Сон стал наказанием.
Она умоляла Матерей подарить ей бессонницу, готовая заплатить любую цену за это, но сон все равно приходил каждый вечер, а вместе с ним из могил вставали и призраки тех, кого она потеряла. Из забвения внезапно вернулась Нанада; она радостно играла с внучкой, целовала ее прелестные ножки и приговаривала, какой же великой та станет королевой, с такими-то родителями, а на нынешнюю королеву смотрела с презрением или не смотрела вовсе. Эту сцену еще можно было как-то выдержать, пережить, убедить себя, что и ей еще удастся подарить королевству наследниц, но стоило только отвести от Нанады взгляд, как из пелены тумана появлялся другой образ, образ белокожей женщины с красными глазами, облаченной в лунный свет, в короне из утренней росы, с полной любви улыбкой на устах, и от этого зрелища становилось так больно, что хотелось разорвать себе грудь и вырвать свое сердце, но оказывалось, что на ее пальцах больше нет ногтей, только мягкое мясо, и вообще вся она — мясо, пыль на подошве сапог этих восхитительных женщин.
Просыпаясь, она искала рукой морды своих собак, ища в их безграничной любви утешения, но натыкалась на пустоту и вспоминала о своем предательстве. Она сама виновата; она сама отослала самых близких своих друзей, сама отпустила других, оставила третьих, и сама же создала тот вакуум вокруг себя, что теперь душил ее и сводил с ума.
Все началось после того, как Сиксеру отправился в свою деревню, и должно было закончиться здесь, в далеких тоннелях, где ничто не могло напомнить ей ни о матери, ни о любовнице, ни о племяннице, где радость верховой езды и иллюзия свободы должны были исцелить раны; но не исцелили.
После таких снов Резези чувствовала себя разбитой, измученной, усталой, и это состояние влекло за собой еще больше дремы, не способной помочь. Покачиваясь на мягких ногах, хватаясь за расставленные по ее шатру бочки, она вышла на воздух, зажмурилась от показавшегося слишком ярким сияния утренних кристаллов, взобралась на небольшой уступ, на котором поставили умывальник — ледяная вода могла хоть немного помочь; и с сожалением обнаружила, что резервуар для воды пуст.
Адриана стояла рядом, склонившись над камнями Подземелий, и осторожно втирала дурно пахнущее масло в свои длинные влажные волосы. Как мужчина!
— Ты с ума сошла! — разозлилась Резези. — Чем мне умываться прикажешь?
Верхняя смерила ее презрительным взглядом и сделала вид, что не понимает слов, хотя Резези сама прекрасно слышала, как она разговаривает на местном языке, когда ей это нужно.
— Моя королева, — обратилась к ней Нотри, под чей личный контроль была отдана самая важная пленница, — я немедленно принесу еще воды, если только вы согласитесь приглядеть за ней...
А у нее был выбор?
Их крошечный отряд состоял из нее, королевы, генералеи Нотри, бледного призрака когда-то великой женщины, и группки из десяти солдаток, выполнявших в основном функции слуг, поскольку на их пути не встречались даже дикие звери. Помимо Адрианы с ними шло еще двое военнопленных, но остальных Резези приказала оставить в глубине пещер, в одной из заново заселенных деревенек, с тем, что они увидят свет Верхнего мира только в том случае, если переговоры с их предводителями пройдут успешно.
Если Резези погибнет, то Нанно быстро найдет, кем ее заменить.
— Скоро ты окажешься на поверхности, — заговорила Резези, когда шаги Нотри стихли. — Уже сегодня ты увидишь своих.
Адриана взглянула на нее с таким выражением лица, словно для нее эти слова прозвучали как нонсенс — как могла Резези подумать, что ее волнуют подобные мелочи? Увидеть своих? Увидеть родное небо? Ха! Это сущие пустяки. С тех пор, как она узнала о решении Сиксеру вернуться в родную деревню, жизнь словно утратила для нее всякий интерес. Как будто во всех Подземельях только Сиксеру имел значение. Как будто только он мог ее заинтересовать. Как будто кроме него в Нанно и посмотреть-то не на что было!
Резези скрипнула зубами и подавила в себе злость. Какой ей дело? Адриана — всего лишь пленница, залог, аргумент, чтобы продавить условия, выгодные для Нанно. Всего лишь инструмент...
Вернулась Нотри; ее колени подгибались под весом ведра с водой из ручья, ее бледное лицо покрылось красными пятнами от натуги. А когда-то эта женщина играючи поднимала Резези на плечо — все забрала война!
Холод немного освежил мысли и успокоил чувства; Резези изрядно полила волосы, потерла щеки, несколько раз зябко чихнула и почувствовала себя почти живой. Почти в порядке.
Она справится.
— Я думаю, они послали за мной мою сестру, — произнесла вдруг Адриана, глядя в сторону от Резези, но обращаясь явно к ней. — Я думаю, тебе понравится эта встреча.
— Ты думаешь слишком много, — огрызнулась Резези. — Мы выезжаем.
— Но у меня еще не высохли волосы!..
Как она была возмущена, как разозлилась! Резези смотрела в ее лицо, перекошенное от гнева, видела, как от холода дрожат ее плечи, как посинели губы, и чувствовала себя почти счастливой. Может быть, Адриана заболеет так же, как заболела Нанада, и очень скоро умрет. Может быть, с ее смертью призраки из снов оставят Резези в покое. Сердце требовало обвинить хоть кого-нибудь, найти жертву, чья гибель станет лекарством, помочь себе хотя бы созданием иллюзорной надежды, упиваясь которой можно будет хоть как-то прожить следующий день.
А может быть, только смерть станет исцелением.
