Все были обеспокоены состоянием Джина. Хотя Чонгук и Намджун попросили всех освободить помещение, чтобы не вводить мужчину в ещё больший ступор, Куки понимал, что эта ситуация должна послужить поводом для ещё миллиона обсуждений. В таком состоянии…

— Пожалуйста, не говорите ничего никому про это, — Чонгуку пришлось взять на себя обязанность поговорить со своими коллегами. — Шутки про меня — это одно, но сейчас мы имеем дело с травмой человека… Эту тему лучше не поднимать никогда. Даже между нами, и тем более другими отделами. Это может навредить не только саджаниму, но и компании, поэтому сохраните то, что сейчас произошло, за семью замками.

— Да, конечно, — тихо отозвалась Кюнмин. — Оппа будет в порядке?

Это был первый раз, когда она назвала Джина оппой, и Чонгук вспомнил, что она сестра Намджуна и, возможно, хорошо знакома с Джином.

— Я думаю, да. Намджун о нём позаботится. Намджун-саджаним, — поправился Чонгук. — Пока просто продолжайте работать, хорошо? А я пока… приберу тут всё.

Чтобы убрать весь беспорядок, сил Чонгука было мало, поэтому он вызвал местную клининговую службу. Осколки стола убрали, подмели пол, выбросили все испорченные журналы, а книги Чонгук лично пронумеровал, составил список и заказал новые. Намджун тем временем занимался Сокджином — медленно, но верно, тот отмирал, и по бледному лицу катились слёзы облегчения пополам с виной.

— Прости меня, Чонгук, — это было первое, что он сказал.

— Я поговорю с ним? — Чонгук пересел на диван, закончив убираться на столе.

— Да, конечно, — тихо проговорил Намджун и коснулся его плеча, слегка похлопав.

— Как ты? — шепнул Чон, доставая платок и вытирая бледные щёки от слёз. Джин уже выпил успокоительное и был немного вялым.

— Он ударил тебя, — хрипло пробормотал Джин. — Это…

— Ничего страшного, — на самом деле, место, куда опустилась тяжёлая рука Кима-старшего, изрядно болело и гудело до сих пор. — Глупости, хён. Я же уже не ребёнок. Совсем не болит, вот, смотри.

Он взял Джина за руку и приложил к своей щеке, ласково потёрся, сдерживая гримасу боли. Оставалось только надеяться, что на следующий день его лицо не опухнет.

— Прости меня, — Джин зарылся пальцами в его волосы, жалобно кривя дрожащими губами. — Они делали эти вещи, а я…

— Чш. Теперь всё хорошо. Я тебя защитил. В следующий раз ты обязательно сам сможешь постоять за себя. Ты не принадлежишь им, мой хён, теперь ты мой. Ты моя семья. Мои папа и мама тебя любят, помнишь? Ты не один. Твои друзья тоже любят тебя. Мы позаботимся о тебе, если ты не справишься, — Чонгук прижал его к своей груди, баюкая. — Теперь всё хорошо. Никто не заберёт тебя. Я не дам никому тебя обидеть.

Это были наивные, глупые фразы, которые подошли бы для того, чтобы успокоить ребёнка, но сейчас только так и можно было разговаривать с Джином. Чонгук не то что бы понимал это — скорее чувствовал, увидев, как странно реагировал взрослый мужчина на гнев своих родителей. Тут была нужна помощь психолотерапевта, и Чонгук сделал себе заметку в будущем отправить Сокджина к специалисту и проконтролировать это.

— Я люблю тебя, — прошептал Сокджин. — Я допустил ошибку, но больше я не дам никому ударить моего любимого…

Сердце Чонгука разбилось на тысячи кусочков от этого шёпота.

— Я тебя тоже люблю, — пробормотал он, приглаживая всклокоченные волосы Джина. — Всё у нас будет хорошо… Тебя не сильно ударили? У тебя где-нибудь болит?..

— Дышать трудно… и сердце колотится, — просипел Джин. — Голова кружится ужасно…

— Может, на воздух? Сейчас я приведу тебя в порядок, и мы выйдем, чтобы подышать, хорошо?

— Да, подышать… — Джин немного выпрямился и оглянулся, держась за голову. — Наверное, было бы неплохо съесть что-то сладкое… кажется, у меня в ящике была упаковка шоколада…

— Я принесу, — сказал Намджун и начал рыться в столе Джина. — Вот… вот, держите. Побудьте немного друг с другом, ладно? А я пойду пока задам пару вопросов обеспечению безопасности и ребятам на пропускном контроле. Что-то мне подсказывает, что сейчас полетят головы с плеч, ведь я давал чёткие указания…

Он передал коробку с конфетами Чонгуку и ушёл, показательно ворча, а Чон повернулся к Сокджину, разворачивая одну из конфет и поднося к губам мужчины — тот медленно принял её и с лёгким щелчком раскусил. Жидкая начинка частично размазалась по губам, и Чонгук снова вытер лицо Сокджина платком. Тот виновато покосился на него.

— Прости… я немного… немного не в себе.

— Всё будет хорошо, — повторил Чонгук. — Тебе станет лучше.

Сокджин протянул свои руки, чтобы взяться за руки с парнем, и сжал его пальцы.

