Птолемей смотрел на меня взволнованно. И все тянул, теперь уже за руку, стараясь привлечь максимум моего внимания.

— Ну? – я всем видом продемонстрировал, что внимательно слушаю.

— Что сказал тебе дух? Он говорил напрямую «я его не верну»?

Я пожал плечами.

— Точно не помню… А зачем?..

— Слушай… Твой друг… Он и в самом деле мог уйти.

— С какой стати ему это делать? – изумился я. – Ты тоже считаешь, что я ему осточертел, да?

Птолемей ненадолго замолчал, переводя дыхание.

— Ты ведь не знаешь, что он мог здесь увидеть. А если в этот момент тебя не было? Если он увидел меня, совершенно незнакомого ему человека? Или вообще – Факварла?

Я постарался собрать расплывающиеся мысли хоть в какую-то форму. Птолемей говорил дело, вполне могло быть именно так. Очутившись внезапно в незнакомом [и довольно ужасном, прямо скажем, для аккуратного Ната] месте мальчишка мог растеряться. И уйти неведомо куда. Факварл, например, решил выждать и разобраться. Но теоретически тоже мог свалить. Нас в этот момент в лачужке не было.

— Куда… Куда он мог бы пойти? – выдохнул Птолемей.

Я посмотрел на него. Бледный, глаза слезятся.

— Да откуда ж я знаю? – сокрушенно покачал головой я. – А ты давай спи. Потом разберемся.

Птолемей упрямо помотал головой, но глаза его сами собой закрывались. Наконец он сдался.

— Ладно. Несколько минут… Для ясности мыслей…

Я укутал его в одеялко и сверху еще обнял сам.

И только потом уже погрузился в тревожные мысли. Если Нат растерялся и ушел, то как же он сейчас? Столько времени где-то ходит. Да еще с какой-то проблемой, о которой мне даже не известно. Как же он там без меня с этим справляется?

Проспал Птолемей до самого утра. Температура к этому времени у него нормализовалась.

Я устроился поудобнее рядом с ним, ожидая, когда Факварл приготовит для парнишки завтрак. [Привык за эти дни.]

Однако тот что-то не торопился. Уже и Птолемей глаза открыл и с улыбкой уставился на меня. И Квизл заныла, что никто не спешит брать ее на ручки. А со стороны одеялок была лишь тишина.

Наконец я психанул и поднялся. Факварл развалился на подушках и казался спящим. Я направился на кухню.

— Бартимеус… - внезапно окликнул меня он.

— Ну? – недовольно отозвался я.

— Те лекарства, что выписал Птолемею первый врач, у тебя остались?

Я озадаченно моргнул и обернулся к нему. Зачем они ему понадобились? Птолемей явно практически выздоровел. У Факварла что, новый приступ паранойи?

— Дай их ему, - произнес Факварл каким-то странно сдавленным голосом. – И приготовь завтрак ребенку. А ко мне ее не приноси.

Я фыркнул. Ну понятно! Недолго же он выдержал возню с девчонкой. Уже надоела, верно?

Я собирался было ответить. На моих губах появилась усмешка. Но тут же пропала, и я застыл, так ничего и не сказав.

Факварл приподнялся на локте и посмотрел на меня. С заметным трудом. Глаза его знакомо слезились.

Мне даже не нужно было до него дотрагиваться, чтобы понять, что у него температура.

Черт! Да это же обычный грипп!

— А Птолемею я потом приготовлю…

Я ушам своим не поверил! Ну вот никак не ожидал такого поворота, хоть и знаю его всю свою жизнь.

Хреново, видимо, знаю.

— Ну уж нет! Не вставай. Нечего тебе заразному делать возле посуды Кир… Квизл.

Я покосился на малышку. Она сердито вопила и раскачивала колыбельку.

Что-то и в отношении нее мне казалось странным. И совсем не то, что я почему-то не смог сам ее узнать.

Я нашел и дал лекарства обоим – и Птолемею, и Факварлу. Кстати, хорошо, что псих о них вспомнил. Там были капли в нос. В прошлый раз они не понадобились. А сейчас Птолемей проснуться толком не успел, как из носа полило.

Я приготовил ему горячий суп, с радостью отметив, что, несмотря на насморк, выглядит он почти здоровым – бодрый и активный.

