– Г-гера… льт… Да, пожалуйста, сильнее, глубже… Да, да… – Лютик двигал бёдрами, толкаясь в жаркий рот, насаживаясь на чужой член. Он задыхался – ему дали небольшую передышку. И вот по его раскрытым губам провели влажной головкой, и он жадно открыл рот, чтобы вобрать чужой член настолько, насколько сможет. Он закатил глаза, он впился пальцами в чужой зад и двигалсядвигалсядвигался. Ему так чертовски сильно было хорошо! Всё его тело горело будто от всех прикосновений, от лёгких шлепков, от укусов. Всё, чего хотелось, – кончить в этот горячий и влажный рот, сжаться на этом прекрасном толстом члене, ощутить вкус спермы во рту.

А в это время Геральт, настоящий Геральт, что проснулся от звука своего имени, сначала с недоумением посмотрел на своего барда, а потом и вовсе уселся рядом, не смея отвести взгляд. Вся комната пропиталась возбуждением, нет – похотью, диким желанием на грани боли и помешательства.

Лютик заелозил по кровати, задвигал бёдрами, вскинул их, застонал. Сон – слишком яркий, горячечный.

Геральта повело от запахов, от визуальной составляющей. От Лютика повело.

У Лютика панталоны его блядские спереди натянуты, от выступившей смазки – влажные. Геральт заворожённо, медленно коснулся его рукой, от чего лютиковы бёдра лишь стали вскидываться резче, а стоны стали жалобнее.

Геральт спустил на бёдра его штаны, обнажая член, и мимолётно, с нежной ухмылкой подумал, что он поменьше его будет, но он – идеален. Для его рта, горла.

Он встал на колени меж ног Лютика, предварительно до конца стянув с него мешающую одежду, и коснулся кончиком языка блестевшей, красной головки. На языке – сразу взрыв соли и едва-едва горечи.

Лютик застонал низко, зарычал даже, сжал простынь пальцами – чуть ли не порвал её. А Геральт опустил голову, погружая его член глубже в свой рот. Головка упёрлась в горло, и Геральт застонал вокруг этого идеального члена. Он сам уже неимоверно возбудился.

А Лютику, на самом деле, много не надо. Он настолько перевозбуждён, что реальной недолгой ласки оказалось достаточно, и, кончая там, во сне, на чужом члене, толкаясь в чужой рот и облизывая чужой же член, Лютик прогнулся в спине и кончил в реальности, а через несколько секунд открыл глаза. Он тяжело дышал и по первости даже не понял, где он, где… все три Геральта? Он всё ещё был там, он всё ещё был в тех сладких минутах. Он всё ещё чувствовал губы и язык на своём члене.

И только потом, проморгавшись и опустив взгляд, увидел, как Геральт – тот, что настоящий – с упоением вылизывал его член, слизывал всю сперму, что тонкой струйкой стекала по его подбородку. И до того это было красиво, что он сглотнул. Он перевёл взгляд чуть выше и наткнулся на светящиеся жёлтые глаза с расширенным зрачком. Хотя от жёлтого там – только тонкий яркий ободок.

Лютик прохрипел «Геральт?..» и судорожно сглотнул.

– Я всё ещё сплю?..

– Так вот что тебе снилось! Как я тебе отсасываю? Или что-то ещё, м-м?

Геральт – игриво, мать его! – прикусил нежную кожу на бедре и улыбнулся.

– Д-да. – Геральт продвинулся вверх по его телу, чтобы теперь покусывать его шею. Лютик от этого задрожал, застонал. Ему было так хорошо. Он запустил руки в эти длинные седые волосы, прижал его голову к себе. – Только тебя было аж три. Представляешь? – голос его всё ещё был хриплым, низким – со сна. Он облизнул губы.

– Что?

О! Эти круглые жёлтые глаза!.. Только ради удивления в них стоило сказать об этом.

Лютик смотрел в них, перебирая волосы, и прокрутил сон в голове. Да решился неспешно пересказать его.

Началось всё как-то неясно – ну не помнил он начала, не помнил! А потом его вдруг в шесть, чёрт всё подери, рук раздели, начали ласкать. Чьи-то губы целовали его тело, чей-то язык вёл по коже, что была уже приятно-неприятно раскалена – как железо. А кто-то покусывал – нежно. Его пальцы вцепились в чьё-то предплечье, голова запрокинулась на чужое плечо, глаза давно закрылись. И стоило только их ему открыть, как увидел он… Геральта. Аж в трёх прекрасных экземплярах. Вся троица по пояс обнажена, все трое смотрели на него со страстью, любовью в своих жёлтых взглядах.

