Isot ma drüe, Isot m'amie,

En vus ma mort, en vus ma vie.

Из «Тристана» Готтфрида Страсбургского

Она завопила от восторга, точно на высшей точке русских горок. Вот ради чего она всем этим и занималась — минут, когда можно было вот так купаться в адреналине, в красных огнях восторга, перемешанного с захватывающим дух страхом.

Ви сама себя не понимала. Не было у нее никакой адреналиновой зависимости. Она не любила подставляться, не любила получать по морде и рисковать своей шкурой. Она предпочла бы валяться на диване целыми днями, поглощая одну за другой серии “Игр корпоратов”. Но какое-то шило в заднице постоянно подкидывало ее из уютно-горизонтального положения и гнало на поиски приключений. Каким-то образом она очутилась сперва в армии, затем в запыленном всеми ветрами пустошей клане Баккеров, и вот теперь — в краденой машине, петляющей по ухабам. Дважды краденой, надо сказать!

Ладно, небольшая тяга к адреналину у нее была. Вот так лететь на предельной скорости ей нравилось до одурения. А вот хвост, нагоняющий их с Джеки — не нравился ни разу.

Оторваться они не могли, хотя Ви выжимала газ до предела, патроны закончились. Ныли отдавленные чужим ботинком пальцы — но она могла крутить баранку и одной рукой, все-таки большая часть ее взрослой жизни прошла за рулем.

— План-то есть, chica?

— Нету… Есть идея.

Они свернули с шоссе, потеряв львиную долю завоеванного было разрыва из-за крюка. Но оно того стоило. Если предположение Ви оставалось верным, все должно было сработать.

Был, конечно, риск, что за полгода все переменилось. Но риск всегда и во всем оставался. Ви втопила педаль газа.

— Давай, крошка. — Пробормотала она, обращаясь к почти-новенькому-нетронутому “Виллефорту”, петлявшему по пыльному шоссе под ее руководством. — Хочу слышать львиный рык.

Ее руки дружат с рулем, как говорили прежде в клане. Так и было. Кочевником ты выживаешь потому, что умеешь водить, вот только на деле это может означать что угодно: кто-то способен провезти в багажнике стакан воды и не расплескать ни капли, а кому-то давали заказы только на скорость. И наглость. Например, перекинуть контрабанду через границу. Ви знала и свои плюсы, и свои минусы.

Но, по крайней мере, колючая проволока осталась там же, где была на ее памяти. Теперь, сорванная, она протянулась поперек лобового стекла машины, наверняка оставив царапины на краске. Джеки недовольно крякнул — стоило столько потеть над этой штучкой, чтобы ее потом невозможно было загнать?!

— Водила ты от бога, конечно, — пробурчал он. — Ньярлатхотепа, вот такого бога, без сомнения.

 Но Ви манило другое: шанс выкинуть трюк, по-койотьи лукавую шутку. Оставить преследователя с носом. Даже если самой приходилось рискнуть собственной шкурой… Нет, в особенности если так. Ви выкрутила руль, закладывая еще один вираж. Здорово было тут, на просторе, без риска нарваться на мусоров! Позабытое чувство свободы.

— Какой ты начитанный. У тебя поди и карточка в библиотеку есть.

Она действительно водила быстрее, чем кто-либо на памяти Джеки. И куда неаккуратнее. Иногда Ви казалось, что так в ней говорят древние гены, злость на то, что пришлось променять лошадь на бездушное ведро с болтами. Она не могла отделаться от мысли, что собирает все кактусы на своем пути намеренно. Назло. Ее предки слыли конокрадами, но и это тоже отозвалось в ее генах: симпатичная машинка, причесанная проволокой, еще полчаса назад принадлежала какой-то тетке по фамилии Коршмайшер, арасаковской условно-зажиточной шишке то ли второго, то ли третьего, если не четвертого, эшелона. Ви готова была машину вернуть — в том виде, в каком автомобиль пребывал теперь, с недорисованным на боку логотипом “Мальстрема”. Хотя бы шутки ради. Нет, она не получала какого-то особенного удовольствия от угонов. Гены остались далеко в веках. Ее не просто так дразнили “яблоком”.

Красная снаружи, белая внутри.

Она не принадлежала больше никакой группе, никакой структуре. Оторванный ломоть, щепка в водовороте. “Н.З.О.” Не зарегистрирована официально.

Разрыв с преследователями совсем сократился. По ним, по крайней мере, не стреляли: чтобы не испортить тачку. Наверное. Или у несчастных “Мальстремовцев” тоже кончился арсенал. Да, хромированные гопники решили, что им может обломиться от такого шикарного торта, как эта безупречная машина. Ви решила, что хрен им, рылами не вышли. Теперь оставалось удержать высоту.

Ладно, идея у нее была, полностью построенная на вероятности. “Или-или”, а точнее, “если-если”. Ви стрельнула глазами направо, ища стойбище “Змеиного народа”. Они могли давно укатить в другое место — кочевники есть кочевники. Но между “городскими” и одной из их породы они выбрали бы ее… скорее всего. Если ей пришлось бы просить у них помощи. Если бы первая задумка не удалась.

Она гнала на такой скорости, что у нее бы просто не вышло мгновенно затормозить. И ее преследователи могли выбрать: попробовать догнать воровку или же отстать. И если последний вариант им не нравился, то, как считала Ви, это были их проблемы. Она никого не приглашала: сюда, на край обрыва.

