— Доброй ночи, принцесса, — пожелала ей певучим голосом Эдра.

Гэсса кивнула ей, проводила усталым взглядом радужный шлейф крыльев лэктэрха, оставаясь в одиночестве посреди пустого зала Совета, залитого золотым блеском. Наедине с чуткой тишиной ночи, с безмолвной вереницей портретов былых правителей, наедине со своей печалью и затаённым протестом.

Она сделала несколько шагов по направлению к трону и присела на каменную ступеньку у его подножия.

— Его нет всего три дня, — прошептала она, обращаясь к зверю-символу в изголовье королевского кресла. — Наверно, это ничтожный срок. Но мне кажется, каждый из этих дней стоил целой жизни. Я прожила всю историю Саора, начиная с сотворения мира. Я вспоминала и сравнивала всех властителей королевства, всех наших мудрецов и магов. Я хотела понять… нет, не Синеглазого. Его я понимаю — не разумом, но душой, принявшей его, словно сына. Я пыталась разгадать тебя, Тор. Понять, что скрывается за нашими обрывочными снами, тёмным образом, прячущим облик, скупым и редким вмешательством в судьбы избранных тобой. Почему все мы, никогда не задумывавшиеся, кто же на самом деле Создатель, вдруг, не сговариваясь, решаем для себя эту задачу, и каждый отгадывает по-своему. «Ты жесток, бесчеловечен и божественен» — считает Тэнг. «Ты бросил нас» — выкрикнул в порыве обиды Орнг. «Ты ошибся» — с грустью поведала мне Соркен.

Гэсса вздохнула и замолчала, затем неожиданно, рывком вскочила на ноги и прокричала, задрав лицо вверх, к прорези окна, к слепящим глаза лучам:

— Я всего лишь неприкаянная женщина с несложившейся судьбой! Я ни разу в жизни не общалась с тобой напрямую! И всё же я знаю твою тайну, одна из всего Саора, я разгадала её, сидя перед этими портретами, глядя на Сарха и думая о тебе! Я угадала её, потому что мы похожи, потому что мы связаны одной тоской и одной болью, потому что мы оба были обделены, что мы всё понимаем и равно мечемся в поисках выхода, потому что я видела твоё отражение в глазах матери, боящейся любить…

Принцесса безвольно поникла, положив голову на подлокотник кресла. Зверь на спинке трона смотрел на неё внимательно и выжидающе искрами драгоценных камней.

— Я знаю, что я права, — повернулась к нему Гэсса, — как знаю и то, почему ты ушёл и молчишь. А ты сам — ты понял, что твой страх потерять то, что ты обрёл впервые за две тысячи лет, во всеуслышание говорит о твоих чувствах? Человеческих чувствах?

Она поднялась, подставив лицо свету:

— Мне неведомы иные причины, движущие тобой. Но, раз ты боишься, значит, в тебе сохранилось нечто человеческое. И как человек, ты и должен поступить — иначе как после всего ты оправдаешься перед Саором?! Или передо мной?!!

***

Басг хмуро поглядел на Мариэль и тут же отвёл взгляд:

— Что-то я плохо соображаю, Мэл. Ты чародейка, это ясно. Ты родилась где-то очень далеко отсюда и жила здесь не по своей, а по родительской воле, я знаю. В конце концов, я могу поверить, что ты — дочь великого воеводы. Но почему ты решила вернуться именно сейчас? Ведь ты сама сказала, что там давно правит этот парень. Разве он уступит тебе место без боя?

— Он это уже сделал.

— Тем, что передал эту безделушку? Она красивая, не спорю, да что в том толку?

— Сколько раз тебе повторять: значимость ожерелья не в его виде, не в камнях, даже не в магии, в нём заключённой! Это самая дорогая, самая древняя, самая святая вещь в Саоре! Знак огромной власти и ещё большей ответственности, символ высшего предназначения: оно бесценно! Едва оно коснулось меня, я перестала принадлежать себе: теперь я в ответе за мой мир и обязана туда вернуться.

— Мэл, — упрямо насупился Басг, — эти двое принуждают тебя вернуться?

— Нет.

— Так что же?!

Мариэль вздохнула:

— Боюсь, ты не поймёшь.

— Я попробую.

— Это долг, — посмотрела на него девушка. — Долг и кровь. Во мне течёт кровь двадцати шести королей, Басг, и забыть об этом невозможно. Я не рвусь к власти и никогда бы не напомнила о себе Саору — настолько велико оскорбление, нанесённое моей матери. Но отказаться сейчас означает признать, что я сочла себя недостойной своих предков, струсила, испугалась… Мне и впрямь страшно. Но кровь толкает меня вперёд — несмотря на то, что я сознаю: возможно, Саор не жаждет видеть меня в качестве королевы. Более того, я не удивлюсь, если там встретят меня так же, как и принц Соледжа, — с предубеждением и плохо скрытой неприязнью.

