Первое, что я почувствовала, войдя в лабораторию Палладиума, был запах гари. По всей комнате расплылся душный серебристый дым.
— Профессор? — позвала я и, не услышав ничего в ответ, подскочила к котлу.
В нем что-то варилось, точнее уже вовсю жарилось. Я выключила газ и убрала с конфорки небольшую кастрюльку.
Н-да, вместо какой-то травяной гадости у нас теперь испорченная посуда. Такой толстый слой гари даже у меня не получался, а ведь я любитель поставить вариться картошечку и пойти то уроками заняться, то в душ сходить, то белье повесить, то залезть в конце концов в телефон поиграть в старую добрую змейку, пока ошалелая Светка не ворвется в комнату с истеричным: «Горим!».
Профессор нашелся в смежном помещении — там помимо полок с реагентами стоял небольшой столик. За ним ушастый благополучно дрых, тихонечко похрапывая. Его ухо забавно дергалось из-за пролетающей рядом мухи, а изо рта на учебный журнал медленно стекала тоненькая струйка слюны.
А говорят эльфы идеальные. Хотя очень миленько, даже будить бедолагу не хочется.
— Профессор, — позвала я, аккуратно погладив мужчину по плечу. — Профессор Палладиум, просыпайтесь. У вас в лаборатории что-то сгорело.
— Мгхм… Разбуд… В… Пятни… Рхг…
А сегодня на минуточку среда. Кто ж это ему столько крови выпил?
Эксперимента ради я щелкнула прям под ухом эльфа. Тот подскочил как ужаленный, да так, что соскользнул со стула. Я только успела схватить его за руку в попытке удержать, но потеряла равновесие и рухнула прямо на него.
— Ох, как же больно…
Мне вторил неразборчивый, но явно многострадальный шепот профессора. Я приподняла голову — все вокруг истерично кружилось и подрагивало — и встретилась с заспанными, малость покрасневшими, но таким же прекрасными эльфийскими глазами.
— Анна? Чем обязан?
— У вас котелок зажарился, — до меня наконец-то дошло, что я лежу на мать его Палладиуме! — А ещё мы хотели начать готовить кристаллы. Вот.
Я поспешно встала. Щеки горели — я признаться, уже позабыла это чувство неловкости, когда вроде и сбежать позорно, и смотреть по сторонам слишком уж палевно, а собеседнику в глаза глядеть не получается — такое ощущение, что он видит тебя и твои глупые мысли.
Палладиум поспешил встать и отряхнул рубашку, бывшую белоснежной всего лишь пару минут назад.
Ох…
Он неуклюже почесал макушку, прочистил горло и несколько зажато сказал:
— Видите ли, Анна, мне не удалось узнать методику. Мои школьные знакомые… Кхм… Припомнили мне некоторые обиды и отказались помогать.
— На наше с вами счастье директриса Гриффин гораздо щедрее ваших знакомых.
Ну вот, Ань, уже и в обнимку полежали, и счастье общее заимели. Лихо ты!
Кажется, эльф настолько удивился, что позабыл о смущении.
— Я даже сделала вам копию, — доставая из сумки любовно переписанную методичку, продолжила я. Уж что-что, а для меня писать красиво смерти подобно.
— Тогда давайте начнем прямо сейчас. Что скажете?
***
В бесконечной тьме появился лучик надежды. Он был неуверенным, почти испуганный мраком и злом. Этот лучик дрожал, извивался, бледнел, но все так же светил, заставляя сердце Уайт трепетать.
К ее стыду, это ощущение не имело отношения к Ане. Она помнила, как ее нашла подруга, как впервые послышался родной голос среди жуткого рычания. И то, как он затих, оставив лишь неуловимый след, а тьма подобралась непростительно близко, заключив в мертвецки холодные объятия.
А потом пришел Он. Такой же темный и зловещий, со скрипящим голосом и жесткой усмешкой и принес в темницу жалкий клочок тепла и горячую пищу.
