Ху Тао сидела одна в квартире, что была охвачена полумраком и вечерней тишиной. Лишь изредка за стенками слышались ссоры соседей или их счастливый смех. "Он ведь так и не сказал, куда уйдёт. Его нет уже три часа. Где можно провести так много времени? — вздыхала темноволосая, прожигая взглядом настенные часы. — Неужели, Чжун Ли бросил меня одну, потому что я его чем-то не устроила?". От этих мыслей хотелось поддаться слезам, зарыться в одеяло и мирно стонать до его прихода. Но всё это считалось лишь бредом в порыве беспокойства. Возможно, ей просто очередной раз не хватало внимания.

После этих диких и напрасных внушений чего-то ужасного, в двери раздался звук открывающегося замка. Мимолетный страх и облегчение прошлись по телу Ху Тао, а затем она побежала встречать своего приемного отца. Их лица сильно отличались друг от друга: у девочки — радостное и непринужденное, а у мужчины — угрюмое и безжизненное. Темноволосая сразу же опешила. Что произошло за эти три часа, где он был? А может, Чжун Ли просто устал? 

— Всё в порядке? — школьница не была сильна в плане моральной поддержки, но ей очень хотелось помочь такому внутренне убитому человеку. Ответа не последовало. Мужчина лишь посмотрел на неё своими чуть красноватыми от слез глазами и сильнее сжал свои губы. Зубы были изначально стиснуты, чтобы случайно не разрыдаться вновь. Чжун Ли выронил портфель из рук и сел на одно колено, предварительно положив свои ладони Ху Тао на плечи. — Пап?

Учитель ещё немного посмотрел в эти стеклянные, большие и детские глаза, а затем со всей любовью и теплом прижал девочку к себе, будто бы пытаясь защитить её от всего мира своим телом. Он считал её своей опорой на существование. Ху Тао — та, ради которой темноволосый будет держаться за свою жизнь, какой бы ужасной она не была. 

Девушка никак не ожидала этого жеста, особенно сейчас. Она постояла в недоумении несколько секунд, но затем её тонкие кисти легли на затылок Чжун Ли, а пальцы зарылись меж этих темно-каштановых и густых волос, от которых исходил очень приятный запах. Всё же, эти объятия были больше, чем просто жест. Это был некий крик души и поиск успокоения внутри разгоревшейся меланхолии. 

Объятия затянулись надолго, ведь никто из них не решался отпускать первым. После чуть плотного ужина, Ху Тао лежала на прохладной кровати, готовясь ко сну. Её никак не отпускали мысли о том, что произошло с Чжун Ли за прошедшие часы. Сейчас он сидел на краю постели и чуть поглаживал её по шелковистым волосам. На его лице красовалась та самая улыбка, от которой никакой радостью и не веяло. Она была лишь для вида, для очередного напоминания о том, что всё у них будет хорошо.  

— Расскажи, где ты был? — несмело наконец-то спросила темноволосая, чуть прикрывая рот шелковым белым одеялом. Глаза переделали то с лица Чжун Ли, то на пол. — Ты выглядел очень подавлено. То есть, больше, чем обычно. 

— Ха-ха, хочешь сказать, что я всегда хожу в трауре? "Сегодня я подавлен больше, чем обычно".. Звучит очень обезнадёживающее, — посмеялся преподаватель, потому что это действительно звучало очень забавно. Может, он просто никогда не смотрелся в зеркало? Или не замечал своей бледной кожи с большими сонными мешками под глазами? — Я просто ездил в больницу к своему отцу. Он уже очень старый человек и, понимаешь, смерть рано или поздно настигнет его. И я к этому не готов. За последние годы моей жизни, на мою долю слишком много упало и я никак не могу смириться с прошлым, но уже приходиться мириться и с будущим. Всё это очень сложно, так что не забивай свою маленькую умную голову такими ужасными вещами. 

