— Как продвигается твоя работа? — спросил Хосок, ставя перед Чонгуком латте.

— Ого, спасибо! — Чонгук тут же присосался к трубочке. — Всё хорошо. Я уже готовлю подбор цветов к встрече!

— Ты ещё не говорил с саджанимом по этому поводу?

— Эм, нет?

— Он обещал выслать встречу сразу после перерыва, но когда мы вернулись с обеда, календарь был пустым, — сообщила Кюнмин.

— Может, он ушёл? — спросил Ынхёк. — Жалюзи закрыты…

— Он не предупреждал меня, что уходит, — ответил Чонгук, покосившись на кабинет. Стёкла действительно были непрозрачными, может, Джинни просто занят?

— Ну, тебя-то он о каждом своём шаге предупредит, — захихикала Джухён, переглядываясь с Сынхуном.

— Эй, — одёрнул их Чонгук, но Хосок сказал:

— Не обращай на них внимания, они просто завидуют.

— Как в детском саде, ей-богу, — закатила глаза Кюнмин. — Чего развели? Будет вам встреча. Или вы торопитесь работать?

— Мне стоит зайти к нему? — засомневался Чонгук. — Может, лучше сразу позвонить?

— Позвони, может, он действительно занят, — сказала Джухён, садясь за своё рабочее место. — Давайте вернёмся к работе. У некоторых даже не готовы цвета, а?

— У тебя тоже, — обиженно буркнул Ынхёк. — Чонгук работает быстрее всех, как всегда.

— Да он уже всю коллекцию сдал и начинает новую разработку, — хрюкнул Сынхун.

— Сила юной любви.

— Вы затыкаетесь или я никуда не звоню, — прорычал Чонгук, провоцируя новую вспышку смеха. Он не мог не реагировать на эти насмешки, хотя они были довольно беззлобными, но всё равно вгоняли юношу в краску, а это заставляло его коллег снова и снова подначивать его.

— Может, саджаним вышел за новым букетом цветов, — проворковала Ынхи, заставляя Чонгука стать красным, словно варёный рак.

— Ну и что, что он мне цветы подарил! — взорвался он. — Один раз только было! Мне, можно сказать, повезло вообще! Немногим из таких, как я, вообще хоть что-то достаётся, так что, знаете ли, можете продолжать мечтать, а я раньше себе и этого не мог позволить!

Он зло выдохнул и грохнулся на свой стул, откладывая телефон и втыкая в уши наушники, демонстрируя нежелание продолжать разговор. Ну и пусть его посчитают грубым, они первые начали!

В офисе воцарилась тишина — коллеги поняли, что довели мальчишку до белого каления, и он сидит, едва сдерживая свою обиду.

— Курицы, — цыкнул Хосок. — С любой темы можете свернуть на чужие отношения! Вот просто с любой!

— Мы же не со зла, — оправдываясь, развёл руками Сынхун. — Просто шутим!

— Не в первый раз уже! Куки говорил, что ему неприятно, а вы всё сидите и перемываете косточки ему и саджаниму! Как не стыдно!

— А сам-то, когда они были в отпуске, не сильно сдерживался в выражениях! — заметила Джухён, и остальные тихо поддержали её.

— Я — его лучший друг, между прочим, и я не с вами это обсуждал, а с ним самим, и нечего было подслушивать, — огрызнулся Хосок.

— Да больно надо!

На этом перепалка и завершилась.

Они просидели некоторое время в абсолютном молчании, и только Чонгук иногда поглядывал на глухое стекло. Что-то ему это не нравилось.

И он решил написать.

«Сокджини, где ты? Ты в кабинете? Можно мне зайти?»

Ответа не последовало.

«Хён, ты занят? Нам нужен новый календарь… скоро должна состояться встреча по цветам, ты помнишь?»

«Сокджини-хён, ответь мне, как сможешь, пожалуйста…»

— Эй, Джебом, ты не видел Сокджин-саджанима? — спросил Сынхун, поворачиваясь к только вернувшемуся с обеда коллеге.

— Эм… он собирался пойти поесть, но потом ему сказали, что к нему посетители, — пожал плечами тот, садясь за свой стол. — Кажется, это были его родители, он так и не пошёл есть.

— Родители? — спросил Хосок.

— Ну да?..

Хосок подскочил и затормошил Чонгука за плечи.

— Куки, Куки!

— Чего тебе? — недовольно отозвался тот, вынимая наушники из ушей.

— Родители Сокджина приехали!..

— Что?!..

В этот момент из-за матового стекла донёсся звонкий грохот — как будто стеклянный столик, что стоял рядом с диванчиками в кабинете, разбился. Все подскочили на ноги.

— Что там творится?! — вскричал Ынхёк.

— Это точно родители, а не инопланетные захватчики? — немного испуганно спросила Джухён.

