«Секунду назад было столько впервые,

Захлопнули двери в нелепом порыве…

Апрель не помог.

Секунду назад оборвали все нити

Я больше не верю в любовь, извините,

Жестокий урок».

Самое ужасное в возвращении обратно - это сам перелёт. Когда Кейл вышел из самолёта, казалось, что где-то в небе он оставил и свою душу. Болело абсолютно всё после восемнадцати часов в сидячем положении. Громко хрустнув спиной и разминая из стороны в сторону шею, он не мог не расстроиться. Альберу будто совсем и не чувствовал дискомфорта, выглядя лишь слегка помятым. До перелёта он успел переодеться в обычные спортивные штаны чёрного цвета, самую простую белую майку и кроссовки. Даже так, из-за своего слишком выразительного и красивого лица, он привлекал внимание. Словно сошедший с рекламы здорового образа жизни, Кроссман был до тошноты ярок и блистателен. Кажется, надень на него мешок из под орехов, и он преподнесёт это как высокую моду. В общем, Альберу был крайне раздражающим типом.

За всё это время они так и не сказали друг другу более пары слов. Весь перелёт Альберу просматривал сохранённые документы компании через планшет и работал по мере возможностей. Кейл же старался хоть немного поспать, когда не получалось, смотрел фильмы, закаченные на свой ноутбук когда-то давно. Другими словами - вели себя, как посторонние друг другу люди. Если раньше Хенитьюза это задевало, то со временем он даже как-то и привык к новому статусу.

Дорога до старого дома была быстрой, по сравнению с изнурительными часами в самолёте. Кейлу хотелось как можно скорее расставить все точки и забыть сегодняшний день как страшный сон. Без проблем пройдя контроль по отпечатку пальца на посту охраны, они сразу же въехали в частный коттеджный сектор. Если бы Кейл сказал, что совершенно не нервничал при виде знакомых из юности улиц и домов - то соврал бы. Прикусывая губы и теребя пальцами слишком длинные рукава джемпера, он действительно переживал. Затаив дыхание, что было сравнимо с подготовкой перед прыжком в холодные и тёмные воды с высоты, Хенитьюз подошёл к крыльцу дома. Ключ отыскался на прежнем месте - под искусственным камнем в клумбе, где когда-то цвели маргаритки. Замок поддался чуть неохотно, его, как и петли, давно не смазывали. Душный, затхлый и полный витающей в нём пыли воздух встретил их сразу по приходу. Альберу оглянулся, бегло и незаинтересованно осматривая прихожую и заглядывая в проём, ведущий в гостиную.

- Хочешь осмотреться внизу? - скрывая волнения и дрожь, сухо пробормотал Хенитьюз.

- Нет, пошли в твою комнату, - полный скуки и усталости, Альберу ступал неторопливо, прихрамывая и опираясь рукой о стену.

Кивнув, Кейл направился сразу к лестнице. Половицы, продавливаясь под весом уже повзрослевшего Хенитьюза, слабо потрескивали. Уже давно не было людей, которые ступали по ним, не говоря уже о должном уходе. Когда-то для Кейла было рутиной спускаться по ним ежедневно, сейчас же он ощущал себя так, будто это было впервые. Странные эмоции захлестнули его, совсем неожиданные и нежданные, они были что-то сродни ностальгии. На стенах, под слоем пыли, висели их с Раоном и Чхве Ханом фотографии в рамках. Тогда Чхве Чон Су увлёкся фотографией и старался запечатлеть весь период их взросления. Этот странный, неловкий, как медведь, но добродушный мужчина никогда не относился к Хенитьюзу по-особенному. Он растил их троих как родных братьев, подчёркивая единство и близость, не разделяя на своих и чужих. Наверное, благодаря приложенным им усилиям, они сохранили до сегодняшнего дня чувство родства.

Едва касаясь кончиками пальцев гладких перил, Кейл оставлял за собой полоски на пыли. Столь много произошло за короткие девять месяцев, что он стал больше ценить данные ему вещи или окружающих людей. Не в силах сдержать насмешливый и самоуничижительных мыслей на свой счёт, Хенитьюз неловко улыбнулся, не осознавая этого. Кейл всегда считал себя умней других людей, смотря на всех сверху вниз с толикой снисхождения. Сейчас же он понимал, что не настолько и умён. Создав такую неоднозначную ситуацию, ведомый собственными страхами и сомнениями, будто возомнивший себя Господом Богом, единолично принял решение касаемо жизни другого человека. Сейчас ему было страшно. В данный миг, находясь в стенах, которые уже давно по праву считал своим домом, чувствовал, что ему было очень страшно. Реальность происходящего давила на него, как глыба, ломая даже его глухую оборону. Кейл не был всесильным и смелым человеком, позорно пряча свою трусливую натуру за напускным безразличием и надменностью. Как оказалось, умным он тоже не был. Всё его тело била едва заметная дрожь от внутреннего неудержимого холода. Это действительно был их конец. Больше не будет возможности оправдаться и что-то исправить. После этого дня он и Альберу станут совершенно чужими людьми, будто никогда и не знавшими друг друга. И если Кроссман, будучи в блаженном неведении, потеряет мимолётные чувства и свою первую любовь, что длилась всего ничего, то для Кейла это около десятилетия отношений. Практически половина его жизни, каждый день с момента встречи был наполнен Альберу. Их школьная жизнь, голодное и шумное студенчество и нынешние дни. Более шести лет Хенитьюз засыпал и просыпался с одним человеком, делил одни на двоих поцелуи и томные, полные боли и удовольствия ночи. Альберу научился готовить все его любимые блюда и оладьи, которые он пёк по утрам, были самым вкусным, что он когда-либо ел. Всего в паре метрах, в семи ступенях, за самой дальней комнатой на этаже, по ту сторону двери у него был первый, нагло украденный поцелуй.

Этот чёртов привкус мяты и сладкие персики. Дрожащие, полные волнения влюблённого мальчишки сухие губы и прохладный ветер, играющий с занавесками. Тогда Кейл не знал, что уже давно был влюблён, а Альберу не спешил ему открывать на это глаза. Терпеливо ждал, когда Хенитьюз сам это осознает, но хулиганисто дразнил и провоцировал, двигая прогресс с черепашьей скоростью. И впрямь, Кейл непроходимый идиот. Был, есть и будет.

