Чувства закипают, обжигая внутренности, раздражение превращается в злость и обиду. Хочется поскорее отдать эмоции картине, свалить все на невинный холст и забыть.

Уже пятый час Алекс стоял у мольберта. Он выводил строгие линии и размазывал их пальцами. Яркие цвета на палитре смешивались, сливались и превращались в серую кашу. С каждой линией он сжимал кисть все сильнее, махал рукой резче и быстрее. И он не выдержал: схватил стакан с грязной водой и вылил на картину. Серая жидкость в момент смыла краску, не оставив и намека на былой образ.

— Гребаные мысли!

Он резко повернул голову, его взгляд направлялся точно в небольшое окошко, ведущее в квартиру Влада.

— Хэй! — сорвалось с губ, но он тут же испуганно зажал рот рукой. Нет, он так не сдастся. Он не пойдет выпрашивать прощенья под дверь к Владу.

Но вопреки мысли, тело само направилось ко входной двери. Алекс быстро накинул на себя кофту, обулся, ненадолго затормозил у дверного глазка, с надеждой проверяя, не ждет ли его кто-нибудь на лестничной клетке. Не ждет. Он медленно повернул замок, вышел в прохладный коридор. Запах сигарет сразу же ударил в нос — он раздраженно повел плечами. Дверь Влада не так уж и далеко, всего в паре метров. Помнится, раньше он не утруждался даже надеванием тапочек, когда перебегал из одной квартиры в другую, но теперь этот путь казался длинным и ужасно долгим. Ноги едва поднимались, пальцы тряслись. Он подошел к двери, последний раз глубоко вздохнул и громко постучал. Но ответа не последовало — он повторил настойчивее.

— Ау, блин, — Алекс с силой ударил ногой в дверь, да так, что со стен отлетела пара кусков штукатурки.

Никто не отзывается — кулаки крепко сжимаются. Он стучит в дверь, словно умалишенный. 

— Уважаемый, прекратите барабанить! — недовольная соседка грозно смотрела на Алекса. Она не спеша вышла из своей душной квартирки. — Совсем совесть потерял! Что тут разводишь?

Он окинул ее усталым взглядом, а после молча развернулся и поспешил в свою квартиру.

— Вот современное поколение… вот люди пошли. Разводят шум на весь…

Дверь за спиной Алекса за хлопнулась раньше, чем пенсионерка успела закончить свои причитания. Он поплелся на кухню, волоча ноги за собой. Вдруг громкий стук раздался на всю комнату. Он резко поднял голову. Мимолетная улыбка растянулась на его лице, но тут же пропала. Ее сменил хмурый взгляд.

— Бабка? Ты совсем обнаглела?!

— Откройте, пожалуйста, — послышался низкий мужской голос.

Алекс настороженно подошел к двери и заглянул в глазок. На лестничной клетке стояло пятеро мужчин.

— Кто там?

— Это по поводу картин.

Он быстро открыл дверь, набрал в грудь побольше воздуха и уже собрался криком выпроводить нежеланных гостей, но его опередили: мужчины спокойно зашли в квартиру, не обращая на него никакого внимания.

— Э-э, куда?

— Не подскажите, где картины? — просил один из них.

— Не подскажу, — взбесился Алекс. — Какое вы вообще имеете право? Вон из моей квартиры!

— Как раз это вы больше не имеете права хранить здесь картины. Они больше вам не принадлежат. Собственно, именно по этой причине мы здесь.

— Я сказал выметайтесь.

Мужчина кинул разочарованный взгляд, развернулся и направился в другую комнату. Послышались разговоры, а после грохот и скрип дверей шкафа.

Алекс задышал прерывисто, его ноги подкосились. Он оперся спиной о стену, пытаясь унять тошноту и головокружение. Тем временем его картины начали по одной аккуратно паковать и выносить из квартиры.

— Положите! Положите на место!

— Успокойтесь и не мешайте нам работать.

В его ушах звучал надоедливый звон, а в голове зашумели тысячи букашек. Он свернулся на полу у входа и молча наблюдал.

— Ну, вот и последняя. Саня, это все! Мы готовы. А, и еще одна деталь, — мужчина опустился на корточки перед Алексом и протянул ему какую-то бумажку. — Распишитесь вот здесь.

— Я не буду ничего подписывать.

— Уверяю, как только вы подпишите, мы тут же исчезнем.

— Свали нафиг.

— Вы не уяснили свое положение. Мы не уйдем до тех пор, пока эта бумага не будет подписана. Кроме того, мы и вас никуда не пустим. Своим отказом вы уже ничего не вернете, а вот потерять можете. С этой бумажкой вам хотя бы заплатят. Кстати, очень неплохие деньги.

Дрожащими руками Алекс принял бумажку и ручку. Не глядя он поставил подпись в углу.

— Подавитесь своими бумагами.

— С вами приятно иметь дело. До свидания, прощайте.

И тут же мужчины поспешили к выходу. Они исчезли, не оставляя следов. Единственное, что напоминало о разгроме — открытая нараспашку входная дверь.

