Этих двоих рамёном не корми, только дай чего-нибудь взломать, поломать и заломать. Можно электронный замок, или чужой комп или... друг друга. Но нежно!

На воротах стойла вместо замка электронного, или обычного, или вообще хоть какого-нибудь накинут здоровенный крюк. Откинуть его можно одним пальцем. И как-то сразу понятно, что это вообще-то от лошадей противоугонка, а ну никак не от воров и тем паче, от потомственно-этнических цыган.

– Это какая-то адищенская несправедливость просто, – ноет Намджун, с отвращением разглядывая крюк. – Мы ёбаного Чимина два дня пасли, чтобы телефон хакнуть, в дом лезли, чуть сигналку не включили, в фургоне этом, блять, паримся сутками – и за жалких три с половиной штуки? А тут? Камер нет, дом с охраной вообще вроде пустой, вон окна тёмные, или дрыхнет там этот сторож... Приходи, бери коня и делай с ним что хошь! Я, блять, подумываю начинать их красть профессионально!

Чонгук немножечко кашляет в сторону и в кулак, что бесполезно, потому что маска.

– Хён, их содержать, перевозить, да и где на них покупателя найти? – Чонгук откидывает крюк и приглашающе тянет руку, призывая Намджуна всё-таки войти.

Тот входит, совершенно расстроенный несправедливостью этой жизни.

Лошадей в стойлах всего четыре, в свете мобилок они кажутся совсем каплю пугающими, но когда свет доходит до последней, оба хакера, не сговариваясь, шёпотом синхронят в полном восторге:

– Берём эту!

Лошадь похожа на Milka Cow Spots практически один в один, только размером с… коня, ессно. А ещё у неё чёрная грива и чёрный хвост, и имя «Лилия» чёрным маркером на белой табличке на стенке стойла.

– Почему Лилия? – задаёт риторический вопрос допытливый Чонгук и Намджун так же риторически предполагает.

– Может, она в детстве совсем белая была? Ладно, дальше что?

Оба хакера в ступоре смотрят на лошадь, лошадь невозмутимо смотрит на них, и все трое понимают, что что-то не так.

Лилия голая.

Одетая лошадь, по мнению хакеров, выглядит точно так же, как и раздетая, только на ней все эти вот БДСМ-ные штуки, которые вроде называются поводья, седло, уздечка там, ещё в памяти всплывает шпоры зачем-то, и ах да, ещё странное слово «недоуздок». На Лилии ничего из этого и в помине нет, она обнажена от кончика носа до кончика хвоста, и первым тянется к ним, немножечко недоумевая, чего эти странные люди застыли, не дают вкусняшек и не ведут гулять? А у одного из них ещё и улыбка ничего такая, вот прям как она любит.

– Сбруя! – вспоминает ещё одно лошадиное слово Чонгук. – Во, нам надо сбруя!

– И ты сможешь её на лошадь надеть? – очень скептически спрашивает Намджун.

Вот лошадей Чонгук ещё не одевал. Он вообще мало кого одевал, парень обычно по противоположной части, но всё же думает, что натянуть сбрую на Лилию будет не сложнее, чем стринги со слоником на спящего Намджуна на первое апреля.

– Я ща посмотрю, – сдаётся он перед неоспоримым фактом того, что придётся лезть на Ютуб. Намджун тем временем оглядывается, пытаясь понять, где могут храниться все эти лошадиные штуки со странными названиями, идёт чуточку вглубь и натыкается на седло. Седло неожиданно жутко красивое, расписное практически: белое, с богатым тёмным рисунком по краю, очень изящное и страсть как подходит для какой-нибудь исторической дорамы. Рядом с ним удачно целый ворох ремней, которые наверняка эта самая сбруя и есть. И ещё то ли плед, то ли одеяло (потом всё-таки в памяти Намджуна всплывает слово попона и вроде бы на спину лошади положить её надо до седла, чтобы не натёрло). План начинает обретать всё более чёткие очертания: он сейчас из всего этого вороха ремней оставит Чонгуку тот, за который лошадь тянут, сам кабанчиком метнётся к автобусу отнести седло, пока мелкий пырит в образовательный раздел Ютуба, а потом…

А потом его взгляд натыкается на кое-что в глубине стойла, и план мигом начинает сиять праздничным фейерверком.

– Чонгук! – он буквально за шкирку отрывает макнэ от смартфона и тащит поближе к тому самому тёмному углу, в котором находится маленький прицеп для перевозки лошадей.

Идеально в их ситуации.