Горячая вода — едва ли не неразбавленный кипяток — мягким, утешающим покрывалом окутывала Одет. Ненавязчиво пробовала забрать всю ту грязь, которую девушка по-прежнему ощущала на себе невыносимо толстым, ничем не выводимым слоем.

И терпела катастрофическое поражение, несмотря на то, что Дюбуа уже второй раз подряд погружалась по самый нос в увенчанную ароматной пенной шапкой ванну.

Да, прошлый сеанс очищения смыл запекшуюся отталкивающей, бурой коркой кровь. Избавил Одет от чужих запахов, неуловимых для девушки, но будто бы навечно приставших к ней. На толику смазал тот первоначальный ужас, который Дюбуа испытала, окинув себя пристальным, подмечающим любые несовпадения с подаренной природой внешностью взглядом.

Недаром же она столь остервенело терла кожу, вскрывая затягивающиеся порезы и укусы, глотая горькие слезы и сжимая до скрипа зубы, лишь бы не закричать от прошивающей каждый нерв боли.

Но сия процедура совершенно не освободила ее от покрывающих тело пестрым, цветочным ковром синяков. От длинной, рваной раны на голени — ожидаемый финал крайне поганой идеи. Призраков ненавистных прикосновений и следов — не его! — клыков. И самое главное, от мерзкого, липкого чувства… осквернения?

Пожалуй, так. Одет не была уверена, что сможет подобрать более точное определение.

И все же каким-то чудом вода успокаивала. Привносила частичку мира в измученную страданиями душу. По крайней мере в те моменты, когда девушка не шевелилась и не смотрела на себя. Впрочем, с последним Дюбуа блестяще справилась, переняв у Шу его привычки. Длинная мешковатая кофта, невесть как затесавшаяся в гардероб, успешно решила возникшую проблему и теперь Одет изо всех сил старалась хотя бы малость расслабиться, убеждая себя — нарочито рьяно — в том, что пережитый кошмар остался позади.

Достичь желаемого прогресса мешали упорно лезущие изо всех щелей воспоминания. Изворотливыми, ядовитыми тварями они прокрадывались в рассудок Дюбуа и наполняли его до краев мрачными, выматывающими видениями, стоило девушке лишь на миг утратить сосредоточенность, на секунду упустить контроль над ходом своих мыслей.

Основная беда Одет заключалась в том, что помнила она чересчур многое.

Помнила стальные пальцы, медвежьим капканом сдавившие горло. Помнила, как ее хорошенько приложили затылком о стену школьного коридора. Не выбивая начисто дух, но достаточно весомо для того, чтобы очки от столкновения покинули предначертанное им место. Помнила, как жалобно звякнули их раздавленные ногой незнакомца линзы.

И, разумеется, Дюбуа помнила обрушившийся на нее непрекращающимся потоком калейдоскоп агонии, последствия которого ныне так откровенно украшают ее от макушки до пят.

Но, справедливости ради, забыла она тоже немало.

Напрочь выкинула из головы, как бесполезный более мусор, священные заповеди, гарантирующие — не избавление