***

С середины августа началась моя стажировка в больнице святого Мунго, и я с головой окунулась в мир колдомедицины, не очень-то отличавшейся от обычной, если честно.

С моим первым пациентом всё оказалось не так просто, как мне подумалось вначале. Хотя я и применила контрзаклятие, но дело было в том, что сами Маскирующие чары изначально были наложены неправильно, поэтому алгоритм помощи таким больным сводился к тому, чтобы сначала довести до ума само заклятие, а потом уже применять контрзаклинание. Но моя коллега, Тина, быстренько доделала мою работу, и тот мужчина в этот же день покинул стационар, не пролежав и дня.

Кроме Тины и заведующего, Большого Аба или просто Аба, в недугах от заклятий работало ещё два человека: Мия Уолтерс и Марк Принц, старший брат Питера Принца, моего сокурсника и коллеги-старосты. Питер, насколько мне известно, решил сделать карьеру в Министерстве, и вроде как даже в том самом странном Отделе тайн, куда нас с Томом мимоходом заводил Гарольд Фоули. И я почему-то не сомневалась, что у в меру общительного, амбициозного и весьма смышлёного Питера всё получится. А вот его старший брат во многом отличался от моего бывшего сокурсника. Тина по секрету рассказала мне, что Марк окончил Слизерин, но это и так было видно издалека, если честно. Им, видимо, надменный взгляд и высокомерие преподают где-то в глубинах подземелья, не иначе, хотя Кассандра явно прогуливала эти занятия.

Так вот, Марк был личностью не очень общительной, замкнутой, с тяжёлым взглядом чёрных глаз и грубыми чертами лица. Его было трудно разговорить на посторонние темы, но специалистом в области Заклинаний он был отменным, потому, собственно говоря, Аб и оставил у себя в отделении такую мрачную личность и очень ей дорожил. Насколько я поняла из рассказов Тины, у Марка к тому времени подрастала дочь, Эйлин, в этом или следующем году она должна была поступить в Хогвартс, и её отец явно рассчитывал на поступление именно на Слизерин. Сначала мне было трудно привыкнуть к компании типичного слизеринца под боком, но со временем я абстрагировалась, и Марк даже перестал раздражать надменностью, а между нами возник холодный нейтралитет.

Вообще, в больнице было шесть отделений: приёмное, травмы от рукотворных предметов, ранения от живых существ, волшебные вирусы, отравления растениями и зельями и недуги от заклятий. Два первых располагались на первом этаже, перед раздевалкой, а каждое последующее занимало целый этаж. На шестом этаже был буфет и больничная лавка, что-то вроде аптеки, а на седьмом — администрация. Сама по себе больница была не очень большая, но контингент был колоритным… очень. А ещё я, к удивлению, встретила одного знакомого, да не когда-нибудь, а на третий день своей стажировки.

Я чуть не удержалась от удивлённого восклика, увидев в коридоре своего отделения знакомую фигуру, а профессор Доусон, о чём-то разговаривавший с Абом, краем глаза посмотрел на меня, испуганно посмотрел, а затем, когда я попыталась незаметно ретироваться куда-нибудь подальше, догнал меня и отвёл в сторону.

 — Кейт, я могу попросить тебя, чтобы ты не рассказывала никому, что видела меня здесь? — шёпотом обратился Доусон, а я, зная про врачебную тайну, тут же закивала, в душе понимая, что имелось в виду под словом «никому». Доусон пристально посмотрел на меня, а затем вздохнул и добавил: — Я бы мог тебе соврать, Кейт, и сказать, что я здесь по долгу службы, но… на самом деле, я уже давно наблюдаюсь у целителя Уолша, на меня девять лет назад напали в одной моей поездке и наложили жуткое проклятие… даже не знаю, как тебе объяснить, я был восковой куклой, без эмоций, без души…

«Теперь всё ясно…» — подумала я, вспомнив, что у меня поначалу как раз и не клеилось с ЗОТИ именно из-за флегматичности и даже равнодушия Доусона ко всем ученикам… а дело было в проклятии. Доусон же с каким-то подобием вины посмотрел на меня и сказал:

 — Кейт, очень прошу, не рассказывай Кассандре, что ты меня здесь видела, и про… мой недуг тоже. Я знаю, когда мы были коллегами в Хогвартсе, она пыталась как-то… сблизиться со мной, но я был просто не способен на это, понимаешь? Я и уехал из школы, чтобы как следует вылечиться и прийти в норму… я думал, что так будет лучше для всех… — я на такую фактически исповедь ошеломлённо молчала, а он вдруг спросил: — Кейт, я знаю, что вы с Кассандрой очень сдружились, она часто о тебе упоминает… как ты думаешь, у меня есть шанс?

Ох, как же мне было неловко в этот момент. Но теперь пазл в голове сложился, и хоть и с запозданием, но могла сложиться и очень красивая пара, и это всё теперь зависело от моих слов. Поэтому я улыбнулась и ответила:

 — Я думаю, что есть, профессор Доусон. Но вам надо… проявить настойчивость, Кэс будет трудно поверить, что она для вас что-то значит после шести лет игнорирования… если вы не собираетесь ей рассказать всю эту историю…

 — Нет, будет лучше, если она об этом не узнает, — поджав губы, проговорил Доусон, на что я только пожала плечами, мол, хозяин барин. — И я тебя понял, Кейт, спасибо! Я очень постараюсь!

Я на эти слова вежливо улыбнулась, а просиявший от надежды Доусон бодренько зашагал к лифту, и даже мне как-то стало тепло на душе от мысли, что у такой замечательной женщины, как Кассандра Трэвис, всё-таки сможет сложиться личная жизнь. Мне же личная жизнь никак не грозила, и поэтому я погрузилась в свою стажировку, старательно нарабатывая полезный опыт.

Ещё со своей бытности земским врачом в сельской местности я усвоила для себя одно незыблемое правило: «Самый опасный пациент — это идиот». Но теперь, в магической «ординатуре», к этому очень важному правилу добавилось второе: «Опаснее идиота может быть только идиот с волшебной палочкой». Боже, чего я только не насмотрелась за время своей стажировки!

Человеческой глупости нет предела! Вспомнить хотя бы моего самого первого пациента, который решил почистить зеркало, ЗЕРКАЛО, КАРЛ, с помощью Маскирующих чар! Это ж надо до такого додуматься?! Но спустя некоторое время я поняла, что такой идиотией страдали исключительно чистокровные волшебники, впитавшие магию с молоком матери. Вот мне, как человеку, почти тридцать лет прожившему без магии, не было абсолютно никакой трудности пройтись по полкам влажной тряпочкой, да-да, ручками и без магии. И зеркала чистящими средствами протереть тоже нет никакой проблемы. А волшебники — народ ленивый… зачем напрягаться, если можно взмахом палочки решить все проблемы? Вот как раз после такого махать волшебной палочкой приходилось моим коллегам и мне, и хорошо, если этих взмахов было не очень много.

