Нил, по его скромному мнению, скрывался довольно хорошо.

У него было для этого много причин. Стимулов, если можно так выразиться.

Дело в том, что он устал жить… И на этом бы в былые времена он остановился, но нихрена. Сейчас, познав более спокойную жизнь, он мог сказать, что устал жить, будучи ведьмаком. Поэтому, когда однажды он в очередной раз встретил чародейку Элисон, что каким-то случаем давным-давно стала его подругой, он задал ей свой (усталый) вопрос.

И она не сказала «да», но не сказала и «нет». На самом деле то, что она сказала ему, звучало как «может быть».

– Я найду тебя, если что-то узнаю. Мало кто из ваших, – махнула она на него легко, обведя его от макушки до пяток. И, что ж, он должен был признать, что в тот момент его внешний вид не вызывал желание сморщиться или проблеваться. Его доспехи были чисты, мечи и кинжалы вычищены и блестящи, волосы вымыты. Чёрт, от него разнообразия ради пахло не требухой монстров, а чистотой (и если это означало, что от него несло розовой водой, то что ж. Спасибо за это его подруге, сидевшей напротив). – Итак, мало кто подумывал о таком, но, полагаю, прецеденты были. Так что, Натаниэль, жди меня.

И спустя почти полгода Элисон действительно нашла его. И дала ему зачарованный медальон, несущий чары гламура.

– Чары скроют твою внешность, телосложение. Так что подумай, Натаниэль, чем ты захочешь заняться, когда дело будет сделано. Единственное, – вздохнула она притворно и дерзко улыбнулась; он тогда кишками почувствовал подвох. – Твой рост будет не скрыть, коротышка.

В редком порыве он даже не огрызнулся на неё за это, а обнял – из благодарности. Элисон тоже в некоторой мере неловко обняла его в ответ. А после они разошлись. Во многих смыслах.

И вот, спустя столько лет, он выглядел так, как выглядел: тёмные, почти чёрные вьющиеся волосы, что достигали его подбородка, более изящное телосложение, чем было у него когда-то, привычная (извечная) улыбка на губах и лёгкость во взгляде. Неизменными остались несколько вещей. Цвет его глаз – лазурный, небесный голубой, как при каждой встрече ворковала на него Элли, и шрамы, покрывающие его тело. Почему-то единственным, на что подействовали чары, было лицо. Иначе каждый мог бы увидеть эти уродливые полосы от когтей оборотня на его правой щеке. Ну, и рост. Конечно же.

Он подозревал, что над тем, чтобы гламур прятал его лицо, Элисон особенно потрудилась. Всё же, они знали друг друга, можно сказать, всю их жизнь и испытывали друг к другу что-то вроде братско-сестринской любви.

Итак. Таким образом некогда ведьмак Натаниэль, выпускник Школы Кота (и полный мудак по признанию немногочисленных друзей) исчез. Но появился поэт Нил. О, в какой бы ярости был его отец!.. Только из-за этого стоило бросить ведьмачьи дела и стать странствующим поэтом. На миг даже мелькнуло дикое сожаление, что этот манипулятивный мудак (его отец, ага, верно) давно сдох. Нил в этом убедился.

Чёрт, да через четверть века после его внезапного желания стать похожим на обычного человека у него за плечами было несколько выпущенных томов, некоторые из них – под разными именами.

Так что да, чёрт подери! Он мог сказать, что его жизнь ему нравилась. И её монотонность, некая предсказуемость даже ни в коей мере не заставляли его скучать.

До некоторых пор.

Пока грёбаный язык Нила, когда его мозг вспомнил, каково это – быть изгоем и не самым большим любимчиком среди людей (которых он же и защищал), не вылез вперёд.

И дело было так. Он в очередной раз пел нечто мудацкое, высмеивая людские пороки и выставляя их жалкими. Людям нравилось, что удивительно. И после очередной его песни, когда он со своей самой очаровательной улыбкой попросил кружку эля дабы смочить горло, в таверну зашёл человек. Он был укутан в чёрный плащ. А потом он снял капюшон, и народ замолк. Тишина заставила Нила взглянуть в сторону человека, и его дыхание замерло. Бля, он чуть не подавился тем маленьким глотком эля, что успел сделать.