Она-то знала, что внизу. Заваленный остовами ржавых машин каньон. Свалка такая древняя, что на ней никто уже лет двадцать не копался. Незачем. А вот трупы туда, бывало, сваливали, и некоторые повисали на торчащих из земли арматуринах, точно средневековые воины на копьях врагов. Ви видела однажды кое-что впечатляющее… Ее держали за шею, поставив на колени, так что она нечасто вспоминала тот момент. Но мало кто знал, что там внизу. Разве что кочевники.

“Мальстремовцы” не могли даже подозревать. И по тому, как уверенно гнала Ви, полагали, что она знает, что делает. Не станет никто в своем уме нырять в бездонную пропасть. Во всяком случае, не страдая от киберпсихоза, но преследователи явно не сочли Ви серьезной противницей. Какая-то низкорослая оборванка, вообразившая себя крутой воровкой.

Но гнала она как безумная.

Что там, у нее у самой руки вспотели: зазевайся на секунду и все, верная смерть. Край обрыва приближался стремительно. А с другой стороны так же быстро приближались “Мальстрем”.

Ви летела по дороге, боясь моргать. Только бы не… она крутнула руль, резко уходя вбок. Джеки выругался: машину несло прямо на торчащий из бетона столб с оборванными проводами.

Подушки безопасности саданули обоих по лицу, точно пощечина, говорящая “это что вы такое устроили?!” Столб жалобно скрипнул, но остановил машину за метр до края обрыва. И тотчас — похожий на отдаленный раскат грома и разом перезвон тысячи консервных банок, простучал по каменистому дну каньона дождь из незадачливых преследователей на их ведрах с болтами.

Ви нащупала ручку двери, отпихивая подушку безопасности от лица. Джеки это удалось раньше нее, он уже проклинал все на свете, осматривая, как пострадал столькими трудами угнанный автомобиль.

— Ну вот, смотри! Филигранно же сработала! — Ви показала на то, как автомобиль ткнулся в столб: не ровно посередине, а слегка боком, получив только вынужденные повреждения, за которые они с напарником купили свои жизни. Только теперь, вытянув руку, Ви поняла, что держит ее там, где должно было быть боковое зеркало — судя по всему, отстреленное во время погони. Что ж, ладно, разрушения вышли изрядные.

Джеки открыл дверцу на заднее сиденье.

— Такую или на запчасти продать, или самим подлатать, но, carajo, придется вложиться так, что проще было целую купить.

— Да ладно, мы ж делаем это ради веселья! Что, разве нет?

Он подал ей туфли, тоже трофейные, брошенные назад на время погони и помог выбраться из покореженной тачки. Голова у Ви покруживалась, и Джеки придержал ее за локоть, пошатнувшуюся на каблуках. Напарники проверили себя на предмет травм: порядок. Синяки, адреналиновый отходняк и ничего похуже. Тачка Коршмайшерихи стоила своих денег: ну, тех, что были заявлены в каталоге.

— Ой, да брось. Реальная тачила, я сама на ней ездить буду. Машина, как известно, не роскошь, а средство передвижения.

Джеки вспомнил, в какое состояние стремительно приходили автомобили Ви, если он не гонял те в автосервис под видом того, что ему это нужнее, чем ей. Когда мастер спросил “это что, у вас опять зеркало заднего вида на скотч приклеено?”, Джеки понял, что привычки Ви не изменить.

— Мне только дай заездить до смерти что-нибудь шикарное, будто ты не знаешь. — Ви осторожно потрогала пальцем едва высохшее смазанное граффити на задней двери. Они с Джеки поняли, что авто надо уводить, пока “Мальстрем” не сделал с ним что-нибудь непоправимое. Полчаса назад все представало перед ними в ином свете и впереди, казалось, маячили иные перспективы.

Адреналин все еще гальванизировал ее: чувство острее оргазма, и слаще алкоголя. Забавно, что после таких вот приключений Ви отчаянно тянуло тотчас напиться и пойти найти кого-нибудь для стремительного интенсивного перепиха. Но удавалось редко.

Ей не нравилось находиться на грани смерти, ей нравилось мгновение, когда пистолет убирался от ее виска, преследователи бежали, поджав хвосты, под проваливающейся ногой оказывалась ступенька.

Ви снова пошатнулась и оперлась на край багажника, чтобы не упасть. Джеки поднес ладонь к ее голове, и она отвела его руку.

— Да нет у меня сотряса, просто усталость накатила. — Это была правда, каждый раз, когда адреналин переставал бурлить у нее в крови, она чувствовала усталость. К тому же, каблуки трофейных лодочек были выше, чем она привыкла. Но туфли хоть не жали.

— Кушать надо по-человечески, а не как птичка. — Джеки указал на видневшийся метрах в тридцати по шоссе магазинчик с покосившейся вывеской. — Прихвачу чего-нибудь.

— Ага. Посидим на капоте, полюбуемся на закат в ожидании эвакуатора.

“Змеиный народ” был в шаге от терпящих бедствие киберпанков, и ни один из кочевников не протянул бы Ви руку помощи. Теперь. Идиотская ситуация. Ви обернулась, и Джеки не мог не заметить, какой тоскливый у нее взгляд.

— Может, мне попробовать с ними поговорить?

— Может, попробовать. Но давай я просто вызову эвакуатор.

Не хотела она видеть никого оттуда. В особенности МакКоя. Глупо это было, но она хотела запомнить его как одного из Баккеров, с которым они вместе годами колеса пинали, а не как недружелюбного Змея. Обманываться она не хотела, но навести какую-то лиловую дымку на дерьмо из прошлого — почему нет. Purple haze all in my brain. Purple haze all in my eyes.

