Эмма с сожалением смотрела на пустой стаканчик из-под кофе. Дрянь, конечно, особенно после того, что ей довелось попробовать у Голда, но все равно жаль, что закончился. В последние дни Спасительница ощущала себя изрядно измотанной, несмотря на то, что действия ее адвоката придавали ей уверенности в завтрашнем дне. И все-таки, при всех талантах Голда, Эмма не могла не переживать. Она была отнюдь не уверена, что является такой уж хорошей матерью, что эта роль ей будет действительно по плечу. А самое главное – ей казалось, что это очевидно всем, кроме ее помешанных на «истинной любви» родственников. И вот сейчас, когда в городе появились люди, которые ничего ей не должны, вся ее неспособность быть хорошей – да вообще хоть какой-нибудь – матерью станет очевидной.
- Кажется, я вовремя, - внезапно раздавшийся в офисе шерифа голос заставил Эмму подпрыгнуть на месте.
Она и не заметила, как в участок вошел Голд и встал в дверях, рассматривая ее с добродушной усмешкой.
- Шериф работает на благо общества? – поинтересовался он, не отходя от косяка.
- Эм… ну, в общем… - Эмма быстро оглядела свой стол. Следов работы там не наблюдалось. – Я немного… отвлеклась.
- Во всем виноват скверный кофе, - понимающе кивнул Голд и наконец-то подошел ближе.
Встав напротив стола, он протянул Эмме небольшой темно-синий термос. В ответ на вопросительный взгляд Голд принял самый что ни на есть невинный вид, и шериф, помедлив еще мгновение, аккуратно отвинтила крышку.
Уже ставший знакомым, поистине одуряющий аромат свежезаваренного кофе ударил ей в нос, обволок разум и даже, казалось, притянул к себе.
- Голд, ты волшебник! – выпалила Эмма, мертвой хваткой вцепляясь в термос.
Она огляделась, пытаясь сообразить, куда его налить: стаканчик, хранящий остатки бурды из автомата, казался тарой неподходящей, а имеется ли в участке чистая кружка – или вообще хоть какая-нибудь кружка – Эмма не помнила. Голд покачал головой и указал ей на крышку термоса.
- Не преувеличивай, - одновременно с этим действием ответил он. – Я всего лишь скромный антиквар… и иногда адвокат по совместительству.
- И отличный адвокат, - от души признала Эмма, наливая себе кофе и блаженно делая первый глоток. – И кофе у тебя отличный.
- Рад, что смог поднять тебе настроение, - улыбнулся в ответ Голд и как бы ненароком опустился в кресло напротив. – Но должен сказать, что ты тоже держишься молодцом.
- Ну, на самом деле… - Эмма замялась немного, но потом, вспомнив, как многим они уже успели друг с другом поделиться, все же призналась: – На самом деле я даже не знаю, какая из меня мать. Иногда мне кажется, что максимум, на что я тяну – это подружка… ну, или старшая сестра. Мать… я даже не знаю по-настоящему, кто это…
- Мать, - лицо Голда внезапно утратило смешливое выражение, черты резко заострились, - это та, кто в первую очередь думает о благе своего ребенка.
Он помедлил слегка, нервно сжимая и отпуская рукоять своей трости. Потом поджал губы и чуть качнул головой.
- Знаешь, когда Регина попросила меня найти ей ребенка, я не хотел браться за это дело. Долго, муторно, на грани законности… А у нашей мадам мэр еще и запросы были поистине царские. Не помню уже даже, как ей удалось подбить меня на эту авантюру. Помню только, что когда я наконец нашел вариант, максимально приближенный к идеальному – тебя, – я не испытывал к тебе ни капли сочувствия. Я думал, что ты еще одна девчонка, залетевшая по собственной дурости и желающая поскорее избавиться от малыша, чтобы вернуться к прежней разбитной жизни. Так… так поступила Мирна – и я никогда не мог ей этого простить.
- Мирна? – чуть нахмурившись, растеряно уточнила Эмма.
Голд провел рукой по лицу.
