«Полюби меня заново

Я не помню, как правильно

Будто только встретились мы

Полюби, полюби, полюби».

Погода в Лондоне большую часть времени была пасмурной, но тёплой. Сизый туман изредка стелился по улицам, заглядывая в окна, что мало отвечало стереотипам о «туманном Альбионе». Когда Кейл приехал сюда впервые, он немного удивился тому солнечному свету, встретившему его при выходе из самолёта. Всё было немного иначе, чем он представлял, но совсем неплохо. В отличие от той же Америки или Южной Кореи, Англия была более расслабленной страной. Здесь не было излишней суматохи, и даже на оживлённых улицах Лондона всё казалось размеренным и не чрезмерным. Хенитьюз спустя несколько недель привык к смене часовых поясов и новому ритму жизни. Набрал заказов на перевод парочки-другой книг и помогал личным консультантом и переводчиком для ряда компаний. Его дни тянулись неспешно и спокойно, словно ни от каких неприятностей он и не сбегал. Работал, когда хотел, или ленился в своей небольшой съёмной квартирке на улице Пикадилли. Редкими вечерами выбирался на прогулки, наслаждаясь прохладой и жизнью за пределами четырёх стен. В общем, жил крайне комфортно, совершенно не игнорируя проблемы, а виртуозно от них абстрагируясь.

Вот и сегодня он занял понравившееся ему ранее место у окна кофейни, неторопливо занимаясь переводом детской книги. Кейл не любил сказки. Презирал их всей душой и редко когда дольше секунды задерживал на них взгляд. В этот раз всё было немного по-другому. По совету знакомого, к Хенитьюзу обратилось малазийское издательство с просьбой перевести книгу сказок для детей. Кейл в этом вопросе был категоричен и хотел отказаться сразу, но заглянув на почту, куда сбросили файлы с материалами и официальное предложение, замер. На него взирала знакомая обложка с солнцем и луной, и одна только эта картинка что-то всколыхнула в душе Хенитьюза. Это не было чем-то сентиментальным или душевным, родом из детства. Он взирал на плачущее лицо луны и сияющее от улыбки солнце и чувствовал тяжесть в груди. Будто маленький Кейл сидел напротив него и ярко улыбался, смотря опустошёнными и холодными глазами, проникая в душу и перемалывая кости.

«Злодеи недостойны счастливого конца», - произносил он звонким и нежным голосом, который был у него в детстве. Сам того не осознавая, словно одержимый духом прошлого, он дал своё согласие на перевод.

Было чуть больше полудня, самый разгар рабочего дня, и людей в кафе совсем немного. Отрешённо смотря за проезжающими двухэтажными автобусами и то и дело спешащими прохожими, Хенитьюз впал в лёгкое оцепенение. По старой привычке прикусывая губы, он в волнении теребил недавно купленный экземпляр пальцами, загибая уголки страниц. В последнее время его мучило беспокойство, которое не имело за собой причин. Он жил сейчас именно такой жизнью, какой всегда мечтал: неторопливой, свободной, уделяя время себе и своему отдыху. Однако вместо ожидаемого облегчения и радости, его грудь сдавило тяжёлыми тисками, что не продохнуть. За всё время своего «отпуска» он посетил приличное количество европейских стран и лишь однажды вернулся в Корею, дабы навестить Чхве Хана и только-только родившую Розалин.

Ребёнок в её руках был всё ещё очень маленьким, хрупким и страшненьким. Открывая свой большой жабий рот, он больше походил на крохотного инопланетянина. Кейл не испытывал к нему не отвращения, ни душевной близости. Красный и сморщенный маленький старичок был смешным и беспомощным. Казалось, коснись его Хенитьюз - и точно сломает, как бумажное оригами. Кейл долго не решался к нему подойти. Это был не страх или трепет перед новой жизнью, а скорее тревога.

Сонные глазки вяло моргали, готовые вот-вот закрыться. Большая и тяжёлая ладонь Чхве Хана ударила Хенитьюза по плечу, возвращая к реальности. Ободряюще ярко улыбнувшись, он подталкивал своего брата на встречу к маленькому сыну. Настолько счастливый, что все его близкие люди собрались вместе, Чхве Хан не мог скрыть радости. Кейл с безнадёгой смотрел на это великовозрастное дитя, считая, что ему самому требовался присмотр…

- Не бойся, прикоснись к нему, - весело дразнила Розалин, скрывая свою усталость от бессонных ночей.

- Я не боюсь, просто, - Кейл и сам не знал, что было этим «просто».

Ребёнок прикрыл рассеянные глаза и сладко причмокнул пересохшими губами. Хенитьюз смотрел на него спокойно, даже немного равнодушно. Под горящими взглядами новоиспечённых родителей, он не мог просто проигнорировать младенца и с небольшой неохотой протянул руку, чтобы погладить его по пухлой щеке. Когда он впервые увидел Раона, тот был уже достаточно взрослым, активным и очаровательным карапузом. Ребёнок же перед ним выглядел несуразно. С большой головой, слипшимися глазами и руками, которые не могут даже палец поймать. Маленький несмышлёныш выглядел очень глупым.

Кейл коснулся его гладкой, красной щеки и замер. Чувство на кончиков пальцев было очень приятное. Мягко и тепло. Это было странно, ново, и от мысли, что эту жизнь сделали его друзья, - дико. Подобно уколу в сердце проскользнула мысль, что будущий ребёнок Альберу будет таким же. Страшным и слабым на первых порах, чтобы со временем всё больше и больше походить на Кроссмана. Будут ли у малыша голубые глаза Альберу или они достанутся ему от матери? Сын или дочь? Унаследует ли дерьмовый характер отца или детёнышу повезёт куда сильнее?

Розалин и Чхве Хан переглянулись, когда увидели, что лицо Хенитьюза в тот момент изменилось на крайне невыразительное и холодное. Будто кто-то выкрутил термометр на нулевую температуру. Всё вокруг под стылым и жёстким взглядом Кейла промёрзло до костей.

Послышался хруст, и Кейл перевёл отрешённый, полный тяжёлых и мрачных мыслей взгляд на книгу. Сам не заметив как сильно теребил уголки переплётного картона обложки, случайно сломал один из них. Ещё какое-то время он смотрел на сломанный край, но потом отвёл безразличный взгляд обратно к окну. Поправив плотный ворот водолазки, Хенитьюз внезапно почувствовал удушье. Немного устав за последнее время беззаботной жизни, Кейл так и сосредоточился на переводе.

- Сэр, ваш чай, - услужливый и мягкий голос официантки раздался совсем близко. Едва не подпрыгнув от неожиданности, Хенитьюз нахмурился, увидев в её руках чашку с чаем. Он практически всегда пил исключительного кофе.

- Я ничего не заказывал, - небрежно бросил он.

- Вам просили передать, это от мужчины за столиком напротив, - она ему подмигнула, испытывая лёгкую зависть.

«Они оба такие красивые! Но почему все первоклассные парни предпочитают других парней?», - не смогла сдержать досады девушка. Её щёки были немного красные от возбуждения, и глаза сверкали. Очень редко удавалось увидеть хотя бы одного красавчика за смену, а тут сразу два, и оба флиртуют между собой! Она была раздавлена несправедливостью и тщетностью бытия.

Однако, самому Кейлу было всё равно, что о нём думали другие и насколько высоко оценивали. Когда он услышал, что кто-то пытается его угостить, брови Хенитьюза едва не сошлись на переносице от раздражения. Бесстрастное ранее лицо стало выражать лёгкое, но весьма ощутимое презрение. Взгляд полный равнодушия и высокомерия переместился в сторону казановы, он хотел сразу отказать и вернуть чашку чая, но стоило их взглядам пересечься, как Кейл растерял весь свой пыл. Резко закрыв рот, Хенитьюз даже прикусил язык, но не посмел никак выразить что ему больно. Под взглядом холодных голубых глаз, которые едва ли не снимали с него кожу живьём, в нём не нашлось сил для возражений. Ещё пару секунд чувствуя удушье, Хенитьюз теперь промёрз до костей, даже скальп онемел от испуга. Голова кружилась, казалось, что это ещё один кошмар, который сопровождает его едва ли не каждую ночь. Но нет. Альберу Кроссман был настоящим.