— Хочешь, я проучу его, Мэл? — оживился Басг.

— Куда тебе, — усмехнулась Мариэль. — Не обманывайся внешним видом. Мериться силой с магом — всё равно что в одиночку противостоять целой дружине.

— Да я их обоих уложу одной рукой, — презрительно фыркнул здоровяк.

— Мечтай-мечтай. Я с удовольствием посмотрела бы, как тебя лишат излишка самоуверенности, да момент неподходящий. Не хочу, чтобы меня обвинили в нападении на Вестников.

— Мэл, мне необходимо сбить с них спесь, раз уж придётся терпеть их дальше. Никто не посмеет не то что обидеть — плохо подумать о тебе — ни здесь, ни в твоём Саоре.

Девушка коснулась его щеки:

— Спасибо, Басг. Но, видишь ли… В мой мир ведёт Мост, перейти который может лишь рождённый в Саоре, — так уж он устроен. Нам придётся расстаться.

— Что?! — опешил тот.

— Я не могу взять тебя с собой в мой мир.

Басг стиснул её руку в своей лапище:

— Ты меня бросаешь?!

Мариэль отвернулась:

— У меня нет выбора. Я должна идти одна.

Басг рывком поднялся с кресла:

— Нет, Мэл, ты уходишь не одна! Думаешь, я слепой и безмозглый?! Я, конечно, ваших фокусов не знаю, зато тебя изучил хорошо. Королева — это здорово, ты всегда к этому стремилась, но меня ты бросаешь не поэтому! Это всё из-за него!

— О чём ты? — выдохнула та.

— Не притворяйся! С того дня, как он здесь появился, ты с него глаз не сводишь! Мы с тобой как муж и жена живём почти два года, но на меня ты никогда так не смотрела. Ты надеешься уйти с ним, быть с ним, править с ним — там, в своей стране!

— Ты бредишь! — гневно отпрянула девушка. — Я его ненавижу! Он мой враг, одно его рождение изгнало мою мать!

— Враг или нет, ты в его власти, Мэл. Если он поманит тебя кончиком пальца, ты бросишься ему на шею. Ты — его невольница, его рабыня: даже сейчас твои губы шепчут его имя! Я не раз видел, как ты плакала, думая, что я сплю. Твой долг, твоя кровь — всё не то: правда в том, что ты любишь его и хочешь уйти с ним. Но ты будешь несчастна, Мэл! Этот парень не для тебя. Он… странный и странно ведёт себя. То, что он не замечает чувств такой прекрасной девушки, говорит о том, что он уже кого-то любит… и это не ты.

— Твои слова — ревнивый вздор! — гордо вскинулась Мариэль, — И я докажу тебе это немедленно! Позови их сюда — обоих!

Басг вышел. Девушка в ярости выместила свой гнев на подлокотниках кресла, в котором сидела, осыпав их ударами. Минут через пять Басг вернулся, ведя с собой гостей.

— Ты звала нас, королева? — поклонился, приветствуя её, Синеглазый.

Мариэль свысока глянула на него:

— Ты утверждал, что любой приказ Правителя Саора — закон для подданного.

— Да, если он одобрен Кругом.

— А если нет?

— Тот, кого этот приказ касается, может сам решать — повиноваться ему или нет. Это дело его чести и преданности.

— Тогда решай сам! — Лицо девушки стало бледным и жестоким, она победно взглянула на Басга. — В Саор вернётся только один из нас — или ты, или я. Третьего не дано. Выбирай!

Краем глаза она заметила, как переменился в лице принц. Он, такой непреклонный, взглянул на неё с откровенным ужасом, почти с мольбой:

— Это невозможно, королева! То, чего ты требуешь, немыслимо… Дэйкен и Саор неотделимы! Наш мир без него погибнет!

Девушка смутилась: такая непритворная боль прозвучала в словах юноши. Но сын Зэльтэн не дал ей опомниться. Глядя на неё в упор, он произнёс без всякого выражения:

— Хорошо, моя королева. Я уйду в изгнание, как только ты ступишь на землю Саора.

Не прибавив ни слова, он вдруг исчез. Мариэль перевела взгляд на Дэра — и то, что она увидела, заставило её вздрогнуть.

Принц плакал. По его щекам ползли крупные капли слёз, но он даже не пытался скрыть их, глядя на Мариэль с таким отвращением, словно перед ним была не прекрасная девушка, а мерзкое чудище. Губы его дрожали, он силился что-то сказать, и это удалось ему не сразу.