- Моя… жена, - сухо пояснил он. – Она ушла, когда нашему сыну было пять лет. Однажды я вернулся домой со смены, в углу сидел заплаканный и голодный Бей, а на столе лежало свидетельство о разводе. Ей надоели тяготы семейной жизни, она вспомнила, что молода и все еще красива – и просто все бросила. Я давно простил ей, что она ушла от меня – но то, что она ушла от Бея, простить невозможно.
«Мила, - лихорадочно подумала Эмма. – Он говорит о Миле. Наверное, Голд, в отличие от Румпельштильцхена, ее не убивал, раз говорит о ней так»
- Я… - медленно произнесла она вслух, отчаянно пытаясь подобрать нужные слова, однако Голд остановил ее взмахом руки.
- Не надо, - с усилием, будто заставляя себя смягчиться, сказал он. – Это все в прошлом и уже не имеет никакого значения. Я вспомнил про это только потому, что хотел сказать: ты совсем на нее не похожа. Она сбежала в поисках лучшей жизни для себя – ты же… отпустила, желая счастья для своего сына. И ты пришла, когда стала нужна ему. Это действительно дорогого стоит, Эмма. И ты должна это знать. Даже не смей думать о себе плохо: ты заслужила право быть рядом с Генри.
- Спасибо… - пробормотала Эмма.
Она ощутила, что в глазах щиплет – и в раздражении мотнула головой. Что-то слишком часто в последнее время ей приходится реветь; и почему-то всегда либо из-за Генри, либо из-за Голда. Ну ладно, рядом с Голдом. Даже неловко как-то перед ним.
Однако, подняв взгляд и встретившись с теплыми карими глазами, чуть усталыми и чуть печальными, Эмма осознала, что рядом с ним плакать вовсе и не неловко. Голд был достаточно современным человеком, чтобы она ощущала себя с ним на одной волне – и в то же время достаточно старомодным, чтобы дать женщине карт-бланш на проявление искренних чувств.
- Спасибо, - уже тверже повторила Эмма. – За все. И за теплые слова, и за Генри… и за этот суд…
- Да уж, - мистер Голд, казалось, тоже с радостью ухватился за предлог поменять тему. – А еще говорили «это не судебное заседание, это всего лишь предварительное слушание»!.. А душу вынимают почище уголовного суда.
Он внезапно нахмурился, будто пытаясь уловить за хвост проскочившую мимо мысль.
- А знаешь, - медленно произнес он спустя некоторое время, - это ведь и правда странно. Дело действительно не стоит выеденного яйца: я все очень четко и доходчиво разложил по полочкам. Скажу без ложной скромности, сказанного – и доказанного - мною вполне хватило бы для положительного решения дела. Но им как будто мало…
- Может, - осторожно предположила Эмма, чувствуя, как в нее в животе сворачивается ледяной комок, - я не вызываю у них доверия?
- Это социальная служба, - Голд устало потер левый висок. – Если бы ты не вызывала у них вообще никакого доверия, они бы давно увезли Генри. Но ведь нет! Торчат в нашем городе уже полмесяца, выслушали все наши доводы – но решения никакого не принимают. Будто пытаются выудить из нас еще что-то. Словно это не представители Департамента Социальных Услуг, а агенты ФБР какие-нибудь!
Он улыбнулся, надеясь этой шуткой хоть немного развлечь свою совсем загрустившую собеседницу, однако та лишь сильнее напряглась. Эмма изо всех сил гнала от своего воображения мысли о том, кто может ими интересоваться. У нее просто паранойя, убеждала она сама себя, если бы у этих людей были бы какие-нибудь коварные планы, то за столько времени они бы проявились…
- Эмма, - встревоженно позвал ее Голд. – Ты ведь смотрела их документы, правда? Все в порядке?
- Д-да, - не совсем уверенно ответила шериф. – В смысле – я, конечно, спрашивала у них удостоверения. Но черт его знает, как они должны оформляться. Корочки, вроде, настоящие – тут я разбираюсь. А вот организация… Этих соцзащит ведь как собак нерезаных…
- Эмма, - Голд поднялся со своего места и, подойдя к ней, аккуратно коснулся ее руки. – Ты можешь точно вспомнить, какое название было проставлено в удостоверениях?
