— Бросай игры, — прорычал Шинсо.

Быть не могло, чтобы он до сих пор не восстановился.

«Так будь, чёрт побери, серьёзен».

Каминари, прикрыв веки, на неуловимый миг словно посерьёзнел — но следом улыбнулся так тепло, что Шинсо захотелось отвернуться.

— Ты же знаешь, вампиры живут долго. Почти бесконечно, как говорят некоторые, — Каминари, не шевелясь, втянул носом немного воздуха — как будто напоминая ему самому́. Шинсо лишь сильнее сжал губы.

Какого чёрта…

— Вот и я подумал, и решил…

Не смей.

— Пожалуй, и мне пора.

Не смей.

Янтарный взгляд Каминари на секунду скользнул в сторону, встречаясь со светом луны — на миг отдавая ей все свои краски.

— Я и так живу уже слишком долго, — Каминари, не двигая шеей, изогнул губы в беззвучном смешке.

— Хватит играть, говорю, — одними губами выдохнул Шинсо.

Но Каминари, как будто не слыша, лишь прикрыл веки, и произнёс:

— Не волнуйся. На этот раз всё по-настоящему. …Наверное, это и было моей истинной причиной, с самого начала — с самой нашей первой встречи.

Отведя взор, он повёл уголками губ вверх, словно погружаясь в давние воспоминания, и его горло чуть дрогнуло от сдерживаемого смеха. Там, где серебряное лезвие касалось бледной кожи, от лёгкого движения проступили мелкие капли крови. Шинсо невольно сжал рукоять в руке, едва заметно отводя лезвие от шеи. Каминари, не поведя глазом, продолжал:

— Сперва мне было просто любопытно. «На что этот парень способен?» Но потом я кое-что осознал… «Он ведь и правда может меня убить».

В янтарных глазах — Шинсо готов был поклясться — сверкнуло восхищение.

— Он никогда не бежал в страхе, не выказывал и тени жалости — и возвращался, чтобы попытаться убить меня снова и снова, — Каминари поднял на него глаза, — Не было ничего, что пошатнуло бы твоей искренней ненависти к вампирам.

Шинсо уронил взгляд ниже.

Крошечная царапина на шее, оставленная серебром, не зарастала.

— А… точно, за голову вампира ведь полагается награда, верно? Тогда внимай, — Каминари показно расправил плечи, и блеснул глазами — не в силах заглушить этим блеском почти незримую тень тоски, — В моём замке… есть одно место, куда ещё не добрались люди. Это сокровищница всех прошлых поколений. Лестница к ней — за потайной дверью рядом с балконом, где мы были. Зоркий, не пропустишь.

Ты…

Шинсо стиснул зубы.

Возможна, та тоска, мелькнувшая в глазах светлого янтаря, принадлежала не им.

— Возьми из неё всё до последней монеты. Ты больше не будешь нуждаться в деньгах… — Каминари издал звук, похожий на смех и вздох напополам, — Ну, я надеюсь. Давно их не пересчитывал.

Лишь ситуация, в которой они оба осознавали себя кристально ясно, не давала ему больше перевести сказанное в нелепую шутку.

— …Но, если уж честно — мне давно не было так весело!

Каминари сощурился, пряча заискрившиеся озорством искры в глазах — как будто и не был, прижатый лопатками к холодной земле, на волоске от собственной гибели.

Но вместо того, чтобы рассмеяться, он поймал взгляд Шинсо своим — и, словно бы делясь самым сокровенным секретом, с улыбкой прошептал:

— Мне с тобой было хорошо, Шинсо.

Зашипев, Шинсо с силой врезался пустым кулаком в землю в дюйме от заострённого уха. Каминари не дрогнул.

— Закрой рот.

Если янтарные глаза напротив, неотрывно, всё так же мягко, глядевшие на него — солнце, то Шинсо ощущал себя самым настоящим вампиром.

В янтарных глазах напротив отразилась его собственная, больше ничем не прикрытая горечь.

— Шинсо…

— Заткнись, я сказал…

Над озером повисла гулкая тишина.

Шинсо сжал рукоять до побелевших костяшек, тщетно пытаясь унять дрожь в руке.

— Ну же, — голос Каминари вдруг показался Шинсо тише лёгкого ветра — и отчётливее, чем его собственные мысли, — Ты же так давно хотел меня прикончить.

Он приподнял руку, и самыми кончиками пальцев коснулся крепко сжатой на рукояти ладони.