А ещё спустя какое-то время к правилу номер два прибавилось правило номер три: «Хуже идиота с волшебной палочкой может быть только ИЗОБРЕТАТЕЛЬНЫЙ идиот с волшебной палочкой». Правило парных случаев слышали? Если нет, то кратко напомню: если к тебе поступила какая-то дичь, то в скором времени жди вторую такую же. Никогда ещё это правило не подводило, оно этакая разновидность закона подлости. Так вот, спустя неделю с небольшим поступил к нам в отделение второй зеркальный идиот. Опять мужчина, сорок два года, мелкий клерк в Министерстве, жена уехала в отпуск с дочкой к маме, а он решил избежать общества тёщи и отдохнуть две недели дома. И надо же было такому случиться, он случайно заляпал… зеркало! Но мы же сейчас про изобретательных идиотов говорим, да? Так вот, этот сообразил, что заклинание обязательно срикошетит, поэтому решил запустить им под углом. Тряпка? Не, мы же волшебники, мы о таком не слышали! Но вдруг пятно исчезнет, а? Пятно, кстати, к удивлению действительно исчезло… только вот наш товарищ не учёл, что сбоку на стене висело второе зеркало… чистое… и заклинание, срикошетив дважды, вернулось к владельцу. А этот владелец пришёл к нам.

За того беднягу взялся лично Аб, настолько всё было плохо. У него исчезло почти всё туловище, и только крючковатый нос висел в воздухе, пугая окружающих неестественностью картины. Да и чары в этот раз были наложены на совесть, человек же старался! В общем, две недели отпуска от семьи он провёл на больничной койке, а мы с Абом дружно, коллективным разумом, постепенно возвращали краски бренному телу, не обременённому мозгами…

Вы думаете, история с зеркалами на этом закончилась? Как бы не так! Вот вам ещё один важный тезис: «Опаснее мужской лени может быть только женская ревность». А теперь обо всём по порядку. Жена застукала мужа с любовницей. Уж не знаю, где она его застукала, но сама семейная драма произошла у них дома. В пылу эмоций дамочка запустила в благоверного праведную кару, да не какую-нибудь! У этой леди по Трансфигурации в отличие от всех нас точно было «Превосходно», не иначе. Или у неё от шквала эмоций открылись скрытые силы, по-другому я просто не могу это объяснить! Но месть её была страшна, а фантазия извращённой: крылья летучей мыши вместо ушей, редиска вместо носа, поросячий хвостик на лбу и мох вместо волос! Только вот муж, в отличие от предыдущих двух субъектов, идиотом не был и в самый последний момент увернулся от страшного проклятия. А за спиной у него было что? Правильно, зеркало! Ух, как же тогда смеялся Аб, когда эту дамочку подняли к нам в отделение! Мы с Тиной его еле-еле успокоили, потому что всё-таки неприлично это было, этика, деонтология, все дела. Да и наша больная смеху сильно оскорбилась, за что пришлось всем дружно просить прощения. Но вылечить мы её вылечили. Целый месяц пролежала она у нас в отделении, и постепенно внешность её приходила в норму. Только вот поросячий хвостик на лбу до последнего не хотел сдаваться, его удалось «свести» в самую последнюю очередь, но всё же удалось. А пока дамочка лежала у нас, её благоверный успел обдумать своё безнравственное поведение, решил, что жить не может без своей законной супруги и всё лечение таскался к ней с цветами и сладким. Выписывали мы её уже счастливую, красивую, и с мужем под ручку… красота! Кстати, у Тины оказался просто изумительный талант к рисованию, так что она набросала по памяти нашу красавицу, а потом мы вставили её шедевр в рамку и подарили Абу на юбилей. Вот он был счастлив, радовался, как ребёнок, он, оказывается, давно коллекционировал такие редкости, а та стала его жемчужиной!

В других отделениях проблема идиотов была такой же стабильной. Кто перепутал температуру или экспозицию зелья — котёл взорвался — добро пожаловать на первый этаж. Метла треснула в рукоятке? Так она ещё летает, не новую же покупать, в самом деле! Весело было и на втором этаже… я уж думала, таких чудиков, как Кеттлберн, на свете больше нет… и как же я ошибалась, чёрт возьми! Ожоги от выращивания саламандры в городской квартире, ядовитые нелегальные растения, укусы ядовитых насекомых… нередко поступали волшебники, только что переехавшие в старинные особняки, в которых до этого тоже проживали маги. И те, по наивности своей, решали травить докси сами… и поступали потом на второй этаж с укусами от этих самых докси, потому что, если вовремя не применить противоядие… итог будет плачевным.

Подпольное разведение огнекрабов, из-за которого загорелся целый жилой дом, один случайно наткнулся на нору растопырника и придавил беднягу, чему зверёк был не очень рад… больше всего запомнились, конечно, подпольные тараканьи бега, где вместо насекомых было решено использовать кокатриксов. Я как-то выпытывала у Тома на втором курсе, что это за существа и как с ними бороться, и он тогда сказал, что с этими недоящерицами-недоптицами, обращающих взглядом в камень любого, мне вряд ли повезёт встретиться. И в общем-то, он был прав, разведение кокатриксов было давно запрещено на законодательном уровне. Где эти экстремалы раздобыли их, да не одного, а сразу пять? Загадка похлеще египетских пирамид. Но кокатриксы, ещё детёныши, правда, побежали, бойко побежали, один даже первым прибежал к финишу, и обрадованный хозяин зверушки на радостях подскочил к ней и схватил на руки. Так его потом и доставили в больницу, со счастливой улыбкой, застывшей на каменном лице… а за ним и ещё пять, ведь остальные кокатриксы тоже добежали до цели, и пока друзья спасали товарища, времени даром не теряли. Но Тонизирующий глоток мандрагоры в запасах у целителей был, так что бедняг в скором времени привели в чувства… и сразу арестовали, потому что нелегальные и крайне опасные зверушки — это вам не шутки, а сотрудники Министерства — это не старый добрый профессор Диппет, готовый дать тридцатый испытательный срок.

С волшебными вирусами мне тоже уже приходилось сталкиваться в Хогвартсе, но такой экзотики, как Лихоманки, в больницу святого Мунго не доставляли. В принципе, это было единственное отделение, в котором количество идиотов было сведено к минимуму, потому что это как надо постараться, чтобы подхватить какую-то дрянь? И в основном, в этом отделении лежали детки, как самый восприимчивый возраст для инфекции. За всё моё время стажировки, а потом уже и работы в больнице в этом отделении даже побывала Тесса, когда ей было четыре года, она тогда подхватила неизвестно где грибковую золотуху, и пришлось ей полежать немного у мамы на работе… я тогда чуть не поседела!

На четвёртом этаже, в отделении отравлениями растениями и зельями я тоже побывала, правда, недолго. Заведовал там Дерек Гамп, про которого я много наслушалась ещё в первые дни своей стажировки, а до этого о нём периодически вспоминала Кассандра, поскольку этот человек был одним из первых её учеников, и они до сих пор поддерживали вполне дружескую связь. Целитель Гамп был, конечно, личностью выдающейся, с этим будет трудно поспорить, но как раз из-за этого злые языки шептались о нём не очень лестно. Но те люди, с которыми я весьма неплохо поладила, очень уважали талантливого зельевара и герболога, правда, посмеивались над его лёгкой отчуждённостью от обычных смертных. И каково же было моё удивление, что тем загадочным целителем Гампом оказался мужчина, с которым я проехалась два этажа на лифте в самый первый день.

Когда я пришла к нему в отделение где-то в начале февраля, то Гамп внимательно вгляделся в моё лицо и флегматично спросил:

 — Ну что, весело было в отделении Абеляра?

 — Там определённо было не скучно, целитель Гамп, — подумав, вежливо ответила я, хотя отделение Аба было самым жизнерадостным, на мой взгляд.

 — У нас тоже не скучно, мисс Лэйн, — усмехнувшись, заметил он. — Но я не привык веселиться на работе и другим не даю такой возможности. Здесь чаще всего лежат тяжёлые пациенты, и ничего забавного в их недугах нет… вам это ясно, мисс Лэйн?

 — Вполне, сэр.