Прямо сейчас он сидел напротив Кейла в своём твидовом костюме-тройке, небрежно сбросив пиджак на спинку стула. Идеально выглаженная белая рубашка с накрахмаленным воротником, несколько расстёгнутых в начале пуговиц и закатанные рукава, добавляли свежести и разбавляли чопорный и педантичный образ. Волосы не были уложены гелем, как он делал обычно, мягкие светлые пряди свободно падали на лоб, обрамляя красивое лицо. Пускай его губы и были изогнуты в приятной, можно было даже сказать, дружелюбной улыбке, глаз она не коснулась. Потемневшие, как бушующее во время шторма море, они взирали на Кейла без какого-либо тепла или радости от встречи.

Кейл смотрел на него, не отводя взгляда. Хоть он и старался сохранить мину при плохой игре и выглядеть спокойным, Кроссман знал его лучше, чем кто-либо другой. То, как Хенитьюз поджимал губы и как дрожал зрачок от безмолвных, но не менее разрушительных эмоций, были как на ладони для Альберу. Улыбнувшись ещё шире, едва не напугав Кейла до смерти, он медленно встал, опираясь на трость, подхватил пиджак и неспешным шагам направился к столу Хенитьюза. Во время ходьбы Кроссман всё ещё сильно прихрамывал, и на светлом предплечье руки особенно сильно выделялись шрамы от швов и спиц.

- Чай, пожалуйста, - не спрашивая разрешения, Альберу нагло сел на свободный стул и очаровательно улыбнулся официантке, краснеющей пуще прежнего.

- А? - довольно неловко и смущённо воскликнула та, всё ещё держа чашку на подносе.

- Я попросил поставить чай на этот столик, но не говорил, что он для него, - Альберу бросил «мягкий» взгляд, полный «нежности», и у девушки подогнулись колени от страсти в нём.

Кейл смотрел на вещи куда реалистичней, когда первый испуг и шок прошли, он мог мыслить рационально. Не питая ложный надежд, Хенитьюз был уверен, что Альберу злился. Бросив ещё один взгляд на сияющий лик Кроссмана, он был пойман им. Улыбка Альберу стала глубже, а в глазах пролегло больше беспокойный и сумбурных теней. Кейл не мог не вздохнуть в своём сердце, ставя свечу за собственную сохранность. Альберу не злился. Он был в ярости.

- Он не любит чай, - закончил Альберу, забирая чашку чая и отпивая из неё небольшой глоток. - Ммм, Леди Грей? Прекрасный сбор.

«Какой агрессивный флирт! Очень тиранично! Этот мужчина просто непреклонен!», - с восхищением думала официантка. Она впервые видела, чтобы кто-то подкатывал к незнакомцу столь уверенно. Кейл был завсегдатаем последних месяцев, всегда приходил в одиночестве. Девушка и подумать не могла, что они знакомы ранее, видя, как отстраненно и неловко взаимодействовали эти двое. Решив не быть третьей лишней в этот прекрасный момент зарождения отношений, официантка ушла. Кейл проводил её взглядом, думая, что она успела скрыться прежде, чем станет свидетельницей преступления. Ни о какой романтике и речи не шло.

- Посетить Англию и не выпить хорошего чая - всё равно, что не увидеть часовой башни Вестминстерского дворца, - вздохнул Альберу в притворном сочувствии к невежеству Хенитьюза.

- Что ты здесь делаешь? - отодвинув ноутбук в сторону и посмотрев ему в глаза, тяжело вздохнул Хенитьюз.

- С каких пор у нас настолько близкие отношения, чтобы спрашивать об этом? - ослепительная улыбка потухла, оставив лишь жалкую тень на краешках губ.

- Мы…

Кейл замер, и Альберу вопросительно на него посмотрел, не скрывая насмешки и иронии во взгляде. Хенитьюз хотел было сказать «друзья», но таковыми они не были, точнее, перестали быть когда-то. Сейчас же не было и никаких «мы», точно так же, как повисшая в воздухе недосказанность, Кейл чувствовал себя странно. Если Альберу всё вспомнил, то соври он - выставил бы себя полным дураком. А если же нет, то лжи всё равно не стать истиной. Как и им не быть только друзьями. Пока хотя бы один из них любит другого - злосчастный и порочный круг их отношений никогда не будет сломлен. И, будто в издёвку, реальность каждый раз доказывала Кейлу, что он застрял в нём и не разбирал дороги.

Любил не только он.

И их хождения по мукам продолжались.

- Возвращайся домой, Кейл, хватит прятаться и бегать от меня галопом по Европе, - Альберу был не в настроении продолжать этот фарс и перешёл сразу к делу.

- Ты что-нибудь вспомнил? - подперев голову рукой, лениво спрашивал Хенитьюз. Весь его вид выражал усталость и нежелание здесь находиться. Словно все эти тривиальные разговоры навевали на него скуку.

- Это имеет значение? - ответил вопросом на вопрос Кроссман.

- Как ты нашёл меня? - вторил ему Кейл.

- С каких пор ты начал сбегать от проблем? - не сдавался Альберу.

- Что с компанией? Как ты мог оставить её? - это всё больше походило на сюр.

- Мы играем в «десять вопросов - десять ответов»? Что дальше? «Саймон говорит»? - съязвил Кроссман, и Кейл презрительно фыркнул.

Между ними царила напряжённая, полная искр и двусмысленных взглядов атмосфера. Хенитьюз чувствовал себя неловко и отводил глаза, не желая и дальше наблюдать за холодным и полным безразличия Альберу. Он будто вышел из кошмаров Кейла, смотрел на него именно так, как он боялся больше всего: как на незнакомца. На незначительное существо в своей жизни. В серо-голубых, будто пеплом посыпанных, глазах больше не было нежности. Вся игривость и желание дразнить тоже пропали, уступая место отрешённости. Даже смотря прямо на Кейла, казалось, во взгляде Альберу не отражался его образ, стирая существование человека полностью. От этого озноб пробрал всё тело, и пальцы, плотно сжимающие уголки собственных рукавов, стиснулись до онемения. Кейла пробрал холодных пот, и лёгкое головокружение усилилось. Раньше он желал проснуться, когда понимал, что очередной ужасный сон настиг его. Сейчас же Хенитьюз мечтал не просыпаться. Что всё кафе - всего лишь декорация его кошмара, которая готова была рухнуть в любой момент. Однако, когда боги были снисходительны к его молитвам?

За окном всё также неторопливо блуждали прохожие, и красные двухэтажные автобусы проезжали по дороге в разных направлениях. Колокольчик на двери звонко встречал посетителей, звук кофеварки и лёгкого фолка витал в зале. Альберу Кроссман, лишённый какой-либо доброжелательности, откидывая маску радушного и хорошего для всех человека, взирал на него сверху вниз. Как палач, склонившись над преступником, заносил топор перед неминуемым. Сейчас Кейл в полной мере пожинал всё, что заслужил. Эта ситуация стала результатом его поступков. И пускай он желал совсем не этого, должен был принять реальность такой, какая она есть.

Кроссман же, в свою очередь, отвёл взгляд от побледневшего Хенитьюза и посмотрел в чашку. На тёмной глади чая он видел собственное безучастное лицо. Альберу редко позволял себе быть таким, рассеивая свою полную очарования и обманчивой мягкости ауру. Он никогда не был хорошим или добрым человеком, заботясь лишь об узком круге собственных интересов.