Желудок заурчал так громко, горло сжалось от остроты мяса и волшебной прохлады воды. Она впиталась и согрела каждую клеточку тела. Это было странно, но на фоне происходящего жизненно необходимо.
Даркар приходил с тех пор два раза в сутки — по крайней мере так думала Уайт. Без часов она окончательно сбилась в датах и во времени. Ей казалось, что она в плену бесконечно долго, но внутренний голос лишь издевательски шептал, что прошло всего ничего. Иногда фея жалела, что решила заступиться за Аню, и корила себя еще больше.
Лорд приходил в одно и то же время. Иначе Уайт не могла объяснить выделяющиеся слюни и бурчащий живот незадолго до его появления. Он останавливался у каждого клетки и кормил монстров. Порой Даркар открывал тяжелые засовы, наклонялся и трепал подбородки и уши своих тварей. Те довольно урчали и терлись о его костлявые руки. А до ушей Уайт доносился ласковый голос Даркар.
Да. Он был ласков.
Мужчина хвалил кровожадных монстров, приговаривая, что совсем скоро они наедятся на славу. Он называл каждого по имени, причудливо продлевая ударный слог.
Фобос, Деймос, Эфиальтис, Скотаби, Танатос, Кравги, Тимос и другие, чьи имена Уайт выучила наизусть. Даркар подзывал их всегда в одном и том же порядке.
Последней зверушкой была она.
Он подходил к ее клетке особенно медленно. Каждый шаг сопровождался долгим воющим стоном металлических сапог.
Даркар медленно наклонялся, сотворял из тьмы еду и проталкивала под решеткой. Она терпеливо ждала, когда он отойдет, хотя руки подрагивали от желания броситься к подносу.
— Твое имя?
Уайт дернулась. Среди шепота — ей казалось, что она сошла с ума — голос Даркара прозвучал чужеродно. Слишком четко и ясно.
— Назови свое имя.
— У… Аня.
Он хмыкнул.
— Что ж, Аня, приятного аппетита.
— Сп-п-пасибо.
С еще одним хмыканием Даркар ушел, а Уайт не сразу поняла, что именно произошло.
Лорд Тьмы не только начал кормить ее (причем весьма недурно), но и пожелал приятного аппетита? Это точно он? Почему? И, главное, зачем?
— Спасибо? Либо это хитроумный план, либо ты сошла с ума, девочка! — прошипел из угла Авалон.
— Он мог нас убить. Мог мучить.
— Ты его оправдываешь.
— Нет, вовсе нет, просто все могло быть хуже.
Уайт подполза к подносу, вдохнула полной грудью, жмурясь от запаха горячей еды. Такой вкусной, как будто приготовили в Алфее.
— Ты понимаешь, что он нас схватил и держит в плену? Он чудовище. Никаких могло быть и хуже. Этого вообще не должно было случиться.
— Профессор, вы хотите есть? Тогда не тратьте силы на упреки, а берите ложку.
Если бы в камере не царил мрак, Уайт бы заметила полный жалости взгляд Авалона. Но она лишь думала о том, что в Даркаре сохранилась крупица простого человеческого и что через нее можно повлиять на лорда Тьмы.
***
В лаборатории кипела работа, причем до того плодотворная, что Палладиум отменил дополнительные занятия для первого курса, а я потирала ноющую спину и вспоминала жалобы бывшей одноклассницы, поступившей на химический факультет.
Эльф назвал наш опыт «Синтезом ромбических кристаллов Энтрийской соли с гранецентрированной решеткой», я назвала самым большим котом в мешке в моей жизни.
Вообще Гриффин дала тонкую методичку. Я даже удивилась, что рецепт такой секретной штуки помещается на обычный лист бумаги. Но реальность оказалась коварной: чтобы получить эту ересь необходимо собрать реагенты, которые в свою очередь готовятся в несколько стадий.
Учитывая, что опыта в приготовлении кристаллов у нас не было, решили делать три параллельных синтеза.