Что-то изнутри Хенитьюза содрогнулось, и всё его тело сжалось, мешая сделать шаг. Едва не оступившись, он на миг остановился на лестнице, абсолютно недвижимый. Стараясь подавить все эмоции, как делал это годами, Кейл сохранял своё невыразительное выражение лица. Как бы он ни старался, Альберу знал его слишком хорошо. Видя, как едва дрожат пальцы на грязных перилах, а лицо бледнеет до восковой белизны, только прищурился. Кейл поджимал губы, делая их куда краснее из-за налившейся крови. Невооружённым глазом можно было заметить, что тело Хенитьюза было сильно напряжено. Хмыкнув себе под нос, Кроссман так ничего и не сказал. Отчасти он желал этого. Хотел, что Кейл на собственной шкуре осознал, каково это - быть потерянным, жалким и полным сомнений в себе.

- Что-то не так? - подал голос, отстав от Кейла всего на две ступени, Альберу. Видя жалкий вид любимого, он корил себя за очередное проявление слабости. Этот ублюдок совершенно точно заслуживал всего, что с ним происходило, и всё же... Страдать самому и видеть страдания дорогого человека - совершенно разные вещи. Тяжело вздохнув, Кроссман прикрыл глаза. - Кейл, ты ничего не хочешь мне сказать?

«Я дам ему последний шанс», - зарекался про себя Альберу, смотря на вздрогнувшего Хенитьюза. Это последняя его милость преступнику перед расстрелом. Последняя дань всем его глупым и эгоистичным усилиям за эти девять месяцев. И последняя надежда самого Кроссмана на минимизирование потерь и последствий этого сюра.

Совершенно не ведая о мыслях другого человека, Кейл утопал в собственных воспоминаниях, сожалениях и боли. Обернувшись через плечо, возможно, под действием накатывающих, как прилив, эмоций, он хотел всё исправить. Озвучь он сейчас правду, может быть, Альберу сможет понять его? Кейл был бесстрашен перед смертью, терпел невыносимую боль как нечто само собой разумеющееся и наступал на горло самому себе ради других. Но перед чем он был слаб и трусил до дрожи в коленях - это чувства. И все самые сильные, долгие и бурные были связаны с человеком перед ним. Альберу был его самым большим страхом.

Время ошеломлённо застыло в этом миге, словно само ожидая, что же случится. Кейл смотрел в лицо Кроссмана, которое было спокойным и невыразительным, желая увидеть хоть какой-то проблеск его чувств. Тогда ему было бы не так страшно делать этот шаг. Приоткрыв губы, наконец-то готовый встретиться со своим главным кошмаром наяву, он подсознательно двинулся навстречу и вдруг замер. За спиной Альберу висело изображение с маленьким Раоном. Пухлый и краснощёкий карапуз был таким потешным, слюнявя какую-то игрушку, таща в том возрасте всё в рот.

Он вспомнил каково это - касаться гладкой и нежной щеки новорождённого ребёнка, который был маленькой копией обоих родителей. «У Альберу были бы красивые дети», - мысль, которую Хенитьюз так долго подавлял, протиснулась в узкую щель его обороны. И теперь стена, отделяющая Кейла от мира, защищающая чувства и само слабое и хрупкое естество, дала трещину. Подобно прорвавшейся плотине, все страшные и неприятные образы и эмоции наполнили собой голову Хенитьюза, вышибая из того весь дух. Кейл устал ошибаться. Всё, что он делал - это совершал одну ошибку за другой. Их стало настолько много, что уже и не разобрать, где именно он впервые свернул не туда. Кейл - эгоист, трус и просто последний ублюдок.

«Всё, чего ты касаешься, непременно будет разрушено, такие как ты недостойны любви. Их участь быть одинокими. Останься с ним, - и окончательно разрушишь его жизнь. Кейл Хенитьюз был рождён под несчастливой звездой», - вновь вторил ему голос, который каждый раз напоминал Кейлу о том, кем он был. И впервые насмешливый, гадкий и полный желчи, он звучал спокойно и праведно. Будто глаголил истину и дарил просвещение. И, к своему ужасу, Хенитьюз впервые осознал, что это был его собственный внутренний голос. Тот, кто больше всего его ненавидел, презирал и желал смерти, был он сам. Всё это время.

Прошла всего секунда, но для Кейла, терзаемого мыслями, будто разрываемого живьём на куски узловатыми пальцами собственных душевных монстров, минула не больше - не меньше - вечность. Альберу увидел перемену в нём. Сомкнув приоткрытые миг назад губы, Хенитьюз так ничего и не произнёс, отрицательно покачав головой. Наблюдая за тем, как полный волнения и мыслей взгляд потух в один миг, Кроссман солгал бы, если бы сказал, что не разочаровался в этот момент. Этот лис был таким непостоянным и нерешительным в плане собственных чувств, что Альберу не переставал удивляться, как вообще решился на подобный фарс. Закапывая себя с каждым днём всё сильнее, увязал в трясине, откуда не мог выбраться самостоятельно. Когда Роберт говорил, что у Кейла серьёзные проблемы с EQ, Альберу не думал, что это настолько запущенный случай. Хенитьюз - очень глупый малый, но настолько милый и очаровательный, что у Кроссмана просто не хватает сил на него злиться.

Комната встретила их идеальным порядком, не считая толстого слоя пыли. Здесь было всё также мало вещей, Кейл не относился к людям, любящим обживать пространство. Отчего складывалось ощущение, что он нигде не желал оставаться надолго. Минимальный набор только самых необходимых предметов, заполненные книгами полки и редкие фотографии в рамках - всё, что более или менее характеризовало хозяина спальни. Альберу медленно прошёл вдоль них, рассматривая редкие и выбивающиеся из общего вида комнаты безделушки. Их он самолично приносил сюда, не обращая внимания на ворчание и протесты Хенитьюза. Тот постоянно говорил, что выкинет эту безвкусицу. И теперь все они были аккуратно расставлены по своим полкам, встречая гостей. Кроссману хотелось улыбнуться. Это всё было ему так знакомо, очень хотелось смеяться от колющих в горле чувств. Хенитьюз был просто безнадёжным человеком.

- Я думал ты всё выкинул, - Альберу взял с кровати маленького плюшевого дракончика чёрного цвета. У него были огромные, как плошки, голубые глаза, которые напоминали глупый взгляд Раона в детстве.

