Прошедшее днем испытание всех выбило из колеи. Никто не мог не признать, что возможности многих из присутствующих были недооценены. Такого состязания не проводилось сотни лет, а изучение магии в каждой отдельно взятой стране шагнуло далеко вперед. Расчет-то был на легкий веселый праздник, но все обернулось... не так солнечно. Магические способности многих принцесс просто потрясали и внушали, в некотором роде, страх. Демонстрация фокусов превратилась во взаимную демонстрацию оружия. И теперь все знали, что представляют друг для друга потенциальную угрозу.

Праздничный ужин, проведенный вечером того же дня, тоже не казался достаточно праздничным. Все было как полагается - свечи, вино, парадный зал, красивые платья и костюмы. Принцессам при всей торжественной обстановке были объявлены результаты: Мария, Элизабет и сама Катарина получили очки, которые в этом соревновании значили больше симпатий принца, которые однозначно были на стороне Алоизии. Катарина сегодня впервые была другой. Тише и скромнее. Несмотря на то, что ее выступление произвело фурор, и заискивающие физиономии очень уж лестно водружали на нее лавры "безоговорочной победы", ей было не по себе одной в этой толпе. Антонио не было. Он работал над планом по спасению.

Изумрудную принцессу еще ожидали.

Казалось, все было организовано по высшему разряду. Хороший и приятный светский вечер. Присутствующие задавали друг другу на первый взгляд обыкновенные вопросы о погоде и новостях в мире. Но по взглядам, по интонациям, по самим ответам можно было легко сделать вывод, что это специальный язык для обсуждения происходящего на церемонии. Только расшифровки этого языка ни у кого не было, каждый формулировал и толковал вопрос так, как позволяла его собственная фантазия и паранойя. Все бродили в потемках в этом странном общении.

Вольфганг смотрел на всё, слегка приподняв брови и открыв взгляд, будто не совсем сознательный ребенок, и отчаянно анализировал каждое слово, пытаясь разобрать этот замысловатый язык. Понятно было одно - все оправданно опасаются друг друга. И отца Вольфганга. Он тоже начинал опасаться его. Поведение короля было ему самому, очевидно, совершенно понятно и логично, но ни гости, ни сын не могли предугадать его шаги и поступки. Что бы за игру он ни вел, Амадею это не нравилось.

Отец как раз сидел во главе обеденного стола, по левую руку от Вольфганга, и о чем-то разговаривал с принцессой Марией. Ее болезненные глаза выражали скорее не беспокойство, а горькое смирение с грядущим. Атмосфера становилась все более угнетающей, как вдруг в зале раздался грохот - распахнутые с силой дубовые двери ударились о стены.

Изумрудная принцесса ворвалась в зал и выглядела она очень злой и измотанной. Огненные волосы ее были спутаны ветром и висели сосульками. Глаза горели зеленым погребальным огнем - принц понял, что погребать будут кого-то из них. Не обращая внимания на то, что все взгляды прикованы к ней, она громко крикнула, надрывая высокий голос:

- Вы меня обманули!

Леопольд обернулся на нее без малейшего выражения растерянности.

- Добрый вечер, принцесса. Каким образом? И где ваш человек?

- Это вы мне скажите, где он! Мы обошли весь лес! Вдоль и поперек! Там нет никого! И следа не было!

По толпе побежал шепот. Король кивнул со снисходительной улыбкой.

- Видимо, ваши способности недостаточны для того, чтобы сориентироваться в наших лесах.

Глаза Мирель лихорадочно забегали по череде недоверчивых лиц. В этом состоянии она была похожа не на принцессу, но на загнанную лисицу, и, может, именно в этой перемене была причина всеобщего подозрения. Ее звериная живость пугала.

- Пожалуйста, охладите свой пыл и отужинайте с нами, - благосклонно предложил король и обвел рукой богатое застолье. - Мы решим все наши разногласия завтра.

- Нет! - рявкнула Мирель. - Будьте прокляты вы, ваша страна и все, что в ней обитает!

С этими словами принцесса прошла широкими твердыми шагами через весь зал, и вышла в дверь, что вела к коридорам с покоями. Все проводили ее взглядами в полной тишине. Кто-то выглядел обеспокоенным, кто-то смотрел с неприязнью, кто-то - совершенно равнодушно. Но крамольная мысль о том, что в лесу происходит что-то не то (или это вовсе была фальсификация, и человека там действительно не пряталось) закралась в каждую голову.

Пронаблюдав непрограммный спектакль, Вольфганг лишь прыснул и с усталой улыбкой потер ладонью лицо. "Кажется, у кого-то уже сдали нервы", - смеялся он про себя.

***

В то время, как августейшие персоны выясняли отношения за длинными праздничными столами, за столами переговоров тоже не утихала работа. События, происходившие здесь, могли решить отношения между странами на многие годы вперед. Ведь никто не знает, когда вновь представится возможность объединить всех самых влиятельных политиков в одном месте.

Антонио к ним не относился. У него не было громкого имени и репутации в политических играх. Оказавшись единственным дипломатическим представителем своей страны, для всех прочих он был "темной лошадкой", что, впрочем, ему было только на руку.

Днем Сальери пахал как проклятый, а ночью забирался в библиотеку и сидел за книгами до самого утра, пытаясь придумать, как оградить свою принцессу от испытаний. В библиотеке замка оказалось внушительное количество анналов и трудов, связанных с подобными традиционными испытаниями. Как оказалось, кодекс проведения варьируется от страны к стране, ибо в Артении правила были совсем иные. В Зейтгейстком же апокрифе были изложены крайне спорные и несколько дикие, на его взгляд, условия. Но толстенные книги, судя по слою пыли, не открывались очень давно, и в этом было его преимущество. Пока еще никто не знает, что он обладает знаниями, которыми не владеют его "коллеги". И до тех пор, пока эта информация не станет общедоступной, он может многое выиграть. Как бы нелепо с точки зрения Сальери это ни звучало, но некоторые люди скорее добровольно проиграют, чем осилят пару тысяч страниц древнего документа.

Однажды, по выходе из библиотеки, часа в четыре утра, он встретил одного из зейтгейстских министров. Было достаточно беглого взгляда, чтобы узнать в нем земляка. Такая же - может, даже темнее - кожа, глаза черные... злые. Хотя нет, кажется, они не были злыми. Но Антонио почувствовал, что что-то было не так. Он крепче сжал книгу под кафтаном и остановился, ожидая, пока ему поклонятся. Мужчина явно не хотел этого делать - через несколько секунд ожидания склонился, но неглубоко и с неохотой. Сальери холодно кивнул ему и направился к себе. На затылке поднимались волосы от преследующего его взгляда. Войдя в свои покои, он тут же бросился к жемчужному ожерелью, но то уже попросту не отзывалось.

Помимо этого, было и еще одно важное дипломатическое событие, произошедшее у него за минувшие сутки. Встреча с представительством Гейнегена, изумрудного королевства, состоялась. Все проходило тайно - под покровом ночи, около леса. Антонио это казалось бредом - хоть их сговор и противоречит правилам, но ничего незаконного в нем нет. Попытка скрыться только усилит внимание. Но пришлось пойти на уступки, так как в данной ситуации именно он являлся заинтересованной в соглашении стороной.

У кромки леса, где уже росла не тронутая руками садовников высокая дикая трава, но деревья были еще молодые и редкие, Сальери встретили двое мужчин в капюшонах.

- Здравствуйте, Ваше Высочество, - они почтительно поклонились и скинули капюшоны. При этом всем своим видом они выражали такое подозрение, будто жемчужный принц не видел их лица уже тысячу раз до.

- Здравствуйте, господа, - не менее почтительно поприветствовал он. - Перейдем сразу к делу.

- Что вы хотите за свою помощь?

Антонио был несказанно рад, что именно таким оказался первый вопрос в их диалоге. Видно, они решили, что принц продает им свой выдающийся интеллект за услугу, когда он на деле преследовал более простую личную цель. Но раз уж ему предлагают, разве смеет он, как представитель интересов своей страны, отказаться?