К ним в таверну зашёл самый настоящий ведьмак. И, если верить слухам (а Нил им верил не всегда, но сделал исключение в данный момент), то этот низкий блондин был либо знаменитым Эндрю из Пальметто, либо (не менее знаменитым) Аароном оттуда же. Потому что, очевидно, они были близнецами. Это было настолько редким событием – настолько редким, что вообще первым в истории! – когда ведьмаками стали близнецы. Так что ничего удивительного, что Нил слышал об этом вопреки всем своим нежеланиям как-то вникать в ведьмачье дерьмо.

И Нил, вообще-то, пропустил бы его появление, не обратил бы должного внимания, не скривись лицо хозяйки и грубого большинства в этой богом забытой таверне в смеси брезгливости и страха. Ну, блядь.

Дело было в том, что ведьмаки Школы Кота были… ебанутыми. По мнению очень, очень многих. А Нила когда-то называли самым трахнутым на голову. Хотя бы потому что он никогда не мог держать свой рот на замке. Но он старался, правда, блядь. Он так старался.

И он бы, опять-таки, никак не отреагировал, но хозяйка таверны, что ещё полчаса назад едва ли не тискать за щёки его была готова, итак, она процедила свой отказ в том, чтобы дать блондинистому ведьмаку его порцию еды. Ведьмак, что не удивительно, молча кивнул и уже было развернулся, понимая, что тут ему не рады, но Нил… Ага. И, ну, он постарался быть настолько мягким, насколько позволяла ему его ярость на эту женщину и людей вокруг.

– О, милая Тильда, – почему-то после этого плечи ведьмака закаменели, – неужели тебе так жаль своего чудесного мясного рагу и кружки этого вкусного, терпкого эля, что ты откажешь отважному ведьмаку?

И, вероятно, никто не уловил его злого сарказма.

Ведьмак обернулся и уставился прямо на него. Его глаза были подобны жидкому золоту – такие же яркие и привлекательные, зрачки – узкими. Настоящий Волк. Внутри отчего-то булькнуло не совсем здоровое веселье, которое Нил успешно подавил.

– Надеюсь, ты позволишь мне угостить твоего гостя? Неси самое вкусное, что у тебя есть, – и он с трудом отвёл пригипнотизированный взгляд от ведьмака. Он уставился на Тильду со своей милой улыбкой, зная, что она не устоит, зная, что интенсивность его взгляда сломит её. – Присаживайся, ведьмак! Отдохни с дороги.

Таверна вновь зашумела, покрасневшая щёками хозяйка Тильда принялась за подготовку еды, а Нил понял, что он первосортный идиот. Ему не стоило высовываться, если он не хотел быть разоблачённым. Ему не стоило проявлять такого радушия, потому что это не совсем то, как люди обращались с ведьмаками.

Но он был одним из Котов, так что ничего удивительно в его странном поведении… Ах, блядь. Нет. Котом он был когда-то, не сейчас, и…

Пока он думал об этом, то успел приглашающе махнуть рукой на уютный столик в углу. Там было сумрачно, тепло и присутствовала иллюзия уединения. А ещё хорошо просматривался весь зал, что, как знал Нил, ведьмак оценит.

Ведьмак молчаливо зашагал к столику, и Нил внутренне обрадовался. О, он так понимал эту измученность с дороги, понимал, что иногда ведьмаки могли не есть нормальной и горячей еды неделями, если не месяцами. О, Нил бы вспомнил кое-что, но… нет. Те воспоминания – не его, не Нила. Так что не стоит об этом даже думать. Достаточно на сегодня.

Да уж… Элли бы точно его отругала: для человека, что последние пару десятков лет так старался забыть своё прошлое, он слишком много о нём думал. Но, в его защиту, подумалось ему, это потому что впервые за эти пресловутых два десятка лет он впервые встретил ведьмака.

– Не стоило, – произнёс ведьмак ровно. Голос его был низким, густым, как патока. Та часть его нутра, отвечающая за поэзию, баллады и прочую творческую чепуху, встрепенулась и мгновенно захотела написать хоть что-то об этом голосе.

– Отчего же? – полюбопытствовал Нил, садясь напротив. – Разве ты не устал с дороги? Не хочешь поесть или выпить? Посидеть в тишине?

– С последним, как вижу, у меня будут проблемы.

Нил тихо засмеялся. О, да, он болтливый засранец, конечно.

– Я Нил! – он не стал протягивать руку, предполагая, что тот вряд ли ответит. – А что насчёт тебя? Ты Аарон или Эндрю?

