***

Первое, что он почувствовал при пробуждении — приглушённую тупую боль в плече, и лёгкое головокружение, отдававшее в виски неприятной пульсацией.

«Что ж, значит, я ещё живой» — вяло подумал Шинсо, не открывая глаз. На более сложные мыслительные процессы его сил больше не хватало. Едва Шинсо убедился в главном — в своей относительной целости — как ему тут же нестерпимо сильно захотелось провалиться обратно в сон. Вокруг было так тихо, сухо и тепло, сверху мягко давило одеяло, накрывая тело приятной тяжестью, а под головой было что-то мягкое, совсем не похожее на промозглую уличную брусчатку…

Секунду.

Борясь с сонливостью, Шинсо кое-как приоткрыл один глаз, тут же сощурившись от света.

Его мутный взгляд упёрся в потолок.

И потолок не случайного дома — а его собственного.

Ощущал себя он, конечно, не ахти, но то уж место, где просыпался уже столько лет, он бы ни с каким другим не спутал. Да и странно было бы оказаться в чужом доме после… после чего?..

Подняв, по ощущениям, целую руку, Шинсо потёр переносицу и нахмурился, попытавшись вспомнить.

Прошлой ночью он, как и обычно, охотился, наткнулся на какую-то исключительно мерзкую тварь… А ещё крайне невовремя полил дождь. Пожалуй, настолько невовремя, что, не будь дождя, сейчас ему не пришлось бы так усиленно вспоминать.

Судя по боли в плече, на боль от простого ушиба точно не похожей, и нечеловеческую слабость, сбросить которую с себя никак не удавалось — он всё-таки пропустил удар. Шинсо тут же машинально коснулся шеи. Тонкая кожа была нетронута.

«Ну, хоть здесь не оплошал» — со странным чувством промелькнуло в мыслях. Хотя, пожалуй, нелепо, уже будучи раненым, надеяться, что его бы куснули разок и оставили в живых.

От шеи прохладные пальцы опустились ниже и, достигнув груди, остановились. Шинсо слабо усмехнулся.

«Занятно».

Никакой одежды он на себе не обнаружил. Проверять, что там на нём надето ниже пояса — и надето ли — смысла не имело — это он уже выяснил, кое-как пошевелив онемевшими коленями.

Судя по всему, единственное, что на нём было — это кое-как опоясывавшая раненое плечо повязка, закреплённая на груди.

Всё ещё позорно проигрывая в битве с головной болью и слабостью во всём теле, Шинсо запрокинул голову. Он не знал, стоило ему смеяться или скрипеть зубами от злости. Кто-то притащил его домой после не самого удачного столкновения с тварью, снял всё, что на нём было (хотя ноги его точно ранены не были), попытался перевязать разодранное плечо, и уложил в кровать?

У него не было таких друзей.

Помимо всего прочего, в доме было необычно тепло — одно лишь одеяло не могло так сильно согреть. Разомлевшее сознание подбросило картинку, будто бы он беспробудно спал несколько месяцев, а когда, наконец, очнулся, то уже наступило лето… Вялые мысли продолжало нести в бессмысленные дали.

Тихий треск поленьев, на секунду перебивший мысли, прояснил ситуацию.

«Значит, не только притащил, перевязал и уложил — ещё и дом решил спалить» — с флегматичным сарказмом сонно добавил Шинсо ещё один пункт в общий список. Который, к слову, можно было бы и вовсе не добавлять, останься Шинсо в своей одежде, как и оставался всегда в прохладные дни или ночи — в зависимости от того, когда спал.

Когда спал… Вот уж чего ему не хватало, так это ещё сна. Ещё немного…

Веки сами собой потянуло вниз. Разум опять сморило чудовищной усталостью, что заставляла конечности деревенеть, а мысли — лениво путаться, спотыкаться друг о друга, и друг за другом погружаться в дрёму.

Подниматься сейчас всё равно не имело никакого смысла. В своём доме Шинсо был в безопасности, рана болела меньше, чем раньше; снаружи был свет и шум, а в кровати — так тепло и тихо…

«Ещё немного… не повредит».

