– Мда, у Лоинса всегда было специфическое чувство юмора…

      С этим утверждением Кейтлин была совершенно согласна. Когда она с замиранием сердца пришла на повторную исповедь к новому священнику, она ожидала всего: выплаты больших пожертвований, требования публичного покаяния с самобичеванием, даже угрозы пресловутым костром. Но только не того, что ей предложат отправиться в небольшой городок на неспокойной границе. Отец Лоинс, длинный худощавый священник с мрачным взглядом, сверкающим из-под низко надвинутого капюшона, заявил, что сие будет весьма душеспасительным паломничеством, и напоследок вручил ей послание для «одного своего знакомого».

      Ничего святого Кейтлин в этом городке не нашла. Более того, она никогда в жизни о нем не слышала. Она вообще не была уверена, что это человеческий город: не имелось здесь привычных глазу основательных построек, все какое-то хлипкое, деревянное, слегка подгнившее. С раскинувшихся вокруг болот тянуло промозглой сыростью. Кейтлин не сомневалась, что счастлива будет уехать отсюда как можно скорее.

      – Что ж, – дочитав послание до конца, собеседник поднял на нее взгляд, – если вы уверены, что вам нужно именно это, оставайтесь. Но учтите, что это труд непростой.

      – Что, простите? – ошарашенно переспросила Кейтлин. – Оставаться?..

      В ответ она получила короткий кивок.

      – Пойдемте, я покажу вам вашу работу.

      Кейтлин совершенно точно не собиралась задерживаться в этом городке. Однако она не успела высказать свои возражения сразу – а потом события вышли из-под ее контроля.

      Маршанк действительно не был человеческим городом. Его не так давно отбили у болотников, отодвинув тем самым границу королевства еще на несколько миль. Действующая армия – та ее часть, что сражалась на этом направлении – находилась где-то там, посреди восточных топей. А здесь остались расквартированный скромный гарнизон и полевой лазарет. Болотники сильно потрепали небольшую армию, а сырой воздух, наполненный миазмами, задерживал выздоровление раненых. Командование приняло решение, что лучше оставить пострадавших хоть на каком-то подобии твердой земли, нежели таскать за собой по хлябям.

      Именно к лекарю этого застрявшего в болотах лазарета и прислал отец Лоинс Кейтлин. Прочитав послание, его адресат отвел ее к больным, и до конца дня она бегала с бинтами и компрессами от одного солдата к другому. К ночи Кейтлин устала так, что, даже не узнав, где ей можно прилечь, уснула сидя на колченогом табурете.

      На следующий день все повторилось вновь. И на третий, и на четвертый. Кейтлин привыкла не зажимать нос, склоняясь над плохо заживающими ранами, ее больше не тошнило при виде оторванных конечностей. Постепенно в памяти всплыло и укрепилось все то, что она когда-то, в далекой юности, учила на курсах сестер милосердия. Ее матушка ни в коей мере не собиралась отправлять дочь на поле брани, но считала весьма богоугодным овладение самим навыком. В жизни Кейтлин пришлось применить его всего лишь раз – когда она ухаживала за матерью в последние месяцы ее земного пути. Но даже тогда всю грязную работу делала нанятая сиделка, а забота Кейтлин состояла в основном в том, чтобы поправлять подушки и старательно отмерять микстуры.

      Здесь ее холеные руки очень быстро стерлись до кровавых мозолей. Кейтлин попыталась их перебинтовать – сама, как сумела, ибо к другой сестре, пожилой, совершенно измотанной и сбившейся с ног, обращаться постыдилась. Рион, тот самый лекарь, к которому ее направили, застал ее в этот момент.

      – Что у вас с руками? – говорил он быстро, отрывисто, но при этом очень четко.

      «С таким голосом приказы бы раздавать, а не за больными ухаживать», – мрачно подумала Кейтлин, но, поборов детское желание спрятать руки за спину, показала ему ладони.

      И без того нахмуренные темные брови сдвинулись еще ближе. Рион, сделав знак следовать за собой, привел ее в маленькую комнату. Самым приметным здесь был угол, заставленный небольшими сундуками, в которых, как Кейтлин догадалась, хранились лекарства. Тонкая занавеска разделяла комнату пополам – не до конца задернутая, она позволила увидеть узкую походную кровать, точно такую же, какая была выделена в распоряжение самой Кейтлин. Оглядываясь, она не сразу осознала, что с нею говорят.

