Рион оказался прав. Время шло, и большинство раненых постепенно выздоравливали. Один за другим они покидали лазарет и расхаживали по городу, общаясь с гарнизонными солдатами, жадно ловя отголоски новостей и – что греха таить – иногда прикладываясь к местной браге.

      Немало было и умерших. Целебные снадобья и молитвы могли вести борьбу с ядами и лихорадкой, но побеждали далеко не всегда. То и дело из лазарета выносили вздувшиеся трупы с черными или зелеными пятнами. Твердой земли в округе было мало, и, после краткого отпевания гарнизонным капелланом, тела с привязанным к ним грузом опускали прямо в болото за границей города.

      Тяжелее всего приходилось тем, кто завис между жизнью и смертью. Кейтлин иногда казалось жуткой иронией то, что погибших еще можно было воскресить ангельской силой или даже молитвой – но отрастить новую руку или ногу способов не имелось. Жалко было смотреть на молодых мужчин, победивших смерть, но оставшихся калеками. Им предстояло вернуться домой такими: не нужными больше армии и ищущими способы заработать себе на кусок хлеба. С ними Рион, у которого теперь появилось больше свободного времени, часто разговаривал. Сперва Кейтлин думала, что он утешает их – и удивлялась, ибо не верила, что этот циничный человек на такое способен. Позже ей довелось услышать несколько разговоров, и она поняла, что не ошиблась. У Риона действительно не находилось слов утешения: он лишь расспрашивал, из каких мест родом его подопечные, какими навыками они обладают, желают ли вернуться домой и готовы ли учиться чему-то новому. В зависимости от их ответов он выписывал им имена и адреса тех, кого успел узнать за свою жизнь, людей в разных уголках страны, которым нужны были рабочие руки… даже если это была одна рука.

      Не все были благодарны за эту помощь. Немало было тех, чьи взгляды потухли – Кейтлин отчего-то казалось, что, покинув эти стены, они долго не протянут. Были и те, по чьим щекам катились слезы – и трудно было их за это винить. Однажды молодой пехотинец, совсем еще почти мальчишка лишь с легким пушком над верхней губой, скомкал протянутый ему лист и бросил через всю комнату в стену. Его крик разнесся по всему лазарету:

      – Да на кой черт такая гребанная жизнь?! Как воевать – так во славу королевы Катерины, демоны бы ее подрали, а как ногу потерял – так теперь корячиться за полушку?

      – Ну не корячься, – голос Риона, в противовес его воплям прозвучал негромко и холодно. – Хочешь ползать по канавам и просить подаяния на паперти? Давай! Запретить тебе этого никто не сможет. Да только человек без дела – дрянь, и ты дрянью станешь.

      Кейтлин так и не узнала, чем закончился этот разговор. Она поспешно выскользнула из комнаты и несколько раз глубоко вдохнула прохладный воздух. Приближались холода, и сырость стала совсем уж омерзительно промозглой, однако гнилостности в запахах поубавилось.

      Рион вышел через четверть часа, и по его, как обычно, непроницаемо мрачному лицу невозможно было догадаться, сумел ли он убедить юношу. Кейтлин заступила ему дорогу.

      – В разговоре со мною вы не были столь резки, – заявила она, ловя его взгляд.

      Рион вздрогнул, будто только сейчас ее заметил. Нахмурился, пытаясь сообразить, что она имела в виду. Вспомнив, покачал головой.

      – Не очень-то удобно быть откровенным с барышнями, – объяснил он. – Тем более со столичными. Чуть что не по вам – либо в слезы, либо по лицу хлещете.

      Кейтлин даже опешила от такого определения.

      – А мужчина что же, не может ударить в ответ на грубость? – спросила она удивленно.

      – Может, – Рион пожал плечами. – Но ему можно дать сдачи.

      – И как, часто вам перепадало от женщин? – не сдержала Кейтлин любопытства.

      – Не слишком, – честно ответил Рион. – У меня тоже, знаете ли, своя гордость есть.

      Внезапно усмехнувшись, он добавил:

      – Гордыня ведь тоже демон ничем не хуже похоти. Самоуважение – это хорошо, но было время, когда оно перешло все возможные границы.

      – Работа помогла победить вам этого демона? – Кейтлин склонила голову к плечу, по-прежнему не отводя взгляда от собеседника.

      Рион помолчал, обдумывая ответ.

      – Пожалуй, – заключил он наконец. – Но подобные победы никогда не бывают окончательными. Помните об этом, когда уедете отсюда.

      Кейтлин вздохнула.

      – Месяц истекает, – произнесла она, теребя край своего рукава.

      – Верно, – Рион кивнул. – Я уже отправил сообщение командованию, что скоро вместе с готовыми встать в строй солдатами присоединюсь к действующим частям. Вы как, не надумали ехать с нами?

      Кейтлин уже задумывалась об этом. Иногда ей казалось, что все пошло не так уж и плохо, и она сумеет привыкнуть к этой жизни. Она как-то призналась Риону, что не чувствует в себе необходимого милосердия – и тот ответил, что этого и не требуется. Иногда сострадание отнимает жизненно важные секунды. Раненому в первую очередь нужна от нее не жалость, а помощь. Кейтлин понимала, что он имеет в виду, однако не могла принять этого сердцем.

      И все же останавливало ее другое. Медицина – вовсе не то, в чем она могла бы преуспеть. По мере выздоровления раненых получая в свое распоряжение все больше и больше свободного времени, Кейтлин имела возможность со всех сторон рассмотреть свою прошедшую жизнь. Возвращаться к ней она не хотела – да теперь, пожалуй, уже и не смогла бы. Но ведь Рион был прав, когда говорил, что множество дверей открыто перед теми, кто желает служить своей стране. Кейтлин всегда была хваткой в делах: она не только сохранила родительское наследство, но и преумножила его. Она всегда с легкостью усваивала новые знания, и овладеть новой профессией ей не составило бы труда. Кто-то из древних писал, что золото – нерв войны, и ничего удивительного, что ее родине, так давно и так тяжело воевавшей, его вечно не хватало. Возможно, если взяться за дело с умом, Кейтлин сумеет помочь здесь больше, нежели служа сестрой милосердия в окраинной армии.

      Она покачала головой.

      – Спасибо вам большое за все, – произнесла она, – но нет. Я не вернусь к прежней жизни – я усвоила этот урок. Но я верю, что принесу гораздо больше пользы в другом месте.

      – Дай-то бог, – на лице Риона вместо привычной кривоватой усмешки появилась теплая улыбка. – Что ж, тогда удачи вам. Быть может, однажды мы услышим о вас.

      Он протянул вперед руку, и Кейтлин с облегчением пожала ее.

      – Как я и, возможно, однажды услышу о вас.