Он решил, что весьма неплохо было бы связаться с организацией, пославшей не в меру ретивых работников, и выяснить, чего именно те добиваются. Более того, Эмме, разумеется, этого знать не следовало, однако Голд пришел к мнению, что настало время отложить игры по правилам и вместо этого пора надавить, где надо, для нужного результата.
- Я… - Эмма сморщила нос, - да, помню. NSPC… NSPCC, да, с двумя «С» на конце. Только я не запомнила, как оно расшифровывается.
- «Национальное Общество для Предотвращения Жестокости к Детям», - от того, каким холодным и сухим стал голос Голда, Эмма вздрогнула и в тревоге подняла на него взгляд.
Лицо ростовщика побелело в единый миг, губы сжались в тонкую линию, а подбородок гневно выдвинулся вперед. Пальцы правой руки сжимали рукоять трости столь крепко, будто пытались отломить ее.
- Голд? – осторожно и почему-то очень тихо позвала Эмма. – Что-то… не так?
Он попытался ответить ей, однако губы лишь шевельнулись, но так и не смогли приоткрыться достаточно, и с них слетело лишь приглушенное шипение.
- Только не говори, - теперь Эмма сама уже вцепилась в его руку, - что такой организации не существует.
- Ну отчего же, - наконец Голду удалось справиться со своей речью, однако слова его падали тяжело. – Существует. В Британии. Господа оттуда приходили ко мне… и расспрашивали, очень долго расспрашивали по поводу моего мальчика. Про мои отношения с ним, про мои методы воспитания… Насколько высока роль моей халатности… или даже планомерного угнетения сына.
- Нет! – рука под ладонью Эммы уже ходила ходуном: Голда откровенно трясло. – Они же не могли всерьез…
- Могли, - устало вздохнул тот. – Ребенок был один, в доках, пытался сбежать в другую страну. Естественно, что первым заподозрили жестокое обращение в семье. А его семьей был только я… Это логичный шаг – но для меня даже предположить, что я мог желать зла моему мальчику, казалось святотатством. Я… я до сих пор не знаю, как не убил никого из них тогда. Как смог разговаривать с ними так, что они все-таки отвязались от меня.
Эмма поднялась со стула и, помедлив лишь секунду, обняла его. Ее грудь касалась его груди, и быстрое биение сердца по соседству отзывалось во всем ее теле. Эмма не очень хорошо умела утешать – как-то не приходилось раньше; однако по собственному опыту знала, что в горькие минуты хочется просто человеческого тепла как можно ближе. Она даже не вздрогнула, когда левая рука Голда осторожно легла ей на талию – не лаская и не прижимая к себе, а просто касаясь.
Прошло несколько секунд, по истечении которых мистер Голд глубоко вдохнул и неохотно отстранился. Глаза его подозрительно блестели, однако на лице уже вновь сменилось выражение.
- Не это важно, - хрипло и отрывисто произнес он. – А в том, что британской службе…
- … нечего делать в штате Мэн, - закончила за него Эмма и снова похолодела.
Невыносимое мгновение они смотрели друг другу в глаза, после чего шериф схватила свою куртку и потянулась к ящику стола за пистолетом.
- Что ты задумала? – тревожно следя за ее действиями, уточнил Голд.
- Я еду к ним в гостиницу! – Эмма поспешно застегивала на себе кобуру. – Они должны сказать, кто такие и зачем на самом деле приехали в Сторибрук.
- Я еду с тобой, - Голд устремился за ней, когда она быстрым шагом направилась к двери.
И – чуть не врезался в ее спину, когда Эмма резко остановилась.
- Нет, - решительно заявила шериф. – Ты со мною не поедешь.
- Вот как? – Голд удивленно вскинул брови. – И почему же? Моя помощь тебе больше не нужна?
- Голд… - Эмма запустила руки в свои золотистые кудри; у нее просто не было времени ни на какие политесы. – Твоя помощь была неоценима в зале суда. Твои советы на вес золота – извини за каламбур. Но у тебя талант влезать в неприятности, а я не хочу, разбираясь с этими господами, следить одним глазом и за тобой. Я не хочу, чтобы ты оказался моим слабым звеном.