***

Когда Шинсо, наконец, сумел кое-как приоткрыть глаза, в комнате уже стоял вечерний полумрак.

Солнце, спрятавшееся за крышами, не слепило, отдавая городским улицам и окнам домов последний багровый луч. Хмуря лоб от боли, всё ещё тяжело сдавливавшей виски, Шинсо пошевелился в постели, и тут же закрыл веки снова.

Он не знал точно, сколько времени проспал.

«Это вечер того же дня, или следующего? …Или это снова утро? Или я уже неделю дрыхну?..». Попытки вычислить правду в мыслях ни к чему не привели. Шинсо выдохнул.

Вставать он пока не торопился. Сон всё ещё не хотел совсем выпускать из своей цепкой хватки.

Однако на этот раз головная боль, без остановки нанося глухие удары по черепной коробке изнутри, любезно обезопасила Шинсо от дальнейшего засыпания.

В помещении всё ещё было довольно тепло. Тихое потрескивание поленьев в камине недвусмысленно осведомило, что до его пробуждения здесь точно побывал кто-то ещё, и, возможно, не раз.

Да и сам факт, что по жилищу Шинсо, пока тот лежал без сознания, шатался потенциальный незнакомец, хозяйничая в своё удовольствие, не слишком его устраивал. Но, как бы там ни было, Шинсо был этому незнакомцу заранее должен — как минимум, за помощь в доставке до дома.

Не открывая глаз, он втянул носом воздух, надеясь привести мысли в порядок и параллельно борясь с ужасной головной болью.

Невообразимая слабость в теле, прежде отнимавшая всякую волю к движению, после дополнительной порции сна в какой-то мере отступила. При всей ненависти Шинсо к ранениям, получаемым от вампиров — тот факт, что для избавления от этого выжимавшего все соки изнурения не нужно было никаких сложных противоядий, не мог не радовать.

«Хотя, много больше меня бы обрадовало, если бы я этой раны вовсе не…»

…не закончив спутанной мысли, прямо у себя перед носом он ощутил какое-то движение, лишь едва уловимое изменение в воздухе — и резко распахнул глаза.

Не думая, он выбросил правую руку из-под одеяла и в судорожном рефлексе попытался нащупать рукоять оружия — но безуспешно.

— Эй, эй, тише!

Чужой оклик, точно облив ледяной водой, вернул его к реальности. Чья-то рука ловко перехватила его запястье, не давая сдвинуться. Шинсо, тяжело дыша, лихорадочно метнул взгляд, всё ещё замутнённый сном, в сторону звука — и наткнулся чужой силуэт, всё это время сидевший у кровати. Шинсо потребовалась долгая секунда, чтобы, тихо зашипев от острого приступа боли в потревоженном плече, опознать незнакомца.

«Да быть того, мать твою, не может…»

Лицо, что секунду назад склонилось над ним, а следом — отдёрнулось в сторону, даже скрытое тенью от огня камина за спиной, было ему слишком знакомо. Всё тот же голос негромко произнёс с оттенком лёгкого беспокойства — которого Шинсо предпочёл бы в свой адрес не слышать никогда:

— Лучше не делай резких движений, а то рана снова откроется.

Поля шляпы цвета ночи слабо качнулись, когда обладатель голоса наклонил к нему голову. Шинсо, наконец, понемногу пришёл в сознание — вот только спокойствия это не принесло и подавно.

Не будь его рука сейчас в чужой хватке — точно двинул бы кулаком по лицу незваного гостя. То, насколько безрассудным было бы это решение — не волновало ни капли.

Тяжело хватая ртом воздух, он вперился взглядом в янтарные глаза напротив. Пустившееся вскачь сердце кое-как возвращалось в привычный ритм — и с языка незамедлительно сорвался первый из множества вопросов без ответов:

— Какого чёрта ты здесь забыл?!

В привычном смущённом жесте почесав затылок свободной рукой, Каминари издал лёгкий смешок.