Будучи наивным и окрылённым чувствами, Кроссман верил, что Кейл всё обдумает и вернётся к нему. Его лисёныш всегда был храбрым и рациональным малым, который принимал чаще всего взвешенные и верные решения. Альберу утешал себя, что Кейлу просто нужно было время, чтобы разобраться в себе, отпустить прошлые отношения. Если уж Хенитьюз долгое время любил кого-то, то человек был наверняка незаурядным, целеустремлённым и обаятельным. Он смог покорить Кейла, ворвавшись в его маленький и обособленный всеми правдами и неправдами мир. Это достойно восхищения, но Альберу испытывал к этому неизвестному только ненависть.

«Почему это не могу быть я?», - тысячу раз снова и снова задавал этот вопрос себе Альберу, изнывая от боли во время тренировок. Его реабилитация проходила мучительно. Мышцы ног от долгого пребывания в инвалидной коляске атрофировались, и ему буквально пришлось заново учиться ходить. Унижение и боль, когда он срывался с тренажёров, не шли ни в какое сравнение с внутренним раздраем и адом. Не подпуская к себе никого, Альберу полностью отказался от чьей бы то ни было опеки и помощи. Сиделка? Вот уж нет, Кроссман предпочёл жить в одиночестве, подстраиваясь под неудобную и полную проблем и препятствий жизнь в быту. Работал на износ, постигая управление компанией с нуля, проводил изнурительные, полные агонии тренировки, сдирая кровавые мозоли. Засыпал исключительно под снотворными, заходясь в припадках сонного паралича и каждый раз пытаясь ухватить и опознать образ и снов. И всегда просыпался полный разочарования, с чувством невыполнимой потери. Когда становилось совсем невыносимо, садился на влажной от холодного пота кровати, вцепившись в мокрые, светлые волосы. Он стискивал их с такой силой, что казалось, ещё немного, и вырвет вместе с кожей. Физическая боль немного притупляла душевную, давая чувство контроля над ситуацией и рациональности. Альберу перестал понимать, кто он такой: человек из снов, нынешний или тот, о котором ему рассказывали. В чём вообще заключалась его жизнь? У кого спросить? Кто сможет дать ему ответы на мучающие вопросы?

Он звонил в секунду кризиса и страха Кейлу в надежде, что тот, как и всегда, недовольно пробурчит в трубку и назовёт его идиотом. Тогда Альберу сможет немного успокоиться, найдя ту неизменную константу, которая даст ему поддержку. Но сколько бы Кроссман не звонил, на том конце его ждали лишь гудки и механический женский голос.

Кроссману казалось, что он сходил с ума. Что бредовые сны перемешались с воспоминаниями и он больше не в состоянии отличить реальность от вымысла. И тогда… он просто перегорел. Его давняя проблема дала о себе знать и мир, который раньше был тревожным, полным разнообразных вещей и звуков, замер. Постепенно все краски начали выгорать до грязных, монохромных цветов и Альберу вдруг понял - ему всё равно. На себя, на мир, на людей вокруг. Все границы стёрлись, оставляя только невзрачную мазню, не привлекающую никакого внимания. Будто весь запал и интерес угас. Дела в компании шли на лад, но удовлетворения это не приносило. Альберу изначально был уверен в успехе. Реабилитация хоть и была мучительной из-за чрезмерных нагрузок до разрыва мышц, но в конечном итоге приносила свои плоды. Это тоже не было в новинку для Кроссмана. Ни торжества, ни азарта. Весь мир пронизан серой, невыносимой скукой.

И пусть он множество раз шутил, что Кейл сводил его с ума, в этот раз шутка стала правдой. Банальной констатацией факта.

Телефон, стоящий на беззвучном, снова зазвонил, и Альберу вытащил его из кармана пиджака. Бросив пренебрежительный и несколько презрительный взгляд на экран с определителем номера, он положил его на стол. Кейл всё также рассеянно смотрел вниз, опустив голову. Прикусив губу настолько сильно, что даже Кроссман это заметил, Хенитьюз предавался рефлексии. Альберу было больно на это смотреть. Дрянные привычки Кейла определённо нужно было искоренять. Самостоятельно эту проблему не решить.

Он должен был признать, что всегда был беспомощным перед Хенитьюзом. Видя состояние Кейла, Альберу невольно смягчился. Тяжело вздохнув, не выражая никакой конкретной эмоции, пошёл на компромисс.

- Я здесь по работе, сегодня уезжаю по делам в Манчестер и вернусь к концу недели. За это время прими решение: возвращаться или нет. Кейл. Подумай хорошенько, чью именно жизнь ты сейчас портишь, избегая проблемы, вместо того, чтобы решить её в зародыше, - Альберу говорил холодно, словно отчитывал ученика средней школы. Кейл ещё никогда не чувствовал себя настолько… жалким. Обычно Кроссман дразнил его, шутил или флиртовал, а сейчас у них именно тот тип отношений, к которым Хенитьюз так стремился. Однако Кейл не был этому ни капли счастлив. Подняв голову, он сумел скорректировать свои эмоции и смотрел на Альберу открытым, спокойным взглядом, до конца внушая себе, что поступил правильно. Он ни в чём не ошибался. - Помимо меня в Корее есть люди, которые переживают за тебя и ждут твоего возвращения.

- Чхве Хан сказал тебе, где я? - стараясь не терять с трудом восстановившееся самообладания, спросил Кейл.

- Ты шутишь? - Альберу иронично приподнял бровь, выказывая явную насмешку и абсурдность данного предположения. - Имея стремительно развивающуюся IT-компанию, ты на полном серьёзе считаешь, что я обращусь за помощью в поисках к человеку, который ненавидит меня больше всего на свете? И вообще, ты не думаешь, что прятаться от англичанина в Англии, ну, идея не из лучших?

- Я как-то не думал об этом, - Хенитьюза будто осенило, он и впрямь никогда не рассматривал ситуацию с этой точки зрения. - Хотя, если хочешь спрятать дерево, разве не нужно спрятать его в лесу?

Кроссман посмотрел на него как на безумца. Даже его выдержка не была готова к такому повороту.

- Ты не любишь чай, не уважаешь королеву и презираешь кашемировые свитера. Что ты вообще забыл в Англии? - Альберу действительно был впечатлён социальной адаптивностью и полным отрывом от реальности Хенитьюза.

- Я хотел посмотреть на Биг-Бен, - просто ответил Кейл, ни капли не смутившись под немигающим взглядом Кроссмана.

- … - Альберу пытался понять, притворяется ли Хенитьюз или правда не понимает, что знатно облажался?

- Я правда приехал сюда ради него, - видя искренний и спокойный ответ Кейла, Кроссман, замерев на месте, выглядел несколько ошеломлённо.

Раньше он думал, что действительно сошёл с ума и хуже уже не будет. После встречи с Хенитьюзом сегодня Альберу готов забрать свои слова обратно. Ведь с той стороны дна постучали. Хотя, нет, буквально выбили с ноги дверь, показывая, что для безумства ещё было место. Телефон не переставал звонить всё это время, выказывая настойчивость и нетерпения абонента по ту сторону.

- Ты не ответишь? - Кейл видел, что с периодичностью высвечивался то секретарь Зеда, то личный номер мачехи Альберу.

- Это раздражает, - он не удостоил и взглядом отчаянно дребезжащий смартфон, допивая порядком подостывший чай.

- В последние годы у тебя сложились хорошие отношения с семьёй, не стоит быть столь категоричным, - задумчиво потирая подбородок, пробормотал Кейл. Он в полной мере осознавал, что осесть в Англии было несколько неразумно с его стороны.

- Откуда мне-то знать? - раздражённо повёл плечом Альберу, словно отмахивался от чего-то или кого-то неприятного.

- То есть… твои воспоминания ещё не вернулись? - нахмурился Кейл, это несколько отличалось от того, что ранее говорили врачи.