Рецепт требовал точности. На огромных, допотопных весах, которые представляли собой стеклянный ящик с чашами, я взвешивала массы до четвертого знака после запятой. Весы подкручивала до равновесия целой системой рычажков, и от каждого движения чаши так и норовили взять закачаться, испортив тем самым измерение! Приходилось ждать и только потом продолжать взвешивание.
Зато Палладиум порхал. Он летал между вытяжным шкафом, плитой и фильтрами. Его настолько завлекла наша работа, что мы просидели без перерыва до самого вечера. Пропущенный ужин эльф благоразумно вернул мне тарелкой вкусных фруктов типа нашего земного манго и горстью печенья, подозрительно похожего на овсяное.
— Посмотрите, уже появились первые кристаллы, — воодушевленно протараторил эльф, показывая мне чашку Петри, по крайней мере так она называлась у меня на родине. — Уже через три дня можно собирать.
— Это же промежуточный продукт, я правильно понимаю?
На стекле плескалась светло-зеленая жидкость, в которой плавали… Как там профессор сказал? Центры кристаллизации? В любом случае они были красивого мятного оттенка, чем подкупили мою грешную душу.
— Да-да, один из. Вон в той чашке кристаллизуется второй компонент, ему потребуется чуть больше времени. Думаю, через неделю мы сможем их растопить и смешать. После этого снова поставим на кристаллизацию.
— И это уже будет то, что нужно?
— Если получится.
Я вздохнула. Сложно однако. А ведь в методичке еще написано тщательно соблюдать условия: температуру, давление и не допускать размешивания во время образования.
— Надеюсь, у нас с вами все получится. А как чувствует себя профессор Авалон?
Палладиум несколько покраснел.
— Идет на поправку.
— Я заметила, что он гуляет по ночам. Причем весьма активно.
— Анна, я знаю о ваших подозрениях, — как можно аккуратнее сказал эльф. — Но Авалон величайший маг, один из лучших. Его присутствие честь для всех нас. Если он посчитал нужным ослушаться моих рекомендаций, значит, так нужно.
— А если это не он? Неужели не найдется ни одной твари, что сможет его изображать?
— Например? — наклоняясь чуть ближе, уточнил Палладиум.
Я к своему стыду вспомнила лишь крылатую расу из книги Настрадамниуса. На что профессор мягко рассмеялся.
— Этот автор давно считается недостоверным.
— Значит, оборотень или перевертыш. Неужели в Магическом измерении таких нет?
— Анна, я понимаю, что вы обеспокоены пропажей Уайт, но…
Раздался грохот, от которого завибрировал даже пол. Уши эльфа дернулись и встали вертикально, будто собачьи. Он на секунду растерялся, но, быстро взяв себя в руки, подскочил и понесся в коридор.
— Оставайтесь здесь!
Дверь хлопнула, а я осталась одна в оглушающей тишине. На школу напали? Пришли за Кодексом? Быть может мне стоит вернуться в свою комнату? А что если я так привлеку лишнее внимание и выдам, что он у меня?
Я приоткрыла дверь. В коридоре никого. Я вышла, оглянулась по сторонам, прислушалась. Определенно недалеко от меня шум. Как раз в стороне библиотеки.
О черт! Только не говорите, что местные магички страдают отсутствием оригинальности и прячут опаснейший артефакт в одном и том же месте?!
Шум снова сменился тишиной, которую разорвал крик… Тимми?..
Я побежала в ту сторону.
Я ожидала увидеть кого угодно, но не Блум. Впрочем, едва ли та милая, наивная и местами вспыльчивая девчонка была похоже на это создание. Темная одежда феи, рваные крылья, сапоги с шипами и грязными разводами по синей коже. Ее волосы приобрели красноватый оттенок, потеряли гладкость и, словно сухая солома, торчали в разные стороны. А лицо бледное, с темными кругами под глазами, которые как у Геральта из Ривии — желтые с кошачьим зрачком. И у этой дарк версии в руках был Кодекс.
Кричал действительно Тимми. Он висел в воздухе вверх тормашками. Его щеки налились кровью, а голос осип.
