Дилюк чувствует жар. Словно под ним тает лед и обволакивает белыми клубами пара. Но это он тает от чужих прикосновений. Непривычно. Глаз Порчи активирует все шесть органов чувств, поэтому когда Тарталья протягивает ему руку помощи, Дилюк с неохотой тянется к ней и чувствует, словно его обволакивает языки пламени.
Дилюк на свой страх и риск шёл на это дело. Он знал, что на этот раз они должны устранить кого-то плохого. За время пребывания в Снежной, его моральный кодекс слегка видоизменился - этого требовали обстоятельства. Дилюк все ещё делал все ради информации об Ордене Бездны и слежкой за политикой Фатуи. Они не представляли опасности для Мондштадта, пока. Но Дилюк держал ухо в остро и анализировал всю информацию, которую получал благодаря своему новому статусу. И расслабляться удавалось лишь в окружении семьи Аякса, у него дома.
- Так вот что ты чувствуешь, когда принимаешь эту дрянь?
- Совсем не обязательно, - Тарталья останавливает Дилюка по пути в дом, - только давай прикроем эту тему по дороге домой.
Дилюк застывает на мгновение, пытаясь понять, стоит ли говорить и о том, что старшей среди младших братьев и сестер Аякса известно и это. Тарталья замечает это.
- Что случилось, что-то вспомнил?
- Нет. Ничего.
Дома у Аякса тепло, совсем не как ожидалось от такого человека - Дилюк до такого близкого знакомства с остальной жизнью Тартальи, ее нормальной частью, ни за что бы не поверил, что вне дел Фатуи тот может говорить о чем-то помимо них и, конечно же, вечного соревнования с лицами сильнее его. Ведь братья и сестра Аякса - еще дети, пускай старшей из них уже 18. Они гораздо слабее своего брата, но ему не все равно на их жизнь и он помогает им чем может, даже больше - судя по словам матери, после гибели отца семейства, Аякс делает все возможное, чтобы уровень жизни его родных улучшился. Но даже так - все эти жертвы кажутся для Дилюка неправильными. Неужели в Снежной нет альтернативы преступной организации, на чьи деяния закрывает глаза власть, потому что у ее верхушки Царица? И при этом он вспоминает власть собственной страны - несмотря на то, что в Мондштадте уровень жизни гораздо выше, Ордо Фавониус со своими обязанностями тоже справляется не так, как хотелось бы. И закрывает глаза на то, что могло бы запятнать его репутацию, или как тогда выразились, вызвать у людей сомнения в его силах. Дилюку от этих воспоминаний неприятно. Он не слепой романтик и прекрасно понимает - нигде нет идеальной жизни. Но неужели нигде нет варианта лучше, чем чтобы кто-то в семье жертвовал собой, своим здоровьем и моральными соображениями, лишь бы приносить деньги в дом и обеспечивать семью безопасностью, забыв про собственную? Его отец погиб, следуя этим обязательствам, а что будет с Аяксом? Что будет с ним самим?
- Нужно жить настоящим, а не тревожиться зря, как этим занимаешься ты, Дилюк. - Замечает Тарталья с привычной для него улыбкой. - Так ведь и с ума сойти можно. А мне дальше некуда. - И смеется неловко, пытаясь заполнить неловкую тишину после своей неудачной шутки.
А Дилюк все не может забыть того, что увидел перед собой на задании.
Он не мог поверить своим глазам. Перед ним словно сверкнули два клинка из воды. Он не мог дальше держаться на ногах, перед глазами все плыло, тело ломило, а в ушах стоял звон, словно он в тяжелых рыцарских доспехах, свалился на колени, и этот шум именно от них, от удара металлических пластин об асфальт. Если бы он умер прямо там, посреди очередного испытания - тогда все кончилось и для него, и для его страны. Дилюк бы отправился прямиком на тот свет к праотцам, потому что слишком много брал на себя и от этого только страдал. Слишком много о себе возомнил, и вот какой тому могла быть цена. Но Тарталья снова спас его, вытащив из этого дерьмого состояния.
Дилюк не понимает, к чему он больше привыкает и от чего он получает больше вреда, чем пользы - от Аякса, от привязанности к нему, или от глаза Порчи. Все эти чувства, как болото, и он в них тонет каждый раз, когда пытается сопротивляться - от каждого движения все глубже и глубже. И это заметно со стороны. Тоне много ума не нужно, она просто стучится в дверь к брату и не может не заметить, что брат занят кое-чем более интересным, чем ужин. Девочка осторожно приотворяет дверь, та скрипит, предупреждая о том, что в их пространство врывается чужак. Но младшая сестра Аякса соблюдает дистанцию и старается заглядывать в комнату, а просто просовывает ногу, приостановив дверь, чтобы так не отворилась полностью, раскрывая перед ней живописную картину. Тарталью, кажется, ничего не стесняет, но Дилюк скрывается под пододеяльником, смущенный неожиданным заявлением Антонины.
- Да, конечно. Ты же видишь, мы немного заняты. Скоро присоединимся к вам.
Тоня только коротко кивает на такой ответ и смущенно убирается прочь. Но Тарталья замечает совсем крохотный кусок ее лица промелькнувшую под тенью двери - она улыбается. Почему? Неужели она верит, что хотя бы это спасет ее брата от верной гибели? Не утянет ли он с собой туда Дилюка? Впрочем, наверное, ей стало легче на душе от одной мысли, что у Аякса появился друг (или кое-кто больше, но никто в доме Аякса не осмеливается сам озвучить эти слова) . Значит, он не одинок.