Алекс съежился на полу. Он прижал ноги к груди и крепко обхватил их руками. Ногти царапали кожу, оставляли красные ссадины. Неизвестная ему ранее внутренняя боль скрутила его изнутри, заставляла тело извиваться и дрожать в судорогах. Никакая горячка не сравнилась бы с тем, что он испытывал.Тяжелый якорь приковал центр его грудной клетки к земле, держал крепко, оставлял на душе вмятины. Невыносимый звон разливался в его голове, заставляя корчиться ещё сильнее. Это звенели мысли. Они проносились настолько быстро, что слова смазывались и превращались в громкий свист. Они кружились, дразнили Алекса, заставляя его метаться в бреду несвязных фраз. Только одно единственное слово проскальзывало в каждой мимолетной мысли: работы.

Все же набравшись духа, Алекс поднялся на ноги. Он едва дошёл до кухни, и тут же на него свалилось ужасное бессилие. Ноги ослабели, темнота и бессознательность подкрались к затылку. Он упал на пол, рядом со старой кухонной тумбой.

Скопив последние силы, ему удалось поднять руку. Он очень спешил, какой-то внутреннее чувство подсказывало ему, что он должен успеть прежде, чем сознание окончательно покинет его. Ему удалось зацепиться пальцами за дверцу тумбы. С нижней полки он достал небольшую коробочку. На неё была прилеплена бумажка с четкой надписью «на всякий». Он недолго порылся в ящичке, нащупал пластиковую баночку. Он достал сразу две таблетки и закинул себе в рот. Жмурясь от напряжения, он едва справился с первой таблеткой, вторая же выскользнула из его губ: Алекс потерял сознание.

Голод сворачивает желудок. Урчание эхом разносится по кухне. Алекс открывает глаза, ещё недолго лежит. Голова раскалывается, шея каменеет от боли. Однако громкий свист мыслей утих, и сейчас они тихо ползали, сплетались и медленно осознавали мир вокруг. 

“Что случилось… с моими работами? — в глазах Алекса расплывается мимолетное воспоминание, делает их ясными и кристальными. — Они забрали их! Забрали мои работы!”

Он резко вскакивает на ноги, но тут же покачивается и едва успевает опереться на тумбочку. Мир темнеет на несколько секунд.

“Мои эмоции, мои чувства… зачем они кому-то нужны? Кому нужны? Это же я чувствовал и я переживал. Эти работы только для меня”.

Урчание в животе раздалось еще раз, только на этот раз громче и протяжнее. Алекс с усилием подошел к холодильнику, дернул белую дверцу на себя.

“Есть только один человек… это Владислав! Это он виноват”.

Холод неприятно заскользил по коже; Алекс едва заметно дернулся. Он окинул туманным взглядом полки, но еды не нашел. Остался только старый заплесневелый кусок хлеба и пакет просроченного молока. Алекс разочарованно захлопнул холодильник.

“Я ведь думал, что он понимает. Влад же что-то видел в моих работах. Я думал, он такой же как и я, мне казалось, что он все понимает. Дурак! Дурак! Владислав меня продал. Нельзя было ему доверять. Нельзя доверять людям. Это с самого начала была плохая идея!”

Желудок печально застонал. “Наверное, нет ничего ужаснее болезни в одиночестве: приходится самому со всем справляться. Нужно достать хоть какую-то еду”. Алекс с трудом доплелся до прихожей, схватил ключи, кошелек. Колени не распрямлялись, а руки едва удавалось поднять выше грудной клетки. Из квартиры Алекс не выходил, а скорее выплывал. Он шел не спеша и очень осторожно, иногда останавливаясь, чтобы восстановить расплывшуюся картинку. По лестнице идти было уже легче: перила оказались неожиданным спасением. Первый этаж скоро приблизился, и он присел на последнюю ступеньку, переводя дыхание.

— Эй. Ты Алексей какой-то там? — прозвучал над ним скрипучий голос.

Не поднимая головы, Алекс бросил тихое: “Мгм”.

— Эт за тобой. Иди давай, разбирайся. А то нам не выйти c дому.

— Да-да, пусть он идет. А то расселся тут.

— Ой, да ему кажись дурно. Посмотрите, весь бледный какой.

— Ничего-о. Вот собрал нам тут народ у подъезда, пусть сам и разгребает.

Чья-то холодная ладонь крепко обвила запястье Алекса и резко вздернула.

— Давай, иди вон, — кто-то потащил его на улицу, почти вытолкнул из дома. 

В уши тут же ударил ужасный шум. Десятки голосов смешивались друг с другом:

— Как вы прокомментируете свой успех?!

— Что вы можете сказать….

— Пожалуйста, дайте обращение…

Алекс широко распахнул глаза. Пока зрение снова не отказало, он в панике осмотрел толпу. Журналисты налетели со всех сторон. Несколько десятков камер уставились на него, микрофоны потянулись к лицу. 