– Эндрю, – ведьмак выглядел смутно удивлённым. Не ожидал, вероятно, что кто-то сходу узнает его, узнает, что он один из близнецов.

– О! Я так много слышал о тебе! – и это было правдой. – О твоих подвигах. Чёрт возьми, скажи, верны ли слухи?

– Какие? – ведьмак – Эндрю – подозрительно сощурился. И о, Нил не смел его винить! О ведьмаках их, слухов, то есть, ходило великое множество. Какие-то были о жестокости, какие-то – просто странными.

– Ты правда, – начал Нил с придыханием, – разделался с мантикорой?

Эндрю откинулся назад и сложил руки на своей широкой груди. Он смотрел на него так, будто он вдруг отрастил вторую голову. Вероятно, его в замешательство ввёл ещё и его запах: Нил знал, что от него сейчас несло восторгом, и не было в нём ни капли страха. И, вот правда, это было удивительно. Мантикора – огромная, злобная и страшная тварь, справиться с которой в одного – удивительно безрассудно. И ему было настолько интересно, правдив ли сей слух, что он подался в пространство блондинистого ведьмака. Он вновь открыл рот, не совсем даже зная, что хотел бы в таком случае сказать, когда подавальщица принесла еду для Эндрю. И, что ж, его внутренняя злость на людей вокруг чуть поутихла. Мясное рагу было горячим и ароматным, хлеб пышным и вкусным, а эль – терпким и крепким. Нил остался доволен. Он откинулся назад, выходя из личного пространства, и заметил, как Эндрю немного повёл плечами и схватился за ложку. Подавальщица – дочь Тильды – прижала к себе поднос и уставилась на Нила.

– Не могла бы ты оставить нас? – медово-мягко попросил Нил. Девушка покраснела и унеслась от них, и взгляд его вновь прикипел к ведьмаку, что ещё не приступил к еде. Он вертел ложку меж пальцев и внимательно наблюдал за ним.

– Да, – произнёс он. Нил понял, что это ответ на его ранний вопрос.

– Чёрт возьми, ты либо нереально сильный, либо безрассудный, если слухи верны и в том, что ты сделал это один!

Губы Эндрю дёрнулись на это заявление в намёке на улыбку:

– Не совсем. Это были я и мой близнец.

– Должно быть, – Нил дико ухмыльнулся, – у вас потрясающая командная работа. Однажды я видел сражение на мечах. Ничего такого серьёзного, конечно же, потому что это всё было на потеху толпе, – продолжил он, смотря, как ведьмак принялся за еду. Он поклялся бы, что в этот момент Эндрю довольно выдохнул и расслабился, наслаждаясь хорошей горячей едой. – И это было похоже на танец. Если обычные люди могли так двигаться, то как выглядел бы ваш, ведьмачий, танец?

Он мечтательно улыбнулся и перестал пялиться на немногословного собеседника, вместо этого уставившись на посетителей. Его взгляд был, вроде как, рассеянным, а с губ не сходила улыбка, но он зорко отслеживал все движения. Некоторые привычки нельзя похоронить.

– Будь это настоящий бой, – внезапно заговорил Эндрю, – ты бы вряд ли увидел наш, как ты выразился, танец.

– Почему же?

– Потому что тебя убило бы в первые же минуты.

– Ого! А ты высокого мнения обо мне, а? – он подмигнул. И пояснил на скрытый в золотистых глазах вопрос: – Даже не секунды!

Ведьмак смешливо фыркнул, и Нил, воодушевлённый таким принятием, вновь возобновил свою болтовню. Он рассказывал о новой песне, что планировал вот-вот уже дописать и, наконец, исполнить перед народом, о том, какими придурками бывают люди, о самом вкусном медовом торте в своей жизни.

– И он был хорош, Эндрю! Что удивительно! Потому что я не особый любитель сладкого, и даже этот кусочек попал в мой рот на спор.

Эндрю, замерев с кружкой у рта, уставился на его губы. Потом поднял глаза к его собственным. Нил спокойно улыбался.

– Ага, – хрипло начал он, – и где, говоришь, ты этот медовый торт попробовал?

– О, я бы и рад тебе сам показать, но это не здесь, а на запад, в нескольких днях пути отсюда.

– И он действительно стоит того, чтобы я, например, туда отправился? – он спросил это якобы безразлично, но Нил мог видеть этот интерес. Неужели он так любил медовики? Это было даже мило.

