В человеке довольно мало несъедобных частей. Кожу можно пожевать, кости погрызть, кровь выпить. Поедание занимает довольно много времени, однако носильщик терпеливо блюет в сторонке, пока я разбираюсь с телом, восстанавливая силы. 

— Всё, — резюмировала я, оторвав себе бедренную кость. — Можем идти дальше.

— Господи, если в лаборатории будет спирт, и ты его выпьешь, я совсем чокнусь, — заявил уборщик, вздыхая. — Ну хоть выглядишь не так плохо.

— Насколько «не так плохо»?

— Череп зарос. Лицо… Вроде можно узнать. При желании. Опухоль спала. Вроде. И шрамы не видно… Там просто живого места нет, поэтому, собственно, и не видно.

Я откусила кость и, хрустя ей, пожала плечами. 

— Могло быть хуже, да?

По лицу парня было ясно, что нет. 

— Иногда мне кажется, что я никогда не пойму твоих чувств, — он грустно покачал головой.

— Это да. Мы тупо из разных миров: я монстр, ты человек. Тебе важно сохранить своё достоинство, а я хочу жить.

— Ты тоже человек. Поверь мне, монстров я видел.

— Ну и где же?

Носильщик усмехнулся, но ничего не ответил. Пиздец, что ты из себя строишь, мальчик? Тебя тошнит, когда я ем человечину при тебе. Ну да хуй с ним, будь загадочным, пока можешь.

Путь до лабораторий был довольно коротким. Наверное, дело в том, что их оказалось довольно много: совместив информацию от складских и уборщика, получилось пять точек. В теории в них можно было найти что-то вроде оружия и аптечек, а также полезных тварей. Времени было не так много: мы должны были съебать до того, как станет понятно, что света хватит на месяц, а не на неделю. Благодаря этой маленькой наебке мы получили достаточно провизии, которую было не жалко перед то ли смертью, то ли побегом, так что этим нужно было пользоваться.

— Твоя любимая настолка?

— Монополия. В ней можно кого-то убить.

— Но нельзя же?

— Можно. Любимые цветы?

— М-м, ромашки.

— Сколько языков знаешь?

— Один.

— Любимые запахи?

— Хлорка. Моющие средства. Мыло. Слушай, а ты стала хорошо играть.

— Не я, а паразит. Он говорит, что ты предсказуем.

— …я глубоко оскорблен, но принимаю поражение. Тогда давай сыграем в игру, в которой ты точно меня не победишь… Слова! Ты можешь начать, я дам тебе фору.

— Лидогенерация.

— Сдаюсь. Пощади.

— Хорошо, давай слово попроще. Олигомер?

— Это не проще. 

— Эпистемология.

— Пожалуйста, я тупенький.

— Жираф.

— Спасибо, господи…

Мы шагали по коридорам, залитым чьими-то останками, и перекидывались словами. Я грызла кость, он грустно на это смотрел. Даже не скажешь, что я не так давно была избита до полусмерти, а он идиот. 

Лаборатория была такой, какой ее все себе и представляют: просторное помещение с кучей столов и приборов, какие-то колбы, какие-то полки с реактивами. В теории, здесь можно найти…

Я подошла к одной из стеклянных витрин. Да, вот она. Серная кислота. Наверное, были варианты и поболезненнее, вроде соляной, но… Я тогда о таком не думала.

— Это кислота? — поинтересовался носильщик, встав рядом. — Думаешь, сможешь ее использовать?

— Я уже говорила, за что попала в тюрьму?

— Кажется, нет.

— Я убила своего бывшего, утопив его в кислоте. Он до этого убил моего второго мужа из-за того, что хотел вернуть меня. Убийцу не поймали, но… Он сам мне всё рассказал. Я просто стояла, слушала это. А потом… Потом ничего не помню. Просто держала его голову в чане с кислотой. 

— Ты… Ты как?

— Я ебанулась. 

— Нет, это понятно. Ты сейчас в порядке? Тебя обнять?

— Только тронь меня, и я отмудохаю тебя. Серьезно. 

— Ладно, хорошо. Но серьезно, как ты собираешься использовать кислоту?

Я легким движением выбила стекло, выхватила банку, вскрыла ее, а затем, вытащив из под защитного слоя склянку, открыла ее и осушила.

— …что ты делаешь.

— Пить захотелось.

— А… Э… Ты… Ну…

— Да. Не спрашивай.