- Не радуйся так сильно, это крайне утомительно, - остудил его пыл Альберу, чувствуя лёгкую головную боль. Свои таблетки он оставил в машине, и ему оставалось только ждать окончания разговора, чтобы снять симптоматику. - После осложнения всё стало ещё запутаннее.

- Что с тобой вообще произошло за это время? - откинувшись на стул, Кейл оглядел его с ног до головы. Кроме того, что этот подлец был как и всегда слишком хорош, ничего сказать больше было нельзя.

- Ты когда-нибудь слышал про теорию, что если получить повторную травму головы, то это поможет вернуть воспоминания? - Альберу спокойно смотрел на Кейла и говорил настолько праведно, что тот просто потерялся.

- … ты же не? - ему было сложно подобрать слова для этого.

- Я подумал, что это хорошая идея, раз я не могу вспомнить самостоятельно, то сила американских комедий мне поможет. Когда более или менее смог ходить, разбежался и прямиком головой об стену, - как будто пересказывал своё расписание встреч, он говорил серьёзно, без тени улыбки или смеха.

- … - Кейл смотрел ему в лицо и не знал, как вообще можно было это прокомментировать. Альберу явно не врал ему. Былой страх от встречи полностью пропал, осталось только недоумение и шок.

- … - Кроссман глянул на часы, ему пора было возвращаться.

- Ты серьёзно? - наконец выдавил из себя Хенитьюз, глядя, как Альберу поднимается изо стола.

- Конечно нет, не могу поверить, что ты на это повёлся, Кейл, - прыснул со смеху Кроссман, наслаждаясь перекошенным и опешившим лицом Хенитьюза. Месть - блюдо, которое подают холодным. Просто прекрасно. - Но про возвращение я говорил искренне.

Он ещё раз посмотрел на Кейла, задерживая взгляд чуть дольше на зарумянившемся от злости лице. Такое выражение шло Хенитьюзу куда больше, чем болезненная бледность и горечь ранее.

- Кейл, я не знаю, каким человеком я был раньше, но сейчас многое изменилось. Не глупи. Я нынешний никогда не заставлю тебя делать то, что ты не хочешь. И не буду принуждать к отношениям или вымаливать у тебя взаимности. - Альберу отвернулся в сторону двери. - Как решишь, позвони мне, вернёмся вместе, номер тот же, ты наверняка его помнишь, даже если не хочешь. И Роберт… этот ребёнок очень соскучился по тебе.

- Я подумаю, - смотря ему в спину, пробормотал Хенитьюз. Хоть он и не понимал, почему они должны возвращаться вместе, всё же кивнул. - И, Альберу… поговори с родителями. Они не такие плохие, какими ты их помнишь.

- Я подумаю, - напоследок бросил Кроссман, прежде чем уйти.

Глядя, как его фигура скрывается за дверьми, Кейл перевёл взгляд на экран своего ноутбука. Курсор всё ещё мигал, напоминая, что уже долгое время не было написано ни строчки. Раздражённо захлопнув крышку, Хенитьюз скрестил руки на груди и продолжил наблюдать за размеренным ритмом города за окном. Он уже давно понял, что его побег - не выход из ситуации. Глупое решение вело за собой ещё одно, и в конце концов это превратилось в длинную цепочку идиотизма. Гордыня и собственное достоинство мешали признать очевидное, и с настойчивостью бронепоезда Кейл продолжал ошибаться из раза в раз.

Прикрыв глаза, Хенитьюз не сдержал раздосадованного и полного усталости вдоха. Альберу пришёл по его душу. У него не было больше времени трусливо прятаться, избегая ответственности за собственные поступки. Он должен встретиться со своими страхами лицом к лицу. Не время было отступать. Если он заварил эту историю, ему и её и заканчивать. В этот раз Кейл откажется от призрачных надежд, и перестанет тешить собственное эго. Он должен разорвать этот порочный круг и поставить точку.

Друзьями им с Альберу точно не быть.

Вспоминая пронизывающий холодом и безразличием взгляд, направленный на него, Кейл закрывает глаза. Лучше оставаться незнакомцем, чем врагом, не правда ли?

- Пф, - Кейл с презрением фыркнул на собственные тщедушные мысли.

Кажется, глупость заразна, и он подхватил её от Кроссмана. Иного объяснения он уже не видел. Моргнув, прогоняя нежелательные образы из головы, остановил внимание на книжке, откуда на него смотрели плачущая луна и ослепительно улыбающееся солнце. Хенитьюз не знал, сколько просидел так, недвижимый. Люди приходили и уходили, сменяя друг друга один за другим.

- Злодеи не достойны счастливого конца, - он и сам не понимал, насколько горько и болезненно выглядела улыбка на его губах, как последний миг мученика перед расстрелом. - Настало время злодею получить свой конец.

Рассмеявшись беззвучным смехом, он достал свой телефон и разблокировал из чёрного списка контакт: «Его беличье высочество».

«Давай вернёмся», - два коротких слова дались как никогда тяжело. Подушечки пальцев словно обожгло, пока он печатал. Не желая знать ответа, он бросил телефон на стол и вновь посмотрел в окно невидящим, полным терзающих мыслей взглядом.

***

Когда Кейл писал то сообщение, он заведомо понимал, что назад пути уже не было. Все четыре дня собирал вещи и прокручивал в голове возможные варианты исхода событий. Морально подготовился ко всем форс-мажорным ситуациям, выстраивая свою линию поведения. Поэтому когда вечером воскресенья Альберу заехал за ним, без вопросов сел в машину, погрузив все свои вещи в багажник. Он не хотел выглядеть взволнованным или озадаченным и принял их совместную поездку как данность, не чураясь и не избегая этого. Кроссман только кивнул ему, терпеливо дожидаясь, когда тот устроится поудобней.

В машине играла лёгкая кантри музыка, которую изредка прокручивала популярная радиостанция. Вкусы у Альберу всегда были довольно-таки специфическими, вспомнить хотя бы привезённые им (из какой только помойки достал) вырвиглазно-розовые парные футболки. Ладно, люди не могли быть идеальными во всём, поэтому Кейл просто смирился и не обращал внимания на странности. Полностью проигнорировав, что для восемнадцатичасового рейса до Кореи Альберу выбрал с иголочки сидящий на нём очередной чертовки идущий ему костюм тройку в зелёную клетку. Отглаженная рубашка была застёгнута на все пуговицы и даже был английский галстук платок с позолоченным зажимом. На заднем сидении лежала трость, несколько больших коробок и потрясающий воображение своим объёмом букет. На контрасте с ним, Хенитьюз в своих стоптанных слипонах, чёрных с дырками джинсах и горчичного цвета джемпере с большим V-образным вырезом, чуть великоватом на пару размеров, выглядел неуместно. Джемпер, кстати, он тоже пару лет назад забрал у Кроссмана под шумок. О, как благословенны воспоминания об утраченном прошлом.

«Мы же не на чай в королевский дворец едем, не так ли?», - посмеялся про себя Хенитьюз, удивляясь причуде Кроссмана и полному непроницаемого спокойствия лицу. Тот бросил только краткое: «Нам нужно кое-куда заехать», - и Кейл кивнул. Мало ли какая работа осталась перед отъездом. Хенитьюза больше беспокоило то, что их ждало по возвращению домой, а не сам путь. И очень-очень зря.

Если бы тогда он проявил чуть больше внимания, то не оказался бы в столь плачевной и неловкой ситуации. Да. Он прямо сейчас стал участником семейного ужина четы Кроссманов. Угрюмо ковыряя горошек вилкой в тарелке, Хенитьюз просто хотел скорее уйти отсюда. Ещё немного, и полный страстного нетерпения и сдерживаемой злости взгляд Зеда прожжёт ему дырку во лбу. На столь пристальное внимание Кейл только мягко улыбался, делая вид, что совершенно ни при чём здесь. Он действительно не ожидал, что Альберу притащит его на встречу с несостоявшимися родственниками вот так просто, без какой-либо подготовки.