– Думаю, да? Но я, конечно же, не заставляю тебя, нет-нет. Просто, если вдруг тебя заведёт дорога в те дебри, то вспомни мои слова.

Эндрю кивнул.

– Я должен идти, мои добрые слушатели жаждут моих песен! – Эндрю скептически вздёрнул бровь, и так красиво у него это вышло, что Нил готов был и об этом написать пару строк. После его гравийного, густого голоса, конечно. – Не смотри на меня так, они действительно хотят. Послушай и ты. Может статься, тебе понравится. И не беспокойся об оплате за ужин, считай, что это плата за подтверждение слуха. Ну, чёрт возьми, ты и правда её одолел! – Нил покачал головой от удивления и восторга и отправился в самую гущу толпы, чтобы продолжить свои песнопения.

Он чувствовал, как золотые глаза сверлят его затылок и спину. И, что ж, это было интересно.

После этого случая они с этим ведьмаком стали часто пересекаться. Однажды он даже расщедрился на небольшой рассказ этим своим ровным, словно успокаивающим голосом, от которого Нилу хотелось быть не то чтобы тише, но спокойнее и искреннее. Он рассказал, что действительно Путь завёл его в те западные дебри, где Нил когда-то отведал самый вкусный, по его мнению, торт. И теперь Эндрю его попробовал. И торт действительно был также вкусен, как восхвалял его Нил. Он подозревал, что Эндрю заехал туда специально, но ни слова об этом не сказал.

– Я рад, – вместо этого он мягко улыбнулся. – Итак, я вижу, ты любишь десерты? У меня есть ещё парочка мест…

В какой-то момент Нил стал следовать за Эндрю, воспевая его подвиги. И тот, что удивительно, совсем не возражал! Эндрю был немногословен, но иногда он рассказывал ему жуткие, вроде как, истории, что всегда приводили Нила в восторг. Он догадывался, что цель этого была совсем противоположной, и Нил его поражал своей реакцией. Вообще-то, в какой-то момент Эндрю стал делиться с ним историями с большим удовольствием. Наверно, его внутренне радовало наличие человека, что не шарахался при упоминании кровавых подробностей.

Это было удивительно.

Теперь у него, как у барда, имелся невероятно официальный источник для воспевания ведьмачьих подвигов.

Нилу просто хотелось, чтобы слава о ведьмаках – и конкретно об этом – была величественной, ничем не очернённой. Видели боги, ведьмаки этого заслуживали. У Эндрю также появилось прозвище, на которое он в первый раз, когда Нил его так назвал, отреагировал яростным взглядом, а потом, поняв, что это не остановить, отвечал лишь ворчанием.

Нил называл его Белым Лисом.

Хотя в его голове он был больше Золотистым, но это Эндрю понравилось меньше Белого. Так что выбор был очевиден. Однако в мыслях он всё равно называл его так. И всё равно ему было, что на медальоне его – волк. Эндрю был низким – даже ниже его, а это надо было потрудиться! Но в его теле покоилась невиданная сила и стойкость, он был невероятно юрким, быстрым. Так что конечно Нил решил окрестить его Лисом! А о золоте он сказал не из-за его волос. Хотя, хорошо, не только из-за них, потому что они выглядели невероятно под лучами солнца и… Ох, ладно, в основном это было из-за его глаз, что поразили его в их самую первую встречу. Также в какой-то момент он спросил у него разрешения называть его иначе, чем Лисом или Волком.

– И как же? – золотистые глаза скептически сощурились.

– Ну смотри! Тебя раздражает, когда я называю тебя Лисом вне своих песен. Например, в разговоре. Но я чувствую к тебе тёплую привязанность, ты мой друг, так что если ты не против чего-то мягкого…

– Ведьмаки и мягкость. Ты смешон, – Эндрю фыркнул и отвёл взгляд от него на дорогу. Нил бился об заклад, что он задумался об этом. Эндрю всегда был прямолинейным, и если ему что-то не нравилось, он прямо говорил об этом. Так что он смиренно ждал. Наконец, ведьмак, всё ещё сверля дорогу взглядом, заговорил: – Дрю в порядке. Однако, – повысил он голос, когда Нил издал звук умиления. Потому что на это он не надеялся даже! – Если ты назовёшь меня так перед кем-то ещё, а не наедине…

– Не беспокойся, большой и грозный парень, я бы не хотел портить твою репутацию сурового человека. Никто не узнает, что твоё сердце мягче, чем можно подумать!