— Че вам нужно?! — Алекс попытался вернуться в подъезд, но за спиной уже собралась плотная стена из журналистов.

Люди лезли со всех сторон, ужасный шум человеческих голосов давил на голову. Алекс почувствовал, как пространство снова искажается, а к уголкам глаз подбирается черная тень. 

— Нет! — Алекс силой стал упираться и проталкиваться сквозь журналистов. Он пинал их локтями, ронял камеры, подбирался к свету улицы, но толпа каждый раз выталкивала его обратно.

Кто-то крикнул:

— На что вы потратите заработанные с картин деньги?!

Алекс застыл. 

— Вы, — он показал пальцем на отчаянную журналисту, — повторите.

— На что вы потратите заработанные с картин деньги?!

— Вы обалдели?

— Что вы имеете в виду?

— Животные... Стадо вы бездушное.

Вдруг один из операторов в первой линии испуганно вскрикнул — раздался громкий стук, и толпа замерла. Тяжела камера грузно упала на ногу Алексу и с треском разлетелась. Боль тут же расползлась по щиколотке, заставляя тихо кусать губы.

— Простите, извините, – донеслось от взволнованных журналистов, но Алекс уже не слушал. Мир для него начал быстро сворачиваться в трубочку и сужаться до размера маленькой точки. Звуки и голоса оказались далеким эхом, не имевшим больше власти.

Вдруг, где-то далеко, за пределами черного тумана перед глазами, появился свет. Небольшое окошко воздуха замаячило перед ним. Единственной преградой оказались ноги. Много, самых разных ног постоянно мешали Алексу ползти к свету.

— Что он делает? — беспокойно спросила журналистка.

— Наверное, он сошел с ума.

Алекс проползал между ног обступивших его журналстов. Он передвигался на четвереньках, только иногда стряхивая грязь с ладоней, изображая при этом искреннее удивление. Кто-то смеялся и снимал, кто-то продолжал выкрикивать вопросы, но ни один журналист не смел последовать за ним. Как только Алекс выбрался из толпы, он поднялся на ноги и бросился бежать. Он несся со всей возможной скоростью, не обращая внимания на немеющие конечности и ужасную головную боль. Он просто бежал подальше. Дворы сменялись один за другим, серые хрущевки проносились мимо бесконечной чередой. хотя ему скорее так казалось. В действительности же его бег едва ли можно было назвать ходьбой. Он постоянно спотыкался, путался в пространстве и останавливался на короткие передышки у деревьев и лавочек. 

Он окончательно остановился только когда ноги не удержали его, а горло надрывно захрипело. Алекс осмотрел окружающие дома, недолго завис в воспоминаниях. Оказалось, не так уж и далеко он убежал. Вокруг все его же район, и, наверное, стоило бы отойти подальше, но подняться никак не выходило. Он осел на каменном бордюре, сложа руки на коленях. С каждой минутой силы утекали все стремительней, а глаза закрывались сами собой. Сердце хотело кричать, ругаться и плакать, но мозг не обращал на него внимания. 

Длинная человеческая тень нависла над Алексом, закрывая теплые лучи солнца. Раньше он не замечал их тепло, но с их его кожу окатила волна машек.

— Что случилось?

— Владислав? — Алекс настороженно поднял взгляд. Кажется, он даже дышать перестал, — Что ты здесь делаешь?

— Хотел пару вещей из квартиры забрать.

— Ты выглядишь иначе…

— Да-а, надоело в лохмотьях ходить. Знаешь, решил хоть нормальное пальто купить.

И правда, выглядел Владислав шикарно. Уложенные волосы, новая одежда. Ни разу еще Алекс не видел его таким. Он уже привык к невыспавшемуся и растрепанному Владу, а этот человек не был ему знаком.

— И где ты сейчас живешь?

— У семьи на время. А там посмотрим. Кстати, — Владислав достал из кармана небольшой конверт и протянул его Алексу. — Это твоя доля.

— Моя что?

— Деньги за картины.

Запись третья

…

И тогда он впервые набросился на меня. Никогда еще я не видел Алекса таким разъяренным. Он не был похож на самого себя. Он кричал, ругался и рвал мне волосы. Это неприятно. Я чуть ноги унес.

Кроме того, он даже деньги не взял, вот, что странно. Он всегда препирается, говорит, что у него достаточно денег и ничего не нужно. Но я ему не верю. Достаточно одного взгляда на его дикую квартиру, чтобы понять, насколько у него напряженно с финансами. А я ведь думал еще и на чай нормальный потратиться. Хорошо, что я передумал.

Наверное, стоило заподозрить еще в самом начале. Недаром он так странно говорил. Так выжато, безэмоционально.

Вообще, Алекс изменился. Он словно одичал. Совсем не хочет меня слушать. Ему совершенно бесполезно объяснять, почему я так поступил. Но, думаю, скоро он образумится. Скоро и журналисты о нем прознают, будет купаться в лучах славы. Тогда он и вовсе ко мне с извинениями прибежит. Скорее бы…