- Откровенно говоря, я бы хотел, чтобы в порту половина мест у пристани была закреплена за кораблями, приходящими с нашей стороны, в том числе после заключения вашего с Зейтгейстом брачного союза.

- Четверть.

Антонио нахмурился и изобразил даже какую-то легкую обиду.

- Ну мы же не на рынке...

- Половина мест - это очень серьезное требование. Вы же понимаете, что нам это неудобно.

- На нашей земле только у Артении и Зетгейста есть морские порты. Так или иначе, корабли Рейхевена и Палонжа идут из порта нашей Фериччи. Это все равно половина земли. Чем же это неудобно? - деликатно поинтересовался Антонио, уже незаметно начавший переходить в нападение.

- После заключения брачного договора Зейтгейст, вероятно, захочет себе достаточно большую часть. Угождая вам обоим, нам придется жертвовать местами для кораблей с Большой земли. Импорт уменьшится, цены на редкие товары возрастут...

- Они могут останавливаться в наших портах, - спокойно парировал принц.

- А вы будете доставлять импортные товары к нам? То есть, товары будут разгружаться у вас, а нам будут доходить объедки?

- Я имею наглость напомнить, - процедил он, понизив голос, отчего тот начал звучать намного внушительнее и страшнее, - Что раньше вы по какой-то причине отдавали значительное предпочтение зейтгейсткому направлению и импорту, из-за чего объедки доходили нам. И даже несмотря на это, я не требую ничего сверх меры. У вас три порта, я уверен, вы придумаете, как разместить всех желающих.

- Все в этом всегда уверены. Поэтому и ставят нам нереальные условия. Но вы не представляете, что такое руководить страной, экономика которой напрямую зависит от торговых путей.

О, они взывали к его милосердию. Принц покивал действительно понимающе, так как причин сомневаться в том, что эти условия ставят их в крайне неудобное положение, не было. Но эти проблемы им придется решать не с ним. Нельзя сочувствовать в политике, как бы ему это не было сложно.

- Ну, вам придется что-то придумать. Мои услуги тоже дешево не стоят. Мне придется подвести свою страну под проигрыш, за это компенсация должна быть достойной. Если вам все равно, к кому обращаться за помощью, вы могли не беспокоить меня по пустякам. Но вы ведь ко мне пришли, - с доброй улыбкой уточнил он.

- Безусловно, мы наслышаны о ваших способностях и знаниях. Но что, если мы не выиграем?

- Вероятность всегда есть, но в том, что зависит от меня, она крайне мала. А принц... не совсем адекватен, он может отойти от регламента. Но с нужным количеством очков на руках, вам будет, о чем полемизировать. Вы получите с этого свою выгоду в любом случае.

- Нас интересует не выгода, а победа, - уже жестче произнес мужчина. - Вы можете дать нам гарантии?

Антонио только удивленно дернул бровью.

- Если вы хотите потребовать от меня гарантии, касающиеся сердечных дел принца, нам лучше сразу прервать наш разговор и разойтись по комнатам.

С этими словами он вежливо кивнул и, разрезая высокую траву острыми носками сапожек, направился к замку. Он знал - не пройдет он и трех шагов, как его остановят.

- Без гарантий мы не можем обещать половину.

Принц медленно, будто нехотя развернулся, и смерил собеседника недовольным взглядом.

- Ладно. Мы, как будущие союзники, должны договариваться и идти на компромиссы, не так ли? - промурчал он, как самый добрый большой кот. - Тогда договоримся на половину сейчас, а в случае, если союз не состоится, мы предварительно закрепим четверть и будем обсуждать.

И тогда рукопожатие свершилось.

***

Итак, было принято решение, что принц помогает принцессе Мирель одержать победу в данном мероприятии. После того, что произошло за торжественным ужином, она была не в лучшем положении, и ей требовались реальные очки репутации, то есть, победы в состязаниях. Антонио не уважал ее за такой опрометчивый импульсивный поступок и начал подозревать в ней истеричку, но выбора у него не было. Победа должна была стать политической, а не личной. Вот тут-то и пригодились сакральные знания, полученные Сальери накануне второго испытания.

В этот пасмурный день местом проведения состязаний была выбрана одна из частей сада - витиеватый романтичный лабиринт. Антонио заприметил его несколько раньше и даже сходил туда побродить и почитать, чтобы отдохнуть от духоты библиотеки. И был очень доволен, возможно, даже рад тому, что удача ему улыбнулась, и он уже узнал территорию. Но он этого, разумеется, не показывал, и оставался внешне совершенно непроницаемым. Он сидел за толпой членов делегации на скамье, дожидаясь своего часа. Король стоял на трибуне и читал приветственную речь. Как обычно, с ним сын и дочь. Дочь, при том, всегда где-то позади, в тени ее ослепительного брата. В прямом смысле. Его одежды всегда так сверкали многочисленными драгоценными камнями, что, когда на улице было солнце, он действительно будто сиял. Хорошо, что сегодня было пасмурно. Можно было наблюдать за его лицом, а вернее, за тем, как он переглядывался с принцессой Рейхевена. Сальери отвел и закатил глаза. Алоизия. С нею и принцем все было понятно. Впрочем, такие поспешные связи, как правило, так же поспешно разрушаются. Навряд ли здесь было, о чем переживать.

За то время, что король всех благодарил и объяснял важность предстоящего испытания, можно было бы успеть вздремнуть. Он очень долго и подробно рассказывал историю лабиринта, что он имеет какую-то там темную энергетику... Запугивал, проще говоря. А у жемчужного принца и правда начинали дрожать руки, только не от этих россказней. Он пытался унять себя, ругал за фантомную тревогу, за то, что впитал страх, очевидно, от кого-то неподалеку. Но страх того, что кто-то заметит его страх, еще больше распалял этот страх. Наконец, Леопольд замолчал, и Антонио на ватных ногах проследовал до трибуны.

- Ваше Величество, - сказал он деловой интонацией. - Я хочу... подать прошение. Согласно правилам. Позвольте...

Сальери раскрыл книгу и принялся листать страницы. Позволительный жест короля был скорее данностью зрителям - принц даже не увидел, как ему махнули рукой. Иначе бы ужасно оскорбился.

- Сейчас, секунду.

Апокриф был действительно внушительных размеров, и казалось, ему было тяжело удерживать его в руках. А может, дело было просто в том, как он нервничал.

- Вот. Тридцать седьмая глава, двенадцатый пункт. Здесь написано: "В случае, если испытание может представлять опасность жизни испытуемой по мнению абсолютного большинства сопровождающей группы, представитель ранга номер один, два или три может заместить испытуемую на добровольной основе".

Амадей отчетливо слышал, что где-то рядом с ним скрипнули зубы.

- Верно.

- В таком случае, я желаю заменить принцессу.

Леопольд снисходительно усмехнулся и закивал.

- Ваше благородство похвально, но так это не делается. Для начала, вам было необходимо подать полный взвешенный список, почему вы считаете испытание опасным для вашей представительницы, на рассмотрение министерства.

- Ох, это не сложно, я могу подать его прямо здесь. После инцидента с принцессой Мирель, испытания, рассчитанные на ориентирование в незнакомой местности, вызывают оправданное беспокойство. В правила не выведен запрет на причинение вреда рассудку, что также не может внушать уверенности. К тому же, межземельная комиссия не проверяла лабиринт перед отправкой туда...

- Довольно, - с натянутой интонацией и совершенно каменным лицом прервал король. - Можете заменять принцессу, но учтите, это бросит тень на ее личную репутацию в глазах принца.

"Переживет", - мрачно подумал Сальери, но лишь вежливо кивнул и с гордым видом удалился к своей делегации.

- Вот жук, он собой упивается, - проворчал Амадей, наклонившись к уху сестры. - Доволен, что выставил папу дураком.

- Ты думаешь, он специально? - спросила она, покосившись на удаляющуюся темную фигуру.