— Я говорю уже так долго, а ты всё не шевелишь клинком. Не похоже на тебя, Шинсо.

Отдёрнувшись от невесомого прикосновения, как от удара током, Шинсо опустил голову и изо всех сил стиснул зубы.

Голос — словно совершенно чужой — глухо раздался в пустом воздухе:

— Да что за бред… ты несёшь?..

Каминари было недоумённо моргнул — но в следующий миг ладонь, широко размахнувшись, отвесила ему звонкую пощёчину.

— Что ты вообще несёшь, а?!

Чувствуя, как перед глазами мутнеет, Шинсо зарычал и, убрав колено с груди Каминари, ещё ошарашенного ударом, тут же грубо сгрёб его за воротник.

— Я уже по горло сытый! Почему тебя каждый раз приходится вразумлять?!

Часто заморгав, Каминари чуть поморщился от крика, попытавшись отвернуть голову, но Шинсо встряхнул его снова.

— На меня смотри! Значит, решил у меня смерти попросить, и потом преспокойно вечным сном дрыхнуть… Думаешь, вот так всё просто? Подавись!

Шинсо воткнул обнажённый клинок в землю и, чувствуя, как теряет контроль над самим собой, уже обеими руками оторвал Каминари лопатками от земли.

— Я тебе что, игрушка для увеселения?!

— С-с чего ты?.. — Каминари растерянно поднял на него глаза, но договорить не сумел.

— …Так сильно хочешь сдохнуть? Так пойди и на кол сядь! — голос, надломившись, сорвался на последнем слове. Губы Шинсо сами по себе искривились в горькой усмешке, — Кишка тонка, а?

Каминари кое-как сглотнул, не уверенный, что ответить. И на этот раз Шинсо, не отводя от него цепкого взгляда, дрогнувшим голосом проговорил:

— …Я ничего о тебе не знаю. Ничего. Вечно эти твои улыбки, — он рвано втянул носом воздух, вдруг не найдя на губах напротив этой самой улыбки, — Вечно болтаешь и при этом молчишь. А врать даже ребёнок смог бы лучше. Но кое-что я точно знаю.

Он притянул Каминари к себе ближе и, глядя прямо ему в глаза, отчеканил по словам:

— Нет в жизни никакого глубокого смысла. Я сам-то, наверное, помру лет через пять, или семь — от хвори, или от ран, или от всего сразу. Голод, холод, жажда, война, вампиры, такие же головорезы как я — что угодно, хоть лошадь ставь. И люди вокруг это тоже понимают. Поэтому…

Шинсо ткнул Каминари в грудь, и, чувствуя, как от кривой ухмылки свело щёки, выдохнул:

— …Поэтому я просто живу. Делаю, что могу, пью, чтобы жить было хоть немного веселее и спалось легче, сражаюсь за тех, кто меня терпеть не может. И ты живи. А смерть нас всех когда-нибудь догонит. Неужели у тебя нет ни единой, даже самой глупой причины ждать завтра?..

Каминари молчал.

Вдруг ощутив, что все силы его покинули, Шинсо выдохнул, и опустил голову.

Бледное лицо, обрамлённое чистым золотом, и глаза, отлитые из солнечного янтаря — с неугасимым ничем озорством, то прячущимся в глубине, то искрящимся на самой поверхности, как будто и не существовало в мире этих глаз ни невзгод, ни печалей. Губы, что каждый раз улыбались так задорно и искренне, даже когда стоило бы ударить в ответ.

Шинсо сглотнул, чувствуя, что сгорает.

Красивый, как чёртов рассвет.

— …Как же я терпеть тебя не могу.

Не выдержав, Шинсо взбешенно зарычал, одним рывком дёрнул Каминари за воротник вверх — и, зажмурившись, врезался губами в его губы.

Лишь на миг распахнув глаза, Каминари тут же оказался впечатан лопатками в землю.

Губы, прежде сухие и обжигавшие льдом, вдруг встретили его мягким теплом.

Жарко.

Чужой язык будто бы несмело коснулся его собственного. Но Шинсо, больше не чувствуя даже собственных мыслей, придавил Каминари к земле всем телом и, крепко сцепившись с ним пальцами, углубил поцелуй.

Плевать.

Скользнув языком дальше, Шинсо вдруг понял, что задыхается сам, и, на миг оторвавшись от Каминари, рвано вдохнул.