— Извини, не хотел будить. Думал проверить, дышишь ли ты вообще — ты так долго спал…

Шинсо очень хотелось достать из-под одеяла вторую руку и на этот раз двинуть по лицу напротив наверняка. Но, даже борясь с головной болью и остатками сонной слабости, он мог себе представить, чем могла закончиться его попытка.

«А ещё я буду не только голым и безоружным, но в придачу и беззащитным в собственном доме». Шинсо мысленно закатил глаза, и немного погодя ослабил руку. Плечо, вновь запульсировавшее режущей болью от неожиданного движения, всё равно не позволяло ему прежнего проворства. В таком состоянии вампира ему было точно не пересилить.

— И именно для этого ты наклонился ко мне так, будто хотел прямо здесь и сожрать, — с самым ядовитым сарказмом, на какой только был способен в своём нынешнем состоянии, уточнил Шинсо. Теперь он не просто ощущал себя так, словно его можно было взять голыми руками, но и как будто попал в дешёвую комедию.

— Ты слишком тихо дышишь! — запротестовал хмырь, игнорируя последние слова.

— Ну, уж не тебе жаловаться. …На мой вопрос ты всё ещё не ответил, — нахмурив брови, заметил Шинсо, — И, может, отпустишь уже руку?

Каминари тут же выпустил чужое запястье, видимо, так же не беспокоясь, что Шинсо мог сделать выпад и во второй раз. (На лицах у обоих невольно блеснуло «Мы это уже проходили».) Однако следом он незамедлительно бросил обеспокоенный взгляд на раненое плечо. Рука в перчатке слабо дрогнула, не решаясь прикоснуться к повязке.

— Та вампирша… хорошо тебя потрепала.

— Мог бы и не говорить, — кисло ответил Шинсо, глубоко вздохнув, и устремил взгляд в потолок. Чести ему тот поединок едва ли прибавил. Но одно, как ни крути, радовало — ему удалось прикончить тварь первым. А это, в общем-то, всё, что имело значение. «Спрошу с церковников двойную стоимость» — с лёгкой жадностью оскалился про себя он.

Но вопрос всё ещё ловко оставался без ответа. А от него зависело немало. Хмырь тоже должен был это осознавать, и, возможно, поэтому не спешил переходить к сути. Но Шинсо отлично умел добиваться своего.

В повисшей тишине, прерываемой лишь лёгким треском поленьев, Шинсо выждал ещё одну давящую ожиданием секунду — прежде чем, не повышая голоса, со спокойным холодом, не допускавшим возражений, спросить ещё раз:

— …Как ты нашёл место, где я живу?

Видимо, взвешивая все «за» и «против», Каминари ответил не сразу. Или не взвешивая, а просто надеясь бессмысленно потянуть время.

— Я, э-э, как-то подсмотрел за тобой, когда ты возвращался, — наконец, слегка виновато признался он, сплетя пальцы вместе. Послышался лёгкий скрип кожи перчаток.

— Хах, — усмехнулся Шинсо, в который раз рассматривая подгнившие потолочные балки, — Как я не догадался…

Почему-то злиться (по крайней мере, пока) странным образом по большей части перехотелось. Были ли то последствия предательской слабости, головокружения или непрекращавшейся боли в плече, было не совсем ясно. Но что-либо из этого должно было быть одной из причин. Иное Шинсо предполагать отказывался. Так или иначе…

— Так или иначе, — вскинул голову Каминари (поля шляпы подпрыгнули в такт), — Пока что ты не можешь выходить. Раны от рук вампиров заживают дольше… как я слышал.

«Не тебе говорить, чего я могу или не могу делать» — хотел было привычно огрызнуться Шинсо — но рана, будто в подтверждение, мучительно загорелась с новой силой.

— Да это просто смешно… — стиснув зубы, тихо простонал он и, запрокинув голову, спрятал лицо в изгибе левого локтя.

Уж чего-чего, а признавать правоту вампира, вломившегося к нему в дом, будучи прикованным (отчасти, этим самым вампиром) к постели — такого ему на своём веку переживать ещё не доводилось.