Джеки сходил в “комок”, кажется, не знавший ремонта с 2020 года. Стены хибары покрывал такой плотный слой пыли от проезжающих машин, что казалось — ткни ножом, и на сколе можно будет подсчитать кольца, как у дерева.

Когда Джеки вернулся, Ви стояла наклонясь над открытым багажником, а заслышав шаги, обернулась с сияющим лицом.

— Ладно, это не джекпот… Но кое-что очень миленькое.

В багажнике лежала подарочная корзинка. То ли Коршмайшер кому-то тащила подношение, то ли ей кто-то оказывал внимание, да и какая разница. Куда важнее было то, что под шуршащим пластиком оказались настоящие продукты. Фрукты. Сыр. Ви схватила одну упаковку, проводя ею под носом. О, пело ее сердце, на нем даже написано: сыр! А не сырный продукт!

Джеки схватил Ви за талию, приподнимая. Оба взвизгнули, как дети рождественским утром. Ви поджала ноги, чуть не потеряв несколько великоватые золотые лодочки — с таким трудом добытые, — позволяя Джеки кружить ее.

Друзья сели на багажник, поставив распотрошенную корзинку за спины, и действительно повернулись лицами к закату. До прибытия подмоги оставался час. Ви разломила плотный кругляшок “камамбера” надвое, Джеки ножом вытащил пробку из бутылки приобретенного в лабазе дешевого вина: часть все равно осыпалась внутрь, и когда они по очереди делали глотки, запивая сыр, на языке оставалась труха.

Пустоши пахли Пустошами, тем особенным запахом, который возвращал Ви в иллюзию юности: все казалось так хорошо, потому что она просто не знала о том, какие проблемы существуют.

Ви опустила взгляд на свои ноги: странно смотрелись брендовые туфли Коршмайшерихи на ее иссеченных ссадинами лапах, виднеющихся из-под линялых джинсовых бриджей. Ви достала из кармана наушники и один вставила себе в ухо, другой — Джеки. Он никогда не отказывался заценить, что она слушает запоем в этот момент. Музыку Ви включила со “щепки”, с которой расставалась только в душе, и, конечно, могла скинуть трек Джеки через внутреннюю связь, но старомодно полагала, что впитывать музыку все-таки надо ушами, а не сразу мозгом.

— Ой, какое старье ты слушаешь, chica, — сказал Джеки, но тотчас принялся постукивать пальцами по колену в такт “Kiss Me Deadly” Литы Форд.

Тогда они не целовались. Упаси боже.

Had a few beers getting high

Sitting watching the time go by uh-huh

It ain't no big thing

— Ты и Джими Хендрикса поди слушаешь до сих пор.

Она слушала. Но только потому, что ей нравилась старая музыка. В той была какая-то душевность, редко находимая ею в современных хитах. Но больше нипочему.

У родителей Ви плакат Хендрикса висел там же, где в доме Уэллсов — икона Иисуса. Ее родители хотели, чтобы она выбилась в люди, равнялась на лучших представителей одной с нею крови… а не сделала ноги сразу после совершеннолетия ради жизни перекатной голи. Благослови тебя Джими, маленькая колибри, хоть ты и строишь из себя белую.

Джеки этого не понимал. Он, плоть от плоти культуры своей матери, не рубил фишку: все ему казалось, что Ви прикалывается. Что у нее с ее корнями просто минутная ерундовая размолвка, после которой мирятся на мизинчиках.

— Смотри, чего надыбал. — Сказал он как-то, показывая ей огромное орлиное перо. Он наставил его на Ви, точно нож, и медленно приближался. — У Мисти спиздил. Давай в волосы вплету.

Она тогда отпихнула его, едва сдержавшись, чтобы не ударить кулаком. Впервые разозлившись по-настоящему. Нужно было объясниться, если не извиниться, перо было настоящее, то есть, пиздец какое дорогое… но она себе-то объяснить это не могла. Что ее злило? Что она была красной снаружи? Или белой внутри? Что все время бегала, сбегала отовсюду, точно лиса, только почуяв, что пахнет жареным?

Джеки не понимал, поэтому Ви так и подмывало начать ему объяснять. Ей хотелось, чтобы он понял — ее понял.

I went to a party last Saturday night

I didn't get laid I got in a fight uh-huh

It ain't no big thing

Нельзя с ним спать, говорила она себе. И на то есть две причины. Первая: не разрушь то, что у него завязалось с Мисти. Год — это для раздолбая Джеки был приличный срок, и, в среднем, Мисти была хорошей девчонкой. Стукнутой на голову, но приличной во всех отношениях. Ви не имела никакого права влезать между ними.

Мисти с ее twink, twinki, twinkie несколько раздражала Ви, и не стоило врать себе, что к этому не примешивалась доля чистой ревности. Не после мыслей, которыми Ви периодически изводила себя, воображая их с Джеки в процессе всяких горячих непотребств. Но следовало признать, что насчет “держись подальше от всего красного” Мисти угадала.

И если уж Джеки не выглядел парнем, особенно способным загадывать надолго и контролировать себя, что касалось отношений, не только романтических, то эта обязанность ложилась на Ви.

А вторая причина…

Это уже были ее собственные принципы. Ты не спишь с теми, кто такой же как ты. Мисти бы спорола на этом месте что-то про духовные энергии, какие-нибудь энергополя одного цвета. Древние предки Ви сказали бы, что девушка, готовая к замужеству, недаром уходит в другое племя. Но Ви полагала это чувство скорее рациональным, чем эмоциональным. И Джеки тоже это понимал. Его опыт подсказывал то же самое: ты не спишь с теми, кто такой же, как ты. Не приводит это ни к чему хорошему.