Зажмурившись, в тот же момент Каминари попытался втянуть носом воздух, но вместо этого наружу вырвался сдавленный вздох. Шинсо, сжав прохладные ладони в своих, оскалил зубы — и, зарычав, с силой укусил его за нижнюю губу. Напряжённо схмурив брови, Каминари дёрнулся, едва подавив голос.

«Заткнись, просто заткнись…»

Высвободив одну из рук, Шинсо рванул за чужой воротник и, сжав в пальцах золотистые волосы, притянул Каминари ещё ближе — ближе.

Он не собирался растворяться.

Он одержит верх.

На секунду оторвавшись от него, Шинсо горячо выдохнул в бледное ухо и с силой сомкнул зубы на мочке. Каминари, поморщившись, против воли ахнул — но накрывшие его губы похоронили этот звук.

Он одержит верх… но становилось слишком жарко.

Шинсо едва коснулся губами тонкой кожи на шее — и, скользнув ниже, алчно вцепился в открытое плечо. Нарочно сжимая челюсти слишком медленно, он плотоядно ухмыльнулся в бледную кожу.

«Узнай, каково это».

Каминари, судорожно вдохнув, закусил губу…

Сильнее.

…но, не выдержав, вздрогнул плечами, и, лихорадочно зацарапав пальцами по его груди, жалобно заскулил:

— Шинсо, Шинсо…

Задержав укус на мучительную секунду дольше, и только затем нехотя выпустив, Шинсо поднял голову — лишь чтобы прохладные пальцы, вдруг скользнув вверх по его шее, на миг словно бы гася весь звериный напор без остатка, мягко приподняли его лицо за подбородок — и влажные губы накрыли его собственные.

Чувствуя, как земля под ним просто рассыпается, а лицо — обдаёт волной дурманящего пламени, всего на неуловимый миг Шинсо позволил себе сдаться — и, вытянув шею, просто поцеловал в ответ.

На этот неуловимый миг позволив себе раствориться.

Не встретив сопротивления, Каминари обхватил его лицо ладонями, притягивая ближе, прохладой кончиков пальцев прогоняя по спине мурашки — кружа сознание нестерпимым жаром.

Но, всё же желая закрепить победу, Шинсо усилием ослабшей воли вынырнул из забытья, вновь прихватил его нижнюю губу зубами, вымещая на ней всё то, что в нём осталось, сдавил ещё сильнее — и, лишь дождавшись тихого вскрика, жарко выдохнув, наконец, отпустил.

На долгую минуту в ночном воздухе, неожиданно окатившем обоих свежестью, словно ведром ледяной воды, повисла тишина.

Лихорадочно пытаясь перевести дух, Шинсо выпустил измятый воротник и, обессиленно опёршись дрожащей ладонью о землю, уронил веки. Каминари, часто моргая, опустился на прохладную землю всем телом, и тупо откинул голову назад.

Ещё несколько секунд ушло на их попытки вернуть себе украденное дыхание.

— Шин…

— Ти… тихо.

Шинсо слабо кашлянул, лишь сейчас ощутив, насколько мучительно пересохло в горле, и шумно сглотнул. Кажется, ему ещё никогда настолько сильно не хотелось осушить целую бутылку эля одним махом.

Он совершенно точно — победил.

…Но первое слово принадлежало победителю, или проигравшему?

Каминари послушно молчал (конечно же, переведя не столь необходимое дыхание быстрее), глядя на Шинсо сквозь лёгкий прищур и еле заметно хитро улыбаясь.

Когда кавардак в голове слегка улёгся, Шинсо, наконец, поднял глаза. Изогнутые в улыбке губы, прежде кого угодно бы насторожившие бледностью — теперь, заметно припухнув, горели огнём. К лицу и ушам Шинсо против воли прихлынуло тепло.

— …Заткнись.

— Но я ведь ничего не сказал.

— Ещё скажешь, — Шинсо оскалил зубы, — Поэтому предупреждаю заранее.

Каминари лишь пожал плечами, не скрывая озорных искр в глазах.

— А говорил, что ничего обо мне не знаешь.

Фыркнув, Шинсо замолчал на немного. Чувствуя, как от недостатка воздуха и одновременно пьянящей свежести, наполнявшей лёгкие с каждым вдохом, закружилась голова, он коротко зажмурил глаза, силой воли удержав равновесие и не упав на локоть — ближе.

С долей задумчивости опустив взгляд, Каминари осторожно провёл языком по искусанным губам, и, всё же взяв на себя смелость вмешаться в тишину, полюбопытствовал:

— И… зачем это было?