— Думаю, не стоит тебе объяснять, что смерти никак не избежать? Для некоторых, такой процесс, как "смерть" – подарок, ведь люди часто мучаются от чего либо. Например, от той же старости. Ой, извини. Не думаю, что тебе от этого будет легче, — Ху Тао вновь немного спрятала лицо в одеяло, потому что посчитала свои слова лишними и неправильными. Но в ответ она вновь услышала лёгкие смешки. Рука Чжун Ли стала поглаживать уже её слегка выступающие ребра. 

— Поражаюсь твоему мышлению, милая. Ты говоришь всё правильно, но это я, как маленький ребёнок, не могу смириться с тем, что такое ужасное понятие существует. Всё-таки, я даже не до конца верю в то, что и я когда-то умру, — мужчина покачал головой, чтобы откинуть такие мысли, особенно на ночь, а затем поцеловал висок своей дочери. — Давай мы больше не будем трогать такую душещипательную тему на ночь? Вдруг, тебе приснятся кошмары? 

Чжун Ли не дал ей ответить, а лишь потрепал её макушку и вышел из комнаты, выключив за собой свет. Теперь девочка осталась наедине не только с собой, но и со своими мыслями. Всё же, она ждала выходных, чтобы отдохнуть от этих людей, что девушка видит каждый день и так сильно ненавидит.  

В квартире настала тишина: никаких разговоров, не играл телевизор, не бежала вода из крана. Именно такая гробовая тишина и пугала всегда Чжун Ли. Больше всего в своей жизни он боялся остаться одним в этом мире и слышать подобную глушь каждый день. Подойдя к холодильнику, он стал рассматривать его содержимое. Заприметив неоткрытую бутылку красного вина, мужчина немного даже обрадовался ему. Иногда, в подобные дни, алкоголь был как раз кстати. Взяв бокал, Чжун Ли уселся за стол, что стоял прямо у окна и стал в полумраке наслаждаться тишиной ночи. Отпивая свой напиток из стеклянной посуды, учитель думал на счёт завтрашнего дня. Он так и не проверил те сочинения, что писали весь урок дети из 10-го класса. "Не думаю, что из-за этого я или они как-то пострадают. Всё равно уроков завтра с ними нет", — раздумывал уже расслабившийся Чжун Ли, добивая последние капли из первого бокала вина. Впереди ещё целая бутылка и куча нетронутых мыслей, длинною в пол ночи. 

***

Невыспавшаяся Ху Тао ехала вместе с Чжун Ли в заполненном вагоне метро. "Нельзя было снова вызвать такси, как вчера? — раздумывала девочка, держась за скользкие железные перила. — Ненавижу людей. Ненавижу всё". 

— Хорошего дня, милая! — послышался спереди мужской уходящий голос. Темноволосая подняла пустой взгляд на Чжун Ли: он мило улыбался и махал ей, смешавшись с толпой таких же учеников. Это действительно заставило улыбнуться Ху Тао, ведь она еще никогда раньше не получала столько заботы и любви от неродного человека. Поправив сумку на своем плече, девочка смело принялась идти вперед, навстречу новому дню. 

Чжун Ли уже давно исчез из виду, а ноги вели Ху Тао в нужный кабинет по уродскому коридору: слегка грязный пол, где иногда можно было наступить на жвачку; изрисованные надписями школьные шкафчики; а также куча других школьников, что совершенно не хотели идти на уроки. Иногда темноволосой казалось, что в эту школу подобных учеников запихнутли насильно от безысходности. Школа имени Барбатоса была платной, поэтому редко кто туда мог попасть не по своему среднему баллу. Учитывая, сколько денег спонсировал в это учебное заведение её дед, то, собрав всю эту сумму воедино, у неё бы вполне получилось перевестись. Несмотря на то, что эта школа названа в честь Архонта Моракса, того, кто создал контракты и мору, она не соответствует своему названию, внутри. Снаружи ещё можно было насладиться оставшейся красотой здания. "Скорее бы эту забегаловку закрыли, а нас бы перевели куда подальше отсюда", — раздумывала Ху Тао, стараясь не смотреть на мимо проходящих людей.  