      – Вам нельзя столь пренебрежительно относится к своим повреждением, – отчитывал ее Рион. – Вы работаете с чужими ранами. Вы касаетесь людей, чью плоть пропитал яд летучих змиев, горгон и виверн. Вы трогаете тех, кого сжирает болотная лихорадка. Любая царапина может привести к тому, что вы подхватите чужую заразу – и будете разносить ее по всему лазарету, пока не свалитесь сами. Подобное разгильдяйство недопустимо.

      – Я… да… Извините…

      Кейтлин не привыкла оправдываться, но узкие ладони, покрывающие прохладной мазью и ловко бинтующие ее собственные руки, были такими сильными и уверенными, что она смешалась. К тому же он был совершенно прав. Один раз взглянув на терзаемых лихорадкой людей, она менее всего хотела оказаться среди них.

      От этой мысли на глаза навернулись слезы, а к горлу подступил комок. Что она вообще тут делает? Чуть успокоенная мазью боль в ладонях и напоенный запахами целебных снадобий воздух отрезвляли и возвращали способность мыслить.

      – Я… Я не хочу здесь оставаться! – выпалила Кейтлин.

      И тут же замерла, с чуть приоткрытым ртом, настороженно глядя в покрасневшие от недостатка сна глаза. Рион слегка вскинул брови.

      – Зачем же вы тогда приехали сюда? – спросил он, старательно закрывая баночку и поворачиваясь к сундукам, чтобы убрать ее на место.

      Без тяжелого взгляда одновременно стало и чуть легче – и гораздо страшнее.

      – Я сама не знаю, – это прозвучало слишком глупо, и Кейтлин мысленно отругала себя. Она слишком давно вышла из того возраста, когда можно надеяться, что наивное хлопанье ресницами исправит положение. – Понимаете, я не знала! Отец Лоинс велел приехать в мне в эту ды… в этот городок… И попросил передать вам письмо! Видит бог, если бы я только знала, что там написано!..

      Рион вновь обернулся к ней, устало разминая переносицу.

      – Мы с Лоинсом давно знакомы, – заявил он. – Не то чтобы очень хорошо – но достаточно долго. Я твердо знаю: человек он жесткий, но не злой. Я не могу себе представить, чтобы он отправил столичную барышню в наши края только для того, чтобы поиздеваться над ней.

      Кейтлин ощутила, что стремительно краснеет. «Барышней» ее не называли давно. Опустив голову, она искоса бросила взгляд на собеседника. Его возраст она затруднилась бы назвать: походная жизнь и тяжелая работа наложили свой отпечаток на от природы строгое лицо. Возможно, ему было хорошо за сорок, а возможно – немногим больше, чем ей самой.

      – Наверное, – стыдясь непрошенных мыслей, произнесла Кейтлин, – он решил, что это поездка станет моим наказанием.

      Рион возвел глаза к давно не беленому потолку.

      – И что же вы натворили? Позволяли себе скоромное в постные дни?

      Он махнул рукой, будто давая знать, что на самом деле даже не желает знать о ее прегрешениях. Это почему-то задело Кейтлин. Она никогда никому не надоедала своими секретами. У нее давно не осталось подруг – девицы, с которыми она общалась в юности, давно повыходили замуж, и теперь их интересы крутились вокруг семьи. Кейтлин, бездетная и незамужняя, вызывала у них смесь жалости и высокомерного снисхождения. Только духовникам поверяла она постыдные тайны своей души – но ведь это входило в круг их обязанностей. Лекарь прифронтового лазарета вовсе не должен был слушать ее излияния – и, возможно, именно поэтому Кейтлин не сдержалась:

      – Я согрешила гораздо сильнее. Я оказалась соблазнена демоном!

      К ее удивлению, Рион лишь хмыкнул.

      – Демон посреди нашей столицы? Ужасная история. Не отозвать ли войска с границ?

      В его тоне не прозвучало издевки, лишь легкая ирония, но и та раззадорила Кейтлин. Возмущенно задохнувшись, она изложила ему свою историю, на сей раз даже ничего не скрыв.

      Закончив, она, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, уставилась на него в ожидании. И в очередной раз разочаровалась. Рион не поразился ее падению, не возмутился откровенностью и даже не возбудился при упоминании подробностей. Он лишь покачал головой.

      – Так, я понял, зачем Лоинс прислал вас ко мне. Но для верности скажите, эта… демоница посещала вас с тех пор, как вы прибыли сюда?

      Кейтлин открыла рот, но тут же, не ответив, закрыла. Горячность схлынула с нее, оставив лишь растерянность.