На рабочем столе, среди старых тетрадей и учебников, стояло три свиньи-копилки. Они были разноцветными: красная, серая и розовая, их дурацкие мордашки были по-своему страшными, но всегда веселили Альберу в прошлом. Он купил их на барахолке у странного старика, утверждающего, что он маг старинного королевства Роан, и эти копилки - наследие канувших героев. Разумеется, Кроссман тогда этому не поверил, но уж очень ему нравилось дразнить Хенитьюза. Только представив, как скорчится лицо Кейла от вида этих безобразных хрюшек и с каким презрением он посмотрит на самого Альберу, тот не мог их не взять. Кажется, в тот день Кейл поклялся, что переколотит их сразу же, но вот прошло девять лет, и потешные хрюшки до сих пор стоят на самом видном месте, убивая своим очарованием любого входящего. Подняв крайнюю копилку, Альберу почувствовал тяжесть. Похоже, что он хорошо о них заботился и набивал бочка поросятам с завидной регулярностью. Это тоже стало своеобразным ритуалом: приходя к Хенитьюзу, он непременно вбрасывал монету в копилку. Будто дань отдавал или оплачивал вход в солнечную обитель. Потому что окна в спальне Хенитьюза всегда были открытыми, не было тяжёлых штор или жалюзи. Здесь было очень ясно и светло, особенно в летние дни. Тонкие занавески покачивались на ветру, впуская внутрь свежий воздух. Сейчас же окна были плотно закрыты, белый тюль посерел под слоем пыли и был недвижим.

- Я решил оставить на будущее, - садясь на кровать и беря в руки дракончика, Кейл откинулся на изголовье. - Как доказательство, что твоё чувство вкуса всегда было отвратительным.

- Неужели? - тихо рассмеялся Альберу, взяв с полки шар с предсказаниями. Подойдя к столу, он присел на угол и посмотрел на задумчивого и поникшего Хенитьюза. Казалось, тот настолько истощён от долгого перелёта и эмоциональных качелей, что даже не осознавал себя. Идеальная жертва для Кроссмана. - Мне казалось, что у меня в этом плане отменное чутьё.

- Прошу, не оскорбляй само понятие вкуса, - поморщился Кейл, теребя маленькую пухлую лапку дракона.

Обойдя неторопливо комнату по кругу, мельком скользя взглядом по вещам, Кроссман всё-таки посмотрел на Кейла. По его бесстрастному лицу нельзя было понять, о чём именно он думал в эту минуту, чем заставлял нервничать Хенитьюза.

- Кейл, ты знаешь, что я не люблю больше всего? - склонив голову на бок, спросил он. Ему действительно было интересно, насколько хорошо этот человек понимал его, чтобы пойти на подобный шаг.

- Ананасы? - неуверенно ответил Хенитьюз, задумавшись. Было так много вещей, который Кроссман не любил, и непонятно, как из общей массы выбрать самое ненавистное?

- Хорошая попытка, но нет, - чуть прищурился, без капли радушия и теплоты оборвал он. - Больше всего я не люблю, когда мне врут.

Неприятное предчувствие поселилось где-то в желудке Кейла, не предвещая ничего хорошего. Однако в том, как спокойно и непринуждённо смотрел на него Кроссман, не видел никакого подвоха. Если бы тот знал, сколько за последнее время он лгал ему и недоговаривал, то точно не стал бы так спокойно себя вести, правда же?

- Ответишь на пару вопросов? - в лоб спросил Альберу, и Хенитьюз устало поднял на него глаза. - Мне нужно понять, какие из моих воспоминаний настоящие.

- Мы всё-таки играем в игру? А потом всё-таки «Саймон говорит»? - пошутил Кейл, Кроссман оставил эту шпильку в свой адрес без ответа. Отчего Хенитьюзу стало ещё поганей на душе, и он опустил глаза вниз. Теребя мягкое пузико плюшевого дракончика, он чувствовал себя лучше.

- Если у тебя к тому времени останется для этого желание, - Альберу смотрел на него пронизывающим, полным шипов и невидимого давления взглядом. - Кейл, в какую старшую школу мы поступили после?

- Это была старшая школа в Чунане, - не поднимая головы, ответил Хенитьюз.

- Почему именно она? - подкинув в руке шар с предсказанием, медленно и чётко проговаривал каждое слово Альберу.

- Там было живописно, и программа обучения была удовлетворительна, - задумчиво пробормотал Кейл, вспоминая их долгие муки выбора и переживания Чхве Чон Су.

- Был ли я президентом школьного совета? - шар приземлился тому в руку, и Кроссман посмотрел на всплывающие слова: «Удача маловероятна».

Перекидываясь вот так вопросами и ответами, Кейл немного расслабился. Это не было что-то из ряда вон выходящего. Стандартные уточнения о школе, жизни студсовета, его участии в дисциплинарном комитете и всё в таком духе. У Хенитьюза с его сверхточной автобиографической памятью никаких проблем не возникало. Он мог с лёгкостью воспроизвести дословно диалог десятилетней давности. Из минусов - каждый из вопросов бередил незажившие раны Кейла. Вспоминая все ситуации с позиции, будто это произошло только что, Хенитьюз всё больше и больше уходил в себя, действуя зачастую на автомате. В этой комнате, наполненной отпечатками прошлого, рассказывая обыденные, но ставшие теперь настолько ценными эпизоды жизни, Кейл задыхался.

В горле пекло, и ему казалось, что он находится в центре пустыни и сидит не на мягкой кровати, а на иссушенной солнцем и разбитой ветрами земле. Всё чаще его ответы были невпопад, Кейл выдерживал паузы всё длиннее или рассеянно и вовсе пропускал мимо ушей. Однако Альберу не спешил его поправлять или одёргивать. Смотрел как хищник на загнанную в угол жертву, понижая голос всё сильнее. Спокойный и размеренный тон, неспешная частота простых вопросов, которые с точностью возымеют нужный ностальгический эффект и не вызовут подозрений. Он не затрагивал опасные темы, простой бессмысленный трёп, который по большей части его и не интересовал совсем. Всё ради того, чтобы дать Кейлу почувствовать себя комфортно, ослабить бдительность и поглотить одним укусом. Кроссман слишком долго ждал этого момента, чтобы поддаться чувствам и всё испортить. Его когда-то ярко-голубая радужка глаз заметно потемнела, будто пеплом посыпана, оставляя в себе ледяную серость.

- Какой у меня был коэффициент при поступлении в университет? - ещё один бессмысленный вопрос.

- Четыре целых и семь десятых, - без колебаний.

- Направление, которое я выбрал?

- Бизнес, в тот момент ты уже начал создавать основу своей компании, - безразлично ответил, тыча пальцем в плюшевый живот. Кейл смотрел куда угодно, но не на Альберу.

- На каком году мы стали встречаться? - не меняя интонации, спокойно и безмятежно. Хенитьюз даже не среагировал, попав в тщательно подготовленную ловушку.

- На втором году старшей школы, - пробормотал себе под нос Кейл.