Он иногда тянулся к ней и замирал на полпути. И она делала то же самое. Но пока что им удавалось кружить друг напротив друга, так и не сталкиваясь.

Но алкоголь дурил им головы. И они слишком часто тусили просто вдвоем.

Почему с ними никогда не было Мисти? Это был не ее тип вечеринки (а какой — ее?) или же Джеки просто не хотел делать кого-то третьей лишней? Они вообще редко зависали втроем. Ви нет-нет, да и думала, а всех ли друзей Джеки так прижимает к себе в танце? Держит за бедра, когда показывает, как “модно” ими покачивать под музыку. “Медленней, chica.” Она так не умела, до него и в клубы-то не ходила — и прекрасно без этого обходилась. Но Джеки считал, что без такого “отходняка” в их жизни никуда. И вот Ви уже обнаруживала себя повисшей на его шее в медляке, с шутливым фырканьем “какой ты теплый”. И снова. И снова. И снова. О, она представляла себе, что граница “это ничего не значит” может простираться до горизонта, но где-то там недолго и сорваться. Поэтому, как только она чувствует, что на грани, — такое она выдумала правило — выскальзывает из-под его руки и отправляется тереться о кого-нибудь другого. И снова. И снова. И снова.

В тот вечер он оттащил ее от какой-то девицы в шортах настолько облегающих, что в клубном освещении они казались боди-артом. Девица за минуту до протянула Ви свой стакан, и та припала губами к закрученной спиралью трубочке, чувствуя привкус чужой помады. Ви редкостно приоделась и в кои-то веки ощущала себя неотразимой. Но Джеки вздумалось строить из себя старшего брата, и он не успокоился, пока не усадил Ви на барный стул, собой загородив подмигивающую издалека сирену в шортах.

— Не кайфоломь. Я ей нравлюсь.

— По-моему, она просто дешевая puta, готовая развести тебя на деньги.

— Если дешевая, то пусть разводит. — Ви подперла подбородок ладонью. — И я ей нравлюсь.

По танцполу разносилась песня с невнятными словами вроде “...должен признаться, я вроде как балдею от психичек”. Диджей превратил при помощи басов интимный шепот певца в грохочущий глас небесный.

— За меня можешь не беспокоиться. Видишь ли, — Ви накачалась алкоголем ровно настолько, чтобы ее язык развязался, но еще не заплетался. — В клубах такая атмосфера, что ты настолько предвкушаешь секс, что им на деле и заниматься-то не хочется. Я нетраханой из клуба ухожу довольней, чем если бы выцепила кого из толпы и завалилась на всю ночь домой.

Эта теория не выдерживала никакой критики, по мнению Джеки. Он снял подругу со стула, держа за талию, точно взял с полки вазу.

— Ну и набралась ты, раз такое несешь. Тебе надо умыться.

В женский туалет, конечно, была очередь. Кроме обычных насущных надобностей как-то сменить тампон, балансируя над грязным унитазом, и поправить макияж, здесь добавлялось желание занюхнуть без палева, и цепочка нетерпеливо мнущихся дам увеличилась вдвое.

Так что друзья развернулись к мужскому туалету.

— А ну спрятали пипирки, здесь дама! — Заржала Ви, так что Джеки пришлось смущенно втолкнуть ее в ближайшую свободную кабинку. — Только не говори, что собрался умывать меня настолько брутальным образом…

Она обессиленно прислонилась затылком к стенке, недоумевая, почему ей кажется, что что-то не так.

— Видишь ли, меня надо или успокоить, или удовлетворить, — она не была уверена, что внятно это выговорила. Собиралась. Но пьяный язык заплетался. — Столько лет развития технического прогресса, а все, к чему мы пришли — это если не получение оргазма, то имитация ощущений. Нет чувства круче…

Она шутила, конечно же. И надеялась, что он понимает. Гнать тачку было круче, например.

Но он не понял.

But I know what I like

I know I like dancing with you

And I know what you like

I know you like dancing with me oh yeah

Джеки никогда не смотрел на Ви так же, как на Мисти. Но, справедливости ради, он и на Мисти никогда не смотрел так, как на Ви.

Ви предвидела, что случится дальше, как понимаешь, что не успеешь поймать упавшую со стола кружку и уже воображаешь, как брызжут осколки. Как в горах понимаешь, что лавина сходит — хотя еще ничего не видишь и не слышишь. Как понимаешь по глазам человека, что он собирается тебя сейчас ударить.

Запретный плод сладок.

Пожалуйста, чуть было не взмолилась она, пожалуйста, не делай этого, потому что в глубине души я маленькая птичка, и если кто-то покажет мне, что я для него не на шутку дорога, я раздвину ноги. Я такая, я не сдержусь, поэтому, пожалуйста…

Но она ничего не успела сказать, потому что Джеки прижал ее к стенке кабинки, и это было так сладко, что она чуть было не захныкала от невыносимой жажды еще большей близости.

Он прижался губами к ее губам в совсем не-киношном поцелуе, изощренно неприличном: ничего красивого, просто похотливый обмен слюной.

Нужно его остановить, сейчас же, подумала Ви. Но его горячий язык уже ворвался в ее рот, и она, все еще мысленно повторяя “нужно”, взяла руку Джеки и засунула себе под драную майку, под кружевную чашечку лифчика.

Что с тебя взять, маленькая пустоголовая колибри.

Нужно было прийти в себя хотя бы настолько, чтобы спросить его про презики. Ее “дежурный” остался в кармане куртки, висящей где-то в зале на спинке одного из стульев. Нужно было. Но смогла Ви только сладострастно пискнуть в поцелуй.

