Изнутри обитель жрицы была похожа на самый обыкновенный жилой дом, хотя Латоносец ожидал чего-то более зловещего. Стол, полки с припасами и статуэтками змей, ведра с мутной водой, постель, покрытая шкурами гигантских крыс, небольшая печь у стены. Безмолвная долго и придирчиво ее рассматривала, прежде чем заключила: пойдет.

«Ты изменился», – отметила она, пока Латоносец разжигал печь, – «Я предполагала, что ты можешь согласиться. Но почему так легко?»

Он пожал плечами.

- Это тема для долгого и не самого простого разговора. Я расскажу тебе позже, не хочу отвлекать тебя от дела.

«Ты меня не отвлекаешь! Это… Угх, да как это объяснить вообще?» – Безмолвная устало потерла лоб, – «Тогда, у Ранвида, я говорила, что нельзя обратить одно в другое, не изменившись самому. Потому что тот, кто проводит ритуал, сам становится его инструментом. Живым тиглем. И бывает, что именно нужные слова, сказанные в правильное время, могут запустить процесс изменений.»

- То есть поговорить тебе поможет?

«По крайней мере, я буду думать о твоих словах, а не о том, что не справляюсь.»

Она налила в котелок воды и откупорила склянку со змекковым жиром.

«В составе должно быть что-то для воздействия на разум, надеюсь, это подойдет. Ладно, поехали. Стадия разрушения.»

В комнату потекли темный дым и запах гнили.

- Ты нашла ключ, – сказал Латоносец, отойдя чуть подальше от эпицентра, – Значит, пророчество действительно говорило о тебе. Это все оказалось настолько неправильно, что просто в голове не укладывается. Весь Шпиль полон чудовищ и культистов, а противник, которого ты хотела избежать – я.

«Ты меня предупреждал», – сухо ответила Безмолвная, глядя в котелок, – «Я тебя услышала.»

- Я ошибался. Делал все, чтобы тебя защитить. Боялся, что демон навредит тебе, и кормил его своими страхами еще больше. Запер себя в бесконечном цикле вины и сожалений.

Безмолвная заглянула во фляжку с водой из волшебного фонтана – на дне оставалась всего пара капель.

- Но теперь, когда демон наконец вырвался, ты показала, что не нуждаешься в защите, и мне впервые больше не страшно.

«За меня?» – она кивнула и вытряхнула последние капли в зелье, – «Хорошо. Стадия очищения.»

На поверхности выступила белая пена, и воздух вокруг них стал таким прозрачным, что даже привычный неприятный запах, источаемый внутренностями Шпиля, на время исчез.

- Не только за тебя. Когда я умру окончательно, демон заберет мою душу и будет терзать ее, пока от нее не останется лишь пепел. Но я возьму с собой воспоминания о том, какой ты была, о том, как мы вместе прошли этот путь, – Латоносец слегка улыбнулся, – И о том, как демон проиграл смертной, конечно. Но в первую очередь – о тебе самой. И каждое мгновение, проведенное в преисподней, я буду это помнить.

«Вот как», – Безмолвная крепко задумалась, – «Почему это так для тебя важно?»

- Потому что я люблю тебя. Я хочу, чтобы у тебя получилось со всем справиться и вернуться домой. И если я смогу сделать твою жизнь хоть немного легче, значит, моя была не так уж и бессмысленна.

Безмолвная долго, молча и несколько ошарашенно смотрела на него, а потом поцеловала – решительно и нежно. Что-то беззвучно взорвалось внутри котла. Лучи ярко-алого света залили хижину, и на мгновение все словно слилось воедино: Латоносец, Безмолвная, котел, огонь и вселенная. Зелье перестало бурлить и сделалось синим, как глубочайшая морская бездна.

«Невероятно», – выдохнула Безмолвная, – «Третья стадия прошла идеально. У нас получилось!»

- Да, – согласился Латоносец.

Он сел на постель, принял из рук Безмолвной чашу с зельем и долго не мог отвести взгляд от его поверхности. Казалось, что из темной синевы нечто невообразимо древнее, что старше самого Шпиля и всей разумной жизни, смотрит на него в ответ.

Выпитое зелье не произвело никакого эффекта. Он долго лежал с закрытыми глазами, но сон не приходил, сознание не затуманивалось, мир не наполнялся фантасмагорическими кошмарами. И воспоминания не возвращались – ни о ключе, ни те, что он когда-то пытался забыть. Может быть, зелье, используемое дочерьми эфира, просто не подходило для человеческого тела, тем более, искаженного демоническими силами?

- А как быстро оно должно подействовать? – на всякий случай спросил Латоносец.

Ответом ему была тишина.