— Спасибо тебе, — проговорил он. — Я не знаю, что бы со мной было, если бы не ты…

— Не будь таким серьёзным, хён, — мягко проговорил Чонгук, пытаясь отвлечь его. — Мы бы обязательно встретились. Разве такая чудесная пара не должна иметь союз, заключённый на небесах?

Сокджин улыбнулся и снова нахмурился.

— Они следили за мной… Они подослали людей, чтобы следить за мной… они перечисляли все вещи, что я делал, и называли грязным…

— Ничего подобного, — Чонгук дал ему ещё одну конфету. — Пусть следят. Пусть завидуют. Ты не грязный. Ты красивый, добрый, мягкий, заботливый, чувственный парень. Мой парень. Никто не имеет права стыдить тебя за что угодно, пока ты не нарушаешь закон. А ты не нарушаешь закон. Мы уже говорили об этом, когда обсуждали домашнее видео, хён. И если только кто-то появится, то он ответит по закону за вторжение. Я, знаешь ли, тоже кулаками горазд помахать, и не только в прямом смысле, особенно если речь заходит о том, кого я так сильно люблю, — он несмело улыбнулся. — Я серьёзно. Я вообще неконфликтный, но если хоть что-то будет нам с тобой угрожать, я не буду всегда прятаться за твою спину. Я тоже буду тебя защищать, а ты — меня.

— Чонгукки…

Джин осторожно прижался к его лбу своим, закрывая глаза.

— Вот так голова не так сильно кружится… — прошептал он. — Чонгукки… даже звук твоего имени наполняет меня спокойствием. Мне так повезло с тем, что ты у меня есть.

— Пойдём подышим свежим воздухом, — Куки осторожно поправил его одежду и волосы. — Я помогу тебе выйти. Если что, вызовем скорую, хорошо?

— Хорошо.

— Скажи мне, если почувствуешь себя плохо, — Чонгук подставил ему руку. — Обопрись на меня. Пойдём не торопясь.

— Да… Ноги не слушаются, — тихо выдохнул Джин. Чонгук помог ему спустить ноги с дивана на пол, и каблуки рабочих туфель Джина с тихим стуком опустились вниз. Его ступни были вялыми, наверное, пока он был напряжён, его брюки передавили сгиб под коленями, и поэтому сейчас он не мог ими пошевелить.

— Сейчас кровь немного разгонится, и ты пойдёшь, — Чонгук сел на пол рядом с ногами, растирая их. — Пока не напрягай, подожди немного…

Мало-помалу, они выбрались наружу. На этот раз коллеги проявили чудеса деликатности и сделали вид, что не видели их, и Намджун проводил их до лифта. По крайней мере, Джин мог стоять прямо, и фойе на первом этаже они преодолели, почти не привлекая взглядов. Чонгук решил направиться в небольшой сквер, что был неподалёку от офиса — вряд ли сейчас Сокджин мог бы долго гулять, да и перед тем, чтобы садиться в автомобиль, лучше подождать.

— Сейчас подышим воздухом и сегодня пораньше отправимся домой, — прошептал Чонгук, поддерживая его, и Джин закивал. Они выбрались на улицу и остановились на пару минут, чтобы передохнуть.

— Я почти в порядке, просто голова кружится, — признался Джин. — Боже… ты со мной, как со стариком…

— Ты мой любимый старичок, — отозвался Чонгук. — У нас впереди лестница, так что собирай свои старческие силы. Дойдём до сквера и немного проветримся, окей? Сегодня я отвезу тебя к себе. И знаешь, чем мы займёмся? Посмотрим квартирку. Это точно может поднять настроение, разве нет? В каком бы районе ты хотел жить?

Джин усмехнулся, с нежностью смотря на Чонгука.

— Просто поближе к работе, — отозвался он, неторопливо шагая вперёд. — И чтобы окна были большие и светлые.

— О нет. Тогда мы будем просыпаться от солнца рано утром.

— А мы купим плотные занавески.

Они остановились снова, уже преодолев лестницу, у машины Чонгука, и Джин сказал:

— Ты замечательно справишься с ролью сиделки, Куки. Скажи мне, что ты будешь так же со мной возиться, когда я стану стареньким шамкающим дедулей.

— Дедуля, когда ты станешь стареньким, я тоже стану стареньким, глупыш, — Чонгук ущипнул его.

Они двинулись дальше, через дорогу, и всё каким-то образом снова изменилось, когда Чонгук повернул голову, чтобы посмотреть на волосы Сокджина — и заметить, как к ним быстро приближается вывернувшая только что машина. Она появилась только что, но, как это бывает в таких случаях, ноги превращаются в неподвижные столбы, и реакция несправедливо замедленная, так, что не успеешь ничего сделать — только подумать: «Сука.»

Чонгук успел оттолкнуть Сокджина.

Боль пронзила его, и он отключился почти сразу же, даже не успев понадеяться на лучшее, сгруппироваться или сделать хоть что-то ещё, и в медленно стеклянеющих снова глазах Сокджина отразилась подброшенная легко, будто тряпичная куколка, фигурка Чонгука, перекатившаяся и рухнувшая на асфальт в неестественной позе.

Кто-то закричал, а у Сокджина всё тело прекратилось в болезненное стеклянное месиво. Он не мог пошевелиться, чувствуя, что боль всё больше и больше переполняет его и скоро начнёт вытекать, как вытекала кровь Чонгука на асфальт, пачкая его волосы, одежду, кожу. Всё же должно было быть хорошо. Всё должно было быть хорошо?