Мистер Голд хотел уже было возмутиться таким отношением к собственной персоне, когда Эмма поспешно добавила:
- К тому же надо торопиться… И я уже бегу!
Она сорвалась с места в карьер, и вскоре до Голда перестал доноситься даже дробный стук ее каблуков. Он покачал головой, раздраженно сжимая рукоять своей трости. Что ж, раз Эмма не хотела, чтобы он ехал с нею, тогда он сам поедет в несколько иное место – возможно, более актуальное, нежели бабушкина гостиница.
- Добрый день, Генри!
Голос был слишком жизнерадостным, чтобы вызвать доверие даже у дошколенка. Генри настороженно поднял голову и посмотрел на мисс Дарлинг, вставшую у него на дороге.
- Здравствуйте… - неохотно ответил он.
Эмма просила его быть вежливым с людьми из Департамента… да и вообще выглядеть по возможности как можно аккуратнее и веселее. С первым проблем не имелось: Мэри Маргарет старательно наглаживала всю его одежду – даже ту, что, по мнению Генри, в глажке не нуждалась; а вот со вторым было сложнее. Как можно выглядеть веселым, если тебя хотят увезти в другой город и отдать черт знает кому, когда у тебя целых две настоящих мамы? Да еще папа, бабушка и два дедушки!
Думая об этом, Генри не сразу заметил, что мисс Дарлинг как бы ненароком теснит его к стоящей у обочины неприметно-серой машине. Все одноклассники уже почти дошли до школьного автобуса, готового развезти их по домам, только он замешкался.
- В чем дело? – все еще стараясь соблюдать вежливый тон, уперся мальчик. – Что случилось?
- Все в порядке, Генри, - улыбнулась ему Гвендолин Дарлинг несколько неестественной улыбкой. – Просто мы тут все обсудили и решили, что дело пора закрывать. Мы хотим собрать всех сегодня, чтобы объявить, что ты остаешься с Эммой Свон.
- И где она? – Генри бросил быстрый взгляд по сторонам, пытаясь при этом не упустить из поля зрения и дамочку из Департамента.
- И она, и Регина Миллс, и все остальные уже в зале городского суда, - все с той же улыбкой бодро ответила ему мисс Дарлинг. – Поэтому, чтобы не отрывать никого от работы дольше необходимого, мы тебя подвезем.
- Эй! – Генри оказался уже у самой дверцы, но вовсе не собирался садиться в автомобиль. – А почему Эмма мне не позвонила?
- Потому что она еще не знает о нашем решении, глупенький, - женские руки распахнули дверцу и легли ему на плечи. – Это будет для всех сюрприз! Ну же, поторопись!
Генри все это решительно не нравилось. Он не хотел никакого сюрприза, он хотел просто оказаться сейчас рядом с Эммой. Ему вовсе не улыбалось садиться в машину к этим неприятным людям, но вопить, будто его режут, казалось неловким. Ведь если все правда, и Эмме действительно вот-вот вернут родительские права, он будет выглядеть очень глупо, сопротивляясь. Или, того хуже, люди из Департамента могут решить, что он и правда неуравновешенный псих, за которым только врачи и должны присматривать.
В результате он просто застыл неподвижно, никак не желая нагибаться, чтобы сесть в машину. Его разум метался, ища правильное решение.
И внезапно он его увидел.
- Все, говорите, уже в зале суда? – уточнил он.
- Ну конечно! – поспешно заверила его мисс Дарлинг.
- И мистер Голд тоже?
- Разумеется! – нетерпеливый кивок. – Садись же!
- Но почему тогда его машина едет сейчас к школе?
Гвендолин Дарлинг обернулась и тихо выругалась сквозь зубы, увидев стремительно приближающийся черный кадиллак. Одновременно Генри попытался прошмыгнуть у нее под локтем, однако она успела перехватить его за шкирку. С силой впихнув уже откровенно сопротивляющегося мальчика в машину, она нырнула вслед за ним и крикнула напарнику:
- Гони!
Впрочем, команды и не требовалась: машина рванула прежде, чем успела захлопнуться дверца.