Амадей неопределенно покачал головой. В рядах других делегаций уже поднялся шум. Очевидно, многих убедили его слова об опасности, и они через пару минут тоже стояли под крыльцом и доказывали, почему должны участвовать вместо официальных представительниц. Вольфганг даже был немного шокирован, как ловко жемчужине удалось минут за пятнадцать поднять такой шум, да еще и на глазах у людей Зейтгейста. Однако, как бы ни хотелось, не всем удалось выторговать свое право на замену. Оказалось, что не во всех делегациях были представители достаточно высоких для этого классов. В конечном счете, перед входом в лабиринт оказались принцессы Мирель и Мария, которые вовсе не выразили желания спрятаться за чужую спину, хрустальная принцесса Эйир, Сальери, сир Йозеф Ланге, выступивший в защиту Алоизии (она нисколько не чувствовала, что это может хоть как-то повлиять на ее репутацию, и даже уже почти полностью считала себя победительницей), а также Кара Велез.

Кара Велез была личностью, что называется, широко известной в узких кругах. Несмотря на глубокую развитость культа рыцарства в Иронделе, возведение женщин в высокие рыцарские ранги там не поощрялось и избегалось всеми возможными способами. С тех пор, как Зейтгейст завоевал половину страны-соседки, Ирондела так и не вылезла из демографической ямы, что побудило правительство взращивать культ материнства. Рыцарство и военная служба для женщин оказались почти полностью закрыты, представительницы остались разве что на самых низких рангах - среди городских и полевых патрулей. В современном мире Кара Велез воплощала мечту каждой девочки, задавленной идеей о великом материнском предназначении - она была совершенно свободна от всяческих семейных уз и единственная из женщин состояла в рыцарской элите страны, приставленной к королевской семье. Как бы правительство не пыталось избежать ее восхождения, подвиги, совершенные ею во благо страны, игнорировать было невозможно. Так сложились обстоятельства, что в этот раз единственным сопровождающим принцессу Элизабет рыцарем достаточно высокого ранга была лишь она. Многие смотрели на нее косо и слухи ходили про нее самые нелицеприятные. Что касательно Сальери и Ланге, стоявших рядом с ней... Можно было сказать, что они были даже слегка горды. Ланге, впрочем, и сам довольно легко взобрался на вершину рыцарской карьеры. Что касалось Сальери, он не был посвящен в рыцари и быть не мог. Не потому что был принцем. Многие принцы были посвящены в рыцари - это было почетно. У него просто было совершенно другое призвание. Его вполне устраивало то, что он был достаточно квалифицированным чародеем, хоть у его касты и была более темная, созданная популярными романами репутация. Он был воспитан по рыцарской морали, и потому глубоко уважал всех, кто имел к этому делу несколько более непосредственное отношение, чем он.

- Итак, господа и дамы, - провозгласил регламентер. - Вам предстоит заслушать текст, ответ на который поможет вам получить ваше сокровище. Затем каждый из вас получит письмо с тем же текстом. При утере письма, его восстановление не предусмотрено правилами, однако чужими письмами вы имеете право пользоваться. Вам запрещается причинять вред лабиринту, наносить увечья другим участникам, в том числе при помощи магии, объединяться в группы с целью содействия друг другу в прохождении испытания, покидать лабиринт до сигнала об окончании. За ходом испытания будет вестись постоянное наблюдение. Не стоит думать, что нарушения могут остаться безнаказанными.

Окончив свою речь, мужчина кивнул пареньку, стоявшему неподалеку, и тот тут же, семеня, подбежал к нему и протянул запечатанный конверт. Регламентер распечатал его, пробежался пару раз глазами по тексту, и огласил:

- Ваа нас даген висельн хас,

Ин догар зире вальген,

Кир бозгур малы риденгас,

Вир нозра гено цалкен.

Все слушали внимательно. Думали. Ланге тихо спросил Сальери:

- Это стихи?

Он явно не знал этого языка. Сальери весомо кивнул. Он стоял с таким мудрым лицом, что никто бы никогда в жизни не догадался, что он тоже ни слова не понимает.

Каждому из участников испытания выдали бумажку, дублировавшую текст, только еще и незнакомыми буквами. По внешнему виду закорючек Антонио смог догадаться, что это был дерийский язык - язык, который он вообще не знал. Эта мысль уколола его больно, почти физически ощутимо. Он не знал.

- Проследуйте в лабиринт в порядке очереди, пожалуйста, - вновь заголосил регламентер, вскинув руку к зеленому входу.

- А как же оружие? - удивленно спросил Сальери, педантично складывая бумажку со стихотворением в кармашек жилета. Он еще до выезда подгадал, что ему понадобится практичная и теплая одежда, в отличие от Катарины, которая так и тащила изящные полупрозрачные шелка по чернозему в ожидании пошива иных, более удобных платьев. - Вы не должны его изъять?

- На вашей совести, - доброжелательно ответили ему.

- За свою-то совесть я ручаюсь.

Сальери распустил ленту в волосах и пересобрал их, чтобы вновь затянуть крепче.

- Ваше Высочество, бросьте, мы все люди чести, - весело пробасила Кара и тяжелой рыцарской походкой направилась мимо него к лабиринту, слегка хлопнув принца перчаткой по плечу. От ее "слегка" Антонио чуть не снесло.

- Приготовились!

Тем временем король со своими детьми следовал в отдельную комнату в глубине замка. За ними поспешно шуршали прорицатели, главный из которых бережно держал в ладонях хрустальный шар, еще чуть позади шагала стража. В комнате едва вместились. Было холодно и темно, только шар поблескивал, заигрывая пламенем свечей на поверхности. За круглым столом расселись четверо прорицателей, чуть отдельно от них сидел король, дочь позади, принц предпочел постоять. Его брал детский мандраж от предвкушения того, как все, маленькие, будут бегать, а он будет смотреть их на поверхности. Жалко только, что услышать он их не сможет, зато вот картинку шар ему покажет любую. К тому моменту, как комнату затенили достаточно, чтобы полупрозрачные люди на поверхности хрусталя стали различимы, испытание уже началось и участники рассыпались по лабиринту. Пока что они смотрели на всех с высоты птичьего полета. Кто-то бродил спокойно, кто-то бежал, очевидно, рассчитывая так быстрее добраться до точки, ведь ориентироваться в лабиринте все должны одинаково паршиво. За первые пять минут подвижки произошли небольшие. Вольфгангу было даже забавно наблюдать, как все тыкаются, как слепые котята, в то время как принц-то видел, куда и кому надо идти. Постепенно человечки начали заходить в зону тумана, стоявшего посреди лабиринта отдельным плотным облаком.

- А что будет в тумане? - спросил Амадей, ответственно прослушавший всю отцовскую речь.

- Временные помутнения рассудка. Незначительные. В таких ситуациях вскрываются темные стороны, ведь неизвестность тревожит. Любопытно посмотреть, найдется ли достаточно самообладания, чтобы с ними справиться. Вернее, было бы любопытно посмотреть на это в принцессах, - поправился он с плохо скрываемой злобой. - Если бы этот неприятный артениец все не испортил.

Вольфганг с характеристикой "неприятный" согласиться не мог, но чувства отца понимал. Действительно, какой хороший план он испортил!

- Неужели ничего нельзя сделать, чтобы он не вмешивался? - задумчиво протянул принц.

- Ну почему? - возразил король. - Что-то, наверное, можно.

Сальери бродил по лабиринту в спокойном темпе. Не то чтобы у него было время гулять, но и торопиться тоже не стоило. Надо было только прийти к назначенному месту не позже других. Выведать, что же содержится в загадке, придется у кого-то другого. Очевидно, он не мог расшифровать язык, которого не знал. Сальери было даже как-то стыдно, что он промахнулся в какой-то основе. Никто ведь не предупреждал, что в испытании пригодится знание других языков! Никто не предупреждал, что какие-то заморские друзья будут совать в это свой нос. А король хорошо придумал. Похвастался тем, какой он дипломат. А заодно заставил всех ломать голову и выглядеть дураками.

Жемчужный принц сам не заметил, что давно уже вошел в зону тумана, и с досадой пнул камень. Тот отлетел от его сапога, обернулся в жука и пополз вверх по ограде. Антонио оторопел и огляделся. Он точно знал, в какой части лабиринта был, но только сейчас заметил, какой густой туман его окружал. От этого жука, как-то неестественно легко справившегося с отвесной стеной, стало не по себе. Похоже, его начало накрывать. Что, безусловно, немного пугало, потому что плохим воображением он не отличался. Но знал, что тут надо держать себя в руках, не беспокоиться, и тогда сознание сможет выдержать этот натиск.