— Ты, ты… Не представляешь, что ты сейчас сделала! — выплюнул он наконец ей в лицо. — Ты… которая — как все и предполагали! — не достойна даже мизинца Синеглазого. Надо было послушаться Орнга и силой заставить Джэда держаться от тебя подальше! Что ты хотела доказать? Что у тебя теперь есть власть творить всё, что вздумается? Она появилась у тебя только потому, что Дэйкен, наперекор всем в Саоре, настоял, чтоб дать её тебе! За что ты мстишь ему? Он же не виноват в ошибках отца! Думаешь, ты избавилась от соперника? Синеглазый тебе не соперник — он Хранитель, преемник Тора! Без Хранителя Саор не сможет существовать — и вот ты, требующая, чтобы тебя почитали, как королеву, сама своим безрассудством разрушаешь свой мир! Джэд просил уважать тебя — но ты не королева! Ты деспот и чудовище! Изгоняй и меня, потому что и сам я не останусь в мире, где правишь ты! Этот мир обречён…

Он всхлипнул и, отчаянно стиснув губы, бросился вон.

Басг в растерянности повернулся к Мариэль:

— В том, что он здесь нагородил, есть хоть какой-то смысл, Мэл? Почему он так взвился? Ему-то ты ничего плохого не сделала.

— Ничего не сделала? — машинально повторила девушка. — Да я погубила его, себя, Саор… всех! Почему он молчал, почему не открылся сразу?! — Она схватила Басга за плечи, уставившись на него невидящими глазами. — Почему, почему?!

— Успокойся, моя девочка, — обнял её тот. — По-моему, ты преувеличиваешь. Что можно изменить, прогнав одного человека?

Мариэль отстранилась, и на её лице отразилось непритворное отчаяние:

— Всё, — прошептала она, — если этот человек — Хранитель Саора.

— И что с того? Кто он такой, этот ваш Хранитель? Он важнее тебя, королевы? Что он может?

— Он выше всех в Саоре, и он может всё, — молитвенно произнесла девушка. — Ему ведомо прошлое, настоящее и будущее, он с ясностью читает в сердцах и душах людей. Он хранит Саор с момента его сотворения и иногда является избранным во сне, помогая избежать ошибок. Могущество его безгранично: самый великий маг по сравнению с ним — дитя. Сила Хранителя скрепляет и связывает воедино всю магию Саора, и, если его не станет, мой мир погибнет!

— Неужели этот… синеглазый и есть это всемогущее божество? — недоверчиво протянул Басг. — По его виду не скажешь, что он особо силён.

— Когда же ты поймёшь, что сила не только в кулаках?! — воскликнула Мариэль. — Ах, я чувствовала: он не такой, как другие! Даже ты назвал его странным… Он видел меня насквозь, и, несмотря на слова, бросаемые вслух, я не могла ни задеть его, ни оскорбить! Как можно унизить того, кто с терпением и пониманием относится к любому живому существу своего мира?! Я-то считала, он меня ненавидит… Но Хранитель не может ненавидеть кого бы то ни было!

— Послушай, Мэл, а мальчишка не наврал тебе? Как-то не верится, что хлипкий парнишка, ниже меня на голову, — такой уж могущественный тип!

Мариэль расхохоталась, запрокинув голову, и смех её смахивал на истерику:

— Басг, ты непроходимый глупец! Они в Саоре настолько приучены к честности, что и соврать-то толком не смогут! Просто не сумеют — никогда, никому, даже врагу! И уж коли сам принц Соледжа говорит, что его спутник — преемник Тора, так оно и есть. Пусть внешность не обманывает тебя — тот, на кого ты смотришь сверху вниз и пренебрежительно зовёшь парнишкой, в секунду, не шевельнув и пальцем, навеки остановит Одигер или погасит солнца!

— С чего бы тогда ему подчиняться тебе?

— Потому, что для него я — королева! Королева, а не соперница! С самого начала он пытался мне это сказать, только ненависть лишила меня слуха… — голос девушки упал до едва различимого шёпота.

— Что же ты будешь делать теперь, Мэл?

Мариэль стиснула пальцы:

— У меня по-прежнему нет выбора. На мне ожерелье королей, значит, я королева… Ни на что не годная королева! Если б мама узнала, она стыдилась бы меня. Я возвращаюсь домой, где придётся слишком многому учиться заново, чтобы исправлять свои же ошибки.

— А я? — тоскливо спросил Басг.

Она виновато коснулась его руки:

— Прости… Клянусь, если б это было только возможно, я позвала бы тебя с собой. Но так даже лучше. Ты славный парень, Басг, и хороший муж. Я не заслуживаю ни твоей любви, ни твоей преданности. Забудь меня как можно скорее!

Здоровяк нервно прошёлся по комнате, теребя бородку:

— Я переселюсь в Пещеры, — наконец сказал он. — Сегодня же. Не хочу тебе мешать. Ежели вдруг… ты передумаешь, найдёшь меня там. И… будь счастлива, Мариэль.

Он глубоко вздохнул и, понурив голову, побрёл к выходу, каждую минуту надеясь, что девушка окликнет его и попросит остаться. Но она молчала, и Басг с тяжёлым сердцем захлопнул за собой массивную дверь — навсегда.