Хотя кабинет не пропускал звуков, какой-то шум изнутри доносился, и звук разбитого стекло тоже был явно оттуда.

— Пойду разберусь, — нервно, но решительно проговорил Чонгук, и Хосок схватил его за руку. Он знал, что отношения Джина с родителями были непростыми.

— Куки, может, не стоит вмешиваться… — тихо пробормотал он. — Это же их семья…

— А вдруг они ему говорят сейчас обидные вещи? — спросил Чонгук, приблизившись вплотную. — А вдруг заставят его вернуться?.. я знаю, это родители, и мне вмешиваться нехорошо, но хуже будет, если Сокджини-хён станет несчастным!

Он отнял свою руку и решительно нажал на ручку кабинета. К его удивлению, она поддалась.

Сердце Чонгука ухнуло вниз — ему было очень страшно.

Дверь за ним закрылась, и картина предстала удручающая.

Женщина в возрасте, наверное, лет шестидесяти, но всё ещё властная, сидела за столом его начальника и перебирала документы. С полок были скинуты книги, журналы и папки, валяясь прямо на полу — некоторые были порваны, не специально, а потому что их раздавили. Действительно разбитый журнальный столик валялся своими останками где-то сбоку от дивана, в куче осколков, и по ним, хрустя стеклом, а затем и по всем бумагам, книгам и журналам, ходил мужчина в возрасте, разрывая движениями каблуков своих туфель бумагу.

Но самым жутким из всего этого оставался Сокджин. Он превратился из статного, сильного мужчины в затюканное существо. Он сидел на диване, забравшись на него с ногами, как маленький ребёнок, и поджимал колени к груди; его пальцы вцепились в его волосы, чуть ли не выдирая клочья, и через руки, закрывавшие его лицо, иногда сверкали испуганные, словно остекленевшие глаза.

— Сокджин-хён! — вскричал Чонгук, бросаясь к нему. — Хён, хён!

Испуганный голос Чонгука словно бы немного привёл Джина в чувство, и он отпустил свои волосы — но в лице его не промелькнуло узнавание.

— Ах, наверное, это та молоденькая шлюшка, которую ты себе тут нашёл, Сокджин, — проговорила его мать на английском, не отвлекаясь от документов.

— Стоило уехать в Корею, и уже завёл себе какую-то шваль, — мужчина, не церемонясь, схватил Сокджина за волосы и помотал его голову из стороны в сторону, и тот застонал, сильнее сжимая свои волосы — видимо, он не пытался выдрать их, а наоборот, защитить. Чонгук раскрыл рот, и в этот же момент на него обрушился мощный удар — отец Сокджина не церемонился с тем, кто ему не нравился, и влепил мощную пощёчину Чонгуку, так, что тот свалился с дивана и рухнул на стекло. Его ладони угодили на осколки, и он вскрикнул, поспешно поднимаясь и пытаясь избавиться от стекла.

Почему Сокджин не сопротивляется?

Почему ничего не говорит?..

Почему не может даже поднять глаз на него, почему не может сказать своим родителям прекратить и дать им отпор?..

Голова Чонгука звенела. Ему посмели вот так просто дать пощёчину незнакомые ему люди. Как будто он бродячая собака или что-то вроде того, а не человек, и потому его можно пнуть и не опасаться никакого наказания. Здравомыслящий человек никогда бы так не поступил.

— Ты сейчас же, безо всяких промедлений поднимаешься и идёшь за нами, — сказал Ким-старший таким давящим голосом, что Сокджин, казалось, сейчас расколется, как стеклянная фигурка. — Не нужно писать никаких увольнительных и ждать чего-то. Забудь про корейских шавок. У тебя есть задача в этом мире, я тебе эту задачу дал, и ты, как мой сын, её выполнишь, тебе ясно? Люди, которые присматривали за тобой, уже сообщили всё, что мне нужно было знать. Ты грязный, маленький тупой извращенец. Я выбью из тебя это. Думал, сможешь меня обманывать?

Чонгук хватал ртом воздух. Он думал, родители Джина хоть что-то ему скажут, но очевидно, он был для них чем-то вроде мерзкой слизи, которая прилипла к их сыну — а со слизью не нужно разговаривать, её нужно просто счистить и уничтожить.

О каком налаживании контакта шла речь? Как же Чонгук ошибался, когда в своей наивности раньше смел предполагать, что родители Джина примут его.

— Подними на меня глаза, — велела женщина, заканчивая отбирать какие-то нужные бумаги.

— Твоя мать велела тебе посмотреть на неё, — рявкнул отец, и Джин заскулил жалобно, словно побитый пёс.