      – Н-нет… – неуверенно произнесла она. – По-моему, нет.

      – Значит, Лоинс оказался прав, – Рион едва заметно усмехнулся. – Хотя метод он выбрал достаточно жестокий.

      – Но я не понимаю!.. – начала было Кейтлин, однако была остановлена движением руки.

      – Вы молодая, физически здоровая женщина, – спокойно заявил Рион, – проводящая дни в праздности. А праздность всегда открывает дорогу к… ну, если хотите, называйте это «демонами», хотя большинство людей зовет просто дурными наклонностями. Вы полны возможностей, но не тратите свои силы ни на что: ни на семью, ни на полезные дела. Обычно люди находят себя хоть в чем-то: женщины, отказавшиеся от личной жизни, часто выбирают путь воительниц или служительниц бога. Одни обучают, другие лечат, третьи заботятся о пропитании. Их тело занято трудом, их душа занята заботами о ближних. А у вас на этом месте образовалась пустота. Вы могли бы предаться чревоугодию или тщеславию… Вы выбрали похоть – что ж, значит, именно к ней у вас больше всего склонности.

      – Я – выбрала? – Кейтлин хотела бы вспыхнуть, вновь возмутиться, но голос ее прозвучал слабо и неуверенно. – Я бы желала, чтобы она никогда не появлялась в моей жизни!

      – Разве? – Рион пожал плечами. – Вы, помнится, заявили, что испытывали удовольствие от подобных встреч.

      – Не я, а только моя плоть…

      – Вы и ваша плоть – это единое целое, – отмахнулся он. – Не лгите самой себе. Вы жаждали расстаться со своей девственностью, но богобоязненность не дала вам сделать этого наяву. Вы запретили себе об этом думать, но здоровое тело потребовало своего. Во сне оно кричало о том, что ему необходимо – а вы стеснялись этого, стыдились, и в результате фантазия обрела образ самого греховного, что вы знаете.

      – Н-но… женщина? – это смущало Кейтлин более всего. Ей доводилось слышать о тех, кто находил более приятным свой собственный пол, однако наяву никогда не замечала за собой подобного.

      Рион негромко рассмеялся – впервые за почти целую неделю она услышала его смех.

      – Нет, вы положительно забавны, – заявил он. – Это проще простого. Вы так привыкли остерегаться мужчин, что им не удалось пробиться даже в ваши сны. Но как я уже говорил – природу не обманешь. Вы заперли дверь, а она пролезла в окно. Вы запретили себе думать о мужских ласках – во сне к вам явилась женщина. Будьте проще и раскройте наконец глаза. Этот мир далеко не идеален, а человек, увы, смертен. Оставайтесь, Кейтлин. Это временный лазарет: мы не задержимся здесь надолго. Самое большее через месяц все, кто сумеет выздороветь, отправятся догонять ушедшие войска, все ставшие калеками подлечатся достаточно, чтобы разъехаться по домам, ну а тех, кому мы не сможем помочь, останется только похоронить. Я тоже последую за армией, а вы вернетесь в столицу. Возможно, с более трезвым и рациональным взглядом на жизнь.

      – Вам просто нужны лишние руки, – тихонько пробормотала себе под нос Кейтлин.

      Однако Рион ее услышал.

      – В лазарете руки лишними не бывают. Да, вы правы, нужны. Я не ждал помощи – но она пришла, и я не хочу вас так просто отпускать. Вы, между прочим, отняли у меня уже почти целый час – а это время могло быть отдано тем, кто действительно во мне нуждается.

      Кейтлин понимала, что ей сейчас должно было стать стыдно – но не стало. Разговор – такой непривычный – оказался для нее своеобразной отдушиной. Она была благодарна Риону за его откровенное мнение, пусть и настолько циничное. Пожалуй, он, каждый день видящий, как умирают люди – молодые, совсем недавно здоровые и сильные – действительно смотрел на жизнь несколько иначе. Для него смерть всегда находилась где-то по соседству – и удивительно ли, что он верил: отмерянный срок следует прожить со всей полнотой?

      Однако… месяц? Целый месяц здесь, в этом забытом богом месте, среди криков и стонов, среди крови и грязи, среди трясущихся в ознобе и горящих в лихорадке? Не разгибая спины, сбивая ноги, стирая руки… В краткие минуты отдыха проваливаясь в глубокий сон…

      – Хорошо, – сама не веря, что произносит эти слова, чуть слышно прошептала Кейтлин. – Но только на месяц…