушалась в крики, вычленяя из обильного потока упреков, информацию. И сложившаяся ситуация мне не нравилась.
В чем прикол. Этим людям сообщили о моей госпитализации, не сказав причину, которую опекуны благополучно додумали сами, вспомнив взрывной характер Мико и недавнюю драку. Короче, они подумали, что я снова вляпалась в неприятности по собственной глупости, за что и получила по первое число, угодив в больничку. Ну, на самом деле они были не так уж и не правы, вот только, знай они правду, не думаю, что стали бы орать. Но ее им сообщать было нельзя.
— Ты безответственная и крайне недалекая, раз продолжаешь попадать в неприятности! — Верещала на высоких тонах Маргарет, под молчаливое одобрение Джорджа. — Мы-то думали, ту начала ума набираться, но куда там! Опять за старое! Ты наказана, Мико! Домашний арест! Каждый день только в школу и домой! Месяц! — Ну нет! Хренушки. Я не позволю ограничивать мою свободу передвижения, тем более ни за что! Конечно, опекуны не могут знать настоящей причины, но это не повод врываться сюда и орать на меня. Пора пустить в ход придуманную историю.
— Мисс Маргарет. — Сдерживая гнев, максимально спокойным голосом говорю, не вставая с постели. — Прекратите кричать. У меня голова болит. Это раз.
— Прекратить? — Взвилась еще больше разозленная женщина. — Да как ты…
— Вы повысили на меня голос и объявили о наказании, основываясь на собственных догадках, далеких от действительности. Это два.
Док Джонсон напрягся. Нет, этот эскулап явно что-то знает, вон как смотрит на меня подозрительно. Но молчит. Почему, кстати? Если он работает на правительство и мониторит пострадавших от «инопланетной угрозы» людей, то разве не должен доложить своему начальству, а потом предупредить меня о грядущем визите «вежливых людей»? Непонятно, но с этим мужчиной нужно быть поосторожнее. Так, на всякий случай.
Маргарет пораженно замолчала. Джордж вмешиваться не спешил. Балкхэд, судя по всему, прикинулся обычным внедорожником и не отсвечивал. Скорее всего, он сейчас просто на просто грел уши. Я, наконец, подавила раздражение, и глубоко вдохнув, продолжила гнуть свое.
— Вы не дали мне и слова сказать, чтобы оправдаться. Это три. А теперь я расскажу, что случилось на самом деле. — Вдох-выдох. Пиздим. — Я отправила вам сообщение, где сказала, что вернусь позже, верно? — утвердительный кивок. — Я не уточнила, насколько позже. Так что наказать меня за «опоздание к ужину» вы не можете. Мне пришлось задержаться, в школе после уроков, чтобы помочь другу разобраться с практической по химии, так что он принес специальный набор. К сожалению, уже после наших посиделок, я умудрилась поскользнуться и опрокинуть их содержимое на себя. Вот и вся история. Хотите что-нибудь сказать?
— Почему нам никто ничего не сказал? — Задал главный вопрос Джордж, пристально глядя на меня и скрещивая руки на груди.
— Не ко мне вопрос. Попробуйте расспросить доктора Джонсона. — Простите, мистер, ничего личного. Просто способ отделаться от опекунов, выносящих мне мозг по любому поводу.
Уже под вечер ко мне в палату ворвались, чуть не выбив дверь, Раф и Сиерра. Огляделись, нервно перешептываясь, заметили меня, мирно лежащую на кровати у окна и, чуть ли не подлетели, с радостными моськами выкрикивая приветствия. Ох, вот этих двоих, если честно, я искренне рада видеть. Не то, что бы мы за такое короткое время стали друзьями, просто совместное переживание трудностей несколько… сближает. Да и детишки, кажется, привязались ко мне. Особенно Раф, радостно примостившийся на край кровати и выглядевший таким счастливым, что аж лицо от умиления трещит. Ну, оно и понятно, я ведь его уже дважды спасла. В первый раз от хулиганов, а второй — от смерти. Хотя, если подумать, то не ввяжись я тогда в драку, поддавшись глупому порыву, то и не валялась бы сейчас на больничной койке. Но, кто ж знал-то?