Гамп снова внимательно посмотрел на меня, а затем встал из-за своего рабочего стола в целительской и повёл меня наружу, на ежеутренний обход.

 — Я не надеюсь, что вы по окончании вашей стажировки, мисс Лэйн, выберете именно моё отделение, — начал по пути говорить Гамп, а я хвостиком шагала за ним по коридору, стены которого были выкрашены в бледно-зелёный цвет. — У меня сотрудников хватает, каждого я выбрал сам и очень дорожу этими весьма талантливыми людьми. Я слышал, что у вас «Превосходно» по Зельеварению и Травологии, да и Кассандра периодически писала мне о талантливой студентке, которая у неё учится, но… я предпочитаю составлять своё мнение о людях, надеюсь, вы простите мне подобное упрямство. Так, посмотрим, что у нас тут…

Вообще, определённый процент идиотов был и у Гампа. Зачем мыть котёл после ядовитого зелья? Зачем читать справочники по растениям, если ты вроде как ещё со школы, которую окончил сорок лет назад, помнишь, что оно вроде как не ядовитое? Да, кадры были всякие, но не надо думать, что в больницу святого Мунго люди попадали исключительно по своей глупости. Несчастные случаи тоже никто не отменял, и часто на первый этаж попадали люди, экспериментировавшие со сложными зельями и создававшие новые. Их котлы порой не выдерживали нагрузки, так как технологии приготовления как таковой ещё не было, и они поступали или на первый этаж, или к Гампу в зависимости от того, какой повреждающий фактор оказал большее воздействие: взрывная волна или же само зелье, попавшее в организм.

Порой люди действительно случайно натыкались на опасных животных в дикой природе, как я на первом курсе встретилась с тем кракеном. Хотя там тоже был элемент глупости, но по-хорошему, мне нужно было попасть именно на второй этаж, в отделение ранений от живых существ. Теперь мне кажется странным, что Том тогда решил лично взяться за моё лечение, а не просто спихнул меня на целителей, поскольку в теории он должен был к шестому курсу знать, где находится больница святого Мунго, ведь так? Периодически у меня возникали мысли по этому поводу, но я старалась гнать их прочь: Тессе уже скоро должен был исполниться год, и за всё это время нас так никто и не потревожил, чему я была рада. У нас уже сформировался маленький уютный мирок, микросемья, и я не хотела, чтобы она как-то разрушилась от внезапных гостей.

Также к Гампу поступали и юные девицы, и молодые люди, которые захотели свести счёты с жизнью, но на реальный суицид у них смелости не хватило, а вот родителей попугать надо. В основном это были крайне избалованные отпрыски богатеньких родителей, и те за неотложную помощь и неразглашение подробностей не скупясь благодарили Гампа, поэтому можно сказать, что тот периодически купался в золоте. Что добавляло злым языкам повода его ненавидеть.

Определённый контингент пациентов составляли и те, кто так или иначе столкнулся с опасными артефактами, и опять мой пример неизбежно наводил мысли на Тома, потому как именно меня он хотел проклять на первом курсе с помощью кулона, но под проклятие попала Ханна, которая тогда месяц или даже больше провела в больнице, судя по всему, в отделении Аба, так как именно он занимался сложными проклятиями. С такими проклятиями в основном сталкивались люди, занимавшие должность ликвидаторов заклятий. Обычно их нанимали или крупные банки в надежде разорить какую-нибудь древнюю гробницу, или древние фамилии, потому как в подвалах их семейных особняков нередко скрывалось немало интересного. Этих людей можно сравнить с сапёрами, а сапёры, как известно, ошибаются лишь раз за всю жизнь. Но иногда им везёт, их находят и тоже доставляют к Абу, а он ставит тех на ноги, если они, конечно, ещё имеются.

Мракоборцы тоже по долгу профессии нередко лежат на различных этажах, и не удивительно: то проклянут, то зацепят заклинанием в поединке, то отравят, а то на рейде столкнёшься с какой-нибудь нелегальной и, разумеется, опасной тварью, так, что потом месяц придётся отходить в больнице. Такова профессия, что поделать, и те, кто её выбрал, определённо знали, на что шли. А ещё иногда в волшебную больницу попадали обычные люди, подвергшиеся магическому воздействию. С ними было больше всего мороки, так как лечение было специфическим, и соседи по палате тоже были специфическими, и по окончании лечения с такими людьми обычно работали люди из Министерства, зачищая в памяти любые следы проявления магии.

Но в середине февраля в отделение Гампа поступил крайне необычный пациент с крайне необычной симптоматикой, которая поставила в тупик и Аба, который пришёл на консультацию, и Гампа, и Сепсиса. А я, как стажёр, крутилась рядом с ними и заметила кое-что интересное.

С утра, примерно в одиннадцать часов, в больницу поступил пожилой мужчина, восьмидесяти девяти лет, да не кто-нибудь, а пожилой отец самого Гарольда Фоули, Тибор Фоули, жена которого, Лукреция, заметила за своим мужем странное поведение: тот вдруг ни с того ни с сего перестал говорить, всё время смотрел в одну сторону, вправо, правая рука неестественно болталась у туловища, а спустя какое-то время Тибор стал метаться, словно у него внезапно что-то заболело, закрывая левой рукой глаза, но никто не мог понять, что с ним не так.

 — Может, отравили? — протянул Аб, не найдя у странного пациента признаков «своего» профиля. — На проклятие не похоже…

 — Никто его не травил и не проклинал! — взвизгнула Лукреция, пожилая женщина, примерно ровесница своего мужа, но в ещё вполне неплохой форме.

Вообще, волшебники жили на удивление долго, сотня для них была вполне реальным возрастом, а некоторые доживали и до двенадцатого, и до тринадцатого десятка. Так что восемьдесят девять лет был не тот возраст, чтобы уже «сдавать», и поведение Тибора было действительно странным. Через двадцать минут в отделение прибыл по каминной сети и сам Гарольд Фоули, видимо, немало переживавший за своего отца, а на лицах матёрых целителей была немалая задумчивость. А я стояла скромно в сторонке и думала: почему же Тибор смотрел в одну сторону, вправо? Как будто насильно… а потом меня озарила мысль.

 — Мисс… мисс Лэйн?! — воскликнул Гарольд Фоули, когда я бросилась к кровати его отца, а Августус Сепсис даже прикрикнул на меня:

 — Мисс Лэйн, отойдите от кровати, не видите, это очень серьёзный случай!

«Да я вижу», — хмыкнула про себя я, проигнорировав замечание главного целителя, и постучала пальцем сначала по правой скуловой дуге, а потом по левой. И когда я постучала по левой, то на лице моего пациента появилась гримаса боли, только подтвердившая мои догадки.

 — Вот чёрт! — воскликнула я, положив правую ладонь под шею Тибора, и попыталась наклонить голову так, чтобы подбородок касался груди, но у меня получилось только слегка наклонить, а до груди оставалось примерно три пальца руки.

 — Мисс Лэйн, что вы делаете?! — это уже потерял терпение сама невозмутимость Большой Аб, но я проигнорировала и его и обратилась к Лукреции:

 — Миссис Фоули, а ваш муж раньше не испытывал проблем с шеей? Может, были боли или трудно повернуть голову?

 — Н…нет, — выдавила та, и я, посмотрев на своих наставников, воскликнула:

— Ригидность мышц затылка три пальца и скуловой симптом Бехтерева положительный! — отметя возможный в таком возрасте шейный остеохондроз.