***

Дэрэк нёсся, не разбирая дороги. Не важно куда, лишь бы подальше от этого дома и его владелицы! Он не замечал, что плачет: серая пелена перед глазами казалась продолжением его отчаяния. В висках острой болью колотилось: изгнание, изгнание, изгнание… Последняя и крайняя мера. Наказание за преступление. Участь подлецов, убийц, предателей. Тех, кого отверг Саор, кому там нет места. Стать изгнанником — всё равно что умереть, только хуже, дольше, мучительнее.

Теперь в изгнание уйдёт Джэд. Невероятно, непостижимо, неслыханно! Его Джэд, посвятивший Саору всего себя. Саор для него — предназначение, смысл и цель его жизни, изгнать его — значит убить! Но Мариэль это безразлично. Ничто её не волнует, кроме желания возвыситься и отомстить, и глупо было надеяться на иное. Не беспокоит её ни судьба Дэйкена, ни Саор — лишь она сама, новоиспечённая королева.

Королева!

Юноша сжал кулаки. Зря Мариэль торжествует. К таким, как она, Саор безжалостен. Очень скоро дочь Аргена будет держать ответ за содеянное перед Кругом, а потом и перед всем миром… И вряд ли она пройдёт Посвящение! Только это уже ничего не изменит. Синеглазый признал в ней королеву — и почему только! Он дал ей клятву и выполнит её приказ, бессмысленный и жестокий.

Если бы Дэриэн знал, что дойдёт до такого! Ничто — ни положение принца, ни врождённое достоинство! — не удержало бы его от попытки разжалобить каменное сердце. Он опустился бы до просьб, уговоров, мольбы… он в ногах бы у неё валялся! Лишь бы она отказалась от намерения отомстить подобным образом! Поздно. Она высказалась вслух, и Джэд не позволит ему вмешаться теперь.

Принц налетел на невидимую грань Барьера и был вынужден остановиться.

Совсем рядом с ним с бешеной силой бился о незримую преграду ветер, хлестал ливень, бурлили потоки бурой жижи. Смывая всё на своём пути, они расчищали дорогу Одигер, подготавливая Мариник к очередному Прохождению. Дэриэн почти пожалел, что не может окунуться в неистовство стихии, как никогда отвечающей тому, что творилось в его душе — желанию крушить всё в припадке слепой ярости.

Он оглянулся на дом, квадратный, огромный, тёмный, и нашёл его отвратительным. Брёвна, из которых он был сложен, покрылись пятнами мха и плесени. Деревья вокруг, судя по их величине, отслоившейся, лохматой коре и вывороченным корням, были самыми древними деревьями Мариника, уцелевшими благодаря заклятию: их жёлтая листва в тусклом свете горела собственным огнём. Чем-то эта картина напомнила Дэрэку осеннюю пору Земли, с её странным сочетанием призрачно-тоскливых серых дней и ярким великолепием красок. Осень на Земле обещала зиму, осень Мариника стала предвестием беды…

Юноша смотрел на дом и деревья, пытаясь хоть сколько-нибудь справиться с бурей, терзавшей его изнутри, но впустую, и, со злости пнув ногой первый подвернувшийся ствол, он медленно пошёл вдоль границы Барьера.

Сначала он шагал мимо оголённых гряд небольшого огорода, где весь урожай был собран и торчали лишь понатыканные тут и там короткие палки — отметины. Дальше шло поле, тоже пустое и перекопанное, затем потянулись сараи, за ними открылся запущенный сад. Дорожки заросли травой, цветочные клумбы выродились и сровнялись с землёй, разросшиеся, давно не стриженные кусты превратили всё в нескончаемый жёлтый лабиринт, по которому принц долго бесцельно блуждал, пока не наткнулся на проход к озеру. Старые развесистые деревья, обступив его со всех сторон, полоскали в чёрной воде свои ветви. Дэриэн подошёл поближе и увидел Джэда.

Синеглазый сидел на берегу у самой кромки, зажав колени руками и глядя в глубину. Дэрэк замер, гадая, не повернуть ли назад. Но, хотя он не издал ни звука и почти не дышал, Дэйкен произнёс, не меняя позы:

— Я знал, что ты меня найдёшь.

Юноша присел рядом с братом:

— Мой Синеглазый…

Джэд устало положил голову ему на плечо:

— Дэрэк… Помолчим немного, ладно?

Они сидели в тишине, их окружали жёлтые деревья и жёлтая же трава, в полумраке выглядевшая светлыми мазками на бурой земле, и непривычно тёмная вода, отражавшая ненастное небо с едва угадывавшимися солнцами — небо чужого мира. А где-то далеко отсюда в сиреневом просторе сияло Сэрбэл, мерцали голубые зубцы Эриэжа, с вершин которого срывался ветер и уносился к Океану…

Дэриэн думал о том, что ему трудно даже представить, что сейчас чувствует Джэд.