Вольфганг чуть не заливался хохотом, наблюдая, как хрустальная принцесса уже минуты две безостановочно бьет кулаком зеленую стену. Ему это явно не надоедало, и смех все не переставал.

- А еще кого-нибудь покажите.

Невидимый взор хрустального шара переместился к Мирель, лихорадочно отмахивающейся от Марии, вцепившейся в ее волосы. Рядом стоял Ланге, наблюдавший за потасовкой отсутствующим взглядом. Принц развеселился еще больше. Даже лицо короля подернула улыбка.

- Дальше!

Прорицатель перевел внимание шара на жемчужного принца. Смех тут же утих. Его сменил гробовой, непередаваемый ужас, воцарившейся в комнате.

Антонио едва успел увернуться от меча, направившегося прямо ему в голову. Услышав несколько секунд назад латные шаги сзади, он почему-то и не подумал обернуться. Только когда услышал лязг, который не мог принадлежать ничему, кроме лезвия оружия, обернулся - и тем самым едва успел спасти себя от удара Кары Велез. У женщины были совершенно нездоровые, пустые глаза. Не нужно было ни секунды анализа, чтобы понять, что она не в себе. От этого взгляда даже в большей степени, чем от самого факта нападения, у него заколотилось сердце и участилось дыхание. От всего его тела начал исходить темный свет, но не такой, как на прошлом испытании, а мигающий и нестабильный. Впитанная ярость рыцарши смешалась с его собственным страхом. Паника. Что делать? Он не имеет права на нее нападать...

Снова замахнулась тяжелая рука. Сальери лихорадочно дернулся в сторону. За пазухой у него было двое кинжалов, только пользы от них никакой. Вырвать меч? Даже если он будет с мечом, Велез его голыми руками завалит. Тяжелый меч только стеснит его... черт, да она убьет его раньше! Новый замах пошел в плечо, Антонио отклонился, выгнувшись в спине, как кошка перед прыжком, и отпрянул на несколько шагов назад. Верное решение было принято мгновенно - Сальери сделал еще несколько быстрых шагов к стене и бросился бежать. Поворот налево, направо, снова направо... он уткнулся в тупик, но этот маленький закуток давал ему время. Антонио стянул с шеи жемчужное ожерелье, прижал его к губам и лихорадочно принялся заговаривать.

Вольфганг не мог оторвать от него взгляда. Ситуация была пугающей до дрожи. Потому что Велез двигалась в его направлении, и явно не планировала приходить в себя. Моцарт умоляюще взглянул на отца, но тот попросту перестал реагировать. "Испытание не может быть прервано". Но если Сальери умрет! Конечно, это не повлечет дипломатического скандала, ведь это несчастный случай, но...

И тут Моцарта осенило. Глаза его расширились, брови поползли вверх, открылся рот. Все тело напряглось. Нет, этого не может быть... Не может же папа действительно хотеть его убить? Он, конечно, бывает жестким, он радикален в политике, но на убийство, пусть и единственного мужского наследника государства, пусть и умного соперника - он не способен.

Так почему же тогда он ничего не сделает?

Как бы опасно ни было оставлять его так, но дело было необходимо брать в свои руки.

- Мне нужно выпить, - ровно сказал Вольфганг и отошел поодаль, к стойке, где было вино.

Наливал намеренно медленно. Взглядом он все пытал сестру, надеясь, что она его почувствует, заметит... и она заметила. Прочитав его призыв мгновенно, она тихо, как мышка, поднялась со стула и подкралась к нему. Амадей прижал ее голову ладонью к своим губам, так, чтобы их точно не могли слышать, и заговорил судорожно:

- Останови его. Срочно. Кто-то может умереть. Это недопустимо. Я не могу. Заставь его ликвидировать Кару Велез.

Наннерель беспокойно прикусила губу и покосилась на отца, оценивая свои силы.

- Ну же, время не ждет.

Повторять ей было не нужно. Хоть и было ей волнительно, но она, все же, была единственной слабостью своего отца с тех пор, как умерла мать. Потому когда Вольфганг говорил, что нужно было срочно по какому-то делу на него повлиять, она тут же вставала грудью. Вот и теперь она тут же упорхнула и наклонилась к самому уху отца, при этом отчаянно делала вид, что делает это по собственной инициативе. Амадей так же напряженно хлебал вино, глядя в пустоту, и ждал результатов переговоров. Когда рука отца взметнулась, он замер. Сначала ему показалось, что он махнул одобрительно, и беспокойство отпустило его. Но затем он услышал тихое:

- Это невозможно, она не под моим контролем.

Вольфганг почувствовал, как учащается сердцебиение и начинает кружиться голова. С ним это случалось редко, и все же случалось, и потому он знал это человеческое чувство - страх.

Если кто-то полагает, что сложно убить человека, то это, пожалуй, и справедливо... но в тот момент, когда человек загнан в угол, и располагает возможностью схватиться за нож, сложно не убить. Вот и Сальери было сложно стоять у стены, как приговоренному к казни, сжимая в пальцах ожерелье, и полагаться только на свой заговор. Побег дал ему передышку, и теперь, наконец, на его лицо вновь вернулось мужественное мрачное спокойствие.

Он отчетливо слышал тяжелые латные шаги за стеной зелени. Мысли о том, что может умереть, не допускал. К тому же, и ощущения приближающейся смерти не было. Он знал, как это чувствуется. Давление в переносице, холод на затылке, тяжесть. Нет, смерть его не преследовала сегодня. Но это же не гарантировало, что он не останется, например, без руки...

Вскоре в зеленом коридоре показалась и сама Велез. Ее глаза были все такие же мертвые и пустые. Сальери слегка передернуло. Держать себя в руках с каждым ее шагом становилось все сложнее. Вот сейчас она сделает еще два - и занесет меч. Только бы пронесло... Замах руки, тяжелое движение в его направлении, и... и она падает.

Антонио едва успевает перехватить меч, чтобы тот во время падения не поранил женщину, и от неожиданной тяжести утыкает его лезвием в землю прямо рядом с ее плечом. Грудь в кожаном жилете медленно поднимается и опускается.

Где-то по ту сторону хрустального шара выдохнуло с десяток человек. Лицо короля, впрочем, как было, так и осталось непроницаемым. Вольфганг бы при всем желании не смог понять, насколько хорошо его отец понимал, что происходит. Но если это случайность, и рыцарша просто потеряла сознание от действия тумана... То, боги, Сальери мог отмечать второй день рождения.

Удостоверившись, что меч крепко воткнут в землю, жемчужный принц первым делом как следует оглядел тело. Кара дышала вполне ровно и без затруднений. Стоило бы снять с нее нагрудник, но стянуть такой тяжелый пласт металла с такой огромной женщины для сил Сальери не представлялось возможным.

- Теперь нам придется отправлять стражу искать ее в этом лабиринте, - с некоторой долей укора заметил Леопольд.

- Смотри, - спустя секунду огорчения вскинулась Наннерль и указала пальцем на поднявшийся в небо из лабиринта столп зеленого света.

- Йоханн. Бегом туда, - приказал король, и трое мужчин, стоявших до этого у входа в комнату, тут же быстрым шагом вышли прочь.

Подав сигнал о помощи и убедившись, что он поднялся ввысь, Сальери продолжил свой путь. Однако теперь он осмыслил произошедшее и предусмотрительно прикрыл рот платком. Невозможно было знать наверняка, поможет ли это. В лабиринте он вскоре совсем потерялся. Казалось, будто стены меняли свое положение, а может быть, его просто загнала эта потасовка, и он потерялся... или пар снова начал действовать... Через поворотов двадцать, он вдруг вышел к длинному зеленому коридору, в конце которого виднелось круглое поле, а прямо по середине его - гранитный пьедестал с небольшой по размеру каменной скорлупкой, похожей на большую чешуйку рыбы. Лицо Сальери невольно озарила улыбка, он ускорил шаг на пути к цели, но тут из-за угла выскочило что-то рыжее и безумно сверкнуло глазами. Сначала показалось, что большая птица. Лишь через несколько секунд удалось рассмотреть лицо и фигуру взъерошенной изумрудной принцессы. Ее густые и длинные волосы были разбросаны во все стороны спутанными мелкими кудрями, из которых то тут, то там торчали веточки и листики.