— Сколько? — не убирая руки от лица (и будто создав внутри личное пространство для себя одного), буркнул Шинсо. «Сколько, ты думаешь, я буду здесь торчать?»

— Я не уверен… — задумавшись, нерешительно протянул хмырь, — Около месяца, может?

Шинсо с досадой скрипнул зубами, но не слишком удивился. Всё же, ему не впервые получать ранения во время работы. Судя по всему, как и прежде Шинсо не удавалось заставить этого хмыря не таскаться за собой, так и сейчас выбор у него был не слишком широким. Краем уха различив шаги, он чуть отнял от лица руку и обнаружил, что Каминари больше не сидел рядом, а деловито, но не слишком опытно ворошил прутом горящие поленья в камине.

— Плащ не подпали, — скептически хмыкнул Шинсо, приподняв голову, и наблюдая за явно неумелыми, пусть и старательными движениями разодетого вампира. Тот с поспешной опаской оглянулся на край своего чёрного плаща, проверяя, не перебежала ли и вправду искра на него. Шинсо, не удержавшись, прыснул, снова спрятав лицо (и непрошеную ухмылку) в изгибе локтя, и отвернулся к стене. Обманутый Каминари с притворной укоризной стрельнул в него взглядом, но выражение упрёка на его лице не продержалось и двух секунд.

На несколько минут повисло молчание, прерываемое лишь треском искр в камине (Шинсо не помнил, считал ли этот звук уютным раньше) и еле слышным скрипом кожаных перчаток.

Тупо пялясь в стену и машинально прислушиваясь к каждому звуку за своей спиной, Шинсо со странным чувством в груди думал, что даже присутствие Каминари в его доме почему-то уже не казалось настолько диким.

Не то чтобы он вообще ожидал, что какой-то вампир будет вертеться рядом с ним настолько долго.

Не то чтобы он вообще ожидал, что не сможет расправиться с ним во вторую их встречу.

И теперь снова… на этот раз он вломился к нему в дом — единственное место, где вампиры ещё не бывали.

Единственное место, которое было местом Шинсо.

С ним было связано слишком много.

По сердцу неприятно царапнуло когтями.

Вампиры всегда были и будут ему заклятыми врагами, источником дохода и ненавистными, несущими гибель людям сущностями, с которыми у него не было иных дел, кроме как изрезать на кусочки и забыть до следующей ночи.

От того, что всё настолько изменилось — и, при этом, не изменилось ни капли — за какие-то несколько недель, не только не укладывалось в голове, но и порождало в ней сотни непрошеных мыслей. Тяжёлых, противоречивых, просто принять которые казалось полным абсурдом — не то что однажды всерьёз над ними задуматься.

Стряхнуть их было бы легче лёгкого, если бы их источник не стоял от него в паре шагов.

Обдумывать их всерьёз всё ещё не хотелось.

«Да я совсем спятил — водиться с вампиром, даже ради выгодной сделки».

«…только спятил уже, видимо, довольно давно».

Шинсо уже сам не понимал, что чувствовал. Одна, внушительная его часть говорила привычным движением схватиться за клинок и без лишних мыслей порубить кровососа — таким же привычным движением. Другая его часть с досадой нашёптывала, что подобное именно с этим кровососом и тем более в таком состоянии ему провернуть не удастся — только если тот сам ему не позволит.

И ещё одна часть — та, которую очень хотелось в себе придушить и сделать вид, будто бы её никогда не существовало — напоминала, что именно этот кровосос вытащил его бесчувственное тело с промокшей от ливня ночной улицы, дотащил до дома, а ещё перевязал рану и не дал ему окоченеть от холода во сне.

Ничего из этого в их договоре не значилось. Весь их договор вообще до сих пор представлялся ему крайне смутно.

Шинсо не просил его защиты, не просил о помощи.

Он никогда и никого не просил о спасении. С тех пор, как стал носить серебро в ножнах — больше не имел на то ни права, ни возможности.

Так почему в итоге его спас именно вампир? Один из тех, кого он собственными руками истреблял — и продолжал истреблять — вот уже долгие годы?