Подняв голову на дверь нужного класса, ученица повернула ручку и вошла: в помещении никого не было. Это было неожиданно, но очень приятно, потому что посидеть на своём месте и насладиться минутной тишиной – никому и никогда не вредило. Темноволосая прошла внутрь помещения, а затем и к своей парте. Поставив свой рюкзак на столешницу, она села на стул, откинувшись сразу на спинку. Прикрыв глаза, Ху Тао тихо выдохнула, слушая какофонию громких разговоров за стенкой. На секунду ей показалось, что всё резко затихло, хотя она просто окунулась в свой внутренний мир. 

Вскоре послышался звук закрывания двери, что заставило девушку вздрогнуть и открыть глаза. Это был не учитель, который давно должен был прийти. Темноволосая встала со своего места, а её ноги предательски перестали её держать. 

— Ты так боишься меня, словно я тебя убить пришел, — усмехнулся вошедший парень, а затем подпер ручку ближайшим стулом, чтобы никто не мог их сейчас потревожить. Скарамучча подошел к Ху Тао не быстро, но стремительно, пытаясь шутливо вызвать у неё страх. Он чуть ли не полностью загнал её на парту, а затем положил свои холодные руки ей на бедра, чуть залезая пальцами под ткань черной юбки. — Успокойся уже. Раздражает твое дрожащее тело. Бедняжка, я настолько напугал тебя, что ты из себя и слова выдавить не можешь? Так даже лучше. 

Парень сильнее сжал свои пальцы, оставляя красные следы на белоснежной коже девушки. Сейчас он был главным и никто не мог его остановить. Даже если и помешают, то он найдет способ возобновить это в будущем. 

Пока Ху Тао была в некой растерянности, Скарамучча не давал себе права медлить: он медленно опустился к её шее и стал выдыхать горячий воздух в неё, вызывая бешенные мурашки по всему телу. Темноволосого это очень забавляло. Из всех своих "игрушек", Ху Тао нравилась ему больше всего, потому что именно она никогда не отказывала ему в подобных диких желаниях и прочих действиях. Но он любил девушку не только за её тело, а за что-то ещё, но сам не понимал за что. Когда Скарамучча думал об этом — он ненавидел себя всё сильнее и сильнее. Темноволосый никогда не признается ни Ху Тао, ни себе, что влюблен в эту простушку. 

Холодные губы легли на шею спутницы и стали нежно расцеловывать её, оставляя мелкие укусы. Ху Тао могла лишь отпускать в ответ приглушенные стоны и прерывистые вздохи. У школьницы не было смысла сопротивляться, ведь рано или поздно он поймает её и сделает всё намного хуже, с чрезмерной жестокостью по отношению к ней. Скарамучча хитро улыбался, поглаживая слегка изогнутую спину девушки одной из рук, а другой уже полностью проник под юбку, прямиком у нижнему белью. 

— К чему все эти прелюдии? — смогла выдавить из себя Ху Тао, положив руки на его плечи. Пальцы инстинктивно сжались, оставляя следы на коже ученика. — Раньше ты делал все быстро и без каких-либо раздумий. Что за резкий прилив нежности? 

— Лучше молчи, если не хочешь, чтобы все было как "раньше". Я сейчас излишне добр к тебе, так что будь благодарна и просто наслаждайся моим вниманием, — Скарамучча отстранился от ароматного тела девушки, а затем посмотрел ей в глаза с каплей угрозы. Парень слегка опешил, когда услышал, что в дверь кто-то пытается войти. — Вот же.. Дерьмо.

Темноволосый спустил сидящую Ху Тао с парты, а затем стал спокойно наблюдать за тем, как отлетает стул, а дверь резко открывается. В проходе показался молодой учитель Чжун Ли. Он немного испуганно осмотрел класс, останавливаясь свой беглый взгляд на двух людях, что стояли в самом конце. Нахмурив брови, мужчина подошёл к ним чуть ближе:

— Что здесь происходит? 

— Ничего особенного. Мы же одноклассники и наш урок сейчас будет здесь. У Вас к нам какие-то претензии, мистер? — Скарамучча скрестил руки на груди, а затем с негодованием прикрыл глаза, лишь бы не видеть этого человека, что нарушил их уединение. 