Мои наставники же посмотрели на меня, как на умалишённую, а я дополнительно взяла левую ногу Тибора и согнула в коленном суставе, а потом попыталась разогнуть, и ничего у меня, ожидаемо, не получилось.

 — И симптом Кернига положительный. Это менингит! Или… — тут я всё-таки снова внимательно посмотрела Тибору в выцветшие голубые глаза, а затем пробормотала: — Сейчас бы молоточек неврологический…

И всё же, покопавшись по палате, я одолжила у одного из пациентов трубку для курения и трансфигурировала её в давно забытый для себя неврологический молоточек, который в другой жизни служил мне волшебной палочкой. И, проверив рефлексы, я убедилась окончательно в своих догадках: с правой стороны они были намного выше, чем с левой, а значит:

 — У него субарах, — пояснила я, убрав молоточек в карман костюма. Сепсис, Гамп и Аб молча уставились на меня, а я, не понимая, что было не так, добавила: — Субарахноидальное кровоизлияние, где-то в теменных артериях. И менингеальные симптомы положительны, и очаговая симптоматика налицо! Надо бы остановить кровотечение, тогда и клиника постепенно пройдёт… ещё немного времени прошло… а ну-ка… Эпискеи!

Если честно, махнула я палочкой наугад, потому что субарахноидальное кровоизлияние — это ремесло нейрохирургов, здесь была нужна операция, а рядовые неврологи, такие, каким могла быть я, занимались ишемическими инсультами, без повреждения сосудов. Но теперь я была волшебницей и наудачу решила воспользоваться одним из кровоостанавливающих заклинаний, авось поможет?

 — Мисс Лэйн, я не понимаю, что вы тут несёте, но отойдите… — начал говорить Сепсис, первым придя в себя, но тут Лукреция воскликнула:

 — Тибор! Тибор, дорогой, как ты? Что с тобой?!

 — Э-э-э… — промычал Тибор, а затем медленно перевёл взгляд влево, туда, где стояли Гарольд и его жена, а я так и выдохнула про себя, что симптоматика понемногу отступала. — Я-я-я… бо-о-о-о… све-е-е-е…

 — Ему больно от света, — подсказала я, припомнив ещё один менингеальный симптом. — Надо занавесить окна, чтобы был полумрак, ему станет легче… и дать обезболивающее зелье… мистер Фоули, у вас болит голова?

 — Да-а-а, — вымученно протянул Тибор, а я триумфально посмотрела на Сепсиса, который хотел выгнать меня минуту назад, ведь диагноз-то оказался верным, а больной даже заговорил, пусть и по слогам!..

Целители же явно пребывали в каком-то состоянии шока, но Гарольд Фоули быстро достал из кармана мантии палочку и взмахнул ей, отчего на окнах появилась плотная ткань, а в комнате стало заметно темнее. Лицо Тибора немного расслабилось, и Гарольд требовательно воскликнул:

 — У вас есть зелье от боли?!

 — Найдём, — выдавил из себя Гамп, покачав головой из стороны в сторону. — Я передам медсестре, мистер Фоули, и вашему отцу сейчас всё дадут… мисс Лэйн, в целительскую на два слова.

Сглотнув, я встала со стула у кровати Тибора и медленно зашагала за Гампом, а Сепсис и Аб направились за нами, оставив семейство Фоули в полутёмной палате. По дороге Гамп отдал распоряжение медсестре, чтобы новому пациенту дали зелье от головной боли, а затем зашёл в целительскую, сел за свой стол, пристально посмотрел на меня и тихо спросил:

 — Мисс Лэйн, что за фокусы?

Но пока мы шли по больничному коридору, я успела сообразить, что вряд ли смогу объяснить, как же смогла поставить диагноз. И сам диагноз тоже. Вообще, мне давно уже было интересно, а болеют ли волшебники обычными болячками? Нет, некоторые болезни, вроде зубной боли и кариеса или гастрита, действительно пересекались, и у волшебников были свои методы борьбы с ними, с помощью зелий, заклятий и настоек, но кто ж знал, что у них ещё и инсульты есть?! Наверное, просто мало кто доживал до реальной помощи, так как надо ещё понять, что с человеком что-то не так, и дать нужное лекарство. И если с первым ещё как-то можно было справиться, то со вторым… я сомневалась, что и в обычных больницах могли бы прооперировать Фоули-старшего, сороковые, нейрохирургия в то время была ещё не на таком высоком уровне, как в моё время, да и диагностики вроде КТ или МРТ не было, так что… все эти неутешительные мысли всё-таки пришли мне в голову, но сказать что-то было нужно.

 — У мистера Фоули-старшего повредилась артерия… теменная, слева… потому он боялся света, у него болела голова… и симптомы… менингеальные были… кровь вызвала раздражение мозговых оболочек…

 — Но откуда вы это узнали?! — воскликнул Сепсис, тоже удивлённо уставившись на меня, и я ляпнула первое, что пришло в голову:

 — Я… я уже не первое лето посещаю… лекции в медицинском университете… открытые лекции… и книги периодически читала… обычные справочники по неврологии… мне это интересно.

После моих слов повисла неловкая пауза, ведь какая-то стажёрка оказалась сообразительнее трёх матёрых целителей… только вот я суммарно восемь лет училась всему этому, а они понятия не имели об этой области, вот оно так и оказалось. Вряд ли им приходилось сталкиваться с инсультами до этого, волшебники от них, скорее всего, умирали дома. А те, кто доживал до больницы, умирали здесь от неизвестной хвори. Не надо думать, что в той больнице, в которой я теперь работала, не умирали люди. Ещё как умирали, летальность есть в любой сфере медицины, и здесь она тоже была. А вот отцу заместителя министра очень повезло, что когда того прихватило, то рядом с волшебниками оказался ещё и невролог, знавший обычную медицину.

Пока я в повисшей тишине думала над этим, Аб сел на диван и воскликнул:

 — Да когда хоть ты это успеваешь, а?! У тебя ж ребёнок маленький на руках! Или стащила поди из Министерства штуку для путешествия во времени?!

 — Даже если и стащила, то мисс Лэйн вряд ли признается, — протянул Сепсис, сев на стул неподалёку от Гампа. — А мы её не выдадим. И как, по-вашему, мисс Лэйн, нам нужно лечить мистера Фоули дальше?

 — Ну… надо бы провести детоксикацию… коррекцию водно-электролитного баланса… профилактику ТЭЛА… — неуверенно пробормотала я, но с каждым словом понимала, что для своих коллег я сейчас говорю на иностранном языке. — Ай, ладно, у меня есть мысль по поводу одного зелья, может помочь, а остальное, что надо, мы ему здесь и так не проколем…

 — Значит, теперь это ваш пациент, целитель Лэйн, — сделал вывод Сепсис, а я от его слов чуть не грохнулась в обморок. Главный целитель, заметив моё ошеломление, усмехнулся и спросил: — Что-то не так, целитель Лэйн?

 — Но вы же говорили… год… — ещё тише пробормотала я, не ожидая, что моя стажировка так быстро закончится.

 — Я говорил «обычно требуется год», целитель Лэйн, — поправил меня Сепсис, а Аб так тихо и засмеялся моей растерянности «повышением». — Но вам, похоже, год не потребуется… Абеляр, Дерек, вы довольны сотрудничеством с нашим бывшим стажёром?

 — Доволен-доволен! — воскликнул Аб, а Гамп, оценивающе посмотрев на меня, медленно кивнул.