В дверь недружелюбно постучали.

— А ну выходите немедленно!

Ви отмахнулась, шлепнув по тонкой пластиковой перегородке ладонью: нечего капризничать, испокон веков в клубах кто-то шпилится в кабинках, а те, кому не по нраву, мирятся с этим. Хочешь срать — сри дома, в конце концов.

— Вышли, бля! Угонщики хуевы!

В дверь влетело что-то тяжелое. Что-то, чему в клубе места не могло найтись. Ви ошарашенно выдохнула, понимая, что в дюйме от ее голого плеча завис край ржавого ломика, застрявшего в покоробившейся пластиковой двери. Ага. Киллеры из дешевеньких.

Коршмайшериха поиздержалась, поди. Наняла кого попало. Это сколько же отъели из ее запасов машина и подарочная корзинка?

Джеки отпустил подругу, отшагнув, насколько это было возможно в тесном пространстве. Подобрался, как и Ви. Хорошо хоть штаны стянуть не успели, подумала она.

Лом со скрипом исчез из пролома, и Ви, не дожидаясь второго удара, распахнула дверь, надеясь, что попадет ею по тем, кто за нею. Увы, не вышло, но все же послышались звон и мат: видимо, кто-то из нападающих выронил лом, получив дверью по рукам, и тот приземлился на ноги незадачливому наемнику.

Ви увидела перед собой двоих парней лет тридцати, напоминавших комический дуэт: один был высокий, широкоплечий, с наметившимся брюшком, второй — тощий, заколотый партаками до бровей, среднего роста и в брендовых — наверняка поддельных — китчевых шмотках. Жаль, нельзя было ожидать, что эти ребятки ограничатся распеванием частушек.

Выбирай, сказал Ви внутренний голос: тощий козел или шкафообразный? Опыт подсказывал Ви: не в свою весовую категорию не лезь.

Ошибка.

Тощий козел явно был в курсе, что с его габаритами без пистолета никуда. И юркий он был, как намасленный щуп для колоноскопии. Ви оставила высокого для разборок Джеки, прянув на татуированного, рассчитывая свалить того с одного удара, но едва успела увернуться, когда гаденыш выхватил из-за пояса пушку. Стрелять он сходу не решился, но намеревался оглушить противницу — та представлялась ему такой же легкой добычей, какой, еще миг назад, он казался ей.

Она отшатнулась, прикрыла живот локтями, но второй удар — ногой по ноге — свалил ее на пол. Ви сжалась в комок от боли, прошившей ее от бедра до кончиков пальцев (не хотелось вставать, хотелось лежать так и ждать, пока пройдет, даже на глазах слезы выступили), откатилась назад, через голову. Сведенная судорогой нога чиркнула коленом по кафелю пола, обжигая такой болью, что на мгновение Ви затошнило. Она медленно выпрямилась, прячась в закутке между последней кабинкой и стеной туалета. Сортир в клубе — не спортзал, чтобы такие кульбиты совершать. Шею свело, Ви вознамерилась игнорировать боль.

— Ну давай, подходи, сука ссыкливая.

Дыши, повторяла она. Дыши и не поддавайся. Пули не боится тот, кто ее не получал.

Она видела только край зеркала. Уголок, в котором не отражалось ничего. И тут ее осенило! Ви подключилась к зеркалу через скан, как к камере или телевизору. Обычно зеркала были защищены от взлома такого рода, но в этом клубе они были устаревшие, да и изначально дешевые. И ей удалось! Ви увидела своего врага: пистолет чутко ищет дулом цель, но руки стрелка трясутся, глаза вылезают из орбит… Да он сам меня боится, не без удивления поняла Ви.

Что ж, теперь она точно видела, где враг — это главное. А во-вторых, могла послать скрипт, и козла наверняка отвлекла бы внезапная рябь, бегущая по зеркалу. Могла — и послала.

О чем Ви поистине жалела, так это по утраченному смыслу бить в глаза. В городе, в отличие от Пустошей, наверное, никого не осталось без зрительных имплантов, а в них пальцами тыкать? Время тратить. Но большинство имплантов конечностей имитировали естественные рефлексы.

Так что Ви ударила тощего по затылку, там, где и так было бы больно, и разъем, свежеобновленный, еще алел воспалением недавней операции. Тощий гукнул, клацая зубами, Ви удалось схватить урода за запястье одной рукой, другой взять в захват шею, но враг извивался, так что под прицел постоянно попадали месящие друг друга у сушилок Джеки и “шкаф”. Ви крутилась с единоборстве с тощим, пока одна из пуль не ушла в зеркало, на пол хлынули осколки.

Уже травмированной ноге такие пляски по нраву не пришлись. Гаденыш вывернулся, отпихнул Ви, отмахнулся пистолетом, пытаясь выгадать время, чтобы перезарядить его.

Мужества набираешься, решаясь на задание, но в бою действуешь на инстинктах. И шрам, тянувшийся через половину лба, заканчивающийся запятой под глазом — даже золотые руки Виктора не без труда с того дня устанавливали левый имплант, часто барахливший — заставляли Ви иногда дергать головой, а не встречать удары наглухую.

И гаденыш помнил, куда бил — в другой раз Ви устояла бы, но теперь подсечка повалила ее на пол, на осколки пластиковой двери, вывороченной (Джеки и “шкафом”, очевидно) с петель. Тело само сделало то, что помнило по сотне похожих ситуаций: сжалось, защищая затылок и копчик. И так же, на автомате, отработанным движением Ви двинула врага кроссовком в пах. Тот согнулся — природа! — хватаясь рукой с пистолетом за ушибленное место, и Ви (вот это, потом она могла поклясться, пришло ей еще одним озарением, ярким, как брызги закоротившей неоновой вывески, лопнувшей от перепада напряжения) схватила кривой осколок пластика и ударила козла в шею, как ножом.