На вкус сернуха была как вода с медным привкусом. Говнище еще то, в сравнении с кровью это как дешевое пойло по скидке и дорогущее вино. 

— Ты явно не разбираешься в химии, так что шарься по ящикам с оборудованием. Я проверю реагенты.

— Стой, ты разбираешься в химии?

— Да. Я работала фармацевтом.

— Разве ты не историк?

Я посмотрела на него как на идиота.

— Я похожа на историка?

— Ты похожа на фармацевта?

— Ладно. Постарайся ничего не разбить, а то мне плохо станет: каждая деталь здесь дороже твоих почек.

Я принялась осматривать всё, что было возможно. В теории, я могла собрать несколько коктейлей Молотова, банальные анестетики вроде хлороформа и новокаина, обеззараживающее, ну а с металлами, сернухой и азоткой можно создать ядовитые газы. Главное, предупредить об этом носильщика: будет хреново, если он бурым хвостом надышится. 

— Я нашел швабру и изоленту!

— Ты дебил?

— Я могу сделать копье! Это лучше, чем просто нож.

— Мда. Удачи, етить.

Если так подумать, уборщик не так уж плох. Горение и отравление не так уж хороши, сравнивая с нормальным оружием. Копье ему подходит: не будет соваться близко. А я?

Мне бы когти. Кастеты что ли замутить? 

По итогу со всей лаборатории был собран небольшой набор для создания наркоты. Реактивы вроде были не особо плохие, так что результат могла быть неплохим.

— Слушай, а… где ты этому научилась? — носильщик недоверчиво косился на вытащенные мной колбы и смотрел, как я проверяю работу техники.

— Чему? Я фармацевт. Я всё знаю.

— Но не как варить наркотики же. Или ты…

— Нет. Химия — наука творческая. Органический синтез тем более. Мне нужно просто знать формулу. 

— Я… Неважно. Я в тебя верю.

— Вот и отлично. Помоги перенести всё это в камеру для опытов.

Я сбагрила всё в кучу и, стиснув в зубах злосчастную карту, потащилась к двери. Дернув ручку ногой, я прошла в небольшое помещение, оснащенное прозрачным стеклом и уже загерметизированным проходом в камеру испытаний. С третьей попытки я попала по датчику, и уже теперь наконец смогла поставить свой груз на стол. 

Ближайшие пару часов мне будет пиздец как весело. 

***

Носильщик через стекло наблюдал за тем, как я сходила с ума. Ну да, бля, очень весело час подряд бегать от прибора к прибору и следовать последовательности, вычерченной на доске. Конечно, на словах всё это круто, но на деле…

— Как же я заебалась.

Осталось немного. Смотря на то, как приборчик бодяжит мне анастетик, я просто хотела сдохнуть. Пять минут были дохера долгими. Всё это время я старалась не смотреть на здоровую колбу метр высотой с рыжим газом рядом.

Блять, вот надо было начать работу в уже занятой. Ничем хорошим это не кончится. Паразит тихо скулил, что-то ощущая, и я решила глянуть на его собрата по интеллекту. Тот радостно продемонстрировал мне сварганенное на коленке копье, и я решила, что если выберусь, попытаюсь убить его, чтобы не дать его генам распространяться. 

Тревога явно была вызвана паразитом. Он бил тревогу по неизвестной причине, а я сижу и должна чувствовать то же самое. Ну заебись.

От нечего делать я снова глянула на уборщика, однако его почему-то не оказалось. Я прищурилась, думая, что ослепла к херам и он слился с цветом стены, но потом я увидела движение. Быстрое, через всё стекло на десять метров.

Блять. Чуяла моя печень, ничем хорошим и эта вылазка не кончится. Хотя, я так про все вылазки думаю. И всегда права.

Не особо думая о реагентах, я сорвала респиратор, отшвырнув его куда-то, и метнулась к двери, которую открыла взмахом карты, после чего, понимая, к чему всё идет, крикнула:

— Беги из лаборатории!

Снова моё еще не успевшее толком отдохнуть тело будет испытывать перегрузки. Ну ничего, если другие паразиты за это время смогли приспособить тела, то боль мне точно не помешает. 