— Рехит, подумай, пожалуйста, - досадливо утирая нос полотенцем с нажимом спросил он, прихлебывая суп из кружки. – Ты знаешь и его, и город. Куда бы он пошел в подобной ситуации?

Я вздохнул и снова тревожно поежился. Куда? Где он сейчас? Парламент разрушен. Все его знакомые погибли. Если только знал, где живет Китти Джонс… Я не знал. И за все время ни разу ее нигде не видел.

— Даже предположения нет, Птолемей, - проговорил я. И нервно потер подбородок.

Парнишка мягко перехватил мою руку. И улыбнулся.

— Ничего, Рехит. Не переживай. Ливий найдет, он умеет. Я попрошу его, как только смогу нормально выговорить его имя.

Хмм… Поисковый фолиот? Я фыркнул. Обычно они с этим делом справлялись на порядок хуже поисковых бесов.

Итак, мне оставалось только ждать.

Квизл здорово меня отвлекала в тот день. Но вовсе не потому, что плохо себя вела. Просто я старался сделать все возможное, чтобы она меньше времени проводила дома. Поэтому гулял я с ней по нескольку часов, возвращаясь лишь чтобы всех покормить и дать лекарства. Хоть Птолемей и посоветовал какой-то травяной чаек, а заодно болтушку из вонючих составляющих, которой я до блеска намазал девчонке носик, я не особо доверял этим устаревшим снадобьям. А полагался на крепкий иммунитет духа.

Кстати, об этом. Что-то, сколько ни приглядывался, не замечал в ней никаких характерных для духа особенностей. Может, позже что-то проявится…

Пока гуляли, обнаружили с Квизл детский игровой центр в одном из магазинов, и ее взяли туда на бесплатное рекламное посещение. Я был как раз в облике прилично одетой дамы, честно улыбался и уверял, что вскоре мы опять заглянем, но уже за деньги.

Квизл там визжала от восторга, ползая во всех этих туннелях и раскачиваясь на огромных мячиках. И ни разу не обернулась на меня, скромно ожидавшего в дверях. Чем изумила всех присутствующих взрослых.

— У вас очень общительная девочка, - сообщила вернувшая ее наконец тренерша. – Обычно дети не хотят, чтобы незнакомые люди брали их на руки. А тем более уносили от родителей. По крайней мере, на первых порах. Наверное, у вас часто бывают гости?

— Ага, - хмыкнул я. – Особенно внезапные.

Тренерша улыбнулась Квизл, покачала ее и вдруг указала на меня:

— Смотри, Кирстен. Это кто?

Я напрягся, прикидывая, как бы мне правдоподобнее объяснить «Баси», которое вот-вот последует.

— Мама, - уверенно заявила девчонка. И одарила меня полной обожания улыбкой.

Вечером я рассказывал об этом Птолемею, и мы вместе смеялись.

Вот только совсем искренне веселиться у меня не получалось. Я беспокоился о Нате. Понимал, конечно, что, скорее всего, он не скитается продрогший и голодный где-то под дождем. Я больше переживал за его проблему.

Птолемей пил горячее молоко, оно здорово ему помогало от всех простудных неприятностей, свалившихся после снижения температуры. И проглядывал свои записи [К счастью, они не касались Натаниэля. Он успокоился, найдя выход в предстоящем вызове фолиота. И теперь ждал подходящей возможности, погрузившись в иные свои исследования – то, что он выпытал у Факварла.], что-то подчеркивая по ходу чтения.

Я молчал, глядя, как он деловито водит ручкой по бумаге.

Потом вздохнул и неожиданно для себя спросил:

— Птолемей, сколько планов способны видеть люди? Я имею в виду, без линз.

Парнишка поднял голову и рассеянно на меня посмотрел. Я знал, что он ответит – один. Но все равно должен был хоть кого-то спросить…

— Ммм… - Птолемей задумался, как всегда бывало, когда прикидывал, как бы попроще объяснить мне нечто сложное. – Как правило, люди видят один план, Рехит. Особо впечатлительные – иногда, два. Психически больные – до трех. Есть также сведения о людях, способных видеть на любом плане. Но я таких никогда не встречал. Впрочем, все это тебе и так известно. А почему спрашиваешь?