Он снова клацнул зубами от неожиданности, захрипел, и ей пришлось опять толкнуть того здоровой ногой, чтобы урод не свалился на нее. Послышался звон разбитого стекла — напарничек тощего вышел подышать. Не без помощи Джеки. Насколько Ви поняла, оглянувшись через плечо на торчащие меж пик матовых осколков ступни, чуваку требовалась помощь посерьезнее, чем просто свежий воздух.

— Джеки, — Ви с улыбкой склонила голову набок. Друг отряхивал руки, как будто не чистил морду наемнику из “Животных”, а таскал пыльную рухлядь.

Ви взглянула на свою ладонь: если б не имплант, порезалась бы. Она отбросила пластиковый осколок к булькавшему горлом додику, сжавшемуся под раковинами.

Ну все, подумала Ви, начинаю копить деньги на какие-нибудь импланты посерьезнее, типа моноструны. В Пустошах разумнее было иметь как можно меньше имплантов — тело восстанавливается само, оставляя шрамы, нытье на погоду, но восстанавливается, а песчинка в пазе импланта оставляет тебя с бесполезным куском стали, пластика и риалскина вместо руки — но город диктовал иные законы.

Пистолеты честные посетители клуба оставляли на входе, так что если б Ви не чувствовала себя такой вымотанной, обязательно дозналась бы, как было допущено такое небрежение относительно тощего гопника, пострадавшего от ее рук. Но все тело у нее ныло так, что Ви решила отложить праведный гнев до следующего раза.

Джеки протянул ей руку и помог подняться.

— ¿Estás bien?

— Порядок, — сказала она. — Так, ногу разбила.

Но сделав шаг, она поняла, что не просто. Парализующая боль прошила лодыжку от колена до щиколотки. Ви сморщилась.

— Понести тебя на руках, как принцессу?

— Домой довези, на педаль жать нечем. — Джеки подошел к ней и приобнял за талию, но Ви пихнула его в плечо. — А вот этого не надо.

И похромала к двери, ойкая при каждом шаге.

Хмель, казалось, выветрился полностью. Боль прогоняла все: опьянение. Вопросы. Стирала надобность возвращаться к неудобным темам. Рано или поздно их танцульки должны были довести до беды, и, нет худа без добра, их прервали до того, как разразилась катастрофа.

Слишком поздно Ви поняла, что переоценила себя. Ее запутало то, что она не упала в обморок. Как-то раз ей вывернули щиколотку, так что в какой-то момент мир мигнул, а очнулась она уже вверх ногами. А в итоге отделалась она каким-то жалким “растяжением” и эластичным бинтом на неполный месяц. А эта красная припухшая коленка… ныла. Так зубы ноют, когда подхватишь грипп, не больше. Уже в машине Ви потрогала ногу двумя пальцами. Если в доме снова не сломали лифт, подумала она, порядок. Она справится.

Джеки перекинул ее руку через свое плечо, и хотя Ви не почувствовала, что так с ноги снялась хоть часть веса, все равно была благодарна за заботу. Джеки довел ее не просто до квартиры — до ванной.

— Ну нахер куда-то в два часа ночи бухим ехать, — устало сказал он. — Я у тебя перекантуюсь?

Ви пожала плечами: типа, да. Она полгода ютилась с Джеки в одной комнате, о чем тут могла идти речь.

Горячие струи душа почти сморили ее, но тут сверху полилась ледяная вода: очевидно, Джеки тоже решил смыть с себя пыль и ополоснул лицо в раковине. Ви выключила воду и похромала чистить зубы. Когда она вышла в комнату, натянув разжалованную в пижамы майку, Джеки уже спал, завернувшись в одеяло. Одежда грудой лежала на диване у журнального столика. Ви вытащила из шкафа плед, которым укрывалась зимой, и устроилась рядом на кровати.

Kiss me once

Kiss me twice

Come on pretty baby kiss me deadly

Ви пялилась в темный потолок. Что делать? Книжку почитать, что ли? Но это нужно свет включить. И на смартфоне не выйдет — экран загорится. Не хотелось мешать Джеки, он устал больше нее. Ви поерзала, надеясь, что ей удастся расслабиться и уснуть, но пока выходило, что нечего было и мечтать об этом.

Еще и плед был кусачий. Она-то думала, что устала достаточно, чтобы ее это не волновало, а вот поди ж ты. Еще и время такое: три часа ночи. Слишком рано, чтобы уже вставать, слишком поздно, чтобы надеяться, что сон как-нибудь сам одолеет.

Джеки поднял с подушки сонное лицо, потер глаза.

— Не спишь?

— Не могу. — Честно ответила Ви. — Поворачиваюсь и от боли просыпаюсь.

Джеки поднялся, недовольно ворча, переполз через кровать и принялся рыться по карманам куртки, небрежно было сброшенной на диван. Ви села, опираясь на локти, одернула край футболки. Хотя вообще ее не смущало: ни это, ни то, что Джеки стоит в смешных семейниках. И не такое она видела, обживаясь у него дома. Хоть она до сих пор не понимала, как такое вышло. С чего вдруг ему было подбирать незнакомую девицу, которую он, по собственному признанию, собирался кинуть? До того, как увидел. Но Ви не приписывала себе очарования большего, чем у нее есть.