- Спокойно, миледи, я вам не соперник. Антонио Сальери, - он протянул ей руку. - Должно быть, вы уже обо мне слышали.

Принцесса Мирель заметно выдохнула и распрямила спину.

- Приятно познакомиться лично, Ваше Высочество, - ответила она, крепко пожав ему руку.

- Вам, видно, тоже досталось, - догадался он по настороженному поведению девушки.

- Сцапались с Марией. Эта баба вообще не дружит с головой, но сил у нее как у тифозной пятилетки.

Сальери пропустил такую категоричную формулировку мимо ушей.

- Вы в порядке? - вежливо поинтересовался он.

- Вполне. Клок волос на двоих потеряли. Мелочь, но неприятно. Все как с цепи сорвались.

Мирель напряженно подернула плечами и села на большой валун, принявшись переплетать растрепанную рыжую косу.

- Так что с нашим уговором? Вы поможете мне ее открыть? - уточнила принцесса, кивнув на каменную чашуйку.

- Помогу, но нам обоим придется подумать, как это сделать.

- Разве нас не дисквалифицируют?

- Что вы, хрусталь звук передать не сможет, так что просто сделаем вид, что занимаемся каждый своим делом. Никто никогда не узнает, о чем мы здесь с вами говорили, - Антонио сел в углу около изгороди, раскинул траву, чтобы она не заслоняла песок, и принялся рисовать на нем палкой разные знаки. - Итак, вам удалось перевести загадку?

Принцесса заняла себя рассматриванием чешуйки. Тем более, думала она, что-то в ней сможет натолкнуть их на правильный ответ.

- Частично. У меня посредственные знания дерийского. Там говорится что-то о воде, которая дает начало жизни. Ответ - это то, что эту жизнь заберет.

- Расскажите о Дерии. Вы ведь туда плавали?

- Малонаселенный остров на пути к большой земле. По середине - озеро, в котором формируются чешуйки вроде этой. В каждой такой чешуйке скрывается дерийское сокровище.

- Значит, вода дает жизнь в прямом смысле этого слова. Она их создает, - хмыкнул Сальери. У него отлично получалось рисовать заумные загогулины и делать вид, что он ничем не помогает принцессе.

- Это я поняла и без вас, - усмехнулась принцесса, обстукивая чешуйку со всех сторон. - Хотя не понимаю, что за ценное такое сокровище может быть создано из воды.

- Да будет вам известно, что жемчуг тоже создается водой, - учтиво напомнил Сальери. - Прочитайте еще раз загадку, как она звучит, на дерийском.

- Ваа нас даген висельн хас, Ин догар зире вальген, Кир бозгур малы риденгас, Вир нозра гено цалкен.

- Ваа - это вода?

- Точно так. "Ваа нас даген висельн хас" дословно переводится как "вода что дала жизнь". "Ин догар" - все сущее.

- Вода, что дала жизнь всему сущему?

- Вероятно. Что значит "зире вальген" я не представляю.

- А дальше?

- "Бозгур" - поражение. "Риденгас" - это смерть. "Вир нозра" - это что-то вроде круговорота природы, я не знаю, как это перевести, их культурные штучки. Они верят в кармический возврат. То есть, если отдашь лопату, не получишь карету. Отдаваемое равно возвращаемому. И "гено цалкен". Расколет скорлупу.

- Странно, они правда рассчитывали на то, что кто-то кроме вас будет так хорошо понимать написанное? Знать их культуру?

- Вообще-то, я не все до конца поняла. Как будто странно составлено, коряво что ли. Может, это какая-то устаревшая версия языка?

Сальери замолчал, анализируя полученную информацию и вырисовывая на песке алхимические пентаграммы. В Дерии же есть алхимия? Они же не настолько отсталая страна? Антонио вдруг почувствовал себя очень замкнуто от того, что смотрит на другую культуру через призму своей, и, может быть, толкует неправильно вообще все... Но должны же быть первоосновы, единые для всех!

- Если вода дала жизнь всему сущему, ответом должно быть что-то, что даст всему сущему смерть, - бормотал он.

Мирель пыталась вскрыть скорлупу ножом.

- Странно только, - отметила она, - Что слова про поражение тогда идут не в конце стихотворения, а перед смертью. Да и разве есть что-то, что может гарантированно убить все?

- Магия?

Мирель сформировала какой-то поток и выстрелила им по чешуйке. Он хлопнулась на бок. Но ни трещинки на ее поверхности не появилось. Девушка взвыла и в отчаянии сползла по пьедесталу, сжав голову. Кажется, необходимость так много думать начинала вызывать у нее физическую боль.

Вдруг Сальери вытянулся стрункой, нахмурился и прикусил нижнюю губу, глядя в упор на свои пентаграммы. Должны же быть первоосновы...

Принцесса молчала, не рискуя обрывать поток мыслей, который, вероятно, только что свалился на принца. Ее ожидание было вознаграждено.

- Первостихии? Теория первостихий же базируется на чем-то вроде кармического возврата? Ну то есть системы противовесов. Я ошибся с трактовкой, я думаю, подразумевается именно концепция противодействия.

Мирель хлопнула глазами и Антонио немного раздраженно поспешил пояснить:

- Расколет скорлупу, то, что способно убить воду и равно ей по силе.

- То есть...

- Умеете добывать огонь?

Мирель просияла.

- Антонио, вы гений!

Она перехватила все тот же охотничий нож покрепче и принялась бить им о каменный постамент, на котором лежала чешуйка. Антонио наблюдал за ней со стороны, изображая, будто уже проиграл и смирился со своим поражением. Через несколько минут, трава под постаментом зашлась пламенем. Мирель взяла пучок травы в руку, поднялась на ноги и поднесла его к чешуйке. Даже Сальери, как ни притворялся, не удержался от того, чтобы встать и подойти поближе. Трава разгорелась уже слишком сильно, и принцессе пришлось положить ее на постамент рядом с чешуйкой.

- Кажется, ничего не происходит, - разочарованно сказала она.

И тут скорлупа на ней вдруг пошла длинной трещиной. Она переглянулась с Сальери. Он застыл, пристально глядя на изменения в поверхности чешуйки. Она трескалась, постепенно трещины начинали сходиться друг с другом, и наконец скорлупа осыпалась. Принцесса поспешила расчистить ее пальцами, и обнаружила маленький желтый самородок.

- Серьезно, это и есть дерийское сокровище? - недовольно хмыкнула она. - Золото?

Сальери взял самородок в пальцы и внимательно осмотрел.

- Это не золото... поверхность другая. Я читал об этом предмете в Большом Апокрифе. Это "зенхайер". Тоже своего рода самоцвет. Но его свойства не обозначены точно, он несет, скорее, символическое значение. По повериям, защищает от проклятий и несправедливости. Полагаю, теперь он ваш, - он протянул ей камешек, и она тут же спрятала его в карман штанов. - А теперь давайте выбираться отсюда.

***

Мирель была встречена всей толпой с почестями. Ее делегация целовала ей руки, толпа радостно улюлкала. Она победила. Антонио, отчаливший к своей принцессе, даже почти не чувствовал досады от того, что никто не узнает о том, кто разгадал загадку. Главное ведь, что он это знает? И она... На секунду он заметил, как девочка повернулась к нему, поймала его взгляд и благодарно улыбнулась. Этой улыбки, смысл которой был понятен только им двоим, ему было достаточно.

Однако, кое-что, касающееся Мирель, не выходило из его головы до самого вечера. Ее первое поражение. Главное, что он понял из этого испытания - она добралась до финальной точки с той же скоростью, что и сам жемчужный принц, который знал этот лабиринт. А она не знала. Она в нем сориентировалась за то же время, что он просто дошел. А это значит, она действительно великолепно ориентировалась на местности, и не могла просто не суметь найти человека в лесу. Можно было конечно предположить, что ее просто обманули, и в лесу с самого начала никого не было... Но ее истеричная реакция наталкивала на мысли, что дело могло быть не только в этом.