«Чёртова. Шутка. Судьбы…»

С лёгким стуком отставив изогнутый прут, перепачканный золой, в сторону, Каминари отряхнул ладони от несуществующей пыли и бодро развернулся на носках, судя по скрипу половицы. Шинсо продолжал изучать взглядом стену, пока не услышал позади себя удалявшиеся шаги, и озадаченно обернулся. Он и не ждал — чёрт подери, ни за что на свете не ждал — что с ним станут сидеть как с беспомощным ребёнком — и всё же на миг не смог подавить в себе лёгкого удивления.

«Уже сбегает?»

Каминари, словно сообразив что-то в последний момент, развернулся у самого входа и негромко окликнул его (будто тот не следил за ним глазами последние несколько секунд):

— Шинсо? Я скоро вернусь. Ты же хочешь есть?

Шинсо тупо кивнул, одновременно прислушиваясь к оглушительному урчанию у себя в животе — и никак не в силах сложить мозаику в голове и понять, почему хмырь его об этом спрашивает, стоя на пороге. Он до сих пор не выяснил, сколько именно проспал, но, учитывая, что он, на самом деле, просто умирал от голода, его сейчас это даже не волновало. Стоп.

Не успел Шинсо произнести хоть слово из тех, что в вязком беспорядке роились у него в голове — как входная дверь, не дожидаясь его ответа, со скрипом захлопнулась, и поспешные шаги снаружи стремительно растворились в шуме вечерней улицы.

В мутной от остатков слабости голове сдуру возникла мысль, что на улицах к ночи небезопасно — из-за вампиров. Шинсо захотелось с размаху ударить себя ладонью по лбу. Причём, он не знал, от того ли, что он подумал это вослед уходящему вампиру — или потому что вообще подумал об этом, провожая его взглядом.

Каминари ничего не говорил про «не вставать с постели», но почему-то Шинсо был уверен, что это подразумевалось. В любом случае, бунт ради бунта на ровном месте ему сейчас был не интересен (опуская ту часть, что он вовсе не имел привычки их устраивать).

Да и куда бы он пошёл, умудрись он подняться?.. Он — в собственном пустом доме, и единственное, чего ему хотелось — утолить зверский голод, разыгравшийся за чёрт знает сколько времени глубокого сна, и опрокинуть три кружки эля разом. А потом, быть может, вздремнуть ещё немного.

Не способный повернуться на правый бок без вреда для раны, Шинсо остался лежать на спине — и из-под полуприкрытых век наблюдать, как в камине, отплясывая на углях и поленьях неведомый танец, извивались тонкие языки пламени, пожирая древесину. Её приглушённый треск успокаивал рой непрошеных мыслей, сегодня как назло не поддававшихся волевому контролю.

«Ты же хочешь есть?» — отчего-то эхом отдались в голове слова хмыря.

«Хочу, вот только в вопросах о еде конкретно вампиру я не доверяю» — скривил губы Шинсо, не почувствовав, однако, привычной злости. Слишком часто он говорил Каминари о «вампирском» поведении, привычках, которые знал назубок из собственного опыта — и тот ни разу не отреагировал на его слова.

По крайней мере, не реагировал так, как предполагал Шинсо.

«…Кроме того раза».

Где-то в доме всё ещё валялся погнутый кастет, уже не пригодный к использованию. Шинсо по какой-то причине так и не сходил в мастерскую за новым (пусть возможность применить его по назначению представлялась, и не раз).

Как он назвал хмыря в тот день? «Дрянным кровопийцей»?

Разве он ошибся? Ошибся ли?..

«Эти мысли ведут в никуда. Что я вообще ставлю под сомнение — вампирскую природу?». Наполовину утомлённый, наполовину удручённый собственными пустыми рассуждениями, Шинсо прервал цепочку бессмысленных слов в голове, так и не придя к её концу вновь.

Убаюкивающее потрескивание поленьев в камине успокаивало, нагоняя дрёму, с которой не хотелось бороться.

«…всё равно он вернётся сюда».

*** ***