В разрушенном мире, где искры вероятности ниспадали на головы сильнейших, обозначая их пределы, была тишина. Даже монстры, свирепые и уродливые, затихли. Какая-то особенно неказистая и страшная птица единожды натужно крикнула и умолкла. Холодная ночь объяла пространство, заполняя хлопьями пепла землю, словно снег. Он блуждал по заброшенным улицам уничтоженного мегаполиса. Покрывал, словно саван, разлагающиеся и бесхозные тела, где случайное грязное место стало их вечным погостом. Туши монстров лежали так же неподвижно, схороненные рядом с людьми, как в братской могиле. Лишь после смерти, найдя вечный покой, два вида смогли понять друг друга.

Выживших не было.

Или так казалось лишь на первый взгляд. Оставшиеся люди, что на самом деле искренне завидовали мёртвым, прятались по углам в разрушенных зданиях. Никто не выходил и даже в окна не глядел в страхе быть замеченными. Тогда им снова пришлось бы стать потехой для аморального удовольствия созвездий. Люди были истощены и в ужасе выли в сердцах, ожидая хоть какого-то исхода. Они не верили в жизнь на этой забытой богом планете. Да и в богов они тоже больше не верили. Над ними определённо есть кто-то, но этот «кто-то» точно не небожитель.

Двух человек, являющихся абсолютной силой, это не тревожило. Они могли расколоть и небо, и землю одним взмахом меча, словно перерезав тонкую ленту. Творящийся за пределами маленькой комнатки ад их больше не волновал. Они нашли островок спокойствия, чтобы забыть о своей судьбе хоть на мгновение: перевести истощённый дух и без новых сил выйти на встречу изматывающим испытаниям. Главный герой и читатель беспокойно спали на старенькой кровати с истлевшими простынями. Их мучили кошмары - одни на двоих, - где они из раза в раз опаздывали на помощь своим товарищам. Вечно тянущаяся рука никогда не успевала ухватить последние мгновения жизни друзей, касаясь лишь пропитанного жаром и кровью воздуха. Их нагие, прикрытые только одним тонким одеялом тела были испещрены шрамами. Какие-то они получили в бою, какие-то нанесли друг другу сами. Не имея возможности подобрать правильные слова, вырезали свои чувства на коже. С каждой пролитой историей, с каждой каплей крови становясь на одну рану ближе к понимаю друг друга.

Ким Докча вздрогнул в объятиях Ю Джинхъюка. Шумно и загнанно дыша, будто воздуха в комнате осталось всего на один вздох, рассеянно оглядел покрасневшими глазами обшарпанный потолок. В эту ночь он снова не смог никого спасти. Его усталое тело не выдерживало больше. С каждым днём он всё меньше переставал осознавать то, кем являлся. Созвездие, демон, ангел, человек или кто его знал ещё. Даже чудилось, что он всегда жил вот так: в постоянном страхе за собственную жизнь. Не было ни травли в школе, ни преследований папарацци после убийства отца. И никакой новеллы тоже не было. Его реальность всегда была именно такой: наполненной смрадом жжёных тел и разложения. Каждый раз он смеялся над собой, сокрушаясь, что, кажется, всё-таки сошёл с ума. Быть может всё это – плод его собственного воображения, и даже этой катастрофы на самом деле нет.

Только тепло живого человека за спиной говорило об обратном. Его реальность заключалась в твёрдой и горячей руке на талии, размеренном дыхании над ухом и чётком, сильным биением чужого сердца. Ю тоже не спал. Он примерно представлял, какие кошмары мучали Докчу в его объятиях, и каждый раз, когда пытался что-то сказать, слова просто не выходили. Джинхъюк не умел утешать людей, будучи сам бесконечно травмированный. Человек, которому не позволено было умереть, жертва регресса. Даже пучина отчаяния и повторения ужаса всей жизни не научили его правильно поддерживать других. Они лишь забрали остатки человечности в нём и то - только спустя сотни регрессий. Сейчас до этого было ещё далеко.