Никакого практического интереса для Антонио этот факт не составлял. Но любопытство...

Ведомый этим самым любопытством, вечером он оказался на ужине для участников. Он не планировал посещать такие мероприятия вовсе. Нечего ему было там делать. Светиться лишний раз - вредно, заниматься там - нечем. Разве что смотреть, как младший Моцарт зажимается по углам с агатовой принцессой в тайне от победительницы этого испытания. Алоизия... Эта девушка своего не упустит. Антонио еще не успел придумать, как устранить ее с пути своей новоиспеченной подопечной. Которую, к слову, он и искал, но почему-то знакомой рыжей макушки все не появлялось в поле зрения. Он уже было подумал, что пришел слишком поздно, и сам решил отправиться в покои, как в затылок ему ударился звонкий оклик.

- Надо же, жемчужина!

Антонио скрипнул зубами и обернулся. Рубиновый принц стоял перед ним, во всей красе. С красными влажными губами. Хоть бы постеснялся так открыто признавать, что обзавелся фавориткой.

- Вы меня только заметили?

- Разумеется, нет, - промурлыкал Амадей. Он приметил Сальери еще час назад - его было трудно не заметить. Но открыто признавать, что час не здоровался с редким гостем, потому что был с девушкой, которая в последнее время занимала все его мысли, не стал. - Просто я наконец смог добраться до вас и хотел в полной мере выразить свое удивление. Ну, как ваши впечатления от испытания после того, как вы сами побывали внутри?

Конечно, Вольфганг выслушал самую гневную из всех возможных тираду отца после этого испытания. Король ненавидел жемчужного выскочку за то, что произошло. Но, занятый своим возмущением, он не приметил того, что успел приметить Вольфганг. Что-то, как ему казалось, значительно более подозрительное, чем саботаж участия принцессы.

- Очень мило, - отмахнулся на этот вопрос Антонио. - Лабиринты, загадки... как будто вернулся в детство. Получил искреннее удовольствие от процесса.

Вольфганг лишь усмехнулся этой маленькой язвочке в ответе принца.

- Итак, вы внимательно читали апокриф, - протянул Моцарт, как сыщик, - Стало быть, знаете, что победителем является не тот, кто вскрыл скорлупу, а тот, кто вынес сокровище из лабиринта. Оно было у вас в руках. Вы могли его принести и ваша принцесса бы уже имела очко победителя. Но вы отдали его принцессе Мирель. Почему?

У Сальери похолодели руки. Признаться, он вовсе не ожидал от принца такой проницательности и внимания. Догадывался, что он не дурак, но уж точно не планировал, что его так застанут врасплох. Жемчужный принц неопределенно повел плечом, выигрывая время на формулировку отговорки.

- Она разгадала загадку и заслужила его, нечестно было бы ее вот так обмануть, воспользовавшись ее незнанием.

Моцарт усмехнулся и закивал.

- О, вы колдун, но у вас душа и честь рыцаря, это понятно. Но... она разгадала загадку?

- Разумеется, - фыркнул Сальери. - Разве вы не видели? Она добыла огонь, нагрела чешуйку и достала самородок. Она очень умная и смекалистая девушка, напрасно вы в ней сомневаетесь. К тому же, я не знаю дерийского, спросите любого. У меня не было ни шанса.

Амадей кивнул, обозначив, что принял эту информацию, но верит ей не до конца. Сальери, впрочем, не стал бы бегать за ним и убеждать. У него было лишь одно желание относительно этого молодого человека - скорее покинуть его общество. Рядом с ним Антонио ощущал себя в высшей степени некомфортно. И потому, только лишь выдалась пауза, он вежливо кивнул на прощание и направился прочь.

- Постойте! - к несчастью, Вольфганг вновь нагнал его. - Вы не останетесь на праздничный ужин? Вы королевская персона и вполне можете здесь находиться.

Антонио обернулся вынужденно, ощущая в этом издевку, но на сей раз не заметил во взгляде Моцарта никакого скрытого мотива. От этого и его собственный взгляд стал теплее.

- Вы очень любезны, но я не ужинаю в общей компании, - деликатно отговорился он.

- Отчего же?

Жемчужный принц покачнулся на носках, прикидывая потенциальные варианты ответа на его признание.

- Не люблю мясо.

- Жалеете зверей? - в улыбке, расплывшейся на губах Моцарта, проскочило какое-то пренебрежительное умиление. Антонио примерно этого и ожидал, но все равно почувствовал себя неловко.

- Не то чтобы, но для того, чтобы есть мясо, мне требуется не видеть, кем оно было, - сконфуженно ответил он, покосившись на целого поросенка, лежащего на серебряном блюде.

Глаза у Вольфганга тут же вспыхнули.

- Так ваша восприимчивость и на туши животных распространяется? Смотрите в их глаза и чувствуете, как их резали?

- Боги, сейчас же прекратите, - Сальери прикрыл рот рукой, будто сказанное вызвало у него рвотный позыв, и зашагал в сторону сада.

Амадею понадобилась секунда на то, чтобы опомниться от приступа очарования новым и неизведанным. Он тут же сорвался с места и бросился за Сальери.

- Простите! Простите, мне просто жутко интересно!

- Ваш интерес должен ведь существовать в границах вежливости? - бросил раздраженно жемчужный принц, зашагав только быстрее.

- Я виноват! - Амадей ненавидел говорить эти слова, но страх упустить и без того хрупкий контакт с закрытым принцем оказался сильнее. - Вы просто не понимаете, насколько мне любопытны! Ведь я никогда в жизни ни с чем подобным вам не...

- Возвращайтесь на праздник, - уже крайне настойчиво сказал Сальери, так как идти быстрее не мог, а коридор спален, в который он заскочил из сада, все не заканчивался.

- Ну вы серьезно что ли? - жалобно протянул Моцарт, совершенно не намеренный сдаваться. - Что мне сделать, чтобы искупить свою вину?

- Оставить меня в покое!

В тишине коридора голос Сальери разбился на десяток таких же голосов и отдался громким эхо. Рубиновый принц даже опешил.

- Просто оставьте меня в покое, - тише и спокойнее повторил Антонио. - У меня болит голова. Извините.

И, не дав Моцарту вставить больше ни слова, в два больших шага преодолел расстояние до своей двери и зашел в комнату.

Вольфганг застыл на месте и простоял так где-то с полминуты, молча коря себя за то, что так неаккуратно порушил то немногое, что имел. Пришлось с позором, не добившись ничего нового, уходить. Что ж... По крайней мере, теперь он знает, что жемчужина сочувствует животным. И где находится его комната.

***

Оказавшись за дверью, в спокойной полутени своих покоев, Антонио хотел было уже рухнуть на кровать. Но вовремя заметил сидящую на краю маленькую темную фигуру.

- Вот это уже любопытно, - протянул он и присел рядом. - Чем обязан в такое время, Ваше Высочество? Не спится?

Рыжая голова молча закивала.

- К сожалению, я вам в этом не большой помощник, Мирель. Я сам бессонницами страдаю. Пока не придумал, как это побе-

- Мне неспокойно.

Антонио нахмурился. По выражению ее лица, едва различимому в полумраке, и по ощущениям в груди у Сальери, можно было сделать вывод, что ей страшно. Но "страшно" говорят только люди. Мирель не человек. Так что когда она говорит "неспокойно", это уже серьезно. Жемчужный принц вмиг посерьезнел и попытался приладить руку ей на плечо, чтобы создать более доверительное впечатление.

- Поделитесь?

Мирель смотрела несколько секунд в пол, будто и не замечала принца, и лишь начав говорить, обернулась на него, засверкав опасно двумя изумрудами глаз.

- Из моего окна виден лес. Я каждую ночь смотрю на него и испытываю чувство, от которого не могу уснуть. Будто меня там что-то ждет. И неустанно следит за мной. Впрочем... впрочем, это что-то я... зря...

Она смотрела на Антонио в надежде, что он ей ответит. Но он молчал. И было решительно невозможно сказать, что стоит за этим молчанием.