 — Вот и другие целители тоже довольны, — продолжил говорить Сепсис, а я постепенно приходила в себя от таких неожиданных новостей. — Так что я не вижу смысла долго держать вас в стажёрах, дорогая, вы уже показали себя и немалому научились… и мы у вас можем кое-чему поучиться… зайдите ближе к вечеру ко мне в кабинет, мы заключим с вами контракт… вы уже выбрали себе отделение, целитель Лэйн?

Замешкавшись на полминуты, я посмотрела на Аба и растерянно ответила:

 — Я бы хотела работать в недугах от заклятий… если целитель Уолш меня примет…

 — А куда он денется?! — громко рассмеялся Аб, а у меня будто камень с души упал. — Завтра в девять буду ждать вас, целитель Лэйн, у себя в целительской, поговорим как следует… ну и девица!

Сказав это, Аб встал с дивана и, посмеиваясь, вышел из целительской, чтобы, видимо, вернуться в своё отделение, поскольку здесь ему уже больше делать было нечего. Сепсис тоже направился прочь к себе на седьмой этаж, а Гамп как-то странно посмотрел на меня, словно даже обиделся, что я выбрала не его «высококлассное» отделение, а затем встал из-за стола и обратился ко мне:

 — Ну, целитель Лэйн, пойдёмте подбирать зелье вашему пациенту… вы же не против сотрудничества со мной, да? Или хотите работать в одиночку?

Уловив намёк о возможной звёздной болезни я, поджав губы, с прищуром посмотрела на Гампа, и тот при мне впервые вполголоса рассмеялся, вызвав не меньшее удивление, чем во время моего внезапного назначения.

 — Пошли, целительница… — махнул он мне рукой, и я, усмехнувшись, пошла за ним в комнату приготовления зелий, почувствовав, что кое-кто начал считать меня не мелкой сошкой, а полноценным партнёром… и от такого человека, как Дерек Гамп, подобное признание значило довольно много.

***

В моей маленькой семье моему становлению полноценным целителем очень обрадовались: Морган был вне себя от счастья, а Димон даже испёк праздничный торт, в котором благополучно измазалась Тесса, решившая тоже отведать кусочек. Благо что ей уже был почти год, и большинство продуктов она уже ела… а уж к сладкому и приучать не надо было, оно само как-то в рот залетало!

Сепсис, как и обещал, действительно заключил со мной контракт, как со штатным сотрудником, и моя зарплата теперь была сто двадцать галлеонов. Как я потом узнала от Тины, которая очень обрадовалась тому, что я теперь буду постоянно работать с ними, все целители получали такую зарплату. Это была как бы «база». Но её можно было повысить, если ты занимался научной работой, описывал интересные клинические случаи и отправлял в Министерство, вёл полезную статистику или у тебя были небедные пациенты, готовые после благополучного лечения отблагодарить целителя. Каждый в больнице выбирал для себя свой вариант, но у всех так или иначе были надбавки, так что жил этот слой населения весьма неплохо по тем меркам. Очень даже неплохо.

Отца Гарольда Фоули мы с Гампом всё же поставили на ноги: уже вместе поэкспериментировав с парочкой зелий, мы всё-таки пришли к оптимальному, и старик быстро оклемался и вернулся в лоно семьи, не забыв отблагодарить ни меня, ни Гампа. А сам заведующий «токсикологией» вежливо попросил меня объяснить ему, что же произошло с Тибором, и я как могла попыталась объяснить, стараясь использовать по минимуму профессиональные термины. Не знаю, понял он тогда меня или нет, но отношения у нас с тех пор начали складываться вполне доверительными, и я постепенно лучше узнавала противоречивого целителя Гампа, и моё мнение о нём постепенно менялось в лучшую сторону. Всё-таки человеком он был хорошим, по-пуффендуйски отзывчивым и трудолюбивым, пусть и далеко не все хотели это видеть. А высокомерие… что ж, с его успехами он вполне имел на него право, и не мне было его осуждать за это.

Время летело незаметно. Спустя год после моего окончания школы Доусон сделал Кассандре предложение руки и сердца, и та с радостью его приняла. Я была бесконечно счастлива присутствовать на их свадьбе в роли подружки невесты, а подросшая к тому времени полуторагодовалая Тесса выполняла роль цветочной девочки, пусть и ходила она ещё не очень ровно. Со свадьбы они стали жить вместе в Хогсмиде, Николас, как я к нему теперь обращалась, по-прежнему работал мракоборцем, и нам с ним даже иногда приходилось встречаться, если к нам в отделение поступал «криминальный» пациент. А Кассандра через полгода после свадьбы родила чудесного мальчика и с чистой совестью ушла в декрет, оставив на время преподавание и должность декана. Всё-таки лет ей уже было немало, по тем меркам она была глубоко старородящей в свои тридцать пять, так что моя подруга решила не рисковать здоровьем себя и малыша и полностью погрузилась в материнство. А Николас был довольно ценным специалистом, чтобы полностью обеспечивать свою семью, в скором времени они все вместе перебрались в Лондон, и я стала видеть свою подругу намного чаще.

Тесса росла не по дням, а по часам. Вроде только недавно я ночами не спала, когда у неё резались зубки, а она уже резво бегала по Косому переулку, не давая покоя ни мне, ни ворчуну Моргану, который словно обрёл вторую молодость с появлением «внучки». Но не всё, конечно, было так радужно: как и у всех, в нашей семье были и хорошие дни, были и не очень. Как я уже говорила, в четыре года Тесса переболела одной неприятной болячкой и даже лежала у нас в больнице, а годом позже, когда моей дочке было пять, приболел Морган.

Вроде бы ничего такого у него не было, но на несколько дней я решила обеспечить ему полный покой, а Тессу забрала с собой на работу. «Гиппогрифом» к тому времени уже давненько заправлял новый администратор, Каст Дуглас, молодой человек двадцати с чем-то лет, симпатичный, жизнерадостный, общительный, как раз то что надо было для такой должности. Каст одно время пытался как-то сблизиться со мной, но я быстро дала ему понять, что общения с мужчинами в моей жизни было более чем достаточно, и что мне было хорошо и так, в компании подрастающей дочери. В общем, Морган на несколько дней выпал из жизни и своей роли «няни», а я пыталась совместить работу мамы с работой целителя… пыталась как могла.

 — Тесса, а ну-ка стой! — на весь коридор воскликнула я, когда заметила, как это маленькое безобразие пробежало по больничному коридору, хотя я сама лично оставляла её в целительской рисовать в альбоме.

От моего восклика по всему коридору раздался заливистый детский смех, вызвавший умилительную улыбку у медсестёр на посту, а я бросилась за дочкой, но поймала её только у самых лифтов. Наклонившись, я подхватила непоседу на руки, а когда выпрямилась, то створки лифта неожиданно распахнулись, и передо мной предстал Гамп собственной персоной.

 — Надо же, кто у нас здесь? — тепло улыбнулся он, заметив Тессу на моих руках, а затем с такой же улыбкой обратился ко мне: — Присматриваешь за младшей сестрой, Кейт?

 — За дочерью, — сглотнув, поправила я, поудобнее перехватив Тессу, а улыбка Гампа так и наполнилась смущением.

 — Точно, я и забыл уже, — виновато добавил он, а мне и самой было неловко продолжать такой разговор. Но как я уже говорила, отношения у нас были, в общем-то, неплохие, так что Гамп, сделав глубокий вдох, попробовал широко улыбнуться и сказал: — Надо же, Кейт, какая у тебя красивая дочка! Наверное, копия отца?..

 — Да, копия, — поджав губы, подтвердила я, уже чуть покраснев от всей этой неловкости.