Поток вопросов наконец стих, и в этой тишине Хенитьюз отреагировал. Нахмурившись, он воспроизвёл последние моменты их диалога и замер, осознав, какую глупость сморозил. Резко подняв голову, Кейл встретился с ледяным и тёмным взглядом Альберу. Тот больше не подбрасывал шар, его руки были скрещены на груди. После их встречи он улыбался жёсткой, ироничной или насмешливой улыбкой, то сейчас губы были плотно стиснуты в тонкую линию. Глаза горели потусторонним, голубым пламенем, грозя сжечь Кейла без остатка. Если раньше он предполагал, что Кроссман был в ярости, реальность оказалась куда страшнее. Альберу был в чистом бешенстве.

- Мой дорогой Кейл, - голос Альберу звучал для Кейла как реквием. Холодный пот проступил на спине, и руки похолодели. В его глазах Кроссман перестал быть человеком и стал настоящим воплощением Ямы в мируЯма - бог смерти, правосудия, справедливости и дхармы, царь закона, великий судья.. - Я спрошу ещё раз: ты ничего не хочешь мне сказать?

- Так ты обманул меня? Ты всё вспомнил? - сохраняя самообладание, спокойно проговорил Хенитьюз.

- Ты действительно считаешь, что у тебя есть право задавать мне сейчас вопросы и говорить что-то про обман, серьёзно? - Альберу зло рассмеялся, сдерживая себя из последних сил. - В отличие от тебя, у меня, на удивление, оказалось чуть больше совести. Я никогда не врал человеку, которого любил.

- Тебе рассказал Роберт? - голова кружилась, и перед глазами всё темнело.

Для Кейла, после всех бурь и гроз за последнее время, эта ситуация стала последней каплей. Надави Альберу на него чуть сильней, и у него случится паническая атака. Не в состоянии себя контролировать, он вскочил с кровати, и всё его тело напряглось как натянутая тетива, ещё чуть-чуть, и порвётся. Кроссман же сохранял хладнокровие и даже не сдвинулся с места. Только голову чуть склонил на бок, прожигая взглядом бледное лицо напротив.

- Этот ребёнок бесполезен в подобных делах, он тот, кто всегда любит как маму, так и папу, - повёл плечом Альберу, не считая это плохой чертой своего брата.

- Тогда? - сжал кулаки так сильно, что ногти до крови впились в ладонь. Кроссман только скользнул взглядом по этому акту самоистязания, но ничего не сказал.

- Ха-а, серьёзно, ты не на том концентрируешь своё внимание, - устало вздохнул Альберу. - Но раз уж тебе так интересно, я расскажу, что было после твоего побега, Кейл.

- Я не сбегал, - безуспешно старался оправдать себя, зная, что это разозлит Кроссмана ещё сильнее.

- Лучше замолчи, не неси этой чуши. Я не хочу слышать твой бред снова, - прервал Альберу, понижая голос чуть ли не до шипения. - Тебе интересно как? Самостоятельно. Та самая запароленная папка была моим облачным хранилищем, куда ежедневно скачивались данные с телефона, Кейл. Как оказалось, у меня много видео и фотографий вместе с тобой. Похоже, я очень ценил эти отношения, от которых ты отмахнулся, как от горстки мусора.

Он правда не хотел злиться. Верил, что спустя месяцы сможет успокоиться достаточно и пересмотреть ситуацию, чтобы конструктивно поговорить. Но сейчас, стоя лицом к лицу, Альберу не мог усмирить свой гнев и обиду, которые копились так долго и не имели выхода. Его чуть ли не трясло от того шквала эмоций, бушующих в нём. Чего стоил только день, когда он после нескольких безрезультатных попыток смог наконец вскрыть эту чёртову папку. Кроссман не спал несколько дней, абсолютно забыв о работе, еде и чём-либо другом. Бад приходил к нему домой, но так ни разу и не смог достучаться, сходя с ума от беспокойства. Альберу же, словно погрузившись в транс, одно за другим просматривал видео и фото, накопленные за долгие семь лет. Он смотрел за жизнью, о которой только и мечтал последние месяцы, с трудом понимая, что это правда, а не плод его воображения. Легче было бы поверить, что Кроссман действительно обезумел, чем в происходящее.

В папках, отмеченных годами, были собраны моменты их совместной жизни. Выпускной из старшей школы, где они в меру юные, беззаботные и полные улыбок. Студенчество с красными от недосыпа глазами и стремлениями к развитию собственной компании. Их повседневная жизнь: начиная от коротких видео, где Кейл пытался выгнать осу из комнату и заканчивая последним днём рождением, когда Хенитьюз зарядил ему в лицо тортом. Весь перемазанный в сливках, в окружении общих друзей, Альберу, будучи настоящим хулиганом, притянул Кейла к себе и поцеловал. Долго, горячо и страстно, не отлипая от него не на секунду. Хенитьюз тоже был запачкан, и даже волосы слиплись от этой сладости. Однако оба они смеялись под аплодисменты и свист друзей. Под шумок Альберу даже провёл пальцем по щеке Кейла, снимая горсть сливок, и под опешившим взглядом последнего, слизал крем. Уголки губ Хенитьюза дрогнули в очаровательной улыбке, но к сожалению, он слишком быстро отвёл взгляд.

Другая же категория видео - снятые исподтишка. Кейл, который совершенно позабывший обо всё на свете, с серьёзным лицом занимался переводом, не отводя взгляда от монитора. Или же он, который безмятежно спал на плече Альберу в закатных лучах солнца, лившихся из окна. Альберу заметил, что их снимают со стороны, чуть приспустил очки для чтения, отложил книгу и жестом приказал оператору быть тише. Приставив палец к губам, он беззвучно смеялся, сминая в одной руке несчастную книгу, а другую отдавая в пользование Хенитьюзу. Особенно сильно Кроссману нравился вид смущённого Кейла, который не знал, куда себя деть, из-за короткой стрижки. Перед армией ему полностью сбрили всю длину, и тот постоянно прикрывал лысину, жалуясь, как ему дует. Точно такой же лысый Кроссман смеялся и целовал его колючую макушку, весело обнимая.

Для него стало открытием, что такой зажатый и холодный на первый взгляд Хенитьюз не стеснялся проявлять привязанность к нему. Целовал, когда хотел целовать, брал за руку без смущения или ластился, когда был слишком сонным, чтобы двигаться. Все эти новые грани личности человека были Альберу совершенно незнакомы. В день, когда просмотрел последний файл, он очень долго и громко смеялся. К сожалению, далеко не от радости и счастья, как могло показаться. Его разъедало отчаяние, обида, смятение и гнев. После стольких дней в стенаниях, изводя себя вопросами из разряда: почему он не выбрал меня, что со мной не так и как это исправить, теперь он чувствовал, что все его кошмары казались одной большой шуткой. То, к чему Альберу так стремился и чего желал до помешательства, было потеряно до того, как он смел ощутить это. Кейл самовольно, без объяснения причины, в малодушном порыве просто бросил его и, как оказалось, не в первый раз. Тогда он окончательно понял, что Кейл не вернётся. И дело было не во времени и готовности. Просто он был ему не нужен ещё задолго до этого. Читая старые переписки, Кроссман не мог понять, что же прошлый он сделал не так. Почему Хенитьюз так поступил с ним? Зачем лгал, глядя прямо в глаза?