- Ну скажите что-нибудь... - почти жалобно протянула изумрудная принцесса, и тогда Антонио наконец вышел из раздумий.

На его лице проступила неискренняя, но почему-то даже в этой неискренности согревающая улыбка. Слова, которые он собирался сказать, его не радовали, ведь сейчас, на самом деле, ему ничего не хотелось так сильно, как уснуть. Но зная, что впереди его ждут несколько дней, свободных от испытаний, он рассудил, что поспать он еще успеет. А помочь непривычно потерянной принцессе и тем самым вызвать большее к себе доверие - нет.

- Вы можете остаться ночевать здесь. Только соблюдайте всю конспирацию, чтобы про вас потом не пошли слухи. Это нам сейчас ни к чему.

Мирель тут же оживилась и чуть не подпрыгнула от радости вслед за Антонио, поднявшимся с постели.

- Спасибо вам! - судя по ее реакции, невозможность заснуть в своей комнате действительно терзала ее. - Антонио, я не знаю, как выразить благодарность. Вы такой... хороший...

- Только, - прервал ее жемчужный принц, замеревший у двери, - У меня к вам взамен будет один вопрос. Вы должны сказать мне... что вы увидели в том лесу?

***

- Пап, боги, ты серьезно? Я весь день пахал как проклятый, я спать хочу, - отчаянно ныл Вольфганг уже по третьему кругу, очевидно, рассчитывая взять короля измором.

-Где ты там пахал? - раздраженно возразил король. - Ты сидел и смотрел испытания, а потом лобызался с девками.

- Это работа с обществом. Я устал, - не сдавался Вольфганг.

Но его жалобы прервал громкий удар кулака по столу.

- Неужели ты не понимаешь, что речь идет о безопасности твоего государства?

На секунду в комнате повисла тишина, но Вольфганг, осознавший, как грубо на него только что наругались, принялся защищаться с новой силой:

- Но я ведь не гвардеец, а принц! Отправь в этот лес отряд.

- Это должно пока остаться строго в доверенном кругу. Я не прошу от тебя подвигов. Ты должен просто сходить туда, осмотреть место, в котором пропал человек, и вернуться с результатами.

Рубиновый принц уже понял, что в его пользу этот спор не завершится, и потому только согласно покивал, надеясь теперь, что просто покончит со всем эти как можно быстрее. Он понимал, почему его отец прибывал в беспокойстве - как оказалось, он все же не пытался обмануть изумрудную принцессу, и в лесу действительно пропал человек. Но Амадей, хоть убей, не понимал, почему ему - принцу - еще и в такой важный период жизни, нужно распыляться на поиски каких-то людей. Они наверняка каждый день пропадают в лесах! На то они и люди. Но в конце концов, подумал он, посидит в черничнике часик, вернется и скажет, что ничего не выяснил...

- Прекрасно. С тобой отправится принцесса Мария.

Это конец. Никакого "отсидеться" теперь Амадею точно не светит.

- А-а, - протянул он с ухмылкой, - Теперь понятно, почему ты все это затеял. Пап, можно я тебя сразу предупрежу: она мне не нравится, она страшная, я на ней жениться не буду.

Вопреки ожиданиям Вольфганга, отец не начал его переубеждать или скандалить, а только спокойно улыбнулся.

- Я тебя и не заставляю. Это не связано с женитьбой. Это дело. Включающее межземельное сотрудничество.

Вольфганг кивнул, будто бы поверил в эту информацию. Хотя сам прекрасно понимал, как именно его отец мечтает увидеть это "межземельное сотрудничество". Ведь, если с Алоизией их отношения в результате не сложатся, будет неплохо иметь тесные отношения со страной, на стороне которой самая сильная полицейская и шпионская система. Возможность читать мысли, выманивать правду - да, это внушительная сила. Но чего его отец, кажется, не понимал, так это того, как трудно иметь жену, которая всегда знает, когда ты врешь...

***

С погодой на эту вылазку, на счастье Амадея, все-таки повезло. Ночь стояла безоблачная и, к тому же, теплая. Замерзнуть Моцарт не мог, ведь человеком он не был, но все равно предпочитал тепло. Полная луна заливала все вокруг своим светом, и редкий хвойный лес был виден достаточно хорошо, чтобы в нем не заплутать. Вольфгангу совершенно не хотелось тратить силы на то, чтобы светить путь, тем более, он действительно чувствовал себя вымотанным, и магия могла поддаваться ему плохо. У него всегда были несколько напряженные отношения с этим искусством. Когда он был в силах и в состоянии какого-то общего воодушевления, он мог делать невероятные вещи, которые не поддавались не только опытным колдунам среди людей, но и его родственникам. Но когда он был вымотан, все будто из рук валилось. Перед принцессой Палонжа, которая, кажется, всегда могла выдать высокий, пусть и не гениальный результат, было бы неловко опозориться неспособностью выдавить из себя всего-навсего свет.

Шли они молча. Говорить им как будто было не о чем, только, кажется, Марию это не тяготило, а вот Вольфгангу было крайне непривычно так долго существовать в своих мыслях, будучи в чьей-то компании. Последние минут десять он думал только о том, как хотел бы сейчас не ошиваться в лесу со странной девушкой в поисках "чего-нибудь подозрительного", а переместиться в кровать к той, которая была бы ему рада. Он пытался не думать об этом, опасаясь, что Мария прочитает эти мысли, но не мог сопротивляться желанию вернуться к ним. Погруженный в эти мечты, он не сразу заметил, как принцесса замерла и вытянула перед ним руку.

- Осторожно, - шепотом сказал она, и в ее большие глаза потемнели. - Здесь кто-то есть. Опасность.

Рубиновый принц мобилизовался моментально. При слове "опасность" в нем все же открывались резервные силы, тем более, что сейчас с ним была девушка, которая совсем не выглядела как та, кто способна за себя постоять. Она не показывала беспокойства, но было видно, что она напряжена и поминутно озирается. Будто в подтверждение ее слов, впереди, шагов через пятьдесят от них, мелькнул свет. Вольфганг быстро понял, что в таком случае это не может быть животное. Обычные люди по ночам в лес тоже не ходят. Значит, это либо необычный человек, либо что-то еще похуже. Перебирая в голове весь бестиарий и вычленяя из него тех существ, которые могли бы светиться, Амадей тихо достал меч из ножен и провел вдоль всего лезвия двумя пальцами. Меч коротко мелькнул неярким красным свечением и погас. Теперь от него почти не исходило света, зато исходил жар, и железо отливало оранжевым цветом. Ступая тихо и чуть пригнувшись, придерживая принцессу за руку, он направился к тому месту, где только что мелькал свет. Не хотелось тащить хрупкую девушку в эпицентр событий, но отпускать ее от себя было еще страшнее. Ведь это "что-то" перемещается...

Добравшись до той самой поляны, где, по прикидке, мелькнул свет, они уже никого не застали. Но в воздухе все еще стояло ощущение магического осадка. Значит, это правда. Существо было здесь только что. Оставалось только понять, где оно теперь. Они продвигались дальше все так же тихо, и наконец Вольфгангу удалось заметить в плотном юном ельнике силуэт. Взглядом приказав сапфировой принцессе ждать на месте, он подкрался чуть ближе, так, что смог разглядеть принадлежность силуэта человеку (или чему-то человекоподобному). Подумав первым делом, что это тот самый пропавший человек, который, однако, может быть не в себе, Амадей не убрал меча, но громогласно произнес:

- Не с места!

Тень мгновенно исчезла из ельника, Вольфганг бросился в том направлении, куда она рванула, но застал там только жемчужного принца, который уже успел выхватить один из кинжалов и, кроме того, снова едва заметно светился.

- А можно не орать на весь лес? - прошипел Антонио, осознав, кто перед ним стоит, но все еще ощущая себя загнанно.

Амадей едва ли испугался меньше самого преследуемого. Меч у него в руке слегка дрожал. Не столько от страха того, что могло поджидать его в темноте леса, сколько от понимания, что он только что мог проткнуть раскаленным докрасна мечом единственного наследного принца Артении.