What a waste of a pretty face, как поется в песне. В таких девушек, как она, не влюбляются по фото.

Джеки вернулся к кровати, сел на краешек.

— На вот, выпей.

Он зажал крупную белую таблетку в ладони, ногтем ломая напополам, подал Ви стакан. Дождался, пока она выпьет и запил свою долю, опустошая стакан.

— Wa do, — пробормотала Ви, сползая на подушки. — Как быстро подействует?

Но она уже ощущала эффект. И без того за нее сейчас что-то произнесла некая прежняя Ви, которая еще и Ви никакой не была, которой хорошо бы было оставаться похороненной и позабытой. Не стоило мешать обезболивающее с алкоголем.

Как-то она хлопнула пару рюмашек мартини через шесть часов после установки нового импланта — и коктейль бухла и анестезии, бродивший по ее крови, убедил ее сначала довести свою тогдашнюю девушку до слез нелепейшими придирками, а потом стесать фары новенькой тачки об угол какой-то халупы.

Боль исчезла, все исчезло, мир превратился в плотное облако сладкой ваты, объявшее Ви со всех сторон. Она растворялась в розовом дыму, даже перед закрытыми глазами все кружилось. Боль ушла, но нытье во всем теле осталось — она провела рукой по груди, чтобы унять его, зовущее, жаждущее нытье, алчущий зуд.

Purple haze all in my brain

Она повернулась, чтобы сказать: все плывет, так странно и так хорошо. Или: у тебя тоже приход? Или: это мы зря смешали алкоголь и таблетки. Но получилось, кажется, только тихо пискнуть. Лицо Джеки проступило через сверкающий туман, пальцы легли на ее губы, мягко скользя, нажимая — интимнее, чем поцелуй, чувственней настолько, что у нее между ног мгновенно заныло от жажды прикосновения.

Брейнданс упростил реальный секс, а импланты его испортили. Слишком легко стало оцарапаться, какие-то места теряли чувствительность — нет, мозг получал сигналы в бою и в повседневной жизни, но при сексе это почему-то не работало как следует… Да и не все настолько тащились по железкам, чтобы бесконечно их гладить. Но Ви все равно предпочитала “оригиналку” всем “би-ди”.

Ви отстранилась, все еще ощущая себя плывущей по облакам. Но так было больше нельзя.

— Это должно хоть как-то кончиться, Джек. Или еби, или отваливай навсегда, серьезно.

Она не знала, сказала ли что-то еще, на несколько мгновений задохнувшись в лиловых грезах, заливших ей глаза, но когда вынырнула из них, член Джеки уже был в ней.

И Ви выгнулась, забрасывая руки Джеки на затылок, чтобы он не вздумал отстраниться. Отныне — больше никогда. Или пока она не получит свое, до дна.

Purple haze all around

Don't know if I'm comin' up or down

Если был на свете рай, то сейчас он сосредоточился у нее между ног.

О боже, да, подумала она, вскидывая бедра в жадной надежде до последнего дюйма вобрать этот бесподобный сладкий член.

О Джими Хендрикс, да.

Оргазм заставил ее чувствовать себя раскаленным сгустком карамели, плывущим в космосе из жидкого золота.

Мир Ви распался, растянулся на всю вселенную и снова сосредоточился на одной комнате, на одном моменте, состоящем из ощущения горячей кожи Джеки поверх ее. Его член эхом резонировал внутри нее, пока она распадалась на молекулы в экстазе.

Потом они лежали — его голова на бедре ее здоровой ноги, травмированная перекинута через плечо. Он зарылся лицом ей между ног. Она, больше для своего удовольствия, исследует и облизывает его член. Она не могла сказать, сколько это длилось: полчаса, как ей казалось, или несколько минут, как следовало подозревать. Она изучала безупречный образчик мужской анатомии, размышляя, как было бы чудесно всегда иметь его в распоряжении для применения к разным отверстиям ее тела, пока он не кончил ей на волосы.

Kiss me once

Kiss me twice

Come on pretty baby kiss me deadly

Разбудил ее звонок курьера. Ви прохромала к двери, кое-как запахнувшись в халат, и там же, на пороге, натянула на колено неопреновый фиксатор. Боль и судорогу в лодыжке несколько отпустило. Несколько. Не до конца. До встречи с Виком жить можно.

Джеки проснулся и, насколько Ви успела увидеть в щелку неплотно прикрытой двери ванной, пытался рассмотреть царапины на спине и заднице. От ее ногтей. Выходило, сделать вид, что ночью ничего не было, кроме галлюцинаций от перебора обезболивающим, не получится.

Волосы у нее с одной стороны, у шеи, слиплись, тело недвусмысленно ныло. Как будто Ви два часа отпахала спортзале, вместо “дня ног” устроив себе “день вагины”. И тренер погонял ее от души. Она чувствовала, что покрыта его слюной, а Джеки, должно быть, находил на себе следы ее.

Она жалела уже больше не потому, что не удержалась, но потому, что хотела бы все то же самое иначе. Пусть они бы все равно переспали, но она хотела быть больше “в себе”. В сознании.

Они даже не подумали о презиках, и Ви утомленно застонала, понимая, что придется позаботиться еще и об этих последствиях.

Ви похромала к буфету, в котором что-то обязано было заваляться, пригодное на завтрак. С шелестом отъехала, открываясь, дверь за ее спиной, и, не оборачиваясь, Ви спросила:

— Жрать будешь? Хотя кого я спрашиваю…

— А что предлагаешь?

— Сэндвичи. Разносолов не держим. Есть бульонный кубик — можешь погрызть.