Как бы ни выпытывали у меня коллеги, но по поводу своей не самой простой жизни я распространяться не стала и про отца Тессы тоже никому ничего не сказала, ограничившись тем, что воспитываю дочь одна. Самой же Тессе, когда она стала интересоваться подобными вопросами, я сообщила, что её отец умер, когда она была совсем крохой. Да, может быть, это и было тяжело для ребёнка, но такая версия для неё была наилучшим вариантом. О Томе уже шесть лет не было никаких известий, и спустя такой срок наивно было полагать, что он вдруг объявится. Да даже если и объявится, мы ему точно были без надобности, иначе он бы… он бы как-то поинтересовался нашей жизнью за всё это немаленькое время. Конечно, где-то в глубине души моя гордость и была, несомненно, ущемлена, потому что такой красавец, гений и человек, вызвавший одним касанием губ во мне бурю эмоций, просто… использовал и бросил меня с дочерью, но… мозгами я душила эти мысли, как могла. Мы с Тессой прекрасно жили вдвоём, в своём маленьком мирке, и никого больше нам было не нужно. А уж тем более деспотичного женоненавистника, убившего летом шестого курса пять человек.

При воспоминаниях о Томе я зависла на несколько минут, и даже Тесса затихла у меня на руках в недоумении, что же со мной случилось. А Гамп, подождав, пока я выйду из ступора, с прежней улыбкой обратился ко мне:

 — Что ж, моя тётка любила повторять, что если дочка похожа на отца, то её ждёт большое счастье… надеюсь, что это так. Меня Аб вызвал, говорят, к вам поступил пациент с Мышиным сглазом?

 — Да, поступил, а что? — удивлённо переспросила я, так как сглаз был не таким уж и сильным, чтобы целитель уровня Гампа заинтересовался им.

 — Я недавно одно зелье изобрёл… оно вроде как должно помогать от лёгких сглазов… вот, хотел опробовать, — пояснил тот, и я с прищуром посмотрела на него.

 — Только не переусердствуй, это мой пациент, мне Аб потом такое вставит, если я его послезавтра не выпишу…

 — Не волнуйся, Кейт, всё будет на высшем уровне, — со смехом заверил меня Гамп и направился к нужной ему палате, а я поставила Тессу на ноги, строго на неё посмотрела, взяла за руку и повела обратно в целительскую.

 — Не надо бегать по коридору, ты можешь упасть, — тихо, но строго проговорила я по пути. — И ты можешь помешать целителям… лучше посиди в целительской и порисуй, пока я не закончу, договорились?

 — Я просто хотела посмотреть, где ты! — сразу бросилась оправдываться Тесса, хотя я же знала, что этой непоседе просто надоело сидеть на одном месте. — А когда мы пойдём домой?

 — Через пару часов, мне ещё надо поработать, — ответила я, для убедительности посмотрев на свои часы, но они замерли на отметке 4:25, а сапфиры вдруг превратились в рубины. Точнее, я не знала, как долго это всё продолжалось, потому что на свои часы давно не смотрела, но сейчас они определённо встали, и было это уже не в первый раз. Но Тессе высказывать своё недовольство по поводу часов я не стала, поэтому опустила руку и повторила: — Через пару часов. И пожалуйста, посиди всё это время в целительской, хорошо?

 — Хорошо, мам, — улыбнулась мне Тесса, и от её поистине светлой улыбки сердиться больше не хотелось.

Ответно улыбнувшись, я поцеловала её в лоб, а затем усадила на диван, к которому был подставлен стол, а на столе были разложены альбом для рисования и цветные карандаши, которые подарила Кассандра на пятилетие Тессы. Карандашики были не простыми, и рисунки, нарисованные ими, «оживали» и принимались бегать по бумаге, даря дитю искреннее и безграничное счастье. Вот и сейчас Тесса с удовольствием погрузилась в рисование, задумчиво спросив:

 — Мама, а дедушка Морган поправится?

 — Конечно, поправится, куда он денется? — ответила я, сев за свой стол, а затем расстегнула браслет вставших часов и положила их перед собой, совершенно не зная, как их оживить.

Несмотря на то что часы были механическими, я ни разу за шесть лет не заводила их, а они исправно ходили, останавливаясь по своей прихоти. Вот уже седьмой или восьмой раз я замечала, как стрелки застывали на каком-то отрезке времени, а спустя несколько мгновений меняли цвет камней на красный, а потом спустя какое-то время как ни в чём не бывало продолжали свой ход, словно они жили своей жизнью. Все эти годы я была так поглощена карьерой, материнством и другими насущными делами, что даже и не стала копаться в загадке часов, но теперь, когда они опять «встали», это уже начинало порядком меня злить.

«Ничто не вечно под солнцем, — проговорила я про себя, перевернув корпус часов и посмотрев на таинственную надпись. — Так и вы не вечны, бесполезные часы!»

Разозлившись, я швырнула часы на стол, а затем обречённо закрыла глаза ладонью, и в это время в целительскую кто-то тихо зашёл.

 — Что случилось, Кейт? — вполголоса спросил Гамп, и я, убрав руку от лица, указала ладонью на часы и даже как-то возмущённо воскликнула:

 — Да вот, часы опять остановились! И не в первый раз! Надо их выкинуть к чёртовой матери, надоели!

 — Волшебные? — полюбопытствовал он, пропустив мимо ушей мои возмущения, и, взяв в руки злосчастные часы, принялся с интересом разглядывать их.

 — Понятия не имею, — хмыкнула я, хотя у меня всё же были основания полагать, что мои часы всё-таки обладали какой-то непонятной мне магией.

 — Хм… интересно… а если попробовать так?.. — Гамп достал из кармана костюма палочку и, что-то пробормотав, взмахнул ей, но улыбка быстро сменилась разочарованным поджатием губ. — Да… непростые у тебя часы, Кейт… четыре двадцать пять… а сколько хоть сейчас времени?

 — Понятия не имею! — выразительно воскликнула я, указав рукой на часы в его руках. — Они же встали!

 — Да, точно, — рассмеялся Гамп, но тут в целительскую буквально влетел Аб, а вид у него был подобен грозовой туче, что случалось довольно-таки редко. Очень редко.

Аб так и плюхнулся на диван с противоположного от Тессы краю, а та аж подскочила, когда центнер живого веса опустился рядом с ней.

 — Аб, что случилось? — с беспокойством спросила я, и мой начальник, посмотрев на нас с Гампом, печально ответил:

 — Кент умер.

От такой новости я аж рот открыла, потому как Маркус Кент, мракоборец, которого прокляли на одном из арестов браконьеров, подпольно продававших всяких опасных тварей наподобие огнекрабов, чувствовал себя вполне неплохо. Прокляли его знатно, и мы всем отделением корпели над ним… да что там говорить, я сама в обед смотрела его, поколдовала чуток, чтобы закрепить эффект, и выглядел мой пациент настолько бодро, что мне казалось, что ещё неделька, и мы его точно выпишем… да, теперь о выписке не приходилось и думать.

 — Когда? — прохрипела я, и даже Тесса, почуяв всеобщее настроение, как-то сникла и, оторвавшись от рисования, тихо следила за нашей обрывочной беседой.

 — Да вот только что! — воскликнул Аб, потерев пальцами переносицу. — И ведь всё хорошо с ним было! Поправлялся парень… и на тебе… при мне посинел, потом почернел и… всё, — но, заметив погрустневшую Тессу, тут же печально улыбнулся и обратился к ней: — Что поделать, малышка, такова жизнь. Но не переживай, мы с твоей мамой всё равно будем дальше спасать людей, у нас вроде неплохо получается…

Аб попытался более непринуждённо улыбнуться ей, и та со слабой улыбкой снова взяла в руку карандаш. Я же совсем не знала, куда себя деть от такой новости, ударившей по нам словно гром среди ясного неба, как тут Гамп поражённо воскликнул:

 — Кейт, твои часы пошли!