«Саор — два певучих слога. Слияние в целое имён двух лун, начало Сарда и конец Тэор. Саор — один из множества миров во Вселенной. Не хуже и не лучше прочих. Почему же для каждого из нас он значит неизмеримо больше, чем просто место, где ты рождён?! Почему с его утратой заканчивается жизнь? Я прожил в нём полгода — и не отдам ни дня, какие бы испытания мне ни выпадали… Одна мысль о том, чтобы расстаться с ним, повергает меня в ужас…»

— Синеглазый, — тоном, не терпящим возражений, произнёс юноша, — я ухожу в изгнание вместе с тобой.

Джэд прижался к нему всем телом:

— Мой Дэрэк… О чём ты говоришь! Ты — принц Саора! Там твоё место.

— Твоё тоже. Но ты уходишь.

— Дэрэк, не делай глупостей…

— Это не обсуждается. Ты больше не можешь мне приказывать.

Дэйкен очень нежно провёл рукой по его щеке:

— Но я всё ещё могу просить… Пожалуйста! Вернись домой, помоги Мариэль, поддержи её, не дай наломать дров…

— Джэд! — вскочил разгневанный юноша. — После всего, что было, ты всё ещё заботишься о ней?!

— Дэрэк, я Хранитель. Вижу то, что скрыто от остальных. Мариэль мечется потому, что напугана и растеряна, и от страха совершает одну ошибку за другой. Она и рада бы довериться нам, но гордость мешает ей просить помощи у тех, кого она оттолкнула. У неё нелёгкий нрав, и она совсем запуталась, но в ней нет зла. Всё зло досталось другому, и вот его-то и следует опасаться.

— О ком ты говоришь? — удивился Дэриэн.

— Узнаешь, — Синеглазый улыбнулся ему и поднялся.

В нём не осталось и следа той усталости, что так поразила юношу:

— Пора объясниться с королевой начистоту и покинуть Мариник до Прохождения.

Юноша глянул на него с неподдельным беспокойством.

Дэйкен перехватил его взгляд и кивнул:

— Ещё ничего не кончено, Дэрэк. Всё только начинается.

***

Мариэль услышала, как отворилась входная дверь, и голос, который она боялась и втайне ждала услышать, позвал её — не по имени, как она напрасно надеялась, а упорно величая королевой. Она спустилась, стараясь прямо держать голову, но глаза, помимо воли, скользили по гладким доскам пола, и не было такой силы, что заставила бы её поднять взгляд.

Он держался по-прежнему почтительно и сдержанно и поклонился ей всё с тем же спокойным достоинством. Она могла бы поспорить, что по его губам скользит всё та же лёгкая насмешливая улыбка, так её бесившая. Невозмутимый синеглазый красавец… почему именно он — и враг её, и брат, и Хранитель, и…

— Королева Мариэль, — произнёс Дэйкен, — твоё условие вступления на трон Саора принято. Следовательно, больше нет нужды в дальнейшем пребывании на Маринике — ни тебе, ни нам.

Она собрала всё своё мужество и взглянула на него.

Чуть суровее строгие черты. Чуть заметнее ирония выразительного рта. Полоска светлой кожи на шее — там, где столько лет покоилось ожерелье королей… а впрочем, покоилось ли? Люди, подобные ему, не ведают покоя. Но взгляд невероятно прекрасных синих глаз всё тот же — терпеливый, зоркий, мудрый, выжидающий… Ни гнева, ни упрёка, ни даже тени обиды.

— Неужели ты всё ещё находишь, что я достойна трона Саора? — выдохнула девушка.

Где-то позади судорожно вздохнул Дэр.

— Ты — королева, — мягко сказал Джэд. — Мне очень хотелось бы, чтобы ты правила долго и удачно, а все твои обиды остались бы в прошлом и не тревожили больше.

Мариэль отпрянула.

— Лучше б ты меня ударил, — с трудом выговорила она.

Отворотившись, девушка натолкнулась на обжигающий взгляд принца.

— Ты меня ненавидишь? — прямо спросила она.

Тот вспыхнул, но сдержал себя. Ответил ледяным тоном:

— Мой долг — подчиняться королеве Саора, и я его не нарушу.

— Что ж, — закусила губу Мариэль, — так мне и надо! Ты, — заглянула она в злое лицо юноши, — вряд ли станешь думать обо мне иначе, чем как о деспоте и чудовище. Но, хотя это уже ничего не изменит, ты должен знать: я благодарна тебе, Дэр, сын Дэфка, принц Соледжа. Ты преподал мне урок из тех, что не забываются.

Она шагнула к Джэду и неожиданно низко склонила голову, не смея смотреть ему в глаза:

— Тот мой приказ был вызван дуростью, заносчивостью и гордыней. Я не просто отменяю его — я прошу у тебя прощения. Не потому, что ты Хранитель Саора, а потому, что виновата перед тобой. Мне стыдно за своё поведение, стыдно вдвойне, так как властью своей я обязана тебе одному… Ты сможешь простить меня?