— Привет, народ! — Чувствую, как губы расплываются в теплой и искренней улыбке, и приветственно машу рукой вошедшим школьникам. — Ну, что нового у вас?
— Ничего, кроме автоботов, десептиконов и гражданской войны, длящейся веками! — Сиерра быстро стянула с ног фиолетовые кеды и взгромоздилась на кровать, поближе к окну. — О! Значит, к тебе тоже приставили охрану!
Рыжуля мило помахала рукой Балкхэду, радостно поприветствовавшему
вошедших, и облокотилась на подоконник, повернув голову навстречу легкому
ветру. Вечерние солнечные лучи красиво падали на ее лицо, делая его еще более
светлым и приятным, создавая идеальный контраст теплых желтых оттенков, мягких
бликов на рыжих волосах и тихого полумрака комнаты, в которой я так и не
удосужилась включить свет. Невольно залюбовавшись девушкой, поймала себя на
мысли, что считаю ее очень красивой. Так, ну нет. Незаметно щипаю себя за
бедро, прогоняя наваждение.
— Так, погоди, рыжуля, что значит «Тоже»? — обвела присутствующих грозным взглядом, нервно перебирая пальцами края бинтов. Так, хорошо, причина, по которой охрану приставили ко мне ясна, я знаю слишком много, могу проболтаться и все дела. Но, тут достаточно сделать одно маленькое внушение и я засуну свой же язык в жопу и буду молчать обо всем до скончания дней. Единственная причина, почему этого еще не сделали — мое состояние. Но, почему тогда к детишкам никто сразу не пришел? Разве о таком происшествии, как контакт с гражданскими, не должны докладывать? Если нет, то хуевая у них тут система. Если да, то лидер автоботов тот еще придурок.
— Ну, за нами теперь присматривают Бамблби и Арси. — Раф, сидевший у меня под боком, робко улыбнулся, поправляя очки. — Но сейчас они немного заняты на базе, а потому задерживаются.
— Агась. — Как-то нервно улыбнулась, Сиерра, рассматривая мои забинтованные руки. — Оптимус сказал, что теперь, когда десептиконы знают о нас, только автоботы могут обеспечить нам защиту.
Обеспечить, блять, защиту. Вот эти. Ага, поверила. Нет, от инопланетных вражин они нас, может, и защитят, только толку от этого будет, как если бы мы суп вилками ели. В принципе, возможно, но нахуя? Вот и тут также. Собрать бы нас в кучку, да и сдать военным. А там, пускай они бы ебались с этой головной болью, а не мы. Проинструктировали бы, спрятали, желательно на другой континент и всего делов! Ну да, приставили бы наблюдателя, но то был бы человек. Обычный такой невзрачный человечишка, не привлекающий внимания инопланетных пидарасов. А эти? Да, десептиконы знают теперь нашу, так сумбурно сформировавшуюся, троицу в лицо, ну и что? Автоботов они знают лучше, значит, если мы будем шататься рядом друг с другом, то шансы нарваться на неприятности возрастают. Балкхэд ведь тут стоит как огромная мишень — стреляй, не хочу! К тому же, я почти уверена, что автоботов можно отследить. Или их переговоры между собой, по какому-то аналогу рации, который по любому есть. Должны же они как-то обеспечивать связь друг с другом. Что из всего этого выходит? Выходит то, что планы пахнут писюнами и высраны из жопы, находящейся на месте головы. Ну, сколько военных знает о трансформерах? Явно не один. И их же как-то прячут. А тут три несовершеннолетних придурка, что не сладили бы? Ох, не нравится мне все это.
— Так, ладно. Полагаю, выбора у нас нет. Не сказать, что я этому рада, но, — Философски пожимаю плечами и смотрю на стоящий за окном внедорожник, — должна признать, Балкхэд довольно милый.