Эндрю на это лишь проворчал и подстегнул кобылу нестись вперёд. Нил не знал, вообразил ли он, как скулы ведьмака покрылись нежной розовой пылью. Он расхохотался и поспешил за своим ускакавшим другом.

И это продолжалось и продолжалось. И Нил отчего-то чувствовал себя рядом с ним самым настоящим человеком, отчего-то дышалось рядом с ним так легко и правильно, как никогда – как ему казалось – за прошедшие года.

Однажды их встреча оказалась омрачена. Эндрю был хмур. То есть, никто бы так не сказал, потому что обычно его лицо было гладким и без эмоций. Но Нил научился читать его – его лицо, движения, выражения глаз. Он умел говорить на языке Эндрю. Он понимал, когда его забавляла болтовня Нила, а когда раздражала; он знал, когда ему она была нужна – чтобы отвлечься от чего-то; он знал, что иногда ему был нужен массаж. И Нил всё это предлагал. Пусть и по первости был послан к виверне на съедение. Но однажды Эндрю сказал ему на очередной вопрос об этом «да», и Нил радостно взвился. Он заботился о нём. По-всякому. И вид того, как из его маленького, но невероятно сильного тела уходило напряжение, делал его мягким подтаявшим маслом.

Из этих же чувств он частенько ввязывался в драки. А Эндрю его потом из них вытаскивал, говоря, чтоб он заткнулся и не лез. Но как Нил мог не лезть, когда чёртов старик сказал, что они дадут ему за выполненный заказ пятнадцать монет, а не пятьдесят, как обговаривалось в начале?! Мол, ведьмак ослышался!

Так что он полностью перестал сдерживаться.

И, что ж, старикашка впечатлился его проклятиями и злобным видом, потому что в итоге отдал им все обещанные пятьдесят монет. Правда, из деревни их выставили (а Нила буквально за шкирку вытащил Эндрю), дав лишь возможность взять с собой припасов… но это мелочи. Эндрю привык. Да и у Нила бывало и похуже. Главное, что он отстоял оплату своему другу. На какой-то момент ему даже показалось, что старик испугался его наравне с ведьмаком. Это было забавно.

Эндрю вообще каждый раз сверкал зло глазами, когда Нил защищал его «ведьмачью честь». И, опять же, как он мог не делать этого?!

Но он отвлёкся. Эндрю был хмур. Морщинка меж его густых светлых бровей – едва заметна. Но всё же она его выдавала.

В этот раз они встретились в центре городишки. Был ярморочный день; всё пестрело яркими цветами и гудело от разговоров толпы.

– Эндрю! – он радостно улыбнулся, когда увидел знакомую фигуру, завёрнутую в чёрное.

– Нил, – Эндрю кивнул ему, глянув лишь мельком, и вновь уставился на прилавок. Нил тоже взглянул туда. Ничего особенного, решил он, разглядывая клинки. Даже не серебряные. К чему они Эндрю?.. Похоже, ведьмак решил также, потому что двинулся дальше. Нилу пришлось догонять ему, потому что перед ним толпа не расступалась в едком нежелании прикосновений.

– Как твои дела? – осторожно спросил Нил. – Судя по твоему лицу, что-то… случилось?

Эндрю нахмурился более явно:

– С чего ты взял?

– Ну, у тебя тут морщинка, которая не прошла, когда мы ушли от тех посредственных клинков. – Он коснулся пальцем собственной переносицы. – Так что я предположил, что дело не в них, а в чём-то, что тебя беспокоит уже прилично времени. Итак, Эндрю, мой милый друг. Что-то случилось? Или ты просто выпил несвежее зелье?

Что было попросту невозможно. Так что.

Эндрю очень медленно кивнул и указал лёгким движением головы в сторону подворотни. Нил понял, что тот хотел поговорить в тишине. И когда они отошли достаточно, чтобы разговор можно было назвать уединённым, он хмуро и медленно заговорил:

– У моего брата есть… друг. И он пропал.

– Может, обратиться к чародеям? Да и вы, ведьмаки, тоже не так уж и плохи в поисках. Разве нет?

– В этом-то и загвоздка, Нил.

О, Эндрю так расщедрился, что дважды за последние десять минут назвал его по имени.