Первым не выдержал Зед и отвернулся, продолжая разговор с сыном об очередных финансовых рынках и прочей скучной чуши. Кейл втайне вздохнул с облегчением и продолжил катать горошек по краям тарелки. Младшая сестра Альберу - Ксавье - с интересом за ним наблюдала и повторяла тоже самое, только размазывая картофельное пюре по дну посуды.

Если бы у Хенитьюза был выбор, он предпочёл не встречаться с родителями Альберу. В последнюю их встречу пару лет назад они ушли отсюда со скандалом. Зед в очередной раз, будучи довольно-таки консервативным человеком, с презрением относился к однополым отношениям. Он всегда называл это «периодом», призывая Альберу повзрослеть и наконец-то взяться за ум. Кроссман же, в свою очередь, предпочитал быть неразумным. Разругавшись в пух и прах, он открестился от дел компании и велел отцу засунуть своё наследство туда, где он долгие годы лечил простатит. Забрал Кейла и зарёкся не переступать порог этого дома до тех пор, пока он жив.

В тот день Зед настолько разозлился, что едва не умер от переполняющего его гнева. Его примерный и послушный во всём сын, которым он по праву гордился и считал единственным возможным наследником семейной компании, подложил ему такую свинью! Теперь, когда главный фактор конфликта был решён, Альберу вполне мог наладить испорченные из-за Хенитьюза отношения. Роберт уже сообщил чете Кроссманов о состоянии Альберу, поэтому они не собирались упускать возможности вернуть сына на правильный путь.

Будучи отцом, Зед точно знал, как будет лучше, съев не один пуд соли за жизнь. Только вот чего ни он, ни Кейл не знали, так это настоящего отношения Альберу к этому вопросу. По незнанию, Хенитьюз верил, что Кроссман хотел помириться с семьёй. На личном опыте ощутив, каково это - лишиться близких людей, он желал Альберу только лучшего, не спрашивая, хочет ли он того же.

Независимо от времени - до аварии, после или в своём шестнадцатилетнем периоде Альберу не был сыновьим человеком. А говоря совсем просто - ему были безразличны отношения отца и сына как таковые. После смерти его матери, Зед женился довольно-таки быстро на очаровательной Эбигейл - дочери одного из английских аристократов. Если проследить по генеалогическому древу, то она является внучатой племянницей нынешнему кронпринцу Чарльзу. Но даже так у Альберу не было на этот счёт никакого мнения. Он не испытывал неприязни или непринятия к поступку отца и скорому повторному браку. Со стороны бизнеса - это был выгодный для обеих сторон брак, не несущий за собой никаких убытков. А чувства? Ну, Зед никогда не относился плохо к его матери при жизни и не мешал самому Альберу, поэтому ему действительно было на это наплевать. Видел он отца дома редко, звонил тот ещё реже, не уделяя никакого внимания сыну, сбросив заботы о нём на Эбигейл и нянек. Мачеха, в свою очередь, была светской леди, патроном фондов и благотворительных организаций. И хоть официального места работы у неё не было, она постоянно занята, занимаясь волонтёрской работой или разработкой общественных и социальных проектов. К Альберу она относилась дружелюбно, ни в чём не ущемляла, по-своему заботилась, но не торопилась взять на себя роль матери. Кроссман был благодарен ей за это и выражал уважение, не ссорился и не старался изжить из родового поместья. В общем, относился к ней не лучше и не хуже, чем к уходящей и приходящей няне или старому дворецкому Стэну.

Потом появился Роберт, и так как оба родителя имели свои планы и стремления, то на одного брошенного ребёнка стало больше. Постепенно внимание нянь было переключено на младенца, и Альберу всё чаще слышал фразы в духе: «Молодой господин уже совсем взрослый», «Молодой господин разумен не по годам, он совсем не озорничает», «Молодой господин такой хороший ребёнок». Это была слишком грубая манипуляция даже на взгляд Альберу, а ему тогда едва исполнилось семь лет. Продолжая притворяться милым, послушным и умным ребёнком, он втайне закатывал глаза на простодушие взрослых людей.

Когда Роберт только научился ходить, Зед вернулся впервые за четыре месяца домой с новостью, что их в дальнейшем ждал переезд в Корею. Почему именно туда, Альберу не волновало. Там явно не было бы хуже, чем здесь, поэтому отнёсся к данной новости достаточно прохладно, чего не скажешь о расстроенной Эбигейл и Роберте. Младший брат будто подсознательно утвердил статус Альберу в своём сердце и безоговорочно доверял ему, следуя повсюду хвостиком. Кроссмана это несколько не злило, он относился к этому точно так же, как если бы щенок бегал за ним. Да, в глазах Альберу в тот момент Роберт даже не был на уровне человека, подпадая под квалификацию домашнего животного из-за ограниченности возможностей и функциональной деятельности.

На подготовку ушло ещё несколько лет, из которых Эбигейл вплотную занималась фондами, решая, как организовать их работу из другой страны, а Зед разрабатывал новые проекты для азиатского рынка. Повзрослевшему Роберту наняли больше учителей, которые должны были обучить наследника будущего конгломерата. Но вместо всестороннего развития, они только качали головой, сравнивая двух братьев друг с другом. Альберу не волновали их оценки, он не получал удовольствия от занятий, и похвалы настолько приелись, что он предпочитал просто улыбаться и игнорировать лишний фоновый шум. Не имея ограничений в средствах, часто занимался конным спортом, лишь бы меньше контактировать с глупыми и льстивыми людьми. Животные были, по его скромному мнению, разумней подхалимов.

В общем, если подытоживать детство Альберу: он никогда ни в чём не нуждался. Родительская любовь выражалась в непомерных финансах и строгих учителях. Рождённый с бриллиантовой ложкой во рту, он мог получить всё, что желал, по первой просьбе. Выдавая каждый раз превосходные результаты на экзаменах, он избегал нудных нравоучений и лекций отца за редкими семейными ужинами, предпочитая в этот момент думать о своём. Роль козла отпущения взял на себя Роберт, понуро опуская голову, он терпел сыплющиеся на него придирки, как из рога изобилия. В отличие от того же Альберу, мальчик был робким и со средними способностями. Если старший сын был полной копией отца, унаследовав от матери очень мало схожих черт, то Роберт больше походил на Эбигейл. Его волосы были немного темнее, чем у старшего брата, черты лица мягче и очаровательней, заставляя других подавлять желание дразнить малыша. Глаза насыщенного зелёного оттенка с жёлтыми вкраплениями у зрачка. В общем, вполне милый и трудолюбивый ребёнок, обожающий своего старшего брата и продолжающий его преследовать независимо от возраста. Альберу не отталкивал его, помогал и зачастую решал большинство вопросов, чтобы сэкономить время, не понимая, что делает только хуже. Он работал исходя из рационального использования времени, не осознавая последствия несамостоятельности Роберта.

Так и протекали его скучные, полные однообразия дни до самого переезда и после него. Сменив парочку школ, Альберу придерживался определённой манеры поведения. Она была наиболее комфортной и отсекала большинство проблем. Играя роль хорошего и послушного ученика, доброжелательного и весёлого друга и заботливого брата, он скрывал снисходительность во взгляде, выдавая за мягкость. Альберу верил, что его игра - идеальна, ровно до того момента, как случайно пересёкся взглядом с неприметным одноклассником. Полный лени и сонной неги, тот иронично улыбался, неприкрыто насмехаясь на столь горделивым Кроссманом. Беззвучно прошептав одними губами краткое: «лжец», - он пронзил Альберу наповал. Увидев в незнакомце идентичную своей усталость и скуку, Кроссман будто нашёл недостающий элемент пазла в жизни. «Насколько они похожи?», «О чём он думал?», «Интересно ли посоревноваться с ним?», «Каково это - проиграть кому-то?», «Смогу ли я вывести его из себя?», - эти и многие другие вопросы роились в голове, рождая интерес впервые за многие годы.