У Лютика и мысли-то не возникло, что не так что-то, что это всё – сон лихорадочный.

Только мелькнуло шустрой белкой в голове, что та его давняя мысль-желание вдруг исполнилась. Только иначе немного. А теперь он мог почувствовать всё и сразу. От осознания и последовавшего возбуждения у него аж пальцы поджались – так хотелось побыстрее окунуться во всё это.

И Лютик решил отдаться этому… безумию. Иначе-то никак и не назвать происходящее.

Он погрузился в шёпот, сладко лившийся рекою ему в уши.

– Ты такой красивый, – шептал тот Геральт, что был позади него и покусывал выступающий позвонок. – Такой мягкий в сравнении со мной, – очередной поцелуй в шею.

– Безумно нравится твой голос… в меру, конечно, – хриплый смешок, и Геральт, стоявший спереди и чуть сбоку, наклонил голову, чтобы покрыть его шею, ключицу и грудь поцелуями.

– Твой запах сводит меня с ума, – хрипло простонал тот Геральт, что стоял перед Лютиком на коленях. Он обхватил своими большими ладонями его ягодицы и осторожно мял их. Лицом он уткнулся ему в живот, сделал медленный глубокий вдох и низко, будто ничего вкуснее, приятнее на свете не было, простонал.

Тут Лютик поплыл. Прям… окончательно поплыл. Речь вдруг стала невнятной, да и вообще стала состоять в основном из стонов и разных звуков.

– М-м, д-да, Геральт… Ещё, – он всхлипнул, подставляясь шеей под горячее скольжение языка. Его ещё никто-никто не поцеловал, но губы гудели – он кусал их. Тут, видимо, один из них услышал его мысли, и на его губы обрушился жадный, чуть грубый поцелуй. Геральт целовал его так пылко. Он вторгся языком в его рот сразу же, касаясь его собственного, его нёба, он провёл кончиком языка по его зубам. И Лютик отвечал ему тем же. Языки словно сплелись, и в какой-то момент Геральт его язык пососал. И, вроде бы, он был сосредоточен на этом, но ведь были ещё двое.

Геральт, стоявший буквально у его ног, стягивал с него штаны, влажно целуя каждый новый дюйм открывающейся кожи. Наконец, стянув их, он помог перешагнуть Лютику через одежду. Геральт осторожно положил его ногу себе на плечо и, поцеловав его в коленку, крепко прижался губами к нежной коже на внутренней стороне бедра. Кажется, он оставил там засос?.. Да не один?! Ох, в таком случае, Лютик долго будет вспоминать этот момент, когда одежда будет натирать и давить на эти места. А если он решит верхом поехать?.. О!.. Он всхлипнул-застонал, запустил руку в седую башку и прижал к себе. Впрочем, Геральт, будучи ведьмаком, ловко преодолел это и лишь поднялся поцелуями к паху. Он вновь глубоко вдохнул его запах:

– Ты так чертовски сильно пахнешь, Лютик. От тебя похотью несёт за милю, наверно.

И тут-то, тут Геральт взял его член в рот. Сразу, без всяких расшаркиваний, без лёгких поцелуев-поддразниваний. Он просто вобрал его член в свой горячий рот, и Лютик содрогнулся, застонал в поцелуй, что к этому моменту стал неряшливым. Лютику не хватало дыхания.

А тот Геральт, что сзади, он обнимал его одной рукой поперёк живота, притискивая к себе. Он медленно потирался своим будто каменным членом о его уже, кажется, давно голый зад. Сам Геральт при этом был по-прежнему одет в свои потрясающие кожаные – и такие тесные! – штаны. Все они были. Геральт не спеша расстёгивал его рубаху. И вот последняя пуговица оказалась позади, и руки его горячо огладили голые теперь бока. А потом он повёл ими вверх, к груди. Пальцы зарылись в волосы на ней, потянули. Это было приятно, ни капли не больно. А потом они тронули его соски, потянули, огладили по кругу. Геральт ущипнул их, прижав тут же подушечки пальцев, чтобы унять небольшую боль от этих щипков. Боль лишь придавала пикантности удовольствию, которое он получал.

И всё это, все эти чувства-ощущения – одновременно.

И Лютик будто с ума вмиг сошёл: его жарко, развязно целовали, его соски терзали, а шею покрывали поцелуями и засосами, а его член так хорошо, так умело сосали.

Он будто в какое-то безвременье попал, потерялся.

А потом они все оказались на кровати – мягкой и большой, вместившей их всех.

В его заднице давно двигались пальцы, растягивая, подготавливая. Лютик стоял с задранной вверх задницей и лишь мычал. Стонать в полную силу не получалось – рот его был растянут на толстом, с выступающими венами члене. Он чувствовал губы, что иногда касались его ягодиц. Эти же губы шептали, какой он молодец, какой он хороший, что он может принять ещё один палец.

– Ещё один, Лютик, – прошептал тем временем тот Геральт, что всё это время ласкал и целовал его спину. – И ты получишь всё, что хочешь, радость моя.

– Ты такой замечательный, – простонал тот Геральт, которому он отсасывал, и потянул слабо его тёмные и давно влажные кудри, погладил по голове. Лютик заскулил, задвигал своей головой активнее. Он давно стал беспорядком. Его лицо было влажным и липким от смеси пота, слюны и предэякулята. Он сжал простынь в горсти, когда из его дырки вытащили пальцы, и просяще хныкнул. Он оторвался от члена, чтобы просипеть просьбу – почти мольбу:

– Я хочу, чтобы ты мне отсосал. – А потом он вновь вернулся к тому, от чего так преступно оторвался.

Тихий смех ему в ухо послал волну дрожи вдоль его позвоночника.

Лютик ощутил, как ему раздвинули ягодицы, а потом между них, прямо к его раскрытой и наверняка блестящей от масла дырке прижалась крупная головка. Воздух застрял в его груди, когда Геральт толкнулся вперёд. Он сразу вошёл на всю длину, касаясь своими бёдрами его задницы.

А потом он почувствовал губы и язык уже на своём члене. Он не знал, каким образом у Геральта это вышло, какую позу для этого он принял. Всё было неважно. Имело значение только ослепляющее, бьющее по нервам удовольствие. Лютик и сам весь стал будто оголённым нервом.

А потом всё слилось. Остались только ощущения.

И вот где-то здесь Лютик, видимо, и проснулся от того, что кончил Геральту в рот.

– Ты не представляешь, Геральт, – хрипло пробормотал он ему куда-то в шею. – Я ещё тогда, в первый раз, когда ты меня так интересно заткнуть пытался, подумал что-то вроде того, мол, как было бы охуенно, сумей ты одновременно не только отсасывать, но и… – тут Лютик замялся, – кое-что ещё, в общем.

Геральт приподнялся над ним, навис. Лютик со смущением, что только что так разоткровенничался, что ему такие вещи непристойные снятся, взглянул ему в лицо. Геральт явно не остался равнодушным к его рассказу.

– Если бы я мог…

Но договорить ему не было суждено, потому как Геральт оборвал сам себя и крепко поцеловал Лютика. И у того, кажется, последние мозги исчезли. Испарились. Просто – пуф! – и всё. Нет мозгов, отключились все способности соображать.

И когда у Лютика окончательно кончился воздух в лёгких, Геральт оторвался от него. Оба – оба! – тяжело дышали, а Геральт от лица до груди был приятно розовым.

– Если бы я мог, – продолжил Геральт, – если ты так мечтал об этом… Я бы сделал всё, чтобы сделать тебе хорошо, приятно.

– Сна достаточно, – Лютик сжал обёрнутые вокруг Геральта ноги, чувствуя, как твёрдый член прижимается к его собственному. – И тебя – достаточно. Всего, что ты даёшь мне, Геральт, всего мне достаточно. И не нужно мне никого, кроме тебя – такого единственного и неповторимого. Просто, знаешь… Я там, во сне, был так оттрахан хорошо, – он поцеловал, а потом не сдержался и укусил крепкую шею. – Так что давай сделаем это реальностью, а? Трахни меня так, Геральт, чтобы я себя забыл, – прошептал искушающе Лютику на ухо Геральту, прикусил его. И Геральт, его златоглазый ведьмак, с низким рыком рванул вперёд, в поцелуй, крепко сжимая его задницу, прижимая к себе.

О, Лютик был абсолютно уверен, что сейчас получит всё, что ему приснилось. И даже сверх того.