— Блум, отпусти! Это не смешно! Я правда хотел извиниться перед Текной!
Однако фея уже заметила меня и потеряла интерес к специалисту. Он шлепнулся на пол. О, боже, эта ненормальная поменяла кисти рук и стопы местами! Бедный Тимми!
— Кто тут у нас? Неужели наша знаменитая фея Любви?
Я глазами искала Палладиума. И, к сожалению, нашла у стены без сознания.
Так. Взрыв снес часть стены, значит, его слышали. Нужно потянуть время.
— Решила сменить прикид?
Я едва поморщилась от картонности этого диалога.
— Надоело играть за слабых, а тебе нет? — Она подбросила Кодекс в воздух. — Лорд Даркар даст мне все, чего я хочу и чего достойна, а Фарагонда только и может, что обещать. Не так ли, Аня?
— Ты права.
Блум довольно улыбнулась.
— Мне показалось или ты предлагала присоединиться к вам? Я могу услышать условия?
Фея поцокала языком.
— Мне тебя даже жаль. Но я помню слова Фарагонды. Ты не сможешь принять нашу сторону.
— Ты веришь директрисе? Она скорее всего соврала. А если нет, грань между добром и злом настолько нечеткая, что я готова рискнуть. Наверняка у Даркара есть причины. Темного Феникса веками пытались уничтожить последователи Дракона, а история Райдо Великолепного, то, как с ним обошлись, явно заслуживает отмщения.
Блум растерялась. Я тщетно пыталась понять, что с ней сделали. Пробудили все обиды, злость и усилили их? Она стала марионеткой? Ее прокляли и привязали чужие негативные чувства?
В любом случае у меня уже было в арсенале одно заклинание на такой случай, вот только вряд ли появится возможность начертить пентаграмму. И почему до сих пор никого нет?!
— Хорошо, я передам твои слова повелителю.
Блум прошептала себе что-то под нос. Тени собрались вокруг нее, приобретая форму птицы. Я только сейчас поняла, что стекла в окнах повыбивало.
Я ломанулась вперед и подпрыгнула так высоко, как смогла — ухватила Блум за щиколотку и утянула с собой вниз. Кодекс выпал у нее из рук и прокатился по полу. Но не успела я и встать, как тень окончательно превратилась в птицу, схватила артефакт и вылетела в окно.
Блум зарычала и бросилась на меня. Удивительно легкая и тонкая девушка резала ногтями кожу, словно ножом. Ее волосы попали мне в глаза и рот, и я потерялась в этом огненном мареве. Я мотыляла руками вслепую, но не все без толку — она все ближе и ближе подбиралась к шее.
Схватила, сжала и… Обмякла.
Тишина была вязкой. В ушах стучало, руки ныли от напряжения, а грудь лихорадочно вздымалась и падала — воздуха не хватало.
— Вы в порядке, Анна?
Я узнала этот голос. Меня спас Авалон.
***
Профессор Авалон стоял чуть позади директрисы. Он легонько протирал потный лоб белым платком и всячески извинялся за свой не слишком здоровый вид. Да, я заметила его бледность и слабость в движениях, но… Черт. Неужели он и правда здесь не при чем?
Блум быстро пришла в себя. Вместе с Палладиумом директриса и Авалон заблокировали ее темную сущность, о происхождении которой пока не могли ничего сказать. Они лишь предположили, что во время экспедиции в логово Даркара девушка подцепила тьму, и решили проверить всех остальных, в том числе и меня.
Я, памятуя прошлую процедуру с Авалоном, все же упросила пройти ее у Палладиума. Так спокойнее.
— Примите мою благодарность, профессор, — величаво провозгласила Фарагонда. — Если бы не вы, мы бы потеряли еще и ученицу.
Я присоединилась к тихим аплодисментам. Я была растеряна: неужели Авалон на нашей стороне?
К концу небольшой речи Фарагонды и дежурного, якобы смущенного ответа Авалона ко мне подошел Палладиум. Он наклонился ко мне и тихо прошептал:
— Теперь вы ему доверяете?