Поэтому, вытекая из отношения родителя и ребёнка, можно сделать вывод: Альберу никогда и не был к ним привязан, обращаясь с ними чуть лучше, чем с незнакомцами. Воспитание обоих сыновей было сброшено в чужие руки, и казалось, что эта закономерность распространяется на всех отпрысков четы Кроссманов. Исключением стала только Ксавье - единственная дочь и принцесса Зеда. В ней он души не чаял, опекая и задаривая игрушками кроху, которая и говорить толком не могла. Эбигейл, родив её достаточно поздно и имея разрыв в тринадцать лет с первым сыном, стала чуть свободней в плане работы и больше времени уделяла дочери. Малышка буквально купалась в родительской любви и ласке, не терпя обид и горестей. Однако, вопреки ожиданиям, ни Альберу, ни Роберта подобное не тронуло и не вызвало ревности. Когда решение о возвращении в Англию снова было принято Зедом единолично, Альберу отказался уезжать и вопреки приказу отца поступил в институт в Корее. Роберт тоже проигнорировал отцовский гнев, поступив в среднюю школу там же, устроившись на подработку и не завися от финансирования отца. Зед тогда впервые так сильно разозлился на своих глупых сыновей и плюнул на них, решив, что без его опеки и обеспечения они сами придут к порогу дома как миленькие. Как оказалось, прогадал.

Итак, возвращаясь к насущным проблемам. Альберу не был знаком с сестрой, так как её рождение попало в тот временной период, который он утратил. Когда избалованная маленькая принцесса повисла на его ноге, тот только с вежливой улыбкой снял ребёнка с себя, поставив подальше. При виде такой холодной встречи старшего сына с самой младшей дочерью Зед не скрыл своего недовольства и прежде, чем успел прочитать нотацию, Альберу бессердечно бросил: «Я не люблю детей». От злости Зед просто не нашёл, что сказать, чтобы не поругаться со своим непутёвым сыном в дверях. Когда же следом зашёл и Кейл, то ситуация стала куда напряжённей, чем раньше. Это и привело к неловкой атмосфере за столом, которую игнорировали только сам Зед и Альберу.

- И всё же, тебе уже двадцать шесть лет, а ты всё ещё не взялся за ум, - вздыхал Зед, непроизвольно косясь на Кейла. - Тебе пора задуматься о семье. У меня есть хорошие девушки на примете, они станут отличным подспорьем не только для компании, но и в жизненном благополучии. То, что ты носишься со своими друзьями целыми днями, - пустая трата времени. Хватит играть, возвращайся и не спеша знакомься с работой.

- Кейл, а как твои дела? Мы давно не виделись, ты уже завёл себе девушку? - очаровательно улыбнулась Эбигейл, когда заметила, что после слов мужа взгляд Альберу стал острее и температура вокруг него упала на несколько градусов.

- Я недавно расстался, поэтому сейчас не ищу партнёршу, - он видел её явный намёк и не хотел подыгрывать этому театру абсурда.

«Я даже не член этой семьи! Не втягивайте меня в свои семейные разборки!», - вопил про себя Хенитьюз, чувствуя головную боль и несварение от этого злосчастного ужина. У него за душой и так много грехов перед Альберу, не надо увеличивать счёт ещё больше.

- Я и сам задумывался об этом, поэтому я ценю твои усилия, отец, но не стоит, - с улыбкой осадил пыл отца Кроссман. Вилка в руках Кейла замерла в воздухе от этих слов. - Я уже имею на примете достойную кандидатуру для брака, поэтому твоего вмешательства не требуется.

Уныло ковыряя в тарелке овощи и мясной рулет, Хенитьюз никоим образом не выразил своего разочарования. Он сам хотел, чтобы у Альберу была нормальная жизнь. Поэтому убеждал себя, что сделал всё правильно. Так и должно было быть.

- Из какой семьи эта девушка? Она англичанка или кореянка? - тут же начал сыпать вопросами Зед, глаза мужчины загорелись от предвкушения. Сейчас он был согласен на любую невестку, если она без сюрпризов. - Когда ты привезёшь её с нами познакомиться?

Альберу продолжал мягко улыбаться, с толикой ледяного презрения смотря на отца. Такого «хорошего» родителя, который на семь лет перекрыл какое-либо финансирование своих несовершеннолетних детей из-за того, что они не желали подчиняться его капризу. Смотрел на заботливого отца, что за полгода не нашёл ни дня, чтобы приехать и навестить сына, попавшего в аварию, потерявшего память и переломавшего конечности. Отца, который обесценивает все успехи компании Альберу, который он создал с нуля без малейших инвестиций со стороны.

«Отвратительно», - Кроссман съел ещё одну ложку пюре, и улыбка на губах стала глубже. Кейл, который знал Альберу лучше всех присутствующих, понимал, что он достигал точки своего терпения. Горько вздохнув, он поставил свечу в своём сердце за здоровье Зеда, надеясь, что его не разобьёт инфаркт после этого ужина.

- Как только мой партнёр будет готов, я привезу его на смотрины, - таинственно улыбаясь озадаченной Эбигейл, он продолжал отвечать расплывчато и неоднозначно на все вопросы.

Как женщина светского круга Эбигейл была чувствительна к разговорам об отношениях. Ей постоянно казалось, что Альберу чего-то не договаривал, и ощущала какой-то подвох. Украдкой глянув на совершенно спокойного и бесстрастного Хенитьюза, который красиво улыбался на её внимание, она отвернулась. «Не могли же они? Нет», - сама себя одёрнула Эбигейл, уверенная, что заблуждается. Не могут же они совершать одну и ту же ошибку, правда?

- Какой ты упёртый, - засмеялся Зед, хлопая Альберу по плечу. Его настроение заметно улучшилось.

Ксавье понемногу подкладывала невкусные и нелюбимые овощи в тарелку к брату, и её глаза горели от предвкушения, когда Альберу съест их. Однако, с тех пор, как чужая вилка попала ему в тарелку, Кроссман больше к ней не прикасался. В отличие от пустоголовых родителей, он знал, что безгранично баловать ребёнка нельзя. У него не было к малышке тёплых чувств, как и не было отвращения. Альберу был снисходителен к шалостям сестры, но не потакал капризам.

- И всё же, тебе нужно как можно скорее стать участником совета директоров компании, - завёл старую пластинку Зед.

- Отец, кажется, я не раз говорил тебе, что не собираюсь наследовать компанию, - отпивая воду из стакана, спокойно прервал порыв мысли отца он.

За столом все мгновенно затихли и переглянулись. Эбигейл и Зед ошарашенно уставились на Кейла, будто спрашивая: «У него нет памяти, не так ли? Тогда откуда?». Тот же сохранял непоколебимое выражение лица, продолжая месить пюре. Аппетита не было, ему скучно и тошно здесь. Единственное, о чём думал Кейл - это как скорее уйти из этого чёртового места. Поэтому он проигнорировал внимание, которым щедро одарили его персону, и начал пересчитывать горох в тарелке. Всё интересней, чем наблюдать за односторонним избиением стариков их блудным сыном. Он уже понял, что должно пройти ещё много времени, прежде чем отношения родителей и детей восстановятся. К сожалению, его отсутствие в статусе «невестки» не решало проблему на фундаментальном уровне. Узкомыслие и однобокость взглядов Зеда мешали ему понять Альберу, а тот же был слишком ленив, чтобы спорить или терпеть глупость отца.

- Не надо так на него смотреть, он всё равно вам не ответит. Я потерял память, а не голову, поэтому очевидно, что я столько лет вкладывался в свою компанию не для того, чтобы потом всё бросить. Рассматривай другие варианты наследования, - завуалированно пресекая на корню все чаяния отца, Альберу чувствовал себя отлично.

- Ты лучше других понимаешь, что Роберт не годится на эту роль. Он хороший ребёнок, но слишком мягкотелый, - Зед чувствовал, что Альберу намеренно выводил его из себя.