Ю Джинхъюк мягко поглаживал мозолистыми пальцами неровную кожу рубца чуть ниже пупка. Это было как раз именно такое ранение, полученное из-за недопонимания между ними. Один всё также не умел говорить, другой не научился слушать. Даже их истории не кричали и не пели. Шепота тоже не издавали, словно их и вовсе не было. Ю целовал озябшее плечо, потом перешёл на влажную от холодного пота шею. Кошмары никогда не проходили бесследно. Ким не оборачивался, но и не сопротивлялся, доверительно подставляясь под мимолётные, как касание стрекозы, поцелуи. Губы у Джинхъюка сухие и горячие. Болезненно потрескавшиеся, как земля в пустыне. Однако, Докча ни за что на свете от них не отказался бы. Чувствовал внутренний трепет и жар от ладони, плавно двигающейся вдоль внутренней стороны бедра. Ю не предупреждал и ни о чём не говорил. Брал на себя инициативу, осыпая поцелуями бледную кожу, отчаянно желая, чтобы это помогло исцелить зарубцевавшиеся раны.

Давно перестав быть наблюдателем, Докча включился в эту игру. Тело о тело, кожа о кожу, горячее и влажное дыхание, разделяемое между ними. Он терялся в горячих ладонях Джинхъюка, только Ю умел прогонять все кошмары. Безмолвно, по-своему заботливо и ни капли не нежно. Конец света научил их страдать и причинять боль, но никак не любить и быть бережными. Они учились всему самостоятельно. Не с первого и даже не с четырнадцатого раза. Подозрения сменились преданностью, страх обратился в мужество, и одиночество переросло в партнёрство. Читатель и главный герой перестали навешивать на себя ярлыки и стали просто Ким Докчой и Ю Джинхъюком. Они прекратили приставлять лезвия к шеям, заменив клинки на теплоту тел. Всё так же немы и глухи, оба выражали истинные чувства прикосновениями. И для понимания не нужна была ни точка зрения всеведущего читателя, ни прочая чушь. Да и четвёртая стена теперь мысли не спасала. Как она могла защитить самое сокровенное, когда движение рук и сияние глаз выдавали их обладателя с потрохами. Будь-то Ю или Ким – они совершенно беззащитны друг перед другом. После стольких проб и ошибок, стольких лишений и драм, они наконец пришли к тому, что имели.

Поцелуи становились всё глубже и яростней. Это была настоящая борьба не между ними, а с самими демонами внутри них. И победа присуждалась лишь тем, кто смог не думать ни о чём другом кроме данного мига. Задыхаясь и утопая в чужих руках. Вздрагивая от каждого импульса, проходящего через тело от щекотки дыханий. Ким Докче почему-то хотелось плакать от этого тепла. Глаза предательски щипало, и, смаргивая невидимые слёзы, он с новыми силами прижимался к широкой груди Ю, оглушённый чужим сердцебиением. Ю Джинхъюк был живой. Из плоти и крови. С обсидиановыми глазами, смотрящими только на Докчу. В глухих и хриплых стонах растворялись сомнения и страхи. Уже не заботил ни стылый разрушенный город, ни мысли о собственном существовании. Будьте прокляты все те, кто за ними наблюдали. Ни Ю, ни Докча не видели ни оповещений Звёздного потока, ни комментариев созвездий. Они жили этими секундами, дышали ими и воспевали на свой лад. Их истории безмолвствовали, замирая в трепете перед происходящим.

Ким Докча целовал Джинхъюка жадно и отчаянно. Оставлял длинные красные борозды от ногтей на твёрдой спине, перекрывая все старые шрамы свежими. Слепо шарил взмокшими от волнения ладонями по напряжённым плечам, жался к нему всем телом. Старался раствориться то ли в моменте, то ли в самом человеке. Прикусывал распухшие от поцелуев губы, проглатывая все слова. Он и мечтать не мог оказаться настолько близко к своему герою, который из книжного превратился в самого главного в настоящей жизни. Ю читал эти эмоции по дрожащим кончикам пальцев, алым отметинам зубов на тонкой нижней губе и крепко зажмуренным глазам. Его израненное сердце, казалось, плакало от этого жалкого вида Кима. Однако говорить правильные слова он тоже не умел. Оттого держал Докчу в своих объятиях так крепко, словно их завтра уже не наступит. Как если бы солнце наконец-то погасло с началом нового дня.