 — Да неужели? — скривилась я, повернувшись к нему.

 — Да, смотри сама, — он протянул мне мои своевольные часики, всё ещё держа их в широкой ладони. — Так, а сколько сейчас времени?

Я присмотрелась к циферблату, камни на котором снова превратились в сапфиры, а стрелки сдвинулись с мёртвой точки в 4:25. И тут подал голос Аб, на руке которого тоже были массивные часы:

 — Четыре тридцать шесть. А что, отстают?

 — Да нет, ровно четыре тридцать шесть, — удивлённо ответил Гамп, всё ещё присматриваясь к моим часам, но я аккуратно забрала их у него и надела на левое запястье, подумав, что поношу ещё, раз ходят, а как только остановятся, то выкину в окно. — Слушай, Кейт, у меня есть один знакомый, у него часовая лавка, и он любит копаться во всяких интересных механизмах… если хочешь, я могу познакомить тебя с ним, и он посмотрит твои часы. Вдруг он сможет сказать тебе, почему они останавливаются?

 — М-м-м… это было бы неплохо, Дерек, — протянула я, решив, что раз была возможность покопаться в моём странном подарке на совершеннолетие, то грех было ей не воспользоваться. Особенно учитывая, что мне уже шёл двадцать третий год. — Только давай подождём, когда поправится Морган, я не хочу никуда таскать Тессу после работы, ладно? Сейчас и так идёт эпидемия изумрудной весенницы…

 — Конечно, Кейт! — тут же согласился Гамп, а Тесса вдруг оторвалась от своего занятия и со взрослой серьёзностью спросила:

 — Мама, а дедушка Морган поправится? Или он…

 — Солнышко, конечно, он поправится! — воскликнула я, догадавшись, что могло так встревожить дочь, а затем встала из-за своего стола, подсела к ней на диван и крепко обняла. — Дедушка просто немного приболел ветряным переломом, но это не страшная болезнь, он скоро будет снова на ногах! Ты же знаешь, я нашего любимого дедушку без присмотра ни за что не оставлю?

 — Конечно, мам, — прижавшись ко мне, пробормотала она, и тут в целительскую зашла Тина, как всегда в превосходном настроении, и по её виду можно было сделать вывод, что про смерть Кента она ещё не слышала.

 — Кейт, там только что поступил ещё один… зеркальный, — с широкой улыбкой обратилась она ко мне, и я сразу поняла её тайный шифр. — Ты вроде как от них без ума, возьмёшь и этого к себе в коллекцию?

 — Конечно, Тина, не вопрос, — ответила я, встав с дивана, а потом вспомнила, как встретилась сегодня с Гампом и умоляюще посмотрела на Тину, указала взглядом на Тессу и прошептала: — Пожалуйста…

 — Конечно, Кейт, не вопрос! — тут же весело воскликнула Тина и, бодро подсев к Тессе на диван, склонилась над её альбомом. — Что рисуем, принцесса?

Тесса тут же принялась показывать Тине пляшущие рисунки, а я пошла к только что поступившему пациенту, почему-то не сомневаясь, что он точно пополнит мою коллекцию зеркальной глупости.

Как я и предполагала, спустя несколько дней Моргану стало лучше, и он снова окунулся в игры с Тессой и управление своим кафе, а мы с Гампом в один из выходных договорились встретиться и отправились к его знакомому мастеру часового дела. Лавка Саторина Флэтфорти располагалась на неприметной улочке недалеко от центра, и снаружи напоминала заброшенный книжный магазин или магазин каких-нибудь безделушек. Но когда Гамп постучал волшебной палочкой по двери, то по другую сторону от неё раздался щелчок, и мы, переступив через порог, оказались в удивительном месте!

Часы были везде: на стенах, в шкафах, на маленьких столиках и даже на полу, всех цветов и размеров. Некоторые из них переливались всеми цветами радуги, некоторые странно гудели, у некоторых стрелки крутились с бешеной скоростью, а в некоторых, совсем древних, способом отсчёта времени служила вода, а порой даже какая-то невесомая жидкость, двигавшаяся против сил гравитации вверх с равномерной скоростью. Было даже несколько экземпляров солнечных часов, а ещё на одном столике я заметила странные механизмы, напоминавшие те, что я однажды увидела в кабинете профессора Дамблдора. Хорошенько осмотревшись вокруг, я догадалась, что хозяин часовой лавки, сухонький старичок в коричневом твидовом костюме и с очками на переносице, в оправу которых было встроено не меньше десятка различных линз, точно был мастером своего дела, правда, чудаковатым.

 — Добро пожаловать, молодые люди! — приветливо воскликнул он, услышав звон колокольчика над дверью. — Дерек, мой мальчик, добрый день! Как поживает твоя матушка?

 — Всё хорошо, Сат, — приветливо улыбнулся Гамп, а затем указал рукой на меня и добавил: — Сат, это моя коллега, Кейт, у неё есть часы… которые иногда останавливаются, а потом снова начинают ходить… ты бы не мог их посмотреть и сказать, что с ними? Вдруг они сломались?

 — Мог бы, мог бы! — расплылся Саторин в дружелюбной улыбке и помахал мне рукой. — Давайте скорее, посмотрим, что не так с вашими часами, Кейт!

Я быстро расстегнула браслет часов и, подойдя к прилавку, за которым сидел часовщик, протянула их ему. Тот же опустил на своих замысловатых очках несколько линз и принялся вглядываться в мой подарок.

 — Так-так, интересно… — пробормотал он, рассматривая часы под различными углами. — А откуда они у вас, Кейт?

 — Эм… мне их друг подарил… — неуверенно протянула я, не желая афишировать имя «друга». — На совершеннолетие… а что, с ними что-то не так?

Саторин же с утроенным вниманием погрузился в изучение часов, меняя линзы в своих очках, а после с ещё большей задумчивостью протянул:

 — Что-то не так… хм… у вас очень щедрый друг, Кейт!

Не совсем понимая, в чём же выражалась «щедрость» моего «друга», я обменялась озадаченным взглядом с Дереком, а Саторин, перевернув корпус часов, вгляделся в надпись и сказал:

 — Ничто не вечно под солнцем… как интересно! Кейт, а вы не замечали, когда именно у вас останавливались эти часы? Может, было что-то… странное?..

 — Я… — ещё более растерянно проговорила я, соображая над вопросом, а затем воскликнула: — Да эти часы вообще живут сами по себе! Я не знаю, почему они останавливаются, но иногда смотрю на стрелки, а они замерли на какой-то цифре, а камни поменяли цвет на красный! Такое уже не раз было… а последний был только на днях… когда умер Кент… да, Дерек?

Гамп кивнул в подтверждение моих слов, а Саторин перевернул часы и снова вгляделся в них.

 — Камни меняли цвет только на красный? — вдруг спросил он. — Или были ещё какие-то цвета?

 — Эм… да вроде нет, — подумав, ответила я, а затем вспомнила кое-что. — Хотя нет, подождите! Когда я… когда я рожала, то они тоже встали, точно! Мне тогда надо было отсчитывать схватки, а они поменяли цвет на зелёный и застыли в самый неподходящий момент…

Проговорив это, у меня в голове начали возникать смутные предчувствия, но Саторин ещё немного повертел мои злосчастные часики, а потом отложил их в сторону, встал из-за прилавка и подошёл к одному шкафчику.