- Это, - Кейл хотел возразить, но передумал и просто замолчал. Да, пусть это и не входило в его планы, но даже так - неплохо.

- Я сходил с ума, Кейл. Ты даже не представляешь, сколько дней я провёл в одиночестве, отчаянно размышляя: почему человек, которого ты всё это время любил, не я? Иногда мне снились сны, где мы вместе, но я не решался в них поверить. Реальность или выдумка? У кого мне было спросить? Все оказались такими благородными, ни один из друзей не проболтался. Как тебе с ними повезло. - Альберу смеялся между словами, распаляясь всё сильнее.

Сидеть на месте было для него невыносимо. Его глаза лихорадочно блестели всеми оттенками безумия и ярости, когда он медленно, шаг за шагом приближался к Кейлу. И хоть его поступь была не слишком твёрдой как раньше, вкупе со своим разъярённым видом, он устрашал и по-настоящему пугал Хенитьюза. Не ведая, Кейл и сам отступал назад, боясь столкнуться с таким Альберу. Он ещё никогда не видел его в таком состоянии, когда Кроссман уже не в силах был себя контролировать. Уткнувшись спиной в закрытую дверь, не смел даже поднять головы, боясь пересечься взглядами. Весь его понурый вид напоминал несчастного школьника, которого ругал учитель за ошибки.

- Скажи, тебе было весело? - Альберу никогда не кричал на него, и даже в этой ситуации его голос звучал тихо, со стальными нотками, от которых мурашки стройными рядами бежали по спине.

«Лучше бы накричал или ударил», - думал про себя Кейл, чтобы хоть как-то избавиться от сковывающего чувства вины. Однако, не смотря ни на что, Кроссман вёл себя благородно и правильно, не переходя границ. Отчего Хенитьюз чувствовал, как от всего его жёсткого и псевдоспокойного образа фонило болью. Нестерпимой, разрушительной и такой знакомой, что в пору было вымаливать прощение.

- Насколько весело было смотреть на мои жалкие потуги, зная правду? Ты вдоволь насмеялся?

В ответ была тишина. Хенитьюз всё ещё не поднимал головы, от его жалкого и подавленного вида Альберу становилось ещё хуже. Он всегда хотел баловать его, немного дразнить и наполнять каждый день такой уютной радостью, которую испытывал сам рядом с ним. Вместо этого они оказались в этой ситуации, из которой чёрт сломит, как выбраться. Кроссмана переполняло столько чувств, что ему некуда было их выплеснуть. Кажись, ещё немного, и его разорвало бы, как воздушный шарик. Ещё и молчаливый, сносящий все обвинения и упрёки Хенитьюз, делал его несчастным. Альберу знал, насколько бойким, саркастичным и дьявольски очаровательным бывал этот лис в пылу ссор и противостояний, но не знал такого уязвлённого и притихшего. Кроссман не мог понять, как Кейл получил столько власти над ним, буквально одним своим взглядом способный уничтожить его сердце. Растоптать подошвами ботинок и выбросить за ненадобностью.

Удар непостижимой силы пришёлся на дверь позади Кейла. Даже спиной он чувствовал отдачу, прошедшую по древесине. Альберу отшиб себе ладонь, ударив ею по дереву. Он остановился на безопасном от головы Хенитьюза расстоянии одновременно перекрывая тому путь к отступлению и выпуская свою агрессию.

- Знаешь о чём я думал с того момента, как узнал правду? - хрипло и сухо, говорил Альберу, и Кейл чувствовал от их близости даже тёплое дыхание на своём лице. Всё его тело напряженно замерло, недвижимо. - Почему ты так со мной поступаешь?

От этих слов холод захватил всё тело Кейла, и он вздохнул тяжело и рвано, будто под дых ударили. «Это всё ради его же блага», - повторял как мантру Хенитьюз, потому что это единственное, за что он мог уцепиться. Кейл уже не знал, что правильно, а что нет. Он цеплялся за одну единственную мысль, будто она стала непоколебимой истинной. Ведь начни Хенитьюз её отрицать, и все усилия, вся боль, что он причинил Альберу, стала бы бессмысленной. Тогда даже сам себе этого не сможет простить. Кейл должен быть единственным несчастным. У Альберу впереди целое будущее, живые, хоть и категоричные родители, и потенциальные здоровые и правильные отношения.

«Возможно, что он никогда не был счастлив со мной», - думал Хенитьюз в миг, когда Альберу в очередной раз ждал от него ответа. Он был по-настоящему жалкий, ограниченный и проблемный. Терпел ли его Кроссман сквозь стиснутые зубы? Наверняка Кейл делал его несчастным, прямо как сейчас. Альберу в его представлении заслуживал лучшей жизни с человеком ему подстать. И если раньше Кейл больше всего боялся ненависти Кроссмана к нему, то сейчас страшило будущее, где он несчастен. Альберу так много делал для него, что Кейл даже за всю жизнь не сможет рассчитаться. Он был бесполезным.

- Ответь мне только на один вопрос, только на него, - потеряв всякую надежду, что Кейл благоразумно с ним поговорит, Кроссман просто сдался. Он уже видел, что в этой светлой головушке шевелились шестерёнки и вполне в неправильном направлении. - Почему ты расстался со мной, Кейл? Скажи мне, в чём была причина? Мне чего-то не хватало? Я обидел тебя чем-то? Ты был несчастен со мной?

Во всех возможных вариантах, Альберу брал вину на себя. Хенитьюз прикрыл глаза и поднял голову. Всё ещё не решаясь встретиться с ним взглядом, он смотрел куда-то чуть ниже ключиц. Стискивая кулаки настолько сильно, что чувствовал, как прорезал собственные ладони, собирался с силами.

- Потому что я больше тебя не люблю.

И снова звенящая, полная тревожности и нетерпения тишина повисла между ними. Альберу никак не отреагировал: ни звуком, ни вздохом, всё так же прижимая Хенитьюза к стене, мешая пошевелиться. Когда тёплые руки коснулись подбородка Кейла, тот замер и даже дышать перестал. Кроссман же чуть оттянул нижнюю губу большим пальцем, мягко её потирая. Хенитьюз и сам не заметил, что сильно её прикусил, и теперь она болела и кровоточила.