Когда первые лучи истлевшего рассвета слабо пробивались в окна, окрашивая хлопья пепла в грязное золото, Ю всё ещё не спал. Смятые простыни липли к телу, и затхлый воздух от плесени на стенах не добавлял уюта. Но отчего-то сейчас он думал, что это самый счастливый миг за все его регрессии. Ему было неважно, что это: сюжет книги или реальность, он хотел остаться в этом времени. Хотел дойти до ■■ вместе с этим невыносимым компаньоном, спящим у него на груди. Глядя на то, как Докча хмурился даже во сне, Джиньюк не заметил, что уголки губ едва заметно приподнялись. Он не хотел его потерять, подсознательно чувствуя, что Ким – это аномалия только этой жизни. Был дан единожды и не повторится больше. Его единственный и самый преданный читатель.

Ю Джинхъюк не умел подбирать слова.

Но отчего-то, когда он раз за разом отказывался от третьей регрессии ради этой, они сами его находили. Смотря на озаряемое редкими лучами солнца усталое лицо Докчи, едва слышно шептал одними губами самые главные для бессмертного слова.

- Я хочу умереть за день до тебя.

«Чтобы не жить без тебя ни одного дня. Ни одной секунды. Ни одной жизнью дольше. И после, когда этот день пройдёт, ты вернёшься ко мне», - выстукивало истерзанное сердце, хороня эти чувства внутри. В конце концов, Ю Джинхъюк за всё своё долгое существование так и не научился говорить. Поцеловав беспокойную морщинку между хмурых бровей, он смотрел на уродливое и тусклое солнце, пока оно ещё светило.

***

Опустевшим взглядом без капли эмоций Ким Докча смотрел на белый свет перед собой. Пространство засасывало своей белизной, ослепляя. За его порогом не было ничего. Словно мир стёрли ластиком, не оставив ни единой наметки. Истории вытекали из его ран вместе с кровью и плотью, стекая к ногам. Он наконец-то добрался до ■■, но был совершенно не счастлив. Не такой ценой он желал конца.

У него на руках кровь и слёзы друзей, сложивших головы на пути до этой окончательной точки невозврата. Стылый холод их посиневших тел и слепых глаз – больше не ночные кошмары. Это его нынешняя реальность. Всё, что ему было дорого, похоронено на безжизненной и умершей планете. Они не смогли её защитить, но и не остались в долгу – уничтожив сам Звёздный поток и его чёртовы созвездия. Последний решающий удар был нанесён сутки назад, забирая оставшуюся частичку души Докчи. Ким искренне хотел верить, что эта треклятая рыба солнечник успел регрессировать и в новой жизни не допустит ошибок. Проживёт её столь же ярко. Станет самым могущественным и непременно счастливым. Докча желал этого от всего сердца, оставаясь с ним до последней главы книги жизни как самый верный читатель.

Сжимая в руках окровавленный чёрный демонический меч, спустя двадцать четыре часа он наконец-таки сделал шаг вперёд. Белое пространство поглотило его, будто только этого и ждало. Свет рассеял медленные шаги, стирая человека со страниц истории.

Среди бескрайней пустоты витало несколько баннеров.

[Регрессор «Ю Джинхъюк» отказался регрессировать]

[Созвездие «Демонический Король Спасения» прекратил своё существование]

[Все истории созвездия «Демонический Король Спасения» и воплощения «Ю Джинхъюк» прекратили своё повествование]

[Поздравляем! Вы достигли ■■]

[Поздравляем! Вы достигли ■■]

[Поздравляем! Вы достигли ■■]

[Поздравляем! Вы достигли ■■]

[Поздравляем! ...