— Да так, - я сдавленно сглотнул. – А депрессия… это ведь психическое заболевание?

— Ну да… - Птолемей медленно кивнул. И с подозрением уставился на меня.

Я же покачал головой. И покосился на Факварла. Тот ворочался на своей лежанке и явно никак не мог улечься поудобнее.

Я оставил взгляд Птолемея без ответа и подошел к нему.

Факварл на меня не смотрел, уткнулся лицом в подушку. Я присел рядом на корточки и осторожно коснулся рукой его плеча. Тот вздрогнул и тут же отпихнул меня, как это делал частенько. Но что-то показалось мне необычным.

— Тебе больно? – спросил я немного удивленно.

Факварл повернулся так, чтобы меня было видно. На щеках неприятно горел лихорадочный румянец.

— Не больнее, чем от долгого пребывания в одной форме, - беззлобно прошептал он.

[Вот не ожидал, что температура – это больно. Даже не знаю, почему. Я полагал, что ощущения неприятные, но никак не думал, что боль.]

— Я принесу жаропонижающее…

— Не надо. Птолемей говорит, что не стоит, - остановил меня он.

Я пожал плечами в ответ.

— По крайней мере, мы теперь знаем, что с Птолемеем все в порядке. И ты со своим Мэндрейком ни при чем.

Я хотел было предложить ему извиниться. Но отчего-то смолчал.

Вместо этого спросил:

— Что ты все к нему цепляешься? К Мэндрейку? За что так ненавидишь?

Факварл вдруг отвел глаза.

— Шутишь, что ли? – резко проговорил он.

Я посмотрел на него в недоумении. Вот чего-чего, а врать он не умел, [Просто удивительно, как ему удалось облапошить Хопкинса. Нужно будет потом при случае у него расспросить.] но сейчас именно это пытался сделать. Вопрос дня – зачем?

— Ну да, конечно. Только ты еще до своей гибели особой любовью к нему не пылал. Кстати, а с чего ты вообще это взял?

— Что взял? – удивился Факварл.

— Что это был именно он?

Факварл застыл, уставившись на меня. Выглядел он до трогательности растерянно. Голубые глаза изумленно распахнулись.

— Эээ… - я как-то глупо улыбнулся. - Все верно, это был действительно он… Просто мне было интересно, откуда уверенность?

Факварл не ответил. Отвернулся к стене. И я понял, что и насчет Натаниэля ответа не получу.

Следом за насморком у Птолемея совершенно пропал голос. Начался изматывающий кашель. Так что вызов Ливия снова откладывался на неопределенный срок.

Я старался не показывать Птолемею, насколько меня это беспокоит.

Теплое молоко с медом явно помогало легче переносить кашель, а мое присутствие рядом успокаивало. И я самоотверженно только и делал, что грел молоко и держал его за руку все время, пока Квизл спала.

Да, это отлично, что у Птолемея лишь простуда, а не затеянная Сэнэриэном очередная проблема. Однако ни для кого не секрет, где и когда он простыл – пока бегал в сквере в поисках меня. И не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чья в этом вина. Конечно же, Факварла.

Факварл провалялся с температурой вдвое дольше Птолемея, однако вскоре тоже пошел на поправку. Квизл, к счастью, не заразилась. Помогли ли это притирания Птолемея или же иммунитет духа, сложно было сказать. Но я был этому только рад.

Я ждал и надеялся, что Птолемей вскоре так или иначе найдет Натаниэля.

— Уже скоро, Рехит. Я чувствую, что голос ко мне начинает возвращаться, - просипел Птолемей утром пятого дня. И принял у меня из рук исходящую паром кружку с молочно-медовым напитком.

Я молча смотрел, как он потихонечку пьет.

— Меня беспокоит его проблема. Что, если без меня он совсем не сможет с ней справиться?

— Ну, ему помогут, - убежденно ответил Птолемей. И подул на молочную пенку.

— Кто? – тоскливо протянул я.

— Его друзья. Кстати, - Птолемей внимательно на меня посмотрел. – С кем он дружил? Очевидно, он у кого-то из них.

Я вздохнул и поправил на коленях платье [Сейчас я был в облике одной юной дамы, с которой мне посчастливилось познакомиться лет пятьсот назад в Голландии. Просто захотелось немного разнообразия.], прежде чем буркнуть:

— Ни с кем. Не было у него друзей.