— Да, претензии имеются. Особенно к тебе, Скарамучча, — рыкнул Чжун Ли, хотя при этом выглядел довольно спокойно. По его лицу было трудно прочитать, что конкретно преподаватель сейчас испытывает. — Помнится мне, что у тебя с Ху Тао отвратительные взаимоотношения. Что вы делаете в закрытом классе вдвоём? Сдаётся, что это было нарочно. 

— Готовились к уроку. С чего Вы решили, что у нас плохие взаимоотношения? Я единственный раз оскорбил её при Вас. Может, то была обычная ссора, между парой влюблённых? Ха-ха, а вдруг мы с Ху Тао пара? Откуда Вы могли это знать? — Скарамучча просто обожал вводить в ступор всяких простачков, а особенно в этой жизни он любил отстаивать свою позицию и доказывать свою непричастность к какому-либо делу. — Я закрыл дверь, чтобы нас не беспокоили, пока мы "мирились", — последнее слово парень выделил в особой интонацией подразумевая под этим что-то большее.

— Имей ввиду, что как учитель я имею над вами все полномочия и могу донести о вашем "примирении" директору. А там уже она будет разбираться сама. Твоим дорогим родителям точно не понравится, что ты совращаешь малолетних, — тихо усмехнулся Чжун Ли, а затем развернулся и стал медленно подходить к двери. Цель его визита была в том, чтобы просто удостовериться, что с Ху Тао все в порядке. Видимо, не зря он пришёл именно сейчас. — Чтобы больше подобного не повторялось. А с Ху Тао у нас будет отдельный разговор. 

И вот, ученики снова остались наедине. Атмосфера "до" и "после" значительно отличалась, ведь сейчас Скарамучче совершенно не хотелось трогать школьницу. Он просто противился. 

В класс постепенно стали заходить их одноклассники, а Ху Тао и Скарамучча вели себя как всегда, словно они не хотели слиться воедино на её парте. 

***

И снова домой. Каждый день словно повторял предыдущий: утро, работа, школа, вечер, ночь, а затем снова по кругу. Бытие не доставляет уже никакого удовольствия. Никому не нравится жить вчерашним днем, но что-то всем подсказывало, что это и есть настоящая жизнь, такая, какая она на самом деле. 

Ху Тао стояла за воротами учебного заведения рядом с Чжун Ли. Они ждали такси, чтобы лишний раз не идти до дома пешком и случайно не угодить под ливень. Девочка поднимала взгляд на лицо отца: оно выражало злость и некую обиду. Судя по всему, его до сих пор волнует та ситуация с утра. Ей действительно было стыдно перед ним. Может быть, если она закричала и стала вырываться, то у Чжун Ли было бы другое выражение лица? 

Всю дорогу до дома они молчали, изредка слушая гром за тонированными стёклами автомобиля. Мелкий дождик стал капать с небес на землю, издавая приятный звук удара о крыши всевозможных домов и машин. Как хорошо, что их довезут прямо до подъезда. 

Школьница зашла в квартиру первая. Она ещё никогда не чувствовала на себе такое облегчение. Обычно, когда Ху Тао возвращалась в школьное общежитие, она мечтала лишь о том, чтобы день поскорее закончился, а здесь, в этом помещении, ей хотелось провести больше времени и насладиться отдыхом от учёбы. Бросив рюкзак в сторону на пол, девушка сразу убежала в свою комнату. Ей не терпелось развалиться на мягкой кровати. 

Чжун Ли понимал, что даже дома ему не будет отдыха, ведь ещё столько всего нужно сделать: убраться в комнате, помыть посуду, постирать вещи и прочее, прочее.. Но делать этого сил попросту не было. Мужчина всегда себя ругал, когда он не брался за домашние дела, а сейчас ему просто было противно. Аккуратно поставив портфель на тумбу, темноволосый прошёл на кухню, чтобы сразу выпить дешёвых виски. 

— Что-то случилось? — через какое-то время Ху Тао застала Чжун Ли, что лежал головой на сложенных руках на поверхности стола. Рядом стояла ещё полная бутылка яркого спиртного, а чуть ближе пустой бокал с каплей той же жидкости на дне. 