Он забеспокоился, открыл глаза, приподнялся и увидел свое собственное тело, неподвижно лежащее на крысиных шкурах. Безмолвная сидела рядом, держала руку у него на пульсе, и, похоже, ничего не замечала. Даже не отреагировала, когда призрак Латоносца тронул ее за плечо.

Латоносец открыл дверь хижины и замер. Навстречу неожиданно дохнуло невыносимым жаром. За порогом было не Запределье, а его собственная деревня, сгорающая в темном огне. Вокруг лежали растерзанные, изломанные тела Латоносцев, и он помнил каждого из них. Помнил имена, лица, голоса, помнил чувство общности, согревавшее ему душу даже в самые тяжелые времена, когда он был не один. Помнил, как ради спасения своего племени он готов был пожертвовать собственной душой – а в итоге погубил и себя, и их.

- Простите меня, – прошептал Латоносец, задыхаясь, – Я не должен был вас забывать.

Он вдруг снова увидел самого себя, идущего на юг, в сторону Шпиля, и последовал за своим двойником. Место действия изменилось совершенно неуловимо, как во сне: они снова были в Запределье, но в новой, незнакомой ему части. И стало ясно, что тот, другой Латоносец, не протянет долго. Он был серьезно ранен, и даже сверхъестественная регенерация не могла быстро справиться с этой раной, а впереди его ждал тяжелый подъем.

В тишине раздался тихий, еле слышный шелест. Другой Латоносец поднял голову и увидел на потолке маленького журавлика из золотистой бумаги, запутавшегося в кустах плесени. Птица двигалась, как живая, и отчаянно пыталась вырваться, но хищная плесень держала крепко.

Латоносец потянулся к ней своим длинным мечом, коснулся кончиком клинка, осторожно разрезая путы. Освобожденный журавлик слетел вниз, приземлился в руки своего освободителя и развернулся, превратившись в слегка помятое письмо. Он не стал заглядывать своему двойнику через плечо, уже вспомнив, что тот прочитает в нем.

Братья и сестры по вере, пусть жизнь ваша долго продлится,

Это письмо, что отправил я вам, будет самым последним.

Я, Созерцающий в прошлом, обрел беспредельную силу,

Истины вкус я познал, что вам, смертным, вовек не постигнуть,

Времени реку себе подчинил, ее запер собой же.

Дабы могущество, данное Шпилем, сберечь от потери,

Клятву я дал стать защитой ему и хранителем верным,

Всех изничтожить, кто к Сердцу с мечом совершит восхожденье;

Выбор мой сделан, и более мне не вернуться обратно.

- Полагаю, это было адресовано мне, – послышался незнакомый голос.

Она словно появилась из ниоткуда. Ее волосы были собраны и заколоты шпилькой, низ лица прикрыт полумаской, а глаза плотно закрыты. Она носила фиолетовый костюм необычного кроя, который Латоносец никогда не видел прежде, и держала в руке длинный посох с навершием в форме символа глаза. Этот глаз пристально смотрел на Латоносца из прошлого, отчего тому явно было не по себе.

Письмо снова сложилось в журавлика, который вырвался из рук Латоносца и подлетел к незнакомке. Она прочла его, не открывая глаз, лишь изображение зрачка на посохе едва заметно подрагивало на каждой строке.

- Понятно, – сказала она наконец, – Я собираюсь выпить чаю. Не составишь мне компанию, посланник Ньяу?

- Я не лучший собеседник, – ответил Латоносец и болезненно закашлялся, – Но… Хорошо.

Женщина в фиолетовом кивнула, сложила костер из иссохших костей, вскипятила на нем чайник и разлила ароматный, пахнущий горными травами напиток по маленьким фарфоровым пиалам. Она проделывала все это с такой отрешенной сосредоточенностью, словно сам процесс был для нее сродни медитации. Бумажный журавлик сидел на ее плече.

- Тот, кто раньше называл себя Созерцающим, а теперь зовет Пожирателем Времени, был послан в Шпиль, чтобы оценить его, – наконец заговорила она, – Узнать, действительно ли в нем так много зла, и вынести свой приговор. Я знала его раньше. Всю жизнь мы тренировались быть беспристрастными и не давать волю своим эмоциям, но это не помогло ему не поддаться искушению. Теперь я нахожусь в поисках того, что поможет мне. Иначе нет смысла продолжать свой путь к вершине.

- Ты ищешь ответа, как не поддаться искушению, у одержимого?

- Я видела еще одного одержимого в Городе. Он чемпион Колизея, служит Шпилю и наслаждается своим положением. И ты тоже мог бы обрести величие благодаря своей силе, но предпочел путь лишений и страданий. Что движет тобой?

Он хмуро отпил чай, толком не почувствовав вкуса.