— Совсем? – переспросил Птолемей.

— Как будто у тебя они были. Кроме нас, четверых джиннов. Но мы не в счет.

Птолемей рассеянно потер бровь.

— У меня были хорошие знакомые, к которым бы я пошел в случае чего.

Я подумал о Ребекке Пайпер, но вслух говорить не стал.

— Слушай, ну наверняка же есть хоть кто-то, к кому бы он мог пойти. Раз уж его дом разрушен. И, раз ты говоришь, он ни с кем не дружил, то вариантов должно быть немного, а тогда…

— Особняк-то его? Да цел он, чего ему будет? – рассеянно буркнул я, вспомнив шастающую туда толпу народа.

— Значит, там его нет? – уточнил Птолемей, отпивая из кружки.

Я в раздумье уставился на него.

— Ре!.. – Птолемей закашлялся, подавившись молоком. – Ты совсем ид?!. Тьфу!

Парнишка перевел дыхание и в недоумении вперился в меня взглядом.

— Ну конечно же он дома! Почему ты не проверил-то?

Я снова вспомнил о Пайпер. Почему-то был уверен, что она забрала особняк себе.

Я рассказал Птолемею о людишках, налетевших туда, как мухи на гов… на мед. И не преминул поделиться своими соображениями по поводу помощницы.

На Птолемея все это не произвело ни малейшего впечатления.

— Рехит, ну что за бред?! Ну какая еще Пайпер? Понятно, пока его считали погибшим, туда заходили какие-то посторонние люди. Но теперь, когда он вернулся, они, очевидно, убрались восвояси. Или ты думаешь, он уступил им особняк и пошел бродить под дождем? Так, что ли?

Я насупился. Птолемей говорил очень убедительно. И я уже сам начал недоумевать, с чего это подобный бред пришел мне в голову.

И ощутимо занервничал.

Если Натаниэль дома, то… Мне же ничего не стоит… увидеть его снова…

— Рехит, - прошипел Птолемей [Голос совершенно сел от недавней вспышки возмущения.] – Срочно лети к нему. Прямо сейчас.

Я отчего-то растерялся.

— Но… А как же?..

— Я позабочусь о Факварле и о ребенке. Повяжу платок на лицо, все в порядке будет. Ну же, чего тянешь?

Я в растерянности переступил с ноги на ногу, внезапно абсурдно вспомнив, что не рассказал Птолемею, кто такая Квизл.

Птолемей, склонив голову, смотрел на меня.

Я стряхнул непонятное оцепенение и отступил на шаг.

— Суп для малышки в холодильнике. Я скоро вернусь, - пробормотал я.

И, не дожидаясь ответа Птолемея, выскочил на крыльцо.

Я в облике голубя несся над крышами, даже не задумываясь о дороге. Подо мной проносился уже изрядно отремонтированный Лондон. В другое время я бы поразмышлял, где сейчас Ляран и Нинея, вкалывают ли все на восстановительных работах или уже на заслуженном отдыхе в Ином Месте. Но сейчас я не думал ни о чем. Сущность голубя бешено трепыхалась. И я стремился вперед, полностью отдавшись этому движению. О том, что ждет меня в конце этого рывка, я не задумывался.

Особняки, казалось, выскочили подо мной внезапно. Только что пролетал через обычный квартал многоквартирных домов, а уже откуда ни возьмись веселенькие крыши этих пышущих богатством и властью строений.

Я значительно снизился и взял курс на особнячок Натаниэля. В голове по-прежнему шумел лишь ветер. Вот сейчас я заскочу внутрь, а там уже буду анализировать обстановку.

На ледяную стену я налетел с размаху, всей своей сущностью, да так, что меня едва не расплющило в лепешку. Нет, это была не какая-то особая магия. Конечно, я говорил образно. Однако ощущения мои в тот момент были такими буквально.

У парадного стояла Ребекка Пайпер. Синий с огромным рылом бес суетился у ее плеча, что-то докладывая. А сама помощница отдавала указания грузчикам, неуклюже затаскивающим в глубины дома массивный диван. У меня на глазах девица приняла у услужливо кланяющегося мужичка ручку и что-то чиркнула на подсунутой ей под нос бумаге.