Подскочив к замершему зараженному, оценивавшему ситуацию, я пнула его со всей силы, однако результат был такой же, как когда меня пинали дети коллег. Зато мне в плечи и щеки тут же вцепились когти, которые, впрочем, соскользнули, когда я пнула его в живот. Уёбок пошатнулся, и я, пользуясь шансом, метнулась в обратно экспериментальную камеру. Сука, был бы у меня нож…

Зараженный ворвался внутрь следом, однако я уже схватилась за весы и швырнула их в сторону угрозы. Дальше вслепую нащупала еще что-то, что отправилось в ту же сторону, какую-то колбу, банку. Проку было мало, однако ничего более тяжелого не было.

Зараженный бросился на меня, и я отскочила, хватая что-то еще и запуская в него же. Снова прыжок, снова уворот. Это были чертовы салочки, в которых мне выпала роль жертвы. Тем не менее, ничего другого я сделать не могла. 

Очередной раз увернувшись, я влетела в ту самую колбу с газом и, споткнувшись, полетела на пол. В жопу тут же впились осколки стекла, и я задержала дыхание, дернувшись в сторону. Помещение мгновенно заволок противный рыжий, которого явно на это не хватило бы; в него я смело рванула, не желая оставаться рядом с монстром, который уже летел в то место, где я была секунду назад. 

Дышать стало тяжело, словно воздуха в раз стало меньше. Моим планом было съебывать из помещения, забив на мясо, однако ноги стремительно слабели: стало тяжело даже просто двигаться. Я хотела передать управление паразиту, однако он затих, словно исчезнув. Это было хуже боли: через боль можно двигаться. Через усталость — нет.

А затем я услышала голос. 

— Что же ты натворила, милая…

Я дернулась. Мама?

— Вы крупно встряли, юная леди!

Мам? Нет, нет. Они мертвы. Много лет как мертвы…

— …ли. Элли. Элли, что ты делаешь?

Нет. М…ар… Ар…тур?

Нет. Нет, блять, мы укурились, мы чокнулись, я… Они мертвы. Соберись, блять, не плачь. Ты уже выплакала всё. Что за сантименты? 

Думать тяжело. Дышать тяжело. 

— Элли, или ко мне.

Он стоял передо мной. Артур стоял, по-особому добро улыбаясь, и хитро смотрел на меня, распахнув руки. 

— Я заобнимаю тебя до смерти. 

Я… Нет. Нет, нет, нет… Это ложь. Мне сделают больно, физически ли, морально ли. Может, убьют.

— Ну?

…пусть убьют. Я так устала.

Я сквозь то ли сон, то ли наваждение, шагнула к нему. А потом мне в горло впились когти. Конечно.

Я отбросила тварь в сторону и из последних сил рванула вверх, оказываясь над ней, после чего вгрызлась в ее шею. Кровь, кровь, много крови. Такая соленая. Наверное, от этих ебаных слез. Давно я так сильно не плакала, давно.

Борьба длилась пару минут, пока оно не перестало дергаться. После этого я оторвалась, утерев рот и глаз, после чего, пошатываясь, поднялась на ноги.

Голоса, голоса, голоса, голоса. 

Шаг, вдох, выдох, шаг. О чём болит моя душа? 

Кофе в крови, адреналин в голове. Сколько прошло лет? Где я? Где моя собака?

Я остановилась, когда перед моим носом тонкое лезвие ножа рассекло воздух у моего носа. Я даже не дернулась, когда он приставил нож к моей груди. Я молча буравила носильщика пустым взглядом.

Носильщик. Спокойный, собранный, холодный. Не тот, кого я помню. Значит, таким я его вижу? 

А голоса всё говорили. Говорили, что я ошиблась. Говорили поспать. Говорили…

— Может, тоже скажешь что-нибудь?

Эта легкая насмешка, это фырканье.

— Хуй, — как-то вяло отозвалась я. Больше говорить было нечего.

Он нахмурился и снова заговорил, но уже куда увереннее. 

— Ты… Скажи что-нибудь.

— Ну хуй, блять, что я тебе еще скажу? Пошел нахуй. Убей меня, если хочешь. Это всяко лучше будет, чем слушать тебя, дебил.

Немного неуверенно носильщик опустил копьё.

— Это ты?

— Кто я, блять? Кто я?

Уборщик сделал шаг ближе и, протянув руку, осторожно коснулся кончика моего носа. Осмелев, он перешел к щекам, ушам, волосам, шее.

— Ёбаный стыд, ты снова в мясо!

Я просто смотрела куда-то на его лоб и думала, правда ли мы из разных миров.