- Шпиль погубил многих. В том числе племя Латоносцев.

- Месть не вернет погибших.

- Но предотвратит новые смерти.

- Рано или поздно все умрут, даже звезды, – пожала плечами она, – Что тебе до чужих жизней?

- То, что я знаю, каково это, когда в твой дом приходит шпиль-чума, – проронил Латоносец, – И не хочу, чтобы это случилось со всеми остальными.

- Ах, – кивнула она, – Сострадание. Не думаю, что Шпилю знакомо это чувство. Что ж, благодарю тебя.

- Не за что, – буркнул Латоносец, уставившись в пламя.

Женщина тем временем взяла в руки плетение из разноцветных нитей и принялась перебирать их. Красная, зеленая, фиолетовая, две синих. Глаз на посохе внимательно сощурился, глядя прямо на Латоносца.

- Теперь мне нужно спросить тебя о вещи, которую ты носишь в своей дорожной сумке.

Он слегка удивленно взглянул на нее и расстегнул сумку. Внутри оказался третий ключ, рубиново-красный, как кровь, осколок.

- Об этой?

- Ты знаешь, что это такое?

- Я нашел святилище красных масок. Он лежал там вместе с награбленным золотом, я подумал, что он ценный. Тебе он нужен?

- Нет, – покачала головой его собеседница, – Но я хочу его забрать. Ты и сам знаешь, что скоро этот поход окончится новой смертью. Когда ты вернешься в Запределье и будешь готов, я найду тебя и верну его.

- А ты вообще кто?

- Я Созерцающая, которая заключила контракт с Ньяу, чтобы повергнуть Шпиль. Как и ты.

На лице Латоносца отражались сомнения пополам с невыносимой усталостью.

- Ладно, – ответил он наконец, – Я все равно понятия не имею, что это и зачем.

Он встал и, заметно прихрамывая, ушел прочь. Созерцающая спрятала осколок за пазуху, допила чай и завязала две нити – красную и зеленую – в аккуратный узелок на своем странном плетении.

А потом она неожиданно повернула голову и посмотрела прямо на призрака, наблюдающего за ней.

- Ты что, меня видишь?! – отшатнулся Латоносец.

- А ты – меня, – бесстрастно ответила Созерцающая, – Время – понятие относительное, как и пространство в Запределье. Я ведь обещала, что мы встретимся.

Она протянула ему ключ, и в ту же секунду все исчезло.

Латоносец проснулся с ощущением приятной теплой тяжести на груди – будто бы, пока он спал, на нем уютно устроилась кошка. Две-три упитанных кошки, если быть точнее. Он мягко погладил по волосам задремавшую Безмолвную, и та тут же открыла глаза.

«Как прошло?»

- Созерцающий все, – с сожалением ответил Латоносец, – Нам больше нет смысла его искать.

«А… ключ?»

- Вот он.

Безмолвная ошарашенно уставилась на рубиновый осколок, зажатый в руке Латоносца.

«Как это возможно?!»

- Без малейшего понятия, – Латоносец аккуратно отложил ключ в сторону, чтобы обнять ее обеими руками, – Но я его нашел.

«Даже не верится», – пробормотала Безмолвная, уткнувшись носом в его плечо, – «Теперь наконец все закончится. Нужно будет вернуться, опять вписываться в эти дурацкие разборки за власть… Знаешь, давай я возьму тебя и Дефекта с собой? Тебе все равно некуда идти, а мне хоть какая поддержка.»

Латоносец слегка улыбнулся.

- Я так понимаю, с ушами придется попрощаться.

«Не, ну а что, ты же любишь страдать!»

- Но, если серьезно, ты ведь понимаешь, насколько это опасно? Ты сильная воительница, но в твоем племени есть старики и дети…

«Оно, конечно, да» – задумалась Безмолвная, – «Но нельзя же просто сложить руки. Может быть, Ранвид знает, как разбираться с демонами. Или Ньяу. Или Созерцающая, если она вдруг объявится. Я все понимаю, но этот демон уничтожил твое племя, в конце концов. Если есть хоть какие-то шансы сделать так, чтобы он об этом пожалел, нужно это обязательно устроить.»

- Ты права, – ответил Латоносец, – Я слишком привык к мысли, что заслужил эту кару, и никогда не думал об избавлении от нее как о мести. И все же давай не будем заглядывать слишком далеко. Нам еще предстоит разобраться с Сердцем.

«Ага.»

- Но пока что, – Латоносец осторожно провел ладонью по ее лицу, убирая с него длинные белоснежные пряди, – Сердце может и подождать немного.

«Абсолютно верно», – Безмолвная счастливо зажмурилась и прижалась к нему покрепче, - «Пусть еще подождет.»