- Мягкотелый сын лучше, чем совершенно в этом не заинтересованный, - пожал плечами Кроссман, ставя пустой стакан на место.

- Альберу, ты намеренно выводишь меня из себя? - стукнул по столу Зед, и даже Ксавье испуганно бросила очередную порцию морковки в тарелку брату.

- Это было так очевидно, что даже ты заметил? - усмехнулся он, прищурив полные насмешки глаза.

- Альберу! - лицо Зеда покраснело от злости. Эбигейл нерешительно стиснула в руках вилку и нож, зная, что не стоило вмешиваться в разборки отца и сына.

- Странно, ты ведь так ловко игнорируешь всё, что тебе не нравится, а тут, на редкость, проявил прозорливость, - Альберу не дрогнул, смотрел своими серо-голубыми глазами на отца, не скрывая иронии. Его порядком утомил этот ужин, и он хотел поскорее уехать отсюда. В который раз их с Кейлом чувства были взаимны.

- Как ты со мной разговариваешь, невоспитанный щенок! Я всё ещё твой отец, ты обязан меня уважать!

- Именно из уважения к тебе я приехал сегодня сюда. Но ты, как отец, действительно считаешь, что имеешь право мне указывать? После всех этих лет? Тебя не мучает совесть, что ты используешь мою потерю памяти как возможность, чтобы выдать за меня дочь своего делового партнёра и навязать компанию, которую я никогда и не хотел? Я в твоих глазах настолько глуп? - с искренним восхищением к топорности плана, он удивился, как компания вообще не разорилась за всё это время.

Кейл, о котором все благополучно забыли в пылу этой драмы собачьей крови, меланхолично жевал мясной рулет, чувствуя, что сегодня точно заработает несварение. Малышка Ксавье сидела притихшей и испуганной, её глаза наполнились слезами, но ей было слишком боязно заплакать. Она впервые видела своего папу таким. Красивый старший брат тоже был страшным и совсем ей не нравился. Девочка вот-вот готова была разрыдаться, когда заметила на себе взгляд Кейла. Он смотрел на неё со сложным выражением. Если она сейчас ещё и зарыдает, разве и без того ужасная атмосфера не усугубится? Не придумав ничего лучше, он просто начал есть овощи с тарелки Альберу, которые она все время так кропотливо тому подкладывала.

- … - Эбигейл неловко замерла, она только хотела успокоить и увести дочь из этой кабалы, но не ожидала, что всё кончится этим.

- … - консервативный Зед на секунду растерял весь свой запал, он впервые увидел что-то настолько неприглядное за столом.

«Они ведь уже даже не вместе!», - сквозь зубы сердито думал мужчина, сдерживая брань.

- … - Альберу, который хотел ещё немного позлить своего отца, сдержался. Иначе, он просто не выдержал бы этого милого и неловкого вида Хенитьюза и засмеялся в голос.

- … - Кейл просто хотел успокоить напуганного ребёнка, но снова стал эпицентром внимания этих семейных дрязг.

- …- Ксавье забыла, что хотела плакать. Она смотрела на этого странного красивого старшего брата в изумлении. - Я откладывала её для братика Альберу… Ну, эм, ты не можешь это есть, понимаешь? Папа говорит, что есть с чужой тарелки - некультурно.

Чистый и звонкий детский голосок прорезал тишину столовой, возвращая всех присутствующих в чувство. Кейла очень смутила эта ситуация и вместо того, чтобы оробеть или покраснеть, его лицо застыло в жёсткой и холодной гримасе, совершенно не отражающей истинные чувства. Увидев это, Альберу плотнее стиснул губы и желваки заходили у него на лице. Если приглядеться, то даже его плечи слегка подрагивали. Одному богу известно, сколько сил он сейчас прикладывал, чтобы не засмеяться в голос, оставаясь столь же неумолимым и бесстрастным перед семьёй. Кейл просто сводил его с ума!

- Оу, тогда прошу прощения, - с притворным отсутствием смущения, он кончиком своего ножа скинул кусочек морковки с вилки обратно в тарелку Альберу, поднял на него глаза и серьёзно продолжил: - Это твоё.

- ... - Альберу, которому в очередной раз скинули пожухлую и ни разу не аппетитную морковку, даже не смог возразить. Это было настолько потешно, что весь его сдержанный и холодный образ каноничного властного президента трещал по швам. - Я думаю, на сегодня мы закончили. Приятно было всех увидеть, встретимся в следующий раз тридцатого февраля.

- Я ещё не закончил, - Зед перегородил ему путь, он не мог позволить своему собственному сыну оставить его в дураках.

Стоя лицом к лицу, оба не выражали былого радушия. Лицо Зеда уже посинело от клокочущих в нём ярости и разочаровании. Ему и в голову не приходило, что Альберу может быть настолько жёстким и упрямым. Какой толк в маленькой и слабенькой компании, когда ему в руки буквально силой засовывают мощную и широкую бизнес-сеть с семидесятилетней историей?

«Нет же, ему именно сейчас нужно быть неразумным!», - он был уверен, что Альберу делал это всё специально, чтобы вывести его из себя. Этот паршивый ребёнок определённо имел собственные мысли и мстил ему за что-то.

- С удовольствием остались бы ещё погостить, но наш рейс скоро отправляется. - Альберу же не думал столь много. Проигнорировав отца, он забрал пиджак со спинки стула и когда собирался поднять трость, Зед перехватил её первым и отшвырнул далеко в сторону.

- Ты сейчас же сядешь, - командный, полный неконтролируемой злости голос отца побуждал знакомое чувство дежавю.

Альберу нахмурился от ощущения, словно он уже когда-то встречался с ним в таком же яростном сопротивлении. Неприятные, липкие, как мазут, эмоции заполнили грудную клетку, мешая дышать. Да, он определённо стоял в этой самой гостиной и скандалил с Зедом точно так же, лицом к лицу. Образы перед глазами перемешались, мельтеша, как безумные картинки, двадцать пятым кадром вклиниваясь в реальность.

- Сколько ещё ты будешь такими идиотом? - орал Зед, швырнув стоящий бокал с вином в голову Альберу. Он был настолько зол, что больше не мог контролировать себя. Ему проще было убить его здесь и сейчас, чем терпеть этот позор. - Благословение, что твоя мать умерла прежде, чем поняла, какому отродью дала жизнь!

- Дорогой, - схватив его за руку, Эбигейл старалась успокоить разгневанного до припадка мужа.

- Это всё, что ты хотел мне сказать, отец? - спокойно ответил Альберу, вытирая алкоголь с лица. Бокал попал чуть выше виска, разбившись, рассек кожу. Немного кровоточило и щипало, но Кроссман сейчас был настолько в ярости, что ему было плевать.

- Это всё, что я хочу сказать? О нет, я хочу сказать тебе очень много! Пока ты со своим грёбанным гомиком не перестанешь расхаживать повсюду, чтобы ноги твоей не было в моём доме! Я вычеркну тебя не только из наследников, но и из семьи! Я не потерплю подобной мерзости в ней! - отшвырнув руку жены, продолжал кричать Зед. У него уже чернело перед глазами от нехватки кислорода и ударившем в голову давлении.

- Отец! - даже робкий Роберт в этот раз не стал молчать и подал голос.

- Заткнись! - рыкнул Зед.

- Отлично, - Альберу криво ухмыльнулся, всё это время он заслонял опешившего Хенитьюза собой, не давая пораниться в пылу их с отцом ссоры. Хорошего ужина, как он и ожидал, не получилось. - Тогда встретимся на твоих поминках.

- Маленький ублюдок! - орал ему в спину Зед, хватаясь за бутылку в желании швырнуть ещё раз в сына.

- Пошли, Кейл, - взяв парня за руку, он вывел его силой за дверь. Роберт смотрел попеременно с отца на брата и в итоге тоже ушёл, даже не попрощавшись с матерью.