— Нет, милая. Я просто очень устал, — вздохнул Чжун Ли, подняв голову на пришедшую дочь. — Почему ты ещё не спишь? 

— Ну, время ещё не пришло. А ещё я не сделала домашнее задание на завтра, — пожала плечами девочка, а затем налила себе стакан прохладной воды. 

— Ху Тао, я могу задать тебе вопрос? — мужчина выпрямился, а затем повернулся полубоком к девушке. Он закинул ногу на ногу, а затем тяжело вздохнул, прикрыв глаза. — Что вы делали со Скарамуччей утром в классе? Вы действительно встречаетесь? Я прошу отвечать мне правду. Я всегда пойму, когда мне пытаются соврать, милая, — Чжун Ли рассуждал сейчас, как какой-то подросток, пытавшийся выяснить отношения со своей возлюбленной. Тема любовных отношений у Ху Тао вызывала у учителя некую ревность или раздраженность. Ему совершенно не хотелось, чтобы сердце столь юной и умной девушки кому-либо принадлежало. Всё это он списывал на то, что это обычный отцовский инстинкт. Ху Тао молчала в растерянности. — Это единственный раз, когда я прошу тебя не молчать. Просто скажи мне то, как всё было в действительности. Обещаю, что он от части не пострадает. 

— Мы не встречаемся, — темноволосая сжала бокал с водой в её руках и слегка сжала губы. Её все ещё терзали сомнения: говорить ему или нет. Глубоко вздохнув, Ху Тао решила рассказать, чтобы покончить с этими издевками раз и навсегда. — Скарамучча.. хотел надругаться надо мной. В очередной раз. Но ты помешал ему и он толком ничего не успел сделать. Я должна сказать "спасибо"? Наверное, да. Я совершенно не понимаю отношение Скарамуччи ко мне: то груб, то жесток, а порой вообще бывает нежен. 

— Это он тебя изнасиловал? — Чжун Ли выслушал всё, что сказала Ху Тао, но благодарностей выслушивать не стал. Девушка вновь застыла и молчала, что уже начинало раздражать чуть подвыпившего учителя. — Не молчи, я тебя прошу. То, что ты скажешь мне сейчас – будет намного лучше, чем завтра. Поверь, я не сделаю тебе хуже. 

— Нет, — в полголоса ответила школьница. Её руки стали немного дрожать от нахлынувших воспоминаний. — Это был не Скарамучча. Вроде бы.. толпа подростков, которую я не знаю. Возможно, это даже не из нашей школы.

Чжун Ли покачал головой, уже слушая не её милый голос, а тиканье навязчивых часов. Он действительно не понимал, как она до сих пор не сломлена от постоянных домогательств и прочих ужасных вещей. Из-за подобных мыслей, в столь неподходящий момент, у него вспыхнуло чувство гордости за этого человека: она не лежит сейчас в больнице или психушке из-за неудачной попытки суицида. Сейчас Ху Тао здесь, прямо перед ним. Мужчина посмотрел ей в побледневшее от страха лицо: непередаваемые эмоции и чувства охватили его тело. Что они делали, чтобы так напугать её? 

Чжун Ли медленно прикоснулся к её плечам, а затем прислонил к своей груди. Положив одну руку на затылок дочери, он проговорил ей: "Чтобы ни случилось, где бы ты ни была – я всегда буду рядом с тобой. Я ни за что не отдам тебя каким-то потерянным от жизни людям, подобным Скарамучче. Ты очень сильная. Обещаю, что мы справимся со всем этим и, когда я закончу работать здесь, мы переедем. Обязательно переедем. У нас будет всё замечательно, милая. Слышишь? Не теряй надежду на светлое будущее. Даже если что-то сложиться по-другому, папа всегда найдёт выход из ситуации. Понимаешь, в этой жизни никто не застрахован, но есть закон о неприкосновенности. Не позволяй кому попало трогать себя, Ху Тао".

Девушка вновь почувствовала, что на её душу и тело ложиться мягкая пелена отцовской заботы и любви. Ей совершенно не хотелось выходить из этих теплых объятий, которые грели два тела одновременно.