- Я уже говорил тебе так не делать, - голос, что звучал глухо и спокойно, будто все силы покинули его владельца, раздавался прямо у Хенитьюза над головой. Даже так он не решался поднять взгляда.

- Не трогай меня, - Кейл пытался отвернуться и сбросить руку со своего лица, но хватка Альберу стала только сильнее. Насильно приподняв голову Хенитьюза, он заставил посмотреть ему прямо в глаза.

Ахнув от увиденного, Кейл шумно сглотнул. Глаза Кроссмана ранее дикие и полные яростных огней, померкли. Даже та холодная серость исчезла. Казалось, что всю радужку затянуло вязкой, непроглядной тьмой, делая их практически чёрными. Если бы Хенитьюза спросили, как выглядит агония смерти, - у неё было бы это лицо. Альберу улыбался безжизненно и рвано, словно красивое лицо порезали неровным осколком. Здесь не было ни ярости, ни печали, ни души. Будто марионетку подвесили на ниточки, заставляя двигаться. Вот кем был Альберу Кроссман в мире, где у него не было Кейла. Вдохнув в глупую куклу жизнь, подарив благословение и чувства, Хенитьюз собирался бросить его.

«Мы в ответе за тех, кого приручили», - говорил Маленький Принц со страниц детской книжки. В жизни же люди поступали трусливо и эгоистично. В их мире не было места сказкам.

- Это не причина, а следствие, Кейл, - улыбался Альберу, продолжая ласково поглаживать губы Хенитьюза. Невольно каждым своим движением он размазывал проступившую из ранок кровь, как красную помаду, делая их гораздо ярче по цвету. - Скажи тоже самое, глядя мне в глаза.

Кейл не хотел смотреть. Вобрав в грудь чуть больше воздуха, он выглядел спокойным и сосредоточенным, желая, чтобы его голос не дрожал.

- Я больше тебя не люблю.

Альберу послушно кивнул на его слова, будто соглашаясь и медленно отступил. Даже Хенитьюз не до конца поверил в происходящее и ошеломлённо моргнул. «Он правда поверил? Так просто», - неуверенность и сомнения легко читались в его взгляде.

- Кейл, я вроде говорил уже, что ненавижу больше всего, так? - вздохнув, Альберу прикрыл ноющие глаза рукой и потёр их, снимая напряжение. - Мне интересно, по твоему мнению я правда такой идиот?

- Ты не идиот, - всё-таки попытался утешить его Хенитьюз, немного не улавливая резко сменившуюся атмосферу. Как они из напряжённого хоррора перешли к английской комедии?

- Правильно, из нас двоих - это ты, - фыркнул Альберу, вновь повернувшись к нему лицом. - Потому что действительно считаешь, что я поведусь на это во второй раз? Если хочешь врать, то ври умело, как и всегда. У тебя на лице всё написано. Будь так с самого начала, ты бы ходить не мог все полгода.

- Почему? - ох, он был так простодушен, что Кроссман невольно восхитился.

- Потому что я бы давно завалил тебя и от всей души мучил, пока в твоей светлой головке не осталось ни одной дурной идеи! - отчего-то эта мысль согревала истерзанное муками сердце Альберу. Он определённо воплотит задуманное в жизнь.

- Как вульгарно, - знатно осмелев после шока, Кейл усмехнулся.

- Кейл, я тебя прошу, не провоцируй меня. - Без тени улыбки и веселья, сказал Альберу. Подтащив к кровати стул, он сел на него и вновь вздохнул. Ещё не восстановившаяся до конца нога болела. - Садись, поговорим с тобой по-нормальному. Мне не очень нравится тебя запугивать, давай решим всё как взрослые люди или...

Альберу не хотелось признавать, что недавняя вспышка не была просто игрой на публику. Всё вышло из-под его контроля, и он действительно готов был съесть этого неугомонного лиса. Его жёсткая натура, которую он подавлял с момента встречи, всё-таки проявилось. От одной возможности, что Кейл всё-таки уйдёт от него, Кроссман потерял последние крохи здравомыслия. Кажется, к психологу им нужно идти вместе...

- Или что? - ну не мог Хенитьюз промолчать, не усугубляя ситуации. В его природе было противостоять Альберу и дразнить по-своему.

- Или я прямо здесь тебя выебу и высушу, прошу, не доводи меня или доводи, но готовься к последствиям, - видя серьёзный и тёмный взгляд Кроссмана, Кейл понял, что тот совсем не шутил. Если уж Альберу перешёл на вульгарщину и грубость, значит, он действительно вызверился. Хенитьюз не был уверен, что справится с последствиями спустя более девяти месяцев целомудренной жизни.

Послушно сев, он снова взял в руки отброшенного ранее дракончика и принялся наминать ему бочка. Альберу смотрел на это какое-то время, пока ему не надоело.

- Итак, в чём настоящая причина? Озвучь её хоть сейчас. Из прошлых переписок я так и не понял что произошло, объясни мне словами. Чтобы я понял, Кейл, хорошо? Словами! - подперев подбородок рукой, он сухо на него посмотрел.

Какое-то время Кейл всё ещё молчал, принимая решение: говорить правду или нет. Кроссман скучающе смотрел за этим, точно зная, что этот ублюдок пытается его наеб провести.

- О чём бы ты сейчас не думал - разотри и выбрось. Мне нужна конкретика. Из-за чего тебя так переклинило? - он правда задавался этим вопросом много раз, но так и не нашёл причины.

- Разве не потому что ты хочешь детей? Скупал постоянно детские вещи в ненормальном количестве, ждал сына Чхве Хана едва ли не сильнее, чем он, - с укоризной глянул на него Хенитьюз, и лицо Альберу вытянулось от удивления. - Ты хотел жениться и завести детей. Проще было расстаться сейчас, пока не стало слишком поздно, и ты не возненавидел меня.

- Кейл, постой, какие дети? О чём ты вообще говоришь? Я даже не люблю детей, - опешил Кроссман. Он готов был к чему угодно, к любой причине, но не к этому.

- Тогда ты говорил совсем иначе, - насупился Хенитьюз, тоже начиная немного злиться на всю эту ситуацию. - Ты хотел жениться на женщине и завести с ней детей.

- Я так сказал? - глаза Альберу теперь тоже были похожи на две плошки, он явно терял соединение с реальностью.