Дэйкен резко повернулся к брату:

— Ты проболтался?!

— Он не виноват, — быстро вставила Мариэль. — И важно было не то, что он сказал, а то, как это было сказано. Только настоящая жестокость могла породить ту боль, что стояла за словами принца, — моя жестокость. Его вмешательство было мне необходимо, как пощёчина истеричке. После этого я поняла, что судила обо всём слишком поспешно и несправедливо.

Молодые люди переглянулись, и Синеглазый ответил:

— Благодарю тебя, королева.

— Мариэль, — поправила она. — Моё имя Мариэль.

— Королева Мариэль.

Девушка вздохнула:

— Теперь мне осталось добавить немногое.

— Начни с самого главного, — предложил Джэд. — Где он сейчас? В Шэньри?

— Да, развлекается, — отозвалась Мариэль. И охнула: — Тебе о нём известно?!

— Не всё.

Она отвела взгляд:

— Конечно. Ты Хранитель… Смешно надеяться утаить от тебя что-либо.

Дэрэк переступил с ноги на ногу и возмущённо спросил:

— Может, мне вообще выйти, чтобы вы смогли спокойно обсудить свои секреты?!

— Какие там секреты, — вздохнула Мариэль. — Двадцать четыре года назад у мамы родилась двойня: я и мой брат Рэг. Я родилась первой, зато Рэг… У Аргена в роду были великие маги, и брат унаследовал их силу. Он был как раз таким, как мечтал король — необычайно одарённым. И мама испугалась.

— Она не стала требовать короны для тебя, опасаясь, что Арген захочет посадить на трон его? — в вопросе Дэйкена было скорее утверждение.

— Мой отец, возможно, был не лучшим из людей. И не самым великим королём. Но она его любила и не хотела, чтобы он нарушил Законы и вошёл в историю как преступник.

— И ради него она принесла в жертву тебя, — мрачно подытожил Джэд.

— Синеглазый, — тронул его Дэриэн, — ты догадывался об этом?

— Помнишь, я спросил Гэссу о следах, и она ответила, что те троятся? Тем самым принцесса подтвердила то, что до неё отчётливо увидел я. Уже тогда я понял, что детей было двое, но истинный наследник оказался заложником силы второго. Что ещё могло заставить Мэйлин отступить? Лишь страх, что Арген, честолюбивый, но любимый ею Арген, не устоит перед искушением.

— Ты — истинная, — посмотрел на Мариэль принц.

— Да, — за девушку ответил Дэйкен. — И мы должны благодарить за это судьбу. То, что я знаю о твоём брате, королева, наводит на мысль, что он не постеснялся бы воспользоваться одержимостью Аргена, чем бы это ни обернулось для Саора.

Она невесело кивнула:

— Рэг никогда ни с чем не считался, желая что-либо получить. Ему было неважно, какой ценой он этого добьётся. Под конец мама начала его бояться. И была даже рада, когда он бросил нас и перебрался в Шэньри. И я его боюсь.

— В Шэньри он забавы ради треть мира переворошил, — нахмурился Джэд. — А сейчас переключил своё внимание на нас. Я не удивился бы, если б он уже пожаловал сюда, но он, верно, постарается попасть в самый пик Прохождения. Сила его и так велика, а Одигер сделает его ещё могущественнее.

— Он ведь не сильнее тебя? — передёрнул плечами Дэриэн.

— Нет. Но тот, кто нападает, всегда опаснее того, кто защищается. На его стороне внезапность и непредсказуемость, — Синеглазый серьёзно взглянул на брата. — Ты зря так беспечен, Дэрэк. Ни разу я не сталкивался с человеком, подобным Рэгу, и не беспокоился, как сейчас. Такая сила, как у него, страшна даже в добрых руках, а я сомневаюсь, что это тот случай.

— Можешь не щадить меня… — Мариэль повернулась к Дэрэку: — Думаю, твоему брату известно больше, чем он сказал. Рэг не просто опасен. Он убийца, хладнокровный и безжалостный, притом отнюдь не сумасшедший. Он таким родился. Рэгу случалось убивать и здесь, и в Шэньри, и всякий раз он не испытывал ни колебаний, ни угрызений совести. Я не представляю, чего он хочет добиться. Одно я знаю точно: он ненавидит Саор и не смеет дать выход своей злости. Давным-давно Тор поставил ему условие, держащее Рэга на расстоянии и от Саора, и от меня.

— Ты ему чем помешала? — удивился принц.

— Для него я помеха, которую проще устранить, чем обойти. — Мариэль нервно коснулась камней ожерелья.

— Он стремится к трону Саора? — напрягся Дэрэк.

— Он пойдёт на всё, чтобы досадить Хранителю. Одно имя Тора вызывает в нём неконтролируемую ярость.