— …Я сделал то, что посчитал правильным, — вполголоса буркнул Шинсо, не отвечая на вопрос, и отвёл взгляд в сторону, грубо оправив на себе сбившуюся рубашку.

Хотел бы он знать сам, и в то же время — хотел бы, в общем-то, остаться в неведении.

Как справляться с треклятой неловкостью — подобного вопроса задавать самому себе ему ещё не приходилось. Он глубоко вдохнул, чувствуя на себя пронизывающий взгляд янтарных глаз.

— А, и да. Не смей читать мои мысли.

— И не читаю, — Каминари лукаво улыбнулся, — У тебя всё на лице написано.

— Смерти захотел? — моргнув, Шинсо растянул губы в гаденькой ухмылке, указывая взглядом на торчащий из земли меч, — Могу обеспечить в скорейшем порядке.

— Где-то я это уже слышал, — Каминари хохотнул, и пошевелил плечами, — …Возможно, ты всё-таки прав.

— «Возможно»? — саркастически изогнул бровь Шинсо, упёршись ладонью ему в грудь и не давая встать, — А ты не робкого десятка. Так что?

Каминари помедлил, кажется, подбирая слова.

— На самом деле, кажется, с недавних пор у меня появилась такая причина. Хотя, — он окинул лицо Шинсо внимательным взглядом, и сощурился, не пряча озорной смешок, — Я бы не назвал её глупой. Ну, может, совсем немного.

Не готовый к подобному ответу, всего на долю секунды Шинсо затормозил с собственной колкой репликой.

— Не моего ума дело. Я сказал что хотел.

— Ага, — согласно сощурился Каминари, и улыбнулся, — А, и кстати. Ещё я король вампиров.

Шинсо фыркнул.

— Знаю.

Вскинув на него взгляд, Каминари удивлённо приподнял брови.

— Откуда?.. Я уже говорил?

Шинсо ухмыльнулся ему ещё шире.

— Не-а. На лице у тебя всё написано, паршивец.

Каминари моргнул, и миг спустя его покрасневшие губы расплылись в улыбке:

— …Ты тоже врать совсем не умеешь.

Шинсо сощурился, опустив взгляд на разодранную в области живота одежду Каминари. Бледная кожа напоминала о страшной ране лишь рваным шрамом. Не особенно задумываясь, он коснулся шрама пальцами.

— …Значит, до этого я ни разу не видел тебя сражающимся в полную силу, а?

— Не только ты, — уповая на угасшую бдительность Шинсо, Каминари было пихнул его в грудь ладонями, попытавшись свалить его, перекатив на спину.

— Получается, у меня всё ещё впереди, — Шинсо осклабился, и, не думая поддаваться, поставил руки по обе стороны от его головы, ощутив на своём лице прохладное дыхание.

Он прекрасно осознавал, что, если бы Каминари действительно захотел — то в противоборстве без оружия даже в нынешнем состоянии мог одержать верх, не моргнув и глазом.

Эта игра в поддавки действовала на нервы. Но пока что Шинсо, пожалуй, позволит ему над собой потешаться.

В конце концов, однажды его клинки достигнут цели. И даже сейчас — он держит эту сверкающую ярче солнца улыбку на прицеле острия меча.

Издав приглушённый смешок, Шинсо сухо кашлянул и, наконец, поднялся с земли, милостиво выпуская Каминари на свободу. Не дожидаясь особого приглашения, он резво вскочил на ноги и, словно взъерошенная птица, отряхнулся от пыли. Шинсо, напоследок невольно скользнув взглядом по яркому следу его собственных зубов, алеющему на бледном плече, вытащил меч из земли, обтёр его от грязи и одним движением вернул в родные ножны.

— …И что теперь?

Они переглянулись.

Луна, пробиваясь мягким светом сквозь остатки облаков, осветила спокойную озёрную гладь, окрасив траву под их ногами своим серебристым дыханием. Лёгкий ветер, поворошив волосы на затылке, забрался под воротник.

В мыслях — наверное, ещё никогда не было так спокойно.

Янтарный взгляд встретился с взглядом темноты.

На губах — сверкнула понимающая улыбка.

— Убивать вампиров?

— Ага. Как привыкли.

Шинсо привык убивать как минимум по пятьдесят вампиров в год. Ну, это если год неудачный.

В этом году он сбился со счёта. Но ему, кажется, крупно повезло.

Шинсо хмыкнул, и подтянул Каминари за воротник к себе ближе, усмехнувшись в покрасневшие губы.

Этот — что-то совершенно новое.