Раньше они ещё приходили сюда с минимальным чувством привязанности и уважением к родителям. Отныне же этот дом стал для них совершенно чужим.

- Пошли, Кейл? - полностью проигнорировав отца, он посмотрел на безразличного Хенитьюза.

- Разумеется, - Кейл протянул Альберу руку, ожидая, когда тот её примет.

Тот не стал отказываться, без опоры его движения всё ещё были медленными и неловкими, а это не тот вид, с которым он хотел покинуть это место. Хенитьюз приобнял его за талию, позволяя опереться о него, и вместе они вышли из этого дома, не оборачиваясь. В поместье было много лестничных пролётов, длинных коридоров и толстых ковров. Для здорового человека это было утомительно, но у Альберу, даже после длительной реабилитации из-за чрезмерных нагрузок и нарушения предписаний, процесс заживления шёл дольше. Ему предстоял ещё один курс лечения, который он постоянно оттягивал, прикрываясь работой.

Только добравшись до машины и сев в неё, они наконец-то смогли расслабиться и спокойно вздохнуть. Альберу дышал особенно тяжело, вся рубашка на спине промокла от пота, а волосы, ранее аккуратно уложенные, налипли на лоб. Откинувшись на сидении, он какое-то время переводил дух, прикрыв глаза. Кейл смотрел на него искоса, чуть хмурясь. Состояние Кроссмана было чуть хуже, чем должно было быть. Учитывая столь долгое знакомство с этим придурком, он вполне догадывался о причинах. Альберу себя не жалел. Вновь брал на себя слишком много, не прося ни у кого помощи, и действовал исходя из собственных ресурсов, доводя до предела. Будь у них прежние отношения, Кейл бы обругал его, заставил отдыхать и помог с накопившейся работой, при этом продолжая костерить на чём свет стоял.

Но у них не такие отношения. Кейл прикусил губу, сдерживая себя. Ещё какое-то время они сидели в сумраке салона, не говоря ни слова. Альберу медленно выровнил дыхание, успокоился и удобно сел в кресле. Пристегнув ремень безопасности, сухо посмотрел на Хенитьюза через зеркало заднего вида. Стоило их взглядам пересечься, Кейл почувствовал, как вкус дурацкого мясного рулета подступил к горлу в приступе тошноты. У него до сих пор всё вверх дном переворачивалось, когда Кроссман смотрел на него так отчуждённо и равнодушно. Эти тлетворные чувства, корнями проросшие в его душе, были подобны пощёчинам. Отчего-то засосало под ложечкой, и живот скрутило болезненными спазмами. Будучи всегда уверенным в себе и своей позиции одинокого волка, Хенитьюз и представить не мог, что был настолько зависим от кого-то. Что один лишь взгляд делал его уязвимым и сломленным. Вот уж точно, люди начинают ценить что-то, лишь потеряв. Принимая щенячью любовь Альберу и заботу за должное, Кейл и сам пропустил, как стал нуждаться в этом. По правде, он очень скучал, но даже самому себе он запрещал мысли об этом.

- И это твои «хорошие отношения»? Серьёзно? - приподняв вопросительно бровь, усмехнулся Кроссман, заводя машину.

- Это лучше, чем было пару лет назад, - скосив взгляд в сторону его правого виска, где был едва заметный шрам от прошлой встречи, Хенитьюз пожал плечами, разводя руки в стороны, показывая собственную непричастность. Он знал, что ссоры в этом доме происходили исключительно из-за нетрадиционных, по меркам Зеда, отношений Альберу и его жёсткой позиции отказа наследования компании. Кейл готов был поклясться, что в день, когда Роберт сообщил чете Кроссманов об аварии и расставании их двоих, коллекция винтажного вина Зеда заметно оскудела. Теперь же, убрав самый раздражающий и проблемный фактор, то бишь себя, он надеялся, что два упёртых барана смогли бы найти компромисс. Однако, этот день явно наступит не сегодня. - По крайней мере, обошлось без жертв и швов.

- Ты не думаешь, что твои критерии нормальности немного аномальны? - Альберу считал, что ужин, в котором отец не разбил голову сыну стулом, было сложно назвать успешным. - Тебе бы пересмотреть свои взгляды на жизнь.

- Не хочу слышать это от человека, который целенаправленно доводит родного отца до инсульта, - фыркнул Кейл, пристегнув ремень безопасности. - Серьёзно, твои методы просто смехотворны. Ты ведёшь себя как мошенник.

- Прошу тебя, не говори что-то настолько дискредитирующее моё достоинство. Я честный бизнесмен, - Альберу томно улыбнулся, не скрывая своего возросшего очарования.

- Ха-а, разве это не одно и то же? - жёстко рассмеялся Кейл, в который раз убеждаясь, что Кроссман прирождённый лжец и манипулятор.

Обманом привёз его на этот ужин, ни слова не сказав, думая, что Хенитьюз наверняка бы отказался. Он не знал, в каком состоянии сейчас воспоминания Кроссмана и как много он помнил об их отношениях и ситуации с семьёй. Возможно, Альберу подсознательно чувствовал, как сильно его родители ненавидели Кейла, и решил воспользоваться шансом повторно разорвать обременительные связи. Раздувать конфликт на пустом месте или строить изощрённый план ему было слишком лениво, и он пошёл по пути наименьшего сопротивления. Ещё раз осуждающе взглянув на этого пижона, Кейл отвернулся к окну, прощаясь с серыми пейзажами вечернего Лондона. Ему здесь почти понравилось.

- На самом деле, у меня есть к тебе просьба, - спустя затянувшееся молчание, голос Альберу звучал подобно крику, и задумавшийся на время Кейл даже вздрогнул. Недоверчиво покосился на Кроссмана, кивком разрешая говорить. Ну что за душка. - Прежде, чем мы разойдёмся окончательно, я хочу посетить твой старый дом. Тот, в котором я бывал в школьные годы.

- Зачем тебе это? - Кейл действительно удивился этой просьбе. Он давно не ездил в дом Чхве Чон Су, минуло не менее пары лет с последнего визита. После того, как все они разъехались, сам Чон Су вновь активно занялся работой, часто уезжая в командировки.

- Я прохожу терапию, мой лечащий врач посоветовал посетить места, где я чаще всего бывал до аварии, - не отрывая взгляда от дороги, признал Альберу. - Учитывая, что мои воспоминания заканчиваются средней школой, то чаще всего я наведывался к тебе.

- Ты правда так ничего и не вспомнил? - у Кейла на этот счёт были большие сомнения. Исходя из своего понимания личности Кроссмана, тот определённо пытался его наеб провести. Потому что, в таких же условиях, Кейл поступил бы точно так же...

- Если бы моя память не была на похожа винегрет, я не стал бы тебя просить вернуться вместе со мной. Давай покончим со всем как можно скорее, - столько непоколебимого холода было в его отношении, что позавидовали бы тысячелетние ледники.

На это Кейл не обижался и не был против. Он пожинал плоды своих собственных усилий. И пускай желанного удовлетворения и радости он не испытывал, это всего лишь говорило о том, что после этого они оба смогли бы начать жизнь заново. Его догадки и мысли о том, почему Альберу хотел вернуться в Корею вместе с ним, и долгие поиски по всей Европе, на деле лишь часть предписания врача. Кейл не мог не посмеяться над собой. Он очень сильно переоценил себя.

- Угум, - слабо ответил Кейл, прикрывая глаза. Отвернувшись обратно к окну, он облокотился на дверцу машины и подпёр гудящую от мыслей голову рукой.

Где-то вдали редели последние лучи света сквозь пелену облаков. Словно там солнце обрело своё пристанище, вызывая зависть у всех, кто так и не нашёл своего места в этот пасмурный и полный тревог день. Вид ночного Лондона был мрачен и тих. Да, ему действительно это почти нравилось.