И Чонгук понял. Джин просто не может. Его страх перед родителями был на совершенно ином уровне. Джин не боялся взрослых, не боялся того, что его кто-то ударит. Если бы это были просто два абстрактных старика, вздумавших поднять на него руку, Джин бы, несомненно, бережно скрутил бы их и вызвал охрану. Но это были его родители, которые выели ему мозг на протяжение стольких лет, и в их присутствии сильный и мудрый хён превращался в бессильного, слабоумного пятилетку, который еле понимал, что ему говорят, и мог только дрожать.

Он пытался сбежать. Пытался исправить всё, пытался освободиться, из-за этого вспышки гнева или истерики, слёзы из-за звонков с того края. Джин пытался бороться с этим, но все его усилия были играючи раздавлены одной отцовской пощёчиной. Нет, даже ещё раньше — достаточно было лишь личного присутствия.

И всё это происходило прямо при них, ничего не подозревающих коллегах, которые работали прямо за стеклянной стенкой.

Это вызывало ужас. Сколько ещё подобных случаев происходит вот так, почти что у всех на виду?

Это заставляло кровь стынуть в жилах.

А затем снова вскипеть.

— Никуда он с вами не пойдёт! — закричал Чонгук, вставая между Джином и его родителями и обнимая хёна. — Не пойдёт! Уходите! Вы — плохие родители!

У него не поворачивался язык обматерить или хоть сколько выругать этих страшных, взрослых людей, но одно он знал точно — он должен защитить своего хёна, если тот не может сделать этого сам.

— Пойди прочь, — брезгливо отозвался старик, занося руку для удара, но Чонгук не был его ребёнком, и он не был слабым, поэтому легко отбросил чужую ладонь.

— И не смейте никого бить! Как вы себя ведёте! Убирайтесь отсюда и не возвращайтесь никогда!

— Да как ты смеешь! — вскричала женщина. — Убери руки от моего сына, шваль! Чего ты хочешь? Денег?! Известности? Не пачкай моего ребёнка!

— Оставьте его в покое! — одной рукой Чонгук ещё сильнее прижал к себе Джина, который уткнулся лицом в его плечо, словно уменьшившись в размерах. — Не трогайте его! Он останется со мной! Вы... плохие! Плохая семья, вам больше нельзя его трогать, я его забираю у вас! Теперь у него новые папа и мама, ясно?!

Джин отцепил пальцы от своих волос, обвивая руками талию Чонгука, и тот почувствовал прилив сил и храбрости, в то время как его родители пришли в абсолютное неистовство — мужчина набросился на него, и женщина тоже поднялась с явным намерением вцепиться в него и выдрать глаза и волосы — в их лицах читалось безумие и злая ревность, так как последние слова Чонгука, хотя были совершенно глупыми и наивными, разожгли в них бурю эмоций.

Ему оставалось спасаться бегством. С силой потащив Джина на себя, Чонгук перескочил за спинку дивана и попытался прошмыгнуть наружу, но отец Джина преградил ему путь. Выход был только один — разбить стекло, но Чонгук сомневался, что у него получится. Наверное, люди снаружи уже вовсю гадают, что за балаган происходит внутри, и…

— Отдай мне моего сына, — прошипела госпожа Ким, медленно приближаясь.

— Не отдам, — нервно сглатывая, прошелестел Чонгук, намертво вцепившись в Сокджина. Их оттеснили к столу, и Джин ещё теснее сжал руки на его одежде, часто и взволнованно дыша.

— Если ты встанешь у меня на пути, я убью тебя, — прорычал господин Ким. — Не смей удерживать моего сына!

— Что? — спросил Чонгук, поспешно нажимая кнопку.

— Отдай мне Сокджина, или я тебя убью, маленькая мразь, — отчётливо проговорил тот и протянул руку. Чонгук крикнул в микрофон:

— Сонбэ! Вызови охрану, господин и госпожа Ким хотят применить силу!

Он оттолкнул мужчину и прижал к себе Джина, а через секунду в кабинет уже вломилась куча народу, чтобы остановить всё это. Незваных гостей прижали к стене совместными усилиями, и ещё через минуту подоспела охрана, чтобы вывести бранящихся господина и госпожу Ким прочь, а затем в офис прибежал и Намджун, и всё было кончено.

Джин до сих пор был в состоянии, подобном кататонии. Его глаза не двигались, и он не отпускал одежду Чонгука. Вызвали врачей.

— Прости, — Намджун прижал к себе его голову. — Как я допустил, что они вошли в здание… Простите меня. Это моя вина… Бедный Джин. Господи, Чонгук, спасибо… Его родители просто психи. Это правда. Я еле выдернул его из США, надеялся, что хоть тут всё наладится…

— Всё будет хорошо, — как заведённый, повторял Чонгук. Страх его отпустил, но оцепенение от шока осталось. Ему было так жаль своего хёна.