— Тебе неизвестно, чем держал его Тор? — сурово спросил Джэд.

— Только то, что это было какое-то предсказание. Выбор. Разве Рэг скажет!

— Создатель! — протянул Дэриэн. — А всего четыре дня назад я наивно полагал, что все беды Саора канули в прошлое!.. Синеглазый, — заволновался он, — надо связаться с Кругом. Предупредить их! Никто ведь не готов к такому развороту событий!

— Уже сделано, — кивнул Дэйкен, — я недавно говорил с Гэссой. Но и нам медлить нельзя! — Он просительно посмотрел на Мариэль. — Королева, вам с Дэрэком необходимо вернуться в Саор. Там Стражи, там каждый — твой подданный, друг и защитник, а здесь — лишь я один.

— Ты — Хранитель, — возразила девушка. — Кто способен противостоять Хранителю?

— И всё же угроза существует, и не следует ею пренебрегать. Завтра к вечеру тут будет бушевать Одигер. Я никогда не прощу себе, если что-нибудь случится с вами обоими.

— Я прошу у тебя один день. — Она опустила ресницы, и тени легли на её щёки. — Всего один день… последний. Я не могу уйти, не простившись с Мариником. Всю свою жизнь я видела только этот мир и этот дом и не способна покинуть его, не попрощавшись.

Девушка заметила, как недовольно поморщился принц, но Синеглазый хоть и посуровел ещё больше, не стал спорить:

— Как тебе будет угодно, королева.

— Ей ты не говоришь: какие прощания! — ревниво буркнул Дэриэн. — И не добавляешь, что привык, когда тебе подчиняются!

— Дэрэк мой, — Джэд улыбнулся — словно лучик солнца отразился в глубине невероятных глаз, — ты хочешь, чтобы кто-то оказался на твоём месте… пошёл со мной?

— Нет! — ревниво вскинулся юноша и тут же заулыбался: — Идти с тобой, мой Синеглазый, могу только я.

Они явно хотели продолжить, но взглянули на девушку — и не стали.

Мариэль не поняла, о чём они, но несложно было догадаться, что о чём-то очень личном, связывающем их двоих, о чём она не имела права спрашивать. Да и ответили бы ей? Вряд ли… Для них она королева, и только. Недаром так старательно это подчёркивает он, Синеглазый, своим обращением заранее отвергая любую возможность иных отношений. А как бы ей хотелось, чтоб он и с ней держался так же, как с братом, — с безграничным доверием, заботой, нежностью. Одно то, как они называли друг друга, выдавало их удивительную близость. И, если бы она не повела себя с раздражающим высокомерием и подозрительностью, услышала бы и она эту особенную, тёплую и мягкую интонацию, проникающую прямо в душу?

— Королева, до завтрашнего утра мы свободны? — спросил Джэд.

Мариэль колебалась.

Всем сердцем она рвалась объясниться с ним — и стыдилась самой силы своего желания. Признаться было нелегко, затаить всё в себе — невыносимо. Она привыкла брать верх над мужчинами, с лёгкостью одерживая победу за победой, но тот, кто сейчас спокойно стоял перед ней, терпеливо ожидая ответа на заданный вопрос, не был похож на других. Его поведение, положение, его могущество, даже внешний облик выделяли его из всех, кого она знала раньше, и девушка впервые не решалась заговорить о том, что её так мучило.

Принц принял её молчание за подтверждение и, сухо кивнув, направился к двери. Глядя на него, Синеглазый поклонился и потянулся было за братом, но Мариэль окликнула его.

— Джэд! — позвала она, замирая и не замечая, что первый раз за всё это время называет по имени.

Он удивлённо оглянулся.

— Останься, — попросила она, не поднимая глаз.

Дэриэн как ошпаренный дёрнулся в дверях:

— Мариэль, если ты опять что-то задумала, то моё терпение не беспредельно и — клянусь! — хоть ты и королева, ты пожалеешь!

Но Дэйкен, бросив на девушку быстрый взгляд, успокоил его, мягко сказав:

— Дэрэк, всё хорошо, иди!

И юноша ушёл, с чувством хлопнув дверью — так, что громкое эхо прокатилось по дому.

— Вы и в самом деле братья? — спросила Мариэль. Не потому, что сомневалась, скорее, оттого, что торопилась заполнить неловкую паузу.

— Мы оба сыновья одной матери, — кивнул Джэд. — Я от первого Обряда, Дэрэк — от второго.

— Это не мешает вам быть друзьями.

— Больше. Он самый близкий мне человек.

— Что означает его прозвище «Дэрэк»?

— Это не прозвище. Это уменьшительное от имени Дэриэн, данное ему на Земле, где он воспитывался.

— Дэр вырос не в Саоре?!

— До своего Посвящения он вообще на подозревал, что он принц Соледжа.

— Почему?