– В чём?

Эндрю тяжело вздохнул на его осторожный тон и потёр лицо ладонями.

– Мой брат и есть чародей, а мои поиски привели к тому, что в последний раз Эрика, друга брата, видели в Эверморе.

Нил внутренне похолодел, а внешне улыбка медленно стекла с его лица.

– Эрик? – он позволил искреннему волнению взять верх лишь в его тоне. От его следующего вопроса зависело слишком много. – Он тоже чародей? Не то чтобы я многих из них знаю, но если они не хотят быть обнаруженными, то…

– Нет. Он тоже ведьмак, правда, другой Школы. Ники переживает, и это не даёт нам всем покоя. Так что мы… ищем.

Эндрю прислонился к стене и поднял голову вверх. Для таких ужасный новостей погода стояла совершенно прекрасная. Солнце, чистая синь неба. Даже ветер не портил картины. Для почти середины ноября погода стояла мягкая. Пастораль, можно сказать. Если бы не новости. Опять-таки. Нил решил попытаться последний раз.

– Другой? И какой же? – озадаченно воскликнул он. – Я понимаю, что это не совсем в тему, но я не думал, что их так много! Впрочем, – немного небрежно взмахнул он ладонью, – ты единственный ведьмак, которого я видел за последнее время.

– Он Кот. И да, Школ больше, чем ты, похоже, думал. – Его друг устало вздохнул. А сердце Нила в этот момент будто замерло.

– Ты так беспокоишься?

– Конечно. – Он был раздражён. – Если мы его не найдём… – он оборвал себя и глубоко вздохнул. – Судя по тому, что мне удалось разузнать, в Эверморе его видели с месяц назад или около того. Никто не видел, чтобы он уходил, а его лошадь осталась там. Вероятность того, что он мёртв, высока.

Последнее он проговорил как никогда ровно и тихо.

И Нил, Нил просто… Бля, и что ему делать?

То есть, он знал, что, но…

– Не теряй надежды, Эндрю, – он послал ему дрожащую улыбку. – Кто знает, чем всё может в конечном итоге закончиться? Может, всё не так уж и плохо?

– Если бы.

И вид явно несчастного Эндрю сделал своё дело. Можно сказать, точка была поставлена.

– Если я чем-то могу помочь…

– М-м, ага. Мне нужно сделать несколько покупок. Я отправляюсь в Каэр Морхен. Сегодня-завтра – последний достаточно тёплый день, а потом – холодная зима. Даже последняя тварь не высунется.

Эндрю тяжело отступил от стены. Было видно, что, помимо нужных вещей и продуктов для долгой зимы, он принесёт ещё и не самые лучшие новости. Нил молча – впервые, наверно, за долго время – последовал за Эндрю. Он с каждым шагом погружался в чёрную, смолистую решимость.

Эрик был его другом. Эрик был его братом. Они прошли эти безумные испытания вместе, вместе учились всему, что знали. Многие были правы, говоря, что Коты – сумасшедшие. Но Эрик, его брат Эрик, этот высокий великан (ну, по его низкорослому мнению) с весёлой и даже доброй улыбкой, он сильно отличался от того же Нила. Если последний – когда-то – носил на своих губах улыбку язвительную, едкую, что могла сожрать не хуже кислоты, то Эрик был лучше этого. И Нилу, блядь, совершенно не хотелось верить, что с ним что-то случилось.

Он решился на то, чтобы разбить столь ценимый им гламур. Элисон издала бы сердитый вопль на это, потому как сил на его создание ушло прилично. Элисон об этом ему сказала. Велела ценить. Но что ж? Всему есть конец, как он теперь убедился. Даже его спокойной жизни.

И, вероятно, дружбе.

Сможет ли принять Эндрю Нила обратно, когда узнает, что все эти долгие годы ему нагло лгали в лицо?

Нил почти не говорил, будучи таким же задумчиво-угрюмым как ведьмак рядом с ним. Он размышлял о том, что ему нужен меч. Вероятно, не только стальной. Когда они накупили достаточно, Нил предупредил, что ему срочно нужно бежать, мол, его ждут. Эндрю на это сощурился, но кивнул в прощании.

И Нил ушёл, надеясь, что это не конец.

Однако он сомневался, что надежды оправдаются. Ведь одной из тех вещей, которые Эндрю искренне ненавидел, была ложь.