— Ну ладно, lo que sea. Мне сейчас хоть гвоздей пожарь — не откажусь.

Ви обернулась. Это было удачное время для игривой шутки, и она сказала бы то, что подумала, если б они встречались.

Но они не встречались.

Ви хотела бы делать вид, что секс ничего не значит. И во многих ситуациях у нее вполне получалось. Если ты спишь с человеком, это не значит, что ты станешь ему подчиняться, всегда примешь его сторону, даже если он не прав. Это даже не значит, что, в случае чего, ты не подстрелишь ублюдка, решившего подставить вас перед mah-zame. Она себя знала, у нее в таких случаях никаких мыслей вроде “ну как же я могу, это же мой любимка!” не возникало. Ви доставала ствол и направляла козлу или козе между глаз, зная, что если ее вынудят, она выстрелит.

Но тут дело было совсем другое. Мисти к их кругу не принадлежала и было бы нечестно втягивать ее в атмосферу “живи быстро, умри молодым”... “урви побольше, пока можешь”.

Ви сомневалась, что это первый залет Джеки. Насколько она его изучила. На этот-то раз он был почти — почти — не виноват, как и она. Но терпение Мисти он испытывал не в первый раз, это точно.

— Все рано или поздно становится явным, — пробормотала Ви усталым (совсем не игривым) тоном. — Особенно в наши-то времена. Надеюсь, ты понимаешь.

Джеки натянул штаны, но больше ничего. Ви слышала, как шлепают его босые ноги по полу.

— Что сделано, то сделано. Лучше эдак, чем потом жалеть, что ничего не было. — Его руки снова оказались на ее бедрах, точно он опять учил ее танцевать. — Мне сказать Мисти?

— Можешь сказать ей, можешь не говорить. Я без понятия, как лучше, я не эксперт в отношениях.

Мисти могла взбрыкнуть, это правда. И скорее всего, ее не устроило бы. Но, как знать? Может, оказалось бы, что какая-нибудь тантра на троих как раз ее тема. Ви не возражала бы. Ее жизнь никогда не предполагала какой-то “счастливый итог” с белоснежным платьем у алтаря, а тихий домик за штакетником она вообще только в фильмах видела. Если она могла трахаться с классными людьми, она не пренебрегала такой возможностью.

“Я тебя люблю” у чероки звучит как “я не хочу тебя ни с кем делить”, но она давно не считала себя чероки.

Ви погрузилась в свои мысли, механически собирая завтрак. Кофе, сэндвичи с арахисовой пастой — что-то из представлений “Шестой улицы” о здоровой пище. 

— Если для тебя это ничего не значило, я пойму. Тебе без корней лучше: старые ты обрубила, новые отращивать не хочешь. Понял-принял и не в обиде. — Сказал Джеки, садясь на диван. Он нервничал, не зная, нужно помочь Ви или лучше не трогать. — Я не тот человек, кому ты готова особое доверие оказывать.

Ви обернулась, глядя на Джеки. Стояла и смотрела, пока не запищала кофемашина. 

Не были они никакими зеркальными отражениями. Не были они даже похожи, просто работали вместе — и сработались. А на деле представляли собой полные противоположности. Которые, как известно, притягиваются. Вот же черт. Об этом стоило подумать раньше.

Ви помешала кофе, хотя сахар уже растворился.

— Валела.

— ¿Qué?

— Мое имя при рождении. Сменила, когда нужно было получать документы. — Она не стала уточнять про долгий путь через армейскую службу, альтернатив которой она не нашла. И того, что “своровала” имя у Валери “Дикой блонды” Ви, с которой они встречались, пока не разбежались по разным кланам. — Решила, что так будет проще. Все равно никто с первого раза не запоминает.

Джеки смотрел на нее, и ей стало неловко под этим взглядом.

— Значит “колибри”.

Колибри ты и есть. Маленькая тупенькая птичка. Она уже раскаивалась.

— Просто как-то… Ерунда. — Договаривай, подначило Суперэго. А то будешь выглядеть совсем дурочкой. — Я ни по одним документам не прохожу с настоящим именем. Даже по биометрии. Меня так только родители звали. И еще одна тетка, наверное, помнит, если не померла еще.

Перед ее внутренним взором пробежало видение старухи Дакоты Смит, когда-то подавшей ей идею пойти в кочевники и уже через неделю задравшей ее своим “наследием” так, что Ви пулей брызнула к Баккерам. Интересно, как там старая перечница? Еще стирает резину по дорогам Пустошей?

— Мне хочется, чтобы был хоть один приятный мне человек, который бы в случае чего знал правду. Но если ты меня так назовешь…

Она запнулась, выбирая между угрозой и угрозой с сексуальным подтекстом.

— Только не делай вид, что ты помирать собралась.

— Ну если Мисти меня прибьет, то эта перспектива ближе, чем ты думаешь. Она же и проклятие нашлет, если что.

Джеки вздохнул, ежась от неприятного предчувствия.

— Я скажу ей. Выберу время, подберу слова и скажу. Только не сейчас, попозже.

Ви склонила голову набок, скептически кривясь.

— Да не, серьезно. Сейчас просто не соберусь с мыслями никак.

Ви стояла с тарелками и кружками, чувствуя, как обжигает пальцы. Чувствительность искусственной кожи, когда она нахрен не нужна — и вот, пожалуйста. Джеки проворно вскочил, взял у девушки посуду, помог ей сесть, вытянув травмированную ногу.

— Подумать только, — Ви облизнула пасту с пальца. — Мы планируем будущее. Ну, в каком-то роде.

— А почему бы и нет? Мне кажется, у нас все время мира в запасе.