- Ты так подсознательно думал. Откуда, по-твоему, берутся дети? Растут на деревьях? Двое мужчин не могут их родить, - считая свои доводы вполне логичными, как на духу говорил Хенитьюз. Атмосфера между ними разрядилась, и они вполне в привычной манере могли поговорить.

- Кейл, перескажи мне дословно, что я тогда сказал, - Альберу чувствовал, как сходил с ума.

- Я спросил, хочешь ли ты детей, на что ты ответил: «Разумеется, какая же семья обходится без детей? Я не могу дать своей жёнушке заскучать, ха», - без выражения процитировал Хенитьюз, смотря горделиво и с некой надменностью, говоря всем своим видом, что был прав.

- ...

Альберу просто смотрел на него и не знал, как сформулировать всё, что хотел, не переходя на нелицеприятные эпитеты. Вздохнув в который раз, он прикрыл глаза и потёр переносицу. Голова раскалывалась без таблеток, но он просто должен был расставить все точки над «i» в этой истории. После слов Кейла он более или менее разобрался в ситуации. У него было своё понимание себя в прошлом и их отношений. Пусть и воспоминания не были цельными или структурированными. Он смутно помнил что-то или чувствовал причастность к ситуациям, которые, например, видел на тех видеозаписях.

- Когда я называл тебя идиотом, я хотел просто подразнить... я не думал, что окажусь так точен, - прикрыв рот рукой, с видом крайней задумчивости и мудрости, медленно произнёс Кроссман. Кейл нахмурился и посмотрел на него с отчётливым презрением. - Не могу утверждать со стопроцентной уверенностью, так как мои воспоминания не совсем полные, но, в данном случае моя жена - это ты. А дети... Кейл, ты правда не знаешь, как двое мужчин могут иметь детей?

Недоверчиво на него посмотрев, Хенитьюз ничего не сказал. В кои-то веке молчаливо слушал и не перебивал. Обняв плюшевого дракона, он глядел на Альберу, как будто ждал от него сказку. Такая послушная и прилежная внешность любимого была очень мила, но Кроссман сдерживал порыв влепить ему затрещину за всю кабалу, что тот устроил с их жизнями. У Хенитьюза был впечатляющий талант - он и святого выведет на насилие.

- Не обязательно жениться или жить с женщиной, чтобы сделать ребёнка, мой дорогой. Если я и говорил о детях, то о наших с тобой, уж точно не беря во внимание каких-то потенциальных третьих лиц, - вначале убедил его Кроссман.

- Но у нас запрещено усыновление однополыми парами детей, - задумался Кейл, не совсем понимая к чему он клонил.

- ... - Альберу замер и какое-то время просто на него смотрел, не зная что и сказать. Он действительно был в шоке, и даже былой гнев немного рассеялся. - Кейл, причинно-следственные связи это не твоё, ты знал?

- Объясни нормально! - ударив его драконом по голове, вспылил Хенитьюз, он не понимал, что от него хотели.

- Ладно-ладно, только без насилия в нашей семье, моя голова ещё не до конца зажила после повторного сотрясения, - посмеявшись, пытался усмирить Кейла Кроссман. Волосы от встречи с мягкой игрушкой наэлектризовались и стояли торчком.

- Не говори, что ты действительно с разбегу врезался в стену? - приподняв вопросительно бровь, Хенитьюз сомневался, но, в принципе, мог в это поверить в свете последних событий.

- Почти, но сейчас не об этом, - отмахнулся от излишней заботы, возвращаясь к насущной проблеме. - Кейл, я гражданин Англии.

- Я знаю, - кивнул Хенитьюз, это были очевидные вещи.

- Кейл... как давно ты заглядывал в свои документы? - снисходительно на него посмотрев, Альберу с притворным разочарованием покачал головой.

- А что я должен там увидеть? Третий пол? - фыркнул Хенитьюз.

- ... - Кроссман продолжал на него смотреть как на идиота, не веря, что за время разлуки тот потерял весь свой разум. Это было даже по-своему мило. - Кейл, то, что ты вырос в Корее, впитал её традиции и менталитет, ещё не делает тебя чистокровным корейцем, ты понимаешь, о чём я? По крайней мере, на законодательном уровне это не совсем так.

-... - прошло три секунды прежде, чем мрачное лицо Хенитьюза вытянулось от осознания.

- Да, Кейл, ты ведь помнишь, что по документам у тебя двойное гражданство по отцу? Ты также гражданин Франции, - Альберу смотрел на него чуть ли не с отеческой любовью. Этот милый лисёнок с опозданием поймёт, что его продали, поможет пересчитать похитителям деньги, а потом обманет их и перепродаст втридорога. - В Англии и Франции однополые пары могут усыновлять детей. Помимо этого суррогатное материнство - не что-то за гранью возможностей. Я понимаю, что мы выросли в разных странах, но не проще ли было сразу со мной поговорить, а не решать всё в одиночку?

- Я не хотел слышать твои розовые фантазии о счастливой жизни. Откуда мне было знать, что мы думаем не об одно и том же? И вообще, разве тебя интересует моё мнение на этот счёт? - крайне смущённый своей оплошностью, Хенитьюз решил, что лучшей защитой по праву являлось нападение.

- Ого, это что-то новенькое, ну-ка? - скрестив ноги, Альберу с интересом наблюдал за разворачивающимся представлением. Чем поразит его лисёныш ещё?

- Ты даже не спросил моего мнения: хочу ли я детей, но уже рассмотрел все варианты. И это твоё: «Какое это сейчас имеет значение? Будущее переменчиво», что ещё может значить? - Кейл не хотел в этой ситуации выглядеть единственным виноватым.

- Ты знал, что я ходил к психологу на консультации уже несколько лет? - вдруг спросил Альберу, смотря прямо на Хенитьюза без капли смущения.

- Нет? Зачем? - это было действительно открытием для Кейла, он никогда не замечал у Кроссмана депрессии или других ментальных проблем.

- Мне тоже стало интересно, и я связался со своим психологом. Кейл, я обращался к нему за советами, чтобы понять, как о тебе лучше заботиться. Есть много вещей, которые я не понимал или делал неправильно из-за собственного невежества. У тебя... есть особенности, которые нужно принимать во внимание, по большей части это касается твоей отрешённости и боязни привязываться к чему-то или кому-то, - мягко проговорил Альберу без осуждения, констатируя факты. Услышав подобную формулировку, Хенитьюз нахмурился, и его глаза опасно замерцали. - Не смотри на меня так. Это не мои слова, я тоже всё узнаю впервые. Однако, не могу с этим не согласиться. Даже смотря на эту комнату сейчас: здесь довольно-таки мало личных вещей, словно ты не живешь здесь, а пришёл лишь на время погостить. И наша ситуация тоже наглядно показывает проблему. Исходя из собственных соображений, ты решил за меня мою жизнь и выбрал, что и как я должен делать. В точности как мой отец.