- Ваше Высочество, потрудитесь немедленно объяснить, что вы здесь делали, - одышка сбивала его речь, но мысли были почти ясны и не вызывали положительных эмоций. Встретить принца в лесу, ночью, одного... было более странно, чем встретить даже саму Богиню.

- Эшенфрау, - избавила его от необходимости отвечать подоспевшая Мария. - Я чувствую ее осадок. Кажется, мы ее спугнули.

Антонио лишь скрестил руки на груди и весомо закивал, крайне деликатно демонстрируя свое недовольство.

- Вы охотитесь в наших лесах? - с угрозой спросил Амадей. Сальери еще ни разу его таким не слышал и даже растерялся.

- Я просто... изучаю.

- Он думает, она связана с пропажей человека, - опять вставила сапфировая принцесса.

- Эй! - взвился Сальери, резко мотнув головой, будто выбил воду из уха. - Мария, соблюдайте границы. Между прочим, что вы забыли ночью в лесу?

Антонио, уже второй час скитающийся по лесу в поисках чего-то, что могло походить по описанию на то, что видела Мирель, был совершенно не рад новой компании. Кроме того, если кто здесь и был по-настоящему вымотан, так это он. Он едва спал последние ночи, а теперь ломал ноги в лесу, еще и растрачивая огромные силы на то, чтобы выследить нужное существо. Гуманоидная фигура, светящиеся глаза, перемещалось по деревьям... В этом перелеске почти не было существ, однако следы эшенфрау ему действительно удалось обнаружить. Видимо, она забрела сюда случайно и не прибывала в стрессе от разрыва с родным деревом. Все улики сходились к тому, что она со страху убила бедолагу, прятавшегося в этом лесу. Проблема была только в том, что никакого трупа жемчужному принцу не удалось обнаружить. Он думал, что голодное существо рано или поздно приведет его к трупу, который оно не смогло бы доесть за сутки, и действительно долго и успешно следил за ним... пока не появился Моцарт. Так что теперь он был почти зол, и ему искренне очень хотелось знать, какая веская причина привела эту парочку в лес одновременно с ним.

Вольфганг с Марией переглянулись, безмолвно согласившись, что выгоднее правды позиции сейчас нет.

- Мы здесь по тому же делу.

Сальери недоверчиво приподнял бровь. Значит, младший Моцарт сомневается в своем короле и даже не постеснялся сообщить об этом? Он тут же заключил, что это ложь.

- Это правда, - в ответ на его сомнения добавила Мария абсолютно спокойно. Антонио чуть было снова не разразился гневной тирадой о чтении его сиюминутных мыслей, но принцесса не дала ему и слова вставить. - Его Величество попросил нас разобраться с этим, не поднимая пока шум. Чтобы не прерывать ход торжества.

Несмотря на то, что звучало это разумно, Сальери все еще поглядывал на Амадея и Марию с недоверием. Но кинжал в ножны убрал.

- Раз уж мы все здесь, может, вы присоединитесь к нам? - учтиво предложил рубиновый принц, искренне рассчитывая, что с Сальери дело пойдет быстрее, и они все отправятся спать. Но, к его сожалению, тот этого энтузиазма не разделил.

- Спасибо, я откажусь, - холодно отрезал он. - Я работаю один.

- Вы работаете в интересах изумрудной принцессы, - фыркнула Мария.

В ответ на это обвинение Антонио смерил ее таким взглядом, что она действительно почувствовала себя неудобно. Он медленно подошел к ней, буквально пытая девушку взглядом. Она думает, раз она - потомственный жандарм, раз умеет пытать магией, значит, ее не запугать? Жемчужному принцу не нужна была магия. Для этих целей ему хватало его пары глаз.

- Вы здесь, - раздраженно процедил он, - Чтобы поднять свою репутацию в глазах принца. В то время как я занимаюсь независимым расследованием, трачу свое свободное время на то, чтобы обеспечить безопасность всем здесь присутствующим. Включая вас. Да, Мирель обратилась ко мне со своим беспокойством, прекрасно зная о том, что я не только обладаю хорошим чутьем на опасность, которая может здесь крыться, но и не откажу в помощи, когда это касается покоя окружающих. А еще вы лезете в чужую голову без разрешения, и что это говорит о вас?

Он остановился напротив нее и смотрел долго и холодно. Ни разу с начала своей речи он не оторвал от ее лица взгляда, и даже она уже сдалась, виновато заозиравшись под конец тирады. Осознав, что принцесса ищет помощи у него, Амадей тихо засмеялся, надеясь, что хоть так разрядит обстановку.

- Девочки, не ссорьтесь, - ласково промурлыкал он. - Никто никого ни в чем не обвиняет. Это прекрасно, что мы встретились здесь, делая общее дело. И Его жемчужное Высочество, - продолжил он с нажимом в адрес Марии, - Нисколько не помешает нам тем, что тоже попытается в этом разобраться. Кроме того он, я думаю, непременно доложит хозяевам этих земель, если увидит что-то подозрительное. Не так ли?

Воздух в лесу как будто заискрился, и на этот раз это не было связано с магией. Что-то искрилось внутри Сальери, который должен был ответить "да", но отчаянно хотел ответить "пошли бы вы все".

- Разумеется, - он неискренне дернул уголками губ в подобие улыбки и отвернулся, чтобы не выдавать своего раздражения. - Теперь, если позволите, хозяин земель, - он особо выделил это выражение, так как все же не мог не уколоть Моцарта в его задранный нос, - Я пойду и займусь чем-то полезным.

Не успел Вольфганг что-то ответить, как Антонио покинул их. Очень быстрым шагом, как для недосыпающего. Рубиновый принц лишь рассмеялся, присев на камень. Каждый раз, когда ему удавалось поговорить с жемчужиной, радости его не было предела. Эту язвительную интонацию, эту защиту задетого самолюбия он находил настолько очаровательной, что даже не мог обижаться. Что ж, Антонио должен быть во всем первым. Он ведь само совершенство. А потому не нужны ему ни помощники, ни надзиратели.

- Знаете, Мария... - вздохнул Амадей и потянулся на камне. - Отправимся-ко спать. Я доложу отцу об эшенфрау, и на сегодня этого будет достаточно. Только не рассказывайте ему, будьте любезны, кого мы встретили. А то он быстро свернет эту лавочку, и придется нам работать самим, а не нежиться в постелях, пока Его Высочество бегает по лесу за нас.

Моцарт нисколько не переживал, покидая вместе с принцессой лес. Он знал, что Сальери будет в порядке. Он - жемчужина, а следовательно, все в его голове и теле должно работать идеально. Может быть, психики это не касается, но не было поводов сомневаться, что он себя защитит, либо успеет уйти до того, как ему начнет угрожать серьезная опасность. На секунду, правда, он подумал о том, что произошло на последнем испытании, и сердце все же екнуло. Он даже замер вдруг, уже выйдя из леса, и обернулся, на секунду пораженный желанием вернуться. Но желание спать побороло этот порыв, как менее сильный. "В конце концов, там, на испытании, его рассудок был помутнен, потому он и не почувствовал опасности. В здравом уме с ним этого произойти не может. Что может победить жемчужного принца?"

Ветка.

Антонио болезненно зашипел и прижал холодные пальцы к щеке, еще не до конца осознав, от чего горит щека. Проклятая еловая ветка. Она здорово хлестнула его по лицу в ответ на то, как он сам толкнул ее, расчищая себе дорогу. Заливистый смех Моцарта он еще слышал, когда уходил, и до сих пор думал о нем. Да, этот принц - придурок. Он ведь просил их не шуметь, а тот разразился хохотом на весь лес. Если это спугнуло эшенфрау, и она ушла в другую зону... Что ж, вся работа, все хождения по лесу насмарку. Но дело было не только в этом. Почему-то Сальери было обидно. Обычно над ним, над его деликатными и изящными угрозами не смеялись. Ими восхищались, как сочетанием силы и такта. Те, на кого они были направлены, пугались. Но уж точно никогда его за это никто не высмеивал, и уж тем более какой-то... мальчишка. Внезапно от этой мысли раздражение даже слегка отпустило Антонио, и он улыбнулся самому себе, все еще потирая обожженную еловой лапой щеку.

Даром, что принц. Все равно мальчишка.