Раннее утро наполняло комнату Птолемея легкой прохладой и запахом моря. Солнце радостно заливало все вокруг и, заглядывая в окно, расчерчивало пол золотистыми полосками.

Бартимеус сидел напротив мальчика в облике писца и лениво наблюдал, как тот что-то увлеченно строчит на своем папирусе.

Наконец Птолемей отложил стило и внимательно перечитал написанное.

— Разъясни-ка мне еще раз, Рехит, а то я чего-то недопонял, - нахмурившись, проговорил он. - Вот ты говоришь, в пище вы не нуждаетесь? Так?

— Именно так, - важно кивнул писец, представляя, как же величественно и мудро он, само собой, выглядит сейчас со стороны. Неудивительно, что Птолемей предпочитает беседовать с ним, а не с этими...

— Тогда для чего же вы пожираете волшебников? - резко спросил хозяин, заставив Бартимеуса вздрогнуть и открыть рот в надежде, что оправдание выскочит из него само. - Вот конкретно ты, Рехит, на днях рассказывал...

Этот щекотливый вопрос был прерван на самом неприятном месте звоном, возвещающим о появлении какого-то духа. И тут же воздух в одном из пентаклей, нарисованных прямо тут, на залитом солнцем полу, заклубился. Бартимеус вяло покосился в ту сторону, гадая, кого же там принесло - Аффу, отправленного разбираться с крокодилами в общественной купальне, или Тети, посланного с поручением к очередной несчастной крестьянке.

Да так и застыл с разинутым ртом.

Сначала в пентакле нарисовались многочисленные щупальца, но Бартимеус все еще продолжал надеяться, что ошибся, и это Тети вдруг решил принять обличье осьминога. Но нет, надежды не оправдались, щупальца довольно ловко сложились в знакомую фигуру нубийца. Факварл материализовался окончательно и, оглядевшись, заметил Птолемея.

Тот выронил из рук папирус и уставился на него в ответ, разинув рот, не хуже Бартимеуса.

Вопреки своим ужасным привычкам, Факварл на этот раз вырядил своего нубийца в дорогой, расшитый каменьями костюм, в каких ходили китайские вельможи. И выглядел он теперь удивительно прекрасно. Солнце светило в его сторону, окутывая золотистой дымкой и придавая его облику героической романтичности. А в руках... В руках Факварл держал букет. Огромный такой букет, из алых цветов.

Бартимеус в откровенном замешательстве уставился на цветы. Как они вообще попали Факварлу в руки?

Вдруг личико Птолемея засветилось такой откровенной радостью, что у Бартимеуса засосало под ложечкой. Обеими руками мальчишка потянулся к Факварлу, приоткрыв рот и восхищенно выдыхая.

Факварл вышел из пентакля, шагнул к мальчишке. И протянул ему цветы.

Бартимеус попытался закашляться, но лишь хрюкнул и шокированно притих. Кажется, бес в купальне Птолемея все-таки был несвежим.

— Ну так что? Ты именно эти искал, хозяин? - небрежно осведомился Факварл.

— О, да, это они! - восторженно завопил мальчишка, взмахивая букетом. - И как тебе только удалось их достать? Спасибо, спасибо, спасибо! Рехит, ты знаком с Факварлом? Только посмотри, что он мне принес! Такая редкость! Если разложить лепестки этих цветов вокруг пентакля...

Факварл раздраженно поглядел в сторону писца.

— Ну конечно, к моему прискорбию, мы давно знакомы. А что это с тобой такое, Бартимеус? В тебя Конвульсии угодили, что ли? Птолемей, чем ты в него швырнул?

— Я не швырял, - прервался на полуслове мальчишка, с удивлением глядя на своего друга. - Рехит, в самом деле? Ты чего?

— Взбесился от жары, не иначе, - буркнул нубиец.

А Бартимеус хохотал до икоты, постукивая кулаком по полу и утирая другой рукой выступающие иллюзорные слезы. И потихоньку отходил от величайшего испуга в своей жизни.