- Почему ты мне не сказал об этом раньше? - Кейл никогда не считал, что у него есть проблемы и ему нужно это лечить. Он здоровый человек и не хочет ходить к психологам. Это открытие было неприятным камнем, брошенным в него.

- Понятия не имею, я же не помню, - пожал плечами Альберу, показывая свою беспомощность в этом вопросе. - Я говорю это не чтобы задеть тебя или обидеть, а потому что я тоже человек и могу ошибаться. Мне сложно контролировать себя всё время, и иногда мои слова могут быть восприняты не так, как я подразумеваю. Прояви ко мне снисхождение, о солнце моих дней.

- Тогда ты... - неловко замялся Хенитьюз, когда Кроссман встал и медленно подошёл к нему.

Небрежно упав рядом на кровать, что Кейл несколько раз подпрыгнул по инерции, Кроссман не выглядел особо счастливым их примирением. Приблизившись, Альберу смотрел на него, чуть прищурившись, полный очарования и красоты. Хенитьюз за всё это время успел отвыкнуть от его грустного лица с поволокой томности во взгляде. Это было то самое непобедимое оружие, против которого Кейл даже спустя годы был бессилен. На него не действовала сила или принуждение, но против мягкости и заботы он был безоружен. Кроссман это прекрасно знал и пользовался. Когда его лицо было совсем близко, у Кейла пересохло во рту. Всего каких-то парочка сантиметров отделяла их друг от друга. Это был бы их первый поцелуй за полгода, и он немного нервничал. Чуть прикрыв глаза, Хенитьюз ожидал этого и был послушным, стараясь хоть как-то улучшить настроение Кроссмана. В этот раз он действительно облажался и наворотил дел.

- Я не хочу детей, по крайней мере не сейчас уж точно, - вдруг вернулся к первоначальной теме разговора Альберу, положив голову на плечо опешившему от досады Кейлу. Мягко потеревшись щекой, Кроссман наслаждался разочарованием своего беспокойного и проблемного парня. - Ни ты, ни я не готовы к родительству, поэтому какой толк было обсуждать это в тот момент? Моё временное увлечение и энтузиазм ещё не говорят, что я буду всегда в восторге от этого. Это был интересный и незнакомый опыт, к тому же, думать о совместных детях довольно-таки захватывающе. На кого они будут похожи? Чей дерьмовый характер унаследуют? Возможно, даже за всю жизнь мы так и не решимся на это. Потому-то будущее и переменчиво, сумасшедший ты ублюдок.

Для Альберу мало что значило кровное родство. Он не был против и усыновить детей. Хотя, если быть до конца честными, то ему и впрямь было всё равно на это. Он не испытывал потребности в родительской любви или семейного тепла с оравой детей. На всё это Кроссман смотрел со снисхождением и рассматривал как возможность. Отсюда и его непримиримость с отцом. Альберу не интересовала семейная корпорация и работа мальчика на побегушках у пронафталиненых маразматиков из совета директоров. Он не мыслил в традиционном плане, получая большее удовлетворение от сложностей. Это было хоть сколько-то интересно, чем заранее протоптанная дорога. Возможно, если бы Кроссман не познакомился в своё время с Кейлом, он бы и впрямь не стал сопротивляться и действовать так категорично. Следуя по пути наименьшего сопротивления, избегая нудных нотаций, просто следовал бы по течению. Потому что изначально не знал, что есть что-то захватывающее и трогающее его промерзшее сердце.

Посмотрев на лицо Кейла снизу вверх, продолжая бесстыдно лежать на его плече, Альберу сделал поверхностную, но довольно точную оценку. Скорее, в их отношениях не он был человеком, который больше всего мечтал о семье. Кроссман давно знал, что его чувство эмпатии к другим очень скудное, чего не сказать о Хенитьюзе. За холодным лицом и презрительным взглядом Кейл был мягким и добрым человеком, который в любой момент готов был принести себя и свои интересы в жертву ради других. Каким был, таким и остался. Его никоим образом не оправдывает желание сделать лучше для Альберу исходя из собственных идеалов, просто он такой по своей натуре. Кроссман просто не успевал подстраиваться под нестандартный ход мыслей и безумные идеи этого лиса.

- Встань с меня, ты тяжёлый, - повёл плечом Кейл, немного раздосадованный сорвавшимся поцелуем. Он знал, что Кроссман сделал это специально и не собирался идти у него на поводу!

- Кейл, я всё ещё не простил тебя, - прикрыв глаза, пробормотал Альберу, нисколько не кривя душой. После всех этих месяцев, он действительно был зол и не мог простить ему весь этот цирк только за красивые глазки.

Хоть ему и хотелось спросить, как долго Кроссман не собирался его прощать, даже Кейлу это казалось неуместным и бесстыдным. Наверняка пройдёт немало времени, как они научатся заново понимать друг друга и доверять. Эта ситуация оставила глубокий след в душе как Альберу, так и самого Хенитьюза. Всё началось с небольшого недопонимания, обросшего личными комплексами каждого из них, и переросло в страх. Теперь, шаг за шагом, они будут распутывать этот клубок вместе.

В душной и пыльной комнате, где были плотно заперты все окна, было тяжело дышать полной грудью. Однако, не обращая на это никакого внимания, двое мужчин сидели в ней ещё какое-то время, не спеша уходить. Окружённые вещами их общей истории, они наконец-то ступили на путь решения проблем, практически не понеся больших потерь. Альберу чуть дремал, забывшись на плече у Хенитьюза. Впервые за долгое время его напряжённые, как высоковольтные провода, нервы расслабились. После такой сильной физической и эмоциональной нагрузки, он был истощён и уснул даже без лекарств. Кейл поддерживал его одной рукой, рассеянно смотря на то, как солнечные лучи медленно ползли по рабочему столу, добираясь до жирных бочков хрюшек-копилок. Мягко поглаживая спутанные светлые волосы, с лаской пропуская пряди между пальцами, Хенитьюз дал ещё немного времени ему отдохнуть. Оставив на лбу Альберу мимолётный, как касание листика перечный мяты, поцелуй, Кейл чувствовал себя спокойно и счастливо. Словно наконец-то, спустя долгие скитания по бесплодным землям, нашёл путь домой.

Солнце заглядывало в грязные окна, освещая маленький мир в пределах одной комнаты. Два человеческих силуэта, утопая в тёплом свете заката, отбрасывали переплетающиеся тени.

Сегодня они наконец-то достигли своей солнечной обители.