***
Тоннели оборвались слишком резко. Ни Резези, ни ее женщины не были к этому готовы, пусть и провели несколько месяцев в пути, целью которого был Верхний мир. Сначала закончились кристаллы, по которым в Нанно определяли время, и пришлось достать кристаллические фонари; затем изменился воздух, стал как будто теплее и суше, и у некоторых солдаток началось головокружение; они просили о привале, но Резези ответила отказом, и женщины подчинились. И наконец, случилось то, чего все ждали, но во что ни одна из них не верила на полном серьезе: тоннель оборвался, закончился, и впустил в пещеру лучи звездного света, режущего глаза. Солдатки, никогда не видевшие Верхнего мира, замерли, закрыли лица ладонями, застонали от боли; Резези схватилась пальцами за веки и не позволила себе закрыть глаза.
Над ними простирался бесконечный потолок, ярко-синий наверху, но практически розовый у того места, где небо перетекало в землю — горизонта. Пейзаж здесь был знакомый сердцу: каменный пол и каменные стены скал; только звезда Нами своим сиянием окрасила все это в серый цвет, только мох, питаемый светом, добрался до скал и покрыл их зелеными и сизыми пятнами, и ветер принес откуда-то чужеродные запахи: запах травы, зелени и весны.
Гельвиры взревели и отказались выходить наружу; измученным солдаткам пришлось отвлечься на них, и Резези вышла вперед в гордом одиночестве, маленькая женщина на фоне зияющей пещерной глотки.
Ее взгляд упал на долину, расположенную чуть ниже этих скал и покрытую разноцветными пятнами солдат. Они стояли в ожидании — целая армия, наверняка превосходящая армию Нанно в самые ее лучшие годы. Над ними развевались знамена, синие, желтые, красные, зеленые, десятки разных знамен; они переговаривались, пели песни, смеялись, и скалы подхватывали их голоса, превращая даже шепот в невероятный гул, от которого дрожала земля.
Верхний мир пахнет кровью.
Странно, но Резези совсем не испугалась этой армии. Она слышала вопли гельвиров позади себя, и это значило, что у нее еще есть время. Она слышала смех солдат в долине, и понимала, что они еще не успели ее заметить. Она прошла вперед, спрыгнула с небольшого уступа, приближаясь к солдатам, но оставаясь на безопасном расстоянии; пригнулась, чтобы скрыться за невысокими деревьями, покрывавшими склоны. И все равно ее заметили; от толпы товарищей отделилась женщина, синие глаза которой сразу показались Резези знакомыми. Другие тоже заметили гостью, взволновались, начали перешептываться, но синеглазая женщина жестом успокоила целую армию, ловко взобралась на уступ Резези, остановилась рядом. Резези выпрямилась во весь рост, но это было ошибкой — женщина оказалась настолько высокой, что все равно приходилось запрокидывать голову, чтобы глядеть ей в лицо.
— Ty iz Nanno?
В Верхнем мире царило невыносимое, удушающее тепло, и Резези уже чувствовала себя такой потной и липкой, что совершенно не хотела вести беседы — по крайней мере не раньше, чем снимет теплые сапоги.
Усевшись прямо на скалу, она потянула шнуровку на левой ноге и максимально небрежно ответила:
— Da.
— Ты — Резези, верно? — переход на родной язык был таким неожиданным, что Резези выронила сапог. — Вернее, конечно, королева. Королева Резези. Мне тебя описывали свидетельницы. Хотя я удивлена, что ты пришла одна. Обычно королевы не расстаются со своей свитой.
— Моя свита ослеплена Нами, — Резези указала пальцем в небо, и синеглазая женщина взглянула туда, словно не знала, что над ее головой всегда висит гигантский раскаленный шар. — А я пошла на разведку.
— Королева-разведчица?
Резези сняла второй сапог и потянула за ворот нательного белья, впуская внутрь прохладный воздух. Одежда подданных Нанно создавалась так, чтобы им легче было переносить холод Подземелий, и уж точно не предполагала встречи с Нами; у Нотри где-то было припасено платье, в котором королева должна была предстать перед правителями Верхнего мира, но пока дело дойдет до переодевания, Резези успеет схватить тепловой удар.
— А ты кто такая?
Женщина усмехнулась, плюхнулась рядом и вытянула ноги; ее голые бедра были покрыты светлыми шрамами, на руках красиво играли мощные мышцы, а улыбка светила ярче, чем злая жаркая звезда.
— Меня наняли, чтобы вести переговоры. Такой юмор. Они, эти, правители, думают, что я смогу помочь нам, нашим странам, найти общий язык. Они думают, что я для этого подхожу. Может быть, они и правы; тебе, наверное, будет легче говорить с женщиной, чем с ними, королями и императорами.
Что ж, слушать женщину и правда приятнее, чем всяких там мужчин, позабывших свое место; но причем здесь юмор?
— Ты, кстати, наверное, уже знаешь мою сестру, — добавила она после короткой паузы, и все немного прояснилось. — Адриану. Она не сильно вас бесила? У нее трудный характер.
— Ах, вот оно что.
— А мне пришлось с ней расти!
Вблизи стали видны другие шрамы, множество шрамов на смуглой коже; у этой женщины должен был быть долгий, особый, завидный боевой опыт, и каждый след от вражеского оружия, каждое мельчайшее доказательство ее военной доблести добавлял ей уважения в глазах королевы Нанно. Они в самом деле не могли выбрать лучше. С этой можно будет договориться.
— Как твое имя?
Женщина откинулась назад, опершись на вытянутые руки, запрокинула голову, ловя лучи горного Нами на свое лицо, зажмурилась, набрала в грудь побольше воздуха и сказала, с таким видом, как будто бы за звуком этого имени скрывалось что-то еще:
— Джули дель Драгон.