Вот, значит, как… Создаем обстановочку в новом жилище? Ну-ну.

Я долго висел в воздухе неподвижно, осознавая – я был прав. Нет здесь никакого Ната. А имущество уже растащили стервятники.

Вдруг бес прекратил свой бубнеж и застыл на миг, вперившись куда-то в пространство возле меня.

Поначалу я даже не понял, что произошло. Слишком был ошеломлен увиденным. И тут бес вскинул лапу и указал ею в мою сторону.

Ребекка Пайпер аж подскочила, настолько резко развернулась.

Я, совершенно сбитый с толку, отшатнулся в тень.

— Бартимеус! – выкрикнула Пайпер.

Бес ринулся ко мне.

С меня хватило. Я развернулся и понесся прочь на всех скоростях, какие только мог развить.

Краем глаза я успел увидеть, как помощница зачем-то побежала в дом, отпихнув по пути грузчиков с диваном.

Меня преследовали. Долго и упорно. И бес Пайпер был тут не единственным. Других преследователей я не видел, но постоянно ощущал спиной их присутствие.

Чего им надо-то? Для меня это было загадкой, разгадывать которую не хотелось. Вероятнее всего, им нужны сведения о Мэндрейке. Возможно, не могут открыть запечатанные магией дверцы. Или просто любопытствуют о деталях случившегося с ним. Так сказать, для истории.

Мне было плевать, чего они там хотят. Для меня было важно только то, что Ната в особняке не было. А встречаться ни с кем из них я особым желанием не горел.

От погони я, конечно же, ушел. Но покружить мне над Лондоном пришлось изрядно. Иной раз мне казалось, что я даже слышу, как кто-то окликает меня по имени. Но это явно была не Пайпер. Наконец, я не ощутил вокруг себя ни единого преследователя. Еще немного покружив и запутав следы, я направился домой.

Птолемей ждал меня с нетерпением.

— Ну как? – выдохнул он. [Голос его все еще был здорово охрипшим.]

Я прислонился к косяку и закрыл глаза. Стоял так, пока не почувствовал ласковое прикосновение теплых пальцев к своей щеке.

Я снова посмотрел на Птолемея. И покачал головой.

— Его там нет.

Парнишка вздохнул и обнял меня.

— Ничего. Мы найдем. Обязательно.

Я обнял его в ответ, наплевав и на взгляд Факварла, и на пугающее ощущение в глубине сущности, вызванное близостью Птолемея.

Какое же это счастье, что он со мной!

— Значит, наша малышка – джинн? – рассмеялся Птолемей. Он сидел на диване с ногами и наблюдал, как я тормошу повизгивающую Квизл.

— И еще какой могущественный, - сообщил я, пронося девчонку у него над головой наподобие летящего самолета. Птолемей поспешно пригнулся. – Мы с ней в Праге в свое время отлично зажигали.

— Так это там она?.. – Птолемей замялся, подыскивая слова, но я его перебил:

— Нет. Гораздо позже. Здесь, в Лондоне, - я слегка подкинул Квизл в воздух, ловко поймал ее и усадил на диван. Пусть немного успокоится, а то разошлась. А мне еще спать ее укладывать. – Мы были в патруле. И ее убил голем.

— Это еще кто такой? – удивился Птолемей.

Я усмехнулся.

— Такое создание волшебников. Делается из глины, в голову глаз вставляется…

Меня прервал громкий детский плач.

Я машинально подхватил Квизл на руки и принялся осматривать на предмет повреждений. Только что же хохотала. Палец прищемила, что ли?

— Ну в чем дело, Квизл? – пробурчал я.

Птолемей нахмурился и взглянул на девчонку.

— Она испугалась, - проговорил он.

— Ммм? – я не сразу его понял.

— Не надо ничего такого при ней рассказывать.

— Она что, все помнит? – опешил я.

Птолемей закатил глаза.

— Но я же помню. С чего же не помнить ей?

Я замялся.

— Но она же совсем маленькая…

— Ой, Рехит… - он не договорил, просто махнул рукой.

Я вмиг почувствовал себя идиотом.

— Прости, Квизл. Все хорошо, тебя больше никто не обидит. Я не позволю, - пробормотал я растерянно. И поцеловал девочку в мокрую щечку.