— Так сложились обстоятельства. Это длинная история, королева, и будет лучше, если ты услышишь её от Наставницы. Но тебе станет легче, на примере принца убедившись, что не так уж важно, где ты рос, главное — каким вырос.

— И Круг признал твоего брата?

— Он заслужил, чтобы его признали — даже те, кто поначалу и слышать о нём не хотел. За два дня он доказал всем, что достоин занять место отца! Мне жаль, что вы не поладили… Дэрэк замечательный, искренний, чуткий. Только порывистый и воспринимает всё чересчур близко к сердцу. Но если б ты знала, какое отважное это сердце!

Мариэль отвернулась, помолчала, потом спросила:

— Чем ты завоёвываешь преданность, Синеглазый? Он же за тебя умереть готов!

— Он так и поступил однажды. Но это его, а не моё достоинство.

Девушка покачала головой и, глубоко вздохнув, взглянула в спокойное, суровое лицо:

— Нет, твоё! Мы встретились три дня назад, говорили от силы пару раз, если это вообще можно назвать разговорами. Но я, дочь своей матери, с детства впитавшая ненависть к тебе, я, никогда и никому не подчиняющаяся, чувствую, что безропотно выполню всё, что ты велишь, что последую за тобой не только в Саор — на край света, что отныне все мои поступки будут посвящены лишь одному — вызвать твоё одобрение!

Джэд пристально поглядел на неё:

— Это, конечно, лестно слышать, королева…

— Мариэль! — воскликнула девушка. — Я — Мариэль, Мариэль, Мариэль!!! Посмотри на меня, Синеглазый! Я не только королева и твоя сестра — я женщина… и я люблю тебя. Наверно, я поняла это сразу, как увидела тебя, и злилась оттого, что поняла это! Моя жестокость служила средством скрыть правду, и в первую очередь от себя самой. Но я заглажу свою вину. Королева для прочих, для тебя я стану покорной подданной, преданной женой, подругой — как пожелаешь. Вместе со мной ты продолжишь править Саором — и это справедливо… Что же ты молчишь, Синеглазый?! Скажи мне: да!

Джэд опустил голову.

Мариэль вздрогнула всем телом:

— Твоё молчание страшнее любых слов! Ответь мне, Синеглазый!

— Королева Мариэль, — тихо, но твёрдо произнёс тот, — я признаю в тебе только мою повелительницу и, быть может, со временем научусь видеть сестру. Любовь твою, как бы она ни была сильна, я разделить не смогу.

— Ты в этом уверен? — с мукой в голосе спросила девушка.

— Более чем.

Он сказал это так, что она поняла: надежды нет. Но она не привыкла сдаваться сразу и попыталась ещё раз:

— Синеглазый, я могла бы поставить твою близость условием моего возвращения. Все мужчины, что были со мной, говорили, как я красива. Не может быть, чтобы ты отказался стать моим ради того, что считаешь правильным…

Дыхание её стало прерывистым, она потянулась обнять его, коснуться губами глаз, шеи, волос…

Он отшатнулся в ужасе, словно она собиралась его ужалить.

— Королева, никогда так не делай!

Она отступила в изумлении, но он уже справился с собой:

— Прости. Я не контролирую себя, когда до меня дотрагиваются посторонние. Могу неосознанно ударить магией… — Он невесело усмехнулся. — Видишь, в моём случае не завладеешь телом, не затронув души… Да и без того, мне кажется, ты достаточно умна, чтобы понимать иллюзорность такой связи, и достаточно горда, чтобы до неё унизиться.

— Скольким женщинам в своей жизни ты говорил это? — горько выдохнула она.

И он откровенно ответил:

— Обычно я обрываю все попытки даже коснуться этой темы. Ты исключение, но ты — королева Саора, а я — его Хранитель. Между нами не должно быть недосказанности.

— Да, — согласилась Мариэль, — мне всё предельно ясно. Ты — Хранитель, я — королева… Знай: я не перестану любить тебя. Не переживай, я постараюсь не показывать это остальным. Я умею владеть собой. Я люблю тебя, бесстрастный синеглазый красавец, явившийся в мой дом, чтобы перевернуть всё в моей душе и моей жизни, но любовью своей докучать не стану!

Джэд ещё раз склонился перед ней, собираясь оставить, но она опять удержала его:

— Подожди! Для тебя я готова на всё. Даже вернуть ожерелье.

— Я не приму такой жертвы.

— Почему? Ведь я откажусь добровольно.

Синие глаза сверкнули гневом:

— Неужели я дал основания думать обо мне так?! Что я воспользуюсь твоей любовью, чтобы сохранить власть?!

Девушка улыбнулась сквозь слёзы:

— Наконец-то я вижу, как ты умеешь сердиться. Надо признаться, это подходит тебе больше, чем явно несвойственные смирение и покорность.

Она слушала, как удаляются, затихая, его шаги, а затем упала на скамью и разрыдалась.