— Чонгук-а…
Чонгук пошевелился, притёршись макушкой к плечу Джина.
— Чонгук-а… мы опоздаем на работу…
— Сегодня суббота, Сокджини-хён, спи, — пробормотал Чонгук.
— Нет… сегодня пятница…
Чонгук проверил телефон. Суббота, девять утра.
— Сегодня суббота, Джини, я проверил. Спи.
— Ухух… прости.
Джин обнял его крепче, зарываясь носом в волосы на затылке и пыхтя в них, а Чонгук нежно провел ладонью по его руке, обнимавшей его. Они снова уснули, но ненадолго.
— Чонгук-а… Чонгук-а-а-а…
— Ну что такое? Ты проснулся и больше не хочешь спать?
— У меня спина болит…
— Болит спина? — Чонгук приподнялся, выпутываясь из объятий. — Как она может болеть, ты же лежал всю ночь?
— Она болит, — прохныкал Джин.
— Где она болит? С чего вдруг? Эй, скажи мне.
— Ну, вчера ты меня хорошо оттрахал, поэтому у меня болит спина и задница, — сонно пробормотал Джин. Чонгук залился краской до самых ушей и неловко кашлянул; хотя он уже привык к тому, что Джин использует такие словечки (Чон сам их использовал иногда), лицом к лицу слышать это было несколько смущающе.
— С-сильно болит? — пробурчал Чонгук, смахивая с глаз песок.
— Я хочу массаж, — гулко простонал Сокджин, пряча лицо в подушку с таким выражением, как будто он был на последнем издыхании.
— Ох, боже мой, давай я сделаю тебе массаж, только не хнычь. Сделать тебе? Потоптаться?
— Нет… хочу руками…
— О, маленькая капризуля, — Куки улыбнулся и перевернул Джина поудобнее, садясь сверху и задирая его футболку, чтобы снять её совсем, — скажешь ты или нет, где у тебя болит?
— Поясница… и между лопаток. И шея немножко…
— Иными словами, вся спина. Ну что мне с тобой делать, — ласково проговорил Чонгук, — погоди, у меня где-то крем есть разогревающий. Я использую его, когда у меня болят мышцы, наверное, тебе тоже поможет.
— А сильно жжётся? — с подозрением осведомился Джин.
— Нет, не сильно. Я не особенно хорош в массаже, но постараюсь, говори мне, если больно, ладно?
— Ладно…
Чонгук приступил к делу, массируя спину Джина и растирая разогревающий крем. Хотя Джин и разбудил его, делать для него что-то было так здорово и уютно, так что Чонгук чувствовал себя заботливым парнем, и всё просто было хорошо. Он хотел дарить Сокджину заботу.
Джин реагировал на его движения забавным попискиванием, и Чонгук понимал, где ему стоит ослабить давление, а где пройтись ещё раз, и он просто равномерно раскачивался, продавливая мышцы спины и помогая себе своим собственным весом. Вряд ли он мог бы ослабить боль в самом деле, тут больше бы помогла гимнастика, но он подозревал, что Джину просто хочется понежиться с утра, как маленькому, немного избалованному мальчику, которым он хотел себя почувствовать.
— Чонгук-а… — пробормотал Джин. — Скажи… что ты думаешь о наших отношениях?..
— Ты спрашиваешь, потому что тебе позвонили родители? — спросил Чонгук, разминая плечи.
— Отчасти… мне опять вынесли весь мозг на тему того, что я должен вернуться в Америку, — Джин потер глаза пальцами. — Я много думал над этим, и я не хочу уходить со своего поста здесь… мне нравится тут работать, даже если я замена. Конечно, мне стоит поговорить с Намджуном об этом, но… ты тоже должен быть в курсе. Это ведь тебя тоже касается, если я останусь на этой должности…
— Вот как… — Чон остановился, раздумывая. — Что ж… я подумаю об этом. Я думал, ты уйдёшь рано или поздно, и хотя мне хочется видеть тебя рядом, я бы хотел, чтобы ты ушёл, чтобы не оставаться в прямом подчинении. Шила в мешке не утаишь, рано или поздно возникнут слухи, а потом и проблемы… я думаю, это появится. Лучше не доводить до этого… либо всё сохранять в тайне за семью замками, либо как-то разводить нашу работу, Джин.
— Надо что-нибудь придумать… — вздохнул Джин. — Мне нравится с тобой работать. В США было бы довольно обычным делом, если бы мы начали встречаться, потому что увлечены одним делом, но здесь — нет, с течением времени я всё больше и больше чувствую, как корейские общественные нормы давят меня.
— Эй, тебе нравится, когда чуть-чуть придушивают, — рассмеялся Чонгук. — Действительно нравится?
— Да, я вчера почувствовал себя потрясающе, — промурлыкал Сокджин. — Мои яички были готовы запеть.
— Боже, не говори так. Это ужасно звучит. Я не буду этим злоупотреблять, а то ещё привыкнешь к хорошему, — Чонгук захихикал, заканчивая массаж пощипыванием, и Сокджин в конце концов подмял его под себя.
— Но ты действительно хорош. Спасибо…
— С тебя кофе, — Чонгук чмокнул его в губы, — и зубы почисти.
— Я хочу, чтобы ты запомнил, что ты мне дорог, — проговорил Сокджин, — и за моими чувствами нет никаких скрытых мотивов. Через что бы нам ни пришлось пройти, я хочу, чтобы ты был рядом, и знаешь, почему?
— Почему? — выражение лица Чонгука было похоже на заинтересованную мордочку кролика.
— Потому что с каждым днём я всё сильнее влюбляюсь в тебя, — Джин протянул руку и зарылся пальцами в его волосы, и Чонгук обнял его за шею.
— Я думаю, мне очень повезло с парнем, — ответил он. — Я тоже тебя люблю.
— Эй, я не твой парень. Я твой мужчина, говори в соответствии с моим возрастом, — Сокджин показал ему язык, и Чонгук зашипел, щипая его.
— Не смешно!
— А я и не шучу, — прыснул Сокджин. — Это ты парень, мальчик, юноша, а я — уже состоявшийся женатый мужчина средних лет.
— Ты невыносим! Я передумал, я ненавижу тебя! — Чонгук закрыл лицо ладонями и замолотил коленями, отпихивая от себя Джина.
— Ты очень красивый, — шепнул ему Джин, ловя в свои объятия. Чонгук замер. — Очень талантливый. Восхитительный. Очень сексуальный. Нежный и заботливый.
— Ну всё, хватит, — пролепетал Чонгук, покрасневший и совершенно растаявший от этих немудрёных комплиментов.
— Пойдём завтракать? Я сварю тебе кофе.