В тот день с утра голос Птолемея все еще был охрипшим. Но к обеду внезапно все прошло. Мальчишка выпил еще на всякий случай теплого чая, а после с нетерпением поинтересовался у меня:

— Рехит, как тебе мой голос? Кажется, все отлично, да?

Я взглянул на него. Птолемей едва не ерзал на диване.

— Не откажет в самый неподходящий момент? – с сомнением произнес я.

Впрочем, надо спасать Натаниэля. И так уже много времени потеряно. Если что, я этого Ливия… А, кстати – что «если что»? Птолемей все равно Узы не накладывает. Главное, что теперь вряд ли случайно вызовет какого-нибудь древнего марида.

Птолемей помотал головой.

— Не должен.

— Ну, тогда зови своего поискового фолиота, - кивнул я. И почувствовал, как волнение захлестывает мою сущность.

Вскоре Ливий уже торчал в кругу, льстиво улыбаясь.

Как я и думал, Птолемей тут же вышел из круга.

— Привет, Ливий.

— Птолемей, - кивнул фолиот. – Чем могу служить тебе?

Парнишка досадливо поморщился. Но оставил реплику без ответа.

— Мы с Рехитом хотели попросить тебя о помощи.

Я аж на месте подпрыгнул. Но сдержался и приветливо помахал фолиоту рукой.

— Вот как? – с интересом приободрился фолиот. – Любое желание, чего бы вам ни понадобилось там. Ты же знаешь, Птолемей, для тебя все, что угодно.

Парнишка склонил голову набок и улыбнулся.

— Надо найти одного человека. Волшебника Джона Мэндрейка.

Те минуты, пока фолиот отсутствовал, врезались мне в память на всю мою жизнь. Птолемей нежно касался моей руки. И даже Факварл подобрался поближе, наблюдая за происходящим с живейшим любопытством.

Я старался не думать обо всех предыдущих неудачных попытках. Это все в прошлом. Сейчас должно получиться. Точно должно. Изо всех сил я старался сохранить ясность мышления и не дать туману заполнить мою голову.

Ливий появился и одарил всех нас довольной улыбкой.

— Нашел, - объявил он и подмигнул мне.

Я в напряжении подался вперед, не ощущая уже ни руку Птолемея на своей руке, ни вообще своей сущности в принципе.

Нашел! Это единственное, о чем я мог сейчас думать.

— Любуйтесь, - насмешливо фыркнул фолиот.

Большой пузырь возник в воздухе. Через мгновение в нем проступило изображение. До меня не сразу дошло, что я вижу.

Кладбище. Надгробная плита с надписью «Джон Мэндрейк» и годами жизни. Статуя в полный рост человека, лишь отдаленно смахивающего на Натаниэля. Цветы и опавшие листья на мокром постаменте. У статуи спиной к нам – два волшебника [Я понял это по характерным дорогим плащам.], мужчина и женщина. О чем-то приглушенно переговариваются.

— Я хотел бы заметить… - самодовольно начал фолиот.

И тут волшебница засмеялась. Кокетливо, беззаботно и совершенно неуместно вблизи этой плиты.

Смех ударил меня хлеще Взрыва. Мгновенно до меня дошло, что это конец. Мир не рухнул, волшебники хохочут, духи продолжают жить, вот как этот наглый фолиот… И солнце не померкло, не упало на землю. И только Натаниэля больше нет.

С рычанием я отшатнулся. И обернулся к фолиоту.

— Я как раз о том, собственно… - снова начал было он, но уже несколько робко.

— Воон! Пошел вон отсюда! – заорал я, кидаясь к нему. – Иначе не выдержу и сожру тебя прямо на глазах Птолемея, чего бы мне не хотелось!

Ливий отпрянул. Но все же злобно сморщился. Голова его здорово увеличилась в размерах. Пузырь тут же пропал.

— Как знаешь, Бартимеус. Мне-то плевать, дело твое.

— Ливий, постой, - взмолился Птолемей. Но тот уже растворялся в воздухе.

Птолемей обернулся ко мне.

— Рехит… - такого несчастного вида я, пожалуй, никогда у него еще не видел. И это стало для меня последней каплей.

Опрометью я кинулся прочь из дома. Обернулся птицей и долго бесцельно метался средь облаков, проклиная все и всех.