 — Кейт, вы даже не представляете, сколько на свете удивительных часов, — начал говорить Саторин, достав из шкафа массивные настольные часы. — Например, эти могут показывать местоположение владельца и членов его семьи…

На стрелках часов действительно были маленькие рамки, будто для фотографий, и было этих стрелок аж целых пять, а вместо цифр — различные надписи: дом, работа, школа… опасность. Показав нам часы, Саторин поставил их обратно в шкафчик и достал другие, с нижней полки, уже песочные.

 — А вот эти часики обладают весьма забавным свойством: если беседа за столом идёт оживлённая, то они очень медленно отсчитывают время, а если собеседникам скучно, то песок сыпется просто с невероятной скоростью!

На такую довольно занятную лекцию о магических часах я вежливо улыбнулась, но ответа на вопрос, что было не так с конкретно моими так и не получила. Саторин же, заметив моё смущение, как-то загадочно улыбнулся и вернулся за прилавок.

 — Ко мне в руки частенько попадает что-то поистине занятное, но вот такую редкость, как ваши часы, я вижу впервые, хотя и слышал о таком, слышал…

В магазинчике повисла драматическая пауза, Гамп выразительно посмотрел на меня, словно говоря: терпение, Кейт, и ты получишь ответы на все свои вопросы. А часовщик, взяв мои часики в руки, снова начал рассказывать:

 — Удивительная работа, французские ювелиры, век… семнадцатый или начало восемнадцатого, не позже… знаете, Кейт, был такой волшебник… Делакруа… великий был волшебник! У него много очень интересных изобретений, и несколько из них даже попадали ко мне в руки, скажу вам по секрету… и это, скорее всего, тоже его работа… или его учеников… у него было немало талантливых последователей!

 — А мсьё… Делакруа тоже изобретал часы? — озадаченно спросила я, пока не понимая ничего.

 — Не совсем, — усмехнувшись, возразил Саторин. — Но он работал со временем. Талантливо работал… Кейт, эти удивительные часы, которые вам подарил ваш таинственный друг, способны указывать время жизни… её окончания… или начала…

 — Что? — ошеломлённо переспросила я, не веря услышанному.

 — Во сколько родилась ваша дочь, Кейт? — по-деловому спросил Саторин, и я, хорошенько покопавшись в памяти, выдала:

 — В десять утра… в десять десять или десять двадцать… часы тогда остановились, и мадам Боунс уже позже сказала мне время…

 — А на какой отметке остановились эти часы, Кейт? — подсказал мне он, и я, всё же начав верить его словам, даже открыла рот от ошеломления.

 — Десять пятнадцать, — прошептала я, и Саторин, легко улыбнувшись мне, сказал:

 — Вот это точное время, когда родилась ваша дочь, Кейт. А когда умер ваш пациент?

 — Вот чёрт… — протянула я, сообразив, что и время смерти Кента точно совпадало с тем временем, на котором застыли стрелки часов. Дерек тоже был в немалом удивлении от такой информации, а улыбка Саторина как-то поблекла.

 — Ничто не вечно под солнцем… да, человек рождается и умирает, а владелец этих часов может узнать точное время и того, и другого… но не хотел бы я быть владельцем таких часов, если честно…

В воздухе повисло логичное «Почему?», но никто не стал озвучивать его, а Саторин, немного помолчав, сам пояснил свою точку зрения:

 — Знаете, Кейт, знания порой очень опасная вещь, и о некоторых вещах… я предпочёл бы не знать. По спине идут мурашки от одной мысли, что я прикоснусь такими часами к своей дочери… или к лучшему другу… или к продавщице в молочном магазине, которая так добра ко мне… а рубины укажут, что через несколько часов этот человек умрёт. В такой ситуации я бы предпочёл оставаться в неведении до самой последней секунды.

Теперь позиция часовщика стала ясной, как божий день, и я уже сама начала сомневаться, хочу ли дальше носить эти часы или нет… хотя что я, собственно говоря, ожидала от Тома? Опять очередной тёмный… ну или не совсем тёмный артефакт с подковыркой, от которого становится не по себе. Вот гад, как всегда в своём репертуаре!

 — Думаете, нельзя что-то сделать? — хрипло спросила я, и Саторин, оторвавшись от часов, поднял на меня взгляд. — Я имею в виду… думаете, нельзя предотвратить эту смерть? Ведь зная, когда человек… когда с ним что-то случится, можно спасти его, разве нет?

Саторин внимательно посмотрел на меня, а затем с печальным вздохом ответил:

 — Вы можете попытаться, Кейт… вы же целитель, это ваша работа. Но Делакруа был очень точным в своих расчётах, и все его изобретения, касающиеся времени, обычно указывают… конечную точку событий. Так что я не думаю, что вам… что у вас что-то получится… но попытаться, несомненно, стоит!

С этими словами он протянул мне мои часы, и я дрожащей рукой взяла их, совершенно не зная теперь, как к ним относиться. А Саторин вежливо улыбнулся мне и спросил:

 — Я ответил на ваши вопросы, Кейт? Или у вас остались ещё? Может быть, желаете что-то приобрести?

 — Да, Саторин, вы ответили на все мои вопросы, — вздохнув, пробормотала я и с тянущим чувством где-то в области сердца застегнула часы на запястье. — Спасибо вам большое! Я… я подумаю, что делать с этими часами…

 — В любом случае, Кейт, даже если вы не захотите их больше носить, вы можете их продать, — уже в будничной манере подсказал часовщик. — Поверьте мне, они стоят целое состояние! Уникальная вещь, пусть и неоднозначная, но несомненно уникальная!

«Неоднозначная, — ехидно повторила я про себя, посмотрев на циферблат часов. — Слово-то какое подходящее! И не только к часам…»

Но порассуждать над всем этим можно было и дома перед сном, а сейчас мы вежливо распрощались с Саторином и вышли на улицу, где была обычная апрельская морось.

 — Кейт, кто тебе подарил такие часы? — удивлённо спросил Гамп, и я, горько усмехнувшись, ответила словами его друга:

 — Очень щедрый человек. Мда… думаешь, совсем ничего нельзя сделать?

 — Не знаю, надо попробовать, — произнёс в ответ он, а в его руках внезапно появился зонтик, и Гамп благородно закрыл нас от мелкого дождика. — Надо же… тридцать четыре года на земле прожил, столько всего удивительного повидал у старика Сата, но такой диковинки… не видел. Не хочешь перебраться ко мне в отделение, а? У меня часто бывают тяжёлые пациенты, мы могли бы попробовать…

Не знаю, почему, но от подобного предложения мне стало невероятно неловко, и я, вежливо улыбнувшись, смущённо сказала:

 — Прости, Дерек, но мне нравится у старины Аба, я не могу бросить его на произвол судьбы. А с часами… да, давай попытаемся, почему бы и нет? Всё равно хуже не сделаем…

 — Конечно, — с ответной улыбкой проговорил он, чуть выше подняв зонтик, чтобы меня полностью закрыло от дождя. — Проводить тебя до дома? Давно я не был у старины Моргана, а его блинчики…

 — Смотри не переусердствуй с блинчиками, — рассмеялась я, выдохнув про себя, что предложение проводить меня было исключительно меркантильным, и кое-кто просто хотел вкусно перекусить. — А то станешь как наш Аб…

 — Нет, только не это! — рассмеявшись, воскликнул Гамп, и мы уже за лёгкой беседой неспешно пошли по улицам Лондона, скрываемые ото всех скромным чёрным зонтиком.