Протез тускло поблёскивает в холодном электрическом свете — Тоге поводит рукой туда-сюда, пытаясь приноровиться, и хмурит светлые брови; кажется, что-то сбивало его с толку.
Ну, помимо отсутствия левой руки.
Мегуми неосознанно отзеркаливает его выражение лица, наблюдая за странной картиной: грубые металлические пальцы заторможенно сжимаются, подчиняясь осторожным сокращениям мышц, и туго, неохотно разжимаются обратно. Протез распознаёт всего две команды — взять и отпустить. От сковавшего его злобного бессилия Мегуми может лишь крепко, до впившихся в нежную кожу ладони ногтей сжать кулаки и смотреть.
Кусок металла вперемешку с пластиком, служивший теперь Тоге вместо руки, вызывал в нëм иррациональную ненависть, хотя уж точно не был повинен в случившемся. Мегуми посмеялся бы над собой и собственной нелогичностью, если бы были силы.
Во время инцидента в Шибуе они потеряли многих, но Тоге, задетый расширением территории Сукуны, отделался отсечённой выше локтя левой рукой, парой царапин да фантомными болями. Держался, впрочем, стойко, не жаловался — будто бы он мог — и заново учился делать всё уцелевшей неведущей рукой. Мегуми навещал его в больнице так часто, как позволяли обстоятельства и строгие графики посещения — и, несмотря на все заверения Тоге, всё равно считал, что делал позорно мало.
Краем глаза он замечает, как Иёри-сан, сосредоточенно следившая за движениями Тоге, делает финальную пометку и поднимается на ноги.
— Ну, пока всё в норме, — заявляет она ровно, захлопывая блокнот, и Мегуми неосознанно чуть расслабляется, давая отдых окаменевшим плечам.
Будто бы он смог чем-нибудь тут помочь, в самом деле.
— Я оставлю вас ненадолго, — Тоге, до этого безотрывно всматривавшийся в свой новый протез, переводит взгляд сначала на него, потом на Иёри-сан, и кивает.
Как только дверь захлопывается, он встаёт с койки, опираясь теперь на обе руки; из десятка статей, вычитанных им в интернете, Мегуми запомнил, что ощущения от первых контактов протеза с зарубцевавшейся конечностью сложно назвать приятными, но Тоге, как и всегда, не издаёт ни звука, соскакивая с кровати и оправляя виснувшую на плечах больничную одежду. Голубая ткань лишь сильнее выделяла нездоровый цвет его лица, и Мегуми с трудом подавляет желание подорваться с места и помочь ему дойти.
Они шаманы, и Тоге, даже слегка осунувшийся и потерявший руку Тоге, всё ещё силён — а потому попытки помочь не оценит, даже если не скажет и слова против.
Тоге легко опускается на диван по левую сторону от него (раньше он почти всегда держался справа, и от этого ужасно паршиво становится на душе), без слов переплетая с ним пальцы уцелевшей руки. Мегуми сжимает свою в ответ — крепко-крепко, впитывая родное тепло и делясь своим.
— Ты в порядке? — прокашливается — первые слова за вечер — и нервно усмехается, заглядывая в лиловые глаза: Тоге, привычно устроивший острый подбородок на его плече, кивает:
— Лосось, — в голосе чувствуется слабая улыбка, которой не видно за маской, но которая заметна по прищуренным глазам; в них также плещется встречный вопрос, и не нужно задавать его вслух, чтобы Мегуми понял.
— Да, я тоже, — тёплые пальцы успокаивающе (почему в этой ситуации вообще успокаивают его?) оглаживают тыльную сторону его ладони, и в кои-то веки расслабившийся Мегуми словно сам уверяется в своих словах.
Левой рукой Тоге робко обхватывает его за пояс, заключая в кособокое подобие объятий — Мегуми вновь поднимает на него взгляд.
Поблёскивающие в электрическом свете глаза Тоге говорят — прости, что не могу обнять тебя так же крепко, как раньше.
Свободной рукой Мегуми порывисто обхватывает его в ответ, разворачиваясь всем телом и не замечая почти, как неловко съезжает при этом вниз металлическая рука — и хрипит, уткнувшись носом в застывшее плечо:
— Я не чувствую разницы.
Они прекрасные. И вы прекрасны. Спасибо!