От таких слов здоровяк как-то странно покашлял, неловко промычал что-то нечленораздельное и, клянусь, покраснел бы, если б мог. Кстати, у них же кровь синяя, значит они, когда смущаются, синеют? Блин, теперь мне интересно!
Однако, вместо того, чтобы задать интересующий меня вопрос, я просто рассмеялась, краем уха замечая, как остальные присутствующие подхватили настроение и тоже захохотали. Не громко, не задорно, но так… тепло? Не знаю, но мне с этими двумя подростками было комфортно. Да, даже с Балкхэдом, если на то пошло, было приятно. Просто вот так сидеть втроем и хохотать над глупой фразой, счастливо щурясь и улыбаясь во все тридцать два. Сиерра находилась напротив и в порыве веселья запрокинула голову назад, зарывшись ладонью в волосы. Раф, сидящий на самом краю, так мило прикрывает руками рот, пытаясь приглушить, довольно громкий, но не раздражающий, смех. А автобот… ну, он честно пытался сдерживаться и не смеяться слишком громко, стараясь сохранить секретность, но получалось из рук вон плохо. Его громоподобный хохот мог привлечь нежелательное внимание, так что пришлось в срочном порядке затыкаться.
— Так, — отсмеявшись, мы все же решили обсудить произошедшее. Первой голос подала Сиерра, чуть подавшись вперед и облокотившись рукой о кровать и заглядывая мне в лицо. — Ну, Мико, как ты спаслась?
— А? — Я даже не сразу поняла, что обращаются ко мне, еле-еле удержалась от того, чтобы спросить, «ты кому?» — А, ну…
— Мне тоже интересно. — Раф, ну ты то куда? Горе очкастое, вот тебе я бы в последнюю очередь рассказала об этом кошмаре, просто потому, что не хочу рушить детскую психику. Рыжуля то ладно, она постарше, но ты то куда лезешь?
–Арси говорила, что сняла тебя со скалы в шахте, но как ты туда вообще попала? — недоуменно воскликнул, стоящий за окном автобот, забивая последний гвоздь в крышку моего гроба. –Ну, то есть, я видел, как тебя унес вехикон через космический мост, но что было дальше? Куда тебя перенесло? — Ох, ебушки-воробушки. Рассказывать все-таки придется, ровно, как и врать. Ну не говорить же им про Клиффджампера, выведшего меня на склад, к своему телу, где я пряталась, пока не попала в шахту? Вангую, от таких новостей здоровяк не придет в восторг, а если (когда) перескажет их Арси… Леди либо меня прикончит, либо самовыпилится с ближайшей скалы. А, возможно выполнит оба варианта.
— Ок, ок. — Машу руками и киваю, признавая поражение. Дети наклонились ко мне еще ближе, будто бы они могли чего-то не услышать с расстояния меньше метра. — В общем, мне просто постоянно везло. Балкхэд, помнишь, как тот вехикон завилял? Ты это видел?
— Ага. Мы с Би еще гадали, почему.
— Это я пинала руль. — Нервно потерла ладонью шею, поморщилась, вспомнив, про отсутствие осязания. — Заставила врезаться в скалу, которой ему то место, где у нас сонная артерия, перерезала. — Поднесла руку к левой стороне шеи и коснулась пальцами пульсирующего места под ухом. — И оттуда начала идти кровь, залившая мне руки. Как только оказались на корабле, вехикон упал и, судя по всему, умер от кровопотери. Я же просто забилась в щель между полом и стеной и ползла по ней, пока не набрела на какой-то склад. — Так, теперь самое сложное. Вдох, выдох. Успокаиваемся. Думаем, что говорим. — Решила осмотреться и залезла на какие-то ящики, с которых упала на каталку с, — запнулась и скосила взгляд на, сидящего прямо на дороге, Клиффджампера. Тот, мрачный, как туча, молча покачал головой, — какой-то тарой. Когда ее прикатили в шахту, я быстро вылезла и спряталась за камнями. Потом услышала твой голос и решила пойти проверить. Дальше ты знаешь.
На какое-то время повисло молчание, все переваривали эту «невероятную
историю», а я же просто сидела, рассматривая руки. Чувствовала себя паршиво.
Вот не хотелось мне вспоминать весь этот пиздец, но заставили. И это я еще
опустила самые трешовые моменты по типу сидения в трупе. Нахер такие
приключения. Я еще жить хочу.
— Так значит, — Раф решил прервать слегка затянувшееся молчание, легонько сжимая кулачки у себя на коленях, — ты убила десептикона?
Чего?
А я ведь не задумывалась над этим. Так, отметила невероятный факт в голове и, на адреналине, побежала за Клифом, думая лишь о том, как выжить. Некогда было маяться подобным, надо было спасать свою задницу. Потом был отходняк на базе, где я просто приняла отмеченный факт, как данность и забыла про него. И вот сейчас, в спокойной обстановке, воспоминание всплыло из подсознания, и у меня перед глазами, как наяву, возникла картинка. Огромное металлическое тело, слабо дергающееся в луже собственной крови. Вот он что-то хрипит на неизвестном мне языке, заходится кашлем. Голубая кровь толчками вытекает из рваной раны на шее. Робот, но умирает совсем как человек. Металлическая рука дергается в последний раз и медленно затухает алая полоска на месте глаз. И передо мной лежит только что умерший враг.
Я действительно запомнила так много подробностей, или же это
игра моего воображения?
Черт, не смотря, на это, он ведь был живым.
— Эй! Ты чего? Мико!
В уши ввинчивается обеспокоенный голос Сиерры, и я вдруг понимаю, что меня настойчиво так трясут за плечи. Картинка, стоявшая перед глазами, поплыла, начала искажаться, пока вовсе не исчезла, оставив после себя ощущение дикого страха и беспомощности. Как сквозь вату до меня начало доходить происходящее. Я в больнице, не на инопланетном корабле. Сижу в мягкой кровати, а не на холодном полу, рядом с лужей голубой крови. И трясет меня не из-за страха. Трясет меня Сиерра, явно очень напуганная тем, что я, внезапно, зависла на несколько секунд. Вон, как смотрит, ясен пень она охренела. Так, сбоку должен быть. Раф. Точно. Все еще сидит и обеспокоенно держит за руку. Но этих прикосновений я не чувствую. Слева, за окном, Балкхэд в форме внедорожника. Что-то обеспокоенно тараторит. Что конкретно — не разобрать, слова слишком быстро сменяют друг друга. Зато прекрасно видно Клиффджампера, опустившегося на колени прямо рядом с больницей и очень старательно мне что-то говорящего.
— Вехиконы, по сути, пустышки, Мико. У них даже сознание не полное, сами по себе они не живые. Не о чем переживать.
Последняя фраза эхом застревает в голове, отражаясь от стенок черепной коробки. Моргаю и медленно отвожу рукой, все еще держащие меня, руки девушки. Мягкие, нежные. Приятные. Моим такими уже не стать. Эх, Мико, не уберегла я твое тело. Надеюсь, ты меня простишь. Тяжело облокачиваюсь на спинку кровати, не чувствуя под спиной подушки. Вдох. Выдох. Все хорошо.
Так вот ты какой, ПТСР. А я-то надеялась, что мы с тобой никогда не познакомимся.
— Все хорошо, просто ненадолго выпала из реальности. — Легонько сжимаю ладони Рафа и Сиерры, успокаивая разом и себя, и их. Не о чем беспокоиться. Повторять, как мантру. Забить в подкорку. Все хорошо.
Ушли школьники только через полтора часа и то, только из-за того, что подъехали их «опекуны». Ребятки были уставшие, наговорившиеся на год вперед, но довольные. Раф пообещал принести несколько книг, среди которых обязательно будет свод местных законов, добавленный по моей просьбе.Ребятки, конечно, поудивлялись, но просьбу выполнили. Так что, уже через неделю я стала гордой владелицей копии «Кодекса Соединенных штатов», подаренной Рафом в качестве извинений. Ну да, пацан до сих пор винит себя в том, что я покалечилась. И, пусть его доля вины в этом прискорбном событии присутствует, ранила вехикона я. А, значит, вляпалась в энергон по собственной вине. Но, кто ж знал-то, чем в итоге обернется наше решение посидеть именно в том котловане и именно в это время? Я вот не знала.
Срок моего больничного «заключения» в поликлинике подходил к концу. Да, десять дней строгого постельного режима истекли, а дальше только амбулаторное лечение. Док Джонсон, было, порывался оставить меня тут еще на неделю, но я заартачилась. Нечего уроки прогуливать! Иначе я так успеваемость со дна не подниму. А она мне нужна. Хорошая. Так что уже вечером я, сидя в процедурной, довольно рассматривала полузажившие руки. Процесс пролиферации, плавно перетекающий в полное заживление, идет хорошо, новая кожа чистенькая, беленькая и резко контрастирующая с бледно-розовым природным цветом Мико. Руки выглядели так, будто на них вылили неравномерно распределившийся отбеливатель, стерший напрочь все краски. Кое-где еще блестела сукровица. Жуть. Теперь перчатки мне нужны обязательно, не хочу, чтобы это безобразие кто-то видел. А пока что нужно бинтоваться, чтобы не повредить нежную, только образовавшуюся кожу.
Ко мне подошла мисс Дарби с бинтами и заживляющей мазью. За десять дней больничного, женщина притерпелась к виду моих облезлых рук. Даже, перестала кривить от отвращения лицо, когда меняла бинты. Мне поначалу было обидно. Нет, правда, мои руки выглядели ужасно, да и само состояние оставляло желать лучшего, но это не повод каждый раз кривиться при виде меня. Да, эта женщина исправно выполняла свои обязанности, но мне все равно было неприятно каждый раз на перевязке наблюдать ее недовольное лицо, что-то раздраженно шипящее. Но я молчала. В конце концов, свою работу медсестра выполняла полностью. Зато после того, как раны начали затягиваться, все внезапно прекратилось. Нет, мисс Дарби все так же недовольно хмурилась, когда меняла бинты и мазала меня какой-то пахучей мазью, но уже без омерзения. То ли на нее так заживление повлияло, то ли просто привыкла, но факт оставался фактом. Отношение ко мне улучшилось, а под конец так и вовсе переросло в попытки заговорить. Но мне к тому времени уже было пофигу, все мысли занимала предстоящая выписка.
И вот, вечером последнего дня я желаю Балкхэду спокойной ночи и укладываюсь спать с полной уверенностью в том, что скоро весь этот кошмар с трансформерами, войной и облезлыми руками, наконец, закончится.
Ага. Щас. Не с моим еврейским счастьем.
Я только на мгновение прикрыла глаза, думая, что вот щас засну, и все будет хорошо. Хрен там! Разлепила веки я уже в каком-то молочно-белом пространстве. В голове сразу пронеслись тысячи мыслей, миллионы вопросов, но мозг, охреневший от такого финта сознания, смог зацепиться лишь за некоторые.
Рай? Ад? Чистилище? Лимб? Желудок великого Ктулху? Что-то еще? Вот, хуй знает, где я! Вот, вроде и сплю, а вроде и жопа после последнего профилактического укола болит. Непонятно, короче. Так, спокойно! Всему должно быть разумное объяснение! Я ведь попала в мир, где существуют трансформеры. Верно? Верно. Вляпалась в их токсичную кровь? А как же! Возможно ли, что меня, после десяти дней относительно-нормального существования, глючит от веществ, попавших в кровь? После первых двух событий, я даже в этот бред начинаю верить. Итак, куда же занесло меня, мое же ебанутое сознание? На ад не похоже, слишком много белого и нет чертей. На рай тоже не особо смахивает. Тут, вроде, ангелы должны быть и музыка церковная. Для лимба тут слишком светло, а для чистилища — пусто. Так, где я, блять? В кувшине с молоком? На пробу подрыгала ногами, потом руками. Ничего. Никакого сопротивления, ровно, как и опоры. Значит, я не стою, а парю. Интересно. А летать я умею? Сделала глубокий вдох и замахала руками вверх-вниз, аки птица дивная. Подумала, и задрыгала ногами. Минут через десять устала и плюнула на это бесполезное занятие. Ну, если я и умею летать, то тут этого не видно. Повсюду молочно-белое не изменяющееся пространство.
Так, ладно, болтаться в воздухе посереди «ничто» это, конечно, весело, но можно мне обратно? Я уже задолбалась тут куковать, как космонавт в невесомости. А вдруг я есть захочу? Или писать? Тут некуда! Это мой сон или где? Дайте мне проснуться, изверги! Морфей! Выпусти меня из своего царства, обещаю, что больше не буду ломиться сюда силой!
Происходящее нравилось мне все меньше и меньше. К горлу подкатил холодный ком нарастающей паники. Сглатываю, прижимая дрожащие руки к груди, и медленно начинаю считать, тщетно пытаясь задушить, подкрадывающееся ощущение скорого пиздеца. Один, два, три, четыре… Появилось странное, леденящее внутренности чувство, щекочущее между лопаток и не дающее успокоиться. Будто бы за мной кто-то наблюдал. Смотрел и делал выводы. Очень нехорошие выводы. Пять, шесть, семь, восемь… Чувство тревоги все нарастало, сдавливая легкие и мешая считать.
Девять, десять… бля-а-а…
Плохой сон. Ужасный сон. Кто-нибудь разбудите меня, я нехочу тут находиться!
— ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ, СМЕРТНОЕ СУЩЕСТВО!
Сука. Да не так!
Этот голос. Громкий и, одновременно, тихий. Жуткий и величественный, внушающий страх и благоговение. Звучащий как один и как тысячи голосов одновременно. Он был везде. В пространстве вокруг, вне его, внутри моего тела, моей головы. Я, буквально, чувствовала, как от каждого сказанного неведомым существом слова, дрожат мои кости, стынет кровь и сердце начинает биться быстрее и быстрее, так и норовя разорвать само себя от напряжения. С последним словом легкие сдавила неведомая сила, мешая сделать вдох, отчего я закашлялась. Я раскрывала рот, как рыба, выброшенная на берег, стараясь протолкнуть внутрь хоть немного воздуха.
Внезапно, все прекратилось. Меня, все еще корчащуюся от пост-ощущений, подхватило что-то большое и холодное, аккуратно придерживающее, не давая сверзиться в пугающее белое ничто. Наконец, мне удалось сделать болезненный, но такой желанный вдох, с шумом затянувший воздух в горящие легкие. Резко. Слишком резко, отчего я закашлялась, судорожно цепляясь руками за ткань больничной рубахи и чувствуя спиной приятную прохладу металла. Отдышавшись, смаргиваю выступившие в уголках глаз слезы и, наконец, могу нормально разлепить веки, что, собственно, и делаю. После чего сразу же закрываю их обратно и усиленно тру руками, стараясь прогнать наваждение.
И снова вижу перед собой, никуда не исчезнувшее, лицо Клиффджампера, находящееся подозрительно близко к моему. Либо он для чего-то согнулся в три погибели и сейчас стоял на карачках, опираясь на странную железную хрень, поддерживающую меня, либо… Резко сажусь и осматриваюсь. Ну да. Либо эта железная хрень является его рукой. Судя по выражению лица автобота в стиле «меня роняли в детстве, я немного тупенький», призрак от такого поворота событий охуел не меньше меня. Возможно, даже больше.
— Вот это да. — Только и выдохнул он, пораженно рассматривая меня, сидящую в металлической руке, которую, по сути, должна пройти насквозь. Отовсюду, в ответ на его слова, послышался гулкий смех, снова вызвавший у меня массу неприятных ощущений. Судя по Клифу, ему подобное было, как коню подсрачник. То есть, чувствуется, но дискомфорта, как такового, не ощущается. Это нормально, что я завидую призраку?
— Я, конечно, дико извиняюсь. — говорю, немного очухавшись, — Но, какого хрена тут происходит?!
То, что это не сон и ежу понятно. Во сне, даже осознанном, так не колбасит. Значит тут что-то другое. Нас с Клифом, как две аномалии вызвал к себе на ковер местный Бог? Нас сейчас будут добивать? Или дадут самоубийственную миссию по спасению вселенной, тьфу-тьфу-тьфу.
— Я ПРАЙМУС, СМЕРТНЫЕ! — прогромыхало отовсюду, отчего меня опять скрутило, — И Я ПРИЗВАЛ ВАС СЮДА НЕ ПРОСТО ТАК. СКОРО ПРОСНЕТСЯ ВЕЛИКОЕ ЗЛО, МОЙ ДАВНИЙ ВРАГ ОЧНЕТСЯ ОТ ВСЕЛЕНСКОГО СНА, И НАСТАНЕТ ПОРА ВЕЧНОГО ХАОСА. И ИМЯ ЕМУ — ЮНИКРОН РАЗРУШИТЕЛЬ. ВЫ ДОЛЖНЫ ПОМОЧЬ ПОСЛЕДНЕМУ НОСИТЕЛЮ МОЕЙ ВОЛИ СНОВА УСЫПИТЬ ЕГО, А ПОСЛЕ ЗАТОЧИТЬ! ВЫ — ТЕ, КТО ПОГИБ, НО ВСЕ ЕЩЕ ХОДЯТ ПО МИРУ ЖИВЫХ. Я ВЫБИРАЮ ВАС.
Ну вот, накаркала. Стоило только поверить, что кошмар, под названием «выживание под ногами гигантских роботов» заканчивается, как мне местный боженька подкидывает дерьмецо в виде спасения мира. Ну, уж дудки! Я тут в избранную играть не нанималась! Нетушки! Нет, нет и еще раз нет! Не собираюсь я рисковать своей жопой ради избавления от какого-то метафоричного зла. Может ты и есть зло, а мы добро загасим? А?
— Э, нетушки. Вот это вот, пожалуйста, без меня. — Отрицательно замотала руками перед собой, подползая ближе к телу Клиффджампера. — Свяжитесь там, с кем-нибудь достойным, а меня в покое оставьте. У меня там Винс не битый, из которого надо мудачество вытрясти. Вот это по мне подвиги. А вот это вот все геройство, оставьтееееахтыжбляаааа!!!
Внезапно мое тело скрутило в судороге, выгнуло назад так, что я услышала, как трещит позвоночник. В легкие будто налили воды, а на коже, где-то над правой грудью нарастал жар. Мышцы были напряжены до предела, кости вибрировали, а то место, где будто бы разгорался маленький костер, начало светиться холодным голубым цветов, видным даже сквозь рубашку. Кажется, что-то кричал Клиффджампер, но я его не слышала, из-за собственного вопля и ощущений, будто на мне что-то пишут раскаленным ножом. Невидимое лезвие с шипением вспарывало кожу, выводя неизвестные мне узоры, разрезая плоть и тут же прижигая ее. Адская боль врезалась в нервы, затапливая собой все мое тело, перетекая по венам и артериям, заливаясь в сосуды и вгрызаясь в кости. Я кричала, не помня себя. Где я, кто я, нем была и кем буду?
Я, кажется, забраковала вариант с Адом, по причине отсутствия чертей? Хорошо. Теперь я на сто процентов уверена, что это преисподняя и, что мне выпала сомнительная удача нарваться на Сатану.
— Я ВЫБРАЛ ВАС. — Эхом прокатилось по моей черепушке, и перед глазами возникла картина.
Космос. Бесчисленные мириады звезд слились в мерцающие полосы, создавая переливающийся коридор. Меня тянет сквозь ледяной холод, обжигающий кожу и оставляющий на ней мельчайший ледяной налет. Я не могу вдохнуть, легкие будто распирает изнутри, вокруг тихо и холодно, я не слышу даже стука собственного сердца. От дикой скорости, на которой мен тащит к неизвестной серой планете, целиком состоящей из металла, рвутся внутренние органы. Чувствую, как они расползаются, но не чувствую боли. Адский огонь, разливающийся по венам от неведомой метки, заглушал все.
— КИБЕРТРОН.
Я ускорилась, по спине пробежала толпа мурашек от ощущения падения.
Металлическая поверхность приближалась с бешеной скоростью, все вокруг слилось в черно-серый калейдоскоп, сквозь который я не могла ничего разглядеть. Меня швырнуло на холодный, покрытый ржавой пылью металл, ломая кости, которых я уже не чувствовала. Рядом с оглушительным грохотом свалился Клиффджампер. Его лицо было искажено гримасой ужаса, боли и непонимания. Автобот силился встать, но руки отказывались его держать и призрак падал снова и снова. Нас подхватило и понесло. По серым разрушенным улицам, заваленным заржавевшими телами трансформеров, меток которых я не видела, сколько бы ни пыталась разглядеть. Сквозь пыль и леденящий ветер, забивающийся в горло и мешающий дышать. Сквозь мертвый город, что некогда был живым нас вынесло к огромному величественному шпилю, стоящему посреди площади, почти что разрушенной бомбежкой.
— АРХИВ ИАКОНА.
Пространство перед глазами поплыло, скрыв шпиль и мертвую площадь. Все цвета и краски собрались в единое целое, закружились и начали выстраиваться во что-то новое. Теперь посреди абсолютной черноты перед нами парила металлическая пирамидка, отделанная белым и черным материалом. Они причудливо переплетались под разными углами, создавая удивительный контраст.
— НАЙДИТЕ АРТЕФАКТ.
И все исчезло.
Я рывком села на кровати, ловя ртом холодный влажный воздух, заносимый ветром из раскрытого нараспашку окна. Крупные капли дождя барабанили по стеклу и подоконнику, гармонично выбиваясь из общего шума ливневого дождя. Маленькие брызги, подхваченные сквозняком, попадали на мое лицо, стекая и образовывая большие капли, стекающие мне за шиворот. Насквозь мокрое одеяло не грело, лишь противно прилипало к телу, раздражая кожу и вызывая желание скинуть его поскорее. Получилось только с четвертой попытки, меня все еще трясло. Наконец, скинув тяжелую, от воды, ткань, я, кое-как села и дрожащими руками ощупала то место, где, совсем недавно, ощущала адскую боль. Ничего. Никакого дискомфорта.
Мне приснилось.
Вдох.
М н е э т о в с е п р и с н и л о с ь!
Выдох.
Поворачиваю голову к окну, подставляя лицо под холодные брызги. Балкхэда не было. Должно быть, уехал туда, где посуше. А, может, на базу срочно вызвали. Неважно. Так даже лучше. Нужно успокоиться. Дрожащими руками убираю с лица липкую от пота челку и, смочив ладони в дождевой воде, смываю остатки оцепенения. Вода. Холодная. Вдох. Выдох. Просто сон. Успокоиться. Посмотреть вперед и осознать, что не сплю. Вот только, вновь открыв глаза, вижу перед собой мрачного Клифа, очень многозначительно смотрящего на меня. И вот, что-то в его взгляде было такое, цепляющее. Что-то вроде странного непонимания, отрешенности и неверия.
Нет…
Дрожащими руками стягиваю через голову больничную рубаху, наплевав на то, что меня могут увидеть. Не до этого сейчас.
Это просто сон.
Судорожно ощупываю кожу подушечками пальцев, но не могу
найти ничего необычного.
Ночной кошмар.
Взгляд призрака меняется. Теперь в нем читается лишь обреченное осознание. Наконец, нащупываю маленькую, почти незаметную полоску рубца.
Это все нереально.
Наклоняю голову, всматриваясь в собственную кожу. Вспышка
молнии разгоняет темноту, на мгновение освещая мое тело. И неизвестный мне
символ, находящегося прямо под правой ключицей.
— Рабская метка. — Тихий шепот Клиффджампера, почти заглушенный шумом дождя, показался мне громче взрыва.
Вслед за молнией на улице прогремел оглушительный раскат грома, от которого кости знакомо завибрировали.