Просыпаться, прижимаясь губами к мускулистому животику возлюбленного, было одно удовольствие. Это нереально клёво! Но не когда у тебя головная боль, точно тебя сбила машина, врезавшись в череп. А сам любимый героически терпит, как борода щекочет пупок, а немалый вес отдавил ногу так, что та уже и не чувствовалась. Ну и самое «приятное»: перегарище, от которого не спасало даже то, что Гаррет опустил голову.

      Когда Гаррет зашевелился, явно просыпаясь, Фенрис осторожно выдрал ногу из-под его тушки и принялся неистово растирать, чтобы кровь активнее забегала. И при этом не переставая тихо шипел на малоприятную боль.

      Поднявшись с кровати, Фенрис немного походил по комнате, чтобы конечность работала нормально, и только после сходил на кухню. С негнущейся толком ногой по лестницам ходить не хотелось.

      Гаррету казалось, что у него в голове огненный шар взорвался. Болела даже кость с волосами. Это был не то чтобы звон, но будто иголки в мозг втыкали. И чем быстрее он выныривал из спасительной темноты сна, тем усиливалась боль и ускорялось сердцебиение. А когда вдохнул через рот, резко появился вкус… помоев. Поморщившись, Гаррет попытался сесть, но не получилось. Глаза как-то разлепляться не хотели — видимо надеялся, что его снова вырубит, а когда очнётся в следующий раз, то уже ничего болеть не будет.

      Тихо застонав, Гаррет почувствовал, как чьи-то сильные руки помогают ему сесть на удобно подложенные подушки. Влажная прохладная тряпица обтёрла лицо, принося толику облегчения. Но самый кайф был, когда кто-то заботливо поднёс к губам стакан с холодненькой водичкой. Хотя, судя по привкусу, в ней что-то растворили — обезболивающее.

      Фенрис на своего мужчину смотрел с состраданием. И врезать хотелось, и пожалеть, прижав к груди. А тот пьёт так, точно его жажда мучила давным-давно. Главное, чтобы пока хлюпал, не подавился, а то с него станется.

      — Думаю, глупо спрашивать, но всё же: как ты? — спросил Фенрис, помогая ему устроиться на подушках.

      — Вот сейчас гораздо лучше, — выдохнул Гаррет. — Во рту, конечно, та ещё мерзость!

      — Да что ты, — хмыкнул Фенрис, пересаживаясь поближе. — А мне этим всю ночь дышать пришлось.

      — Прости, пожалуйста! — Гаррет сложил ладони в умоляющем жесте.

      Парни притихли, когда на кровать запрыгнул Страж. Обнюхав хозяина с ног до головы, он ткнулся мокрым носом ему в губы и чихнул от резкой вони. Гаррет тут же принялся отплевываться от соплей — под смех Фенриса. А Страж, как и накануне перед сном, повернулся к хозяину задницей и задвигал лапами, будто зарывал его.

      — Так-то я ещё живой, — крякнул Гаррет, хлопнув пса по заднице. А тот, недолго думая, завалился на него сверху, облизывая лицо и обильно слюнявя его. — Фенрис, умоляю, спаси! — прохныкал Гаррет: сил справиться с псом не было.

      — Ещё чего, — фыркнул Фенрис, поднимаясь. — Это твоё наказание за те ароматы, которыми мне пришлось дышать. Ну и за то, что отдавил мне ногу. До сих пор болит!

      — Фенрис!!! — заголосил Гаррет, когда, поняв, что никто хозяину на помощь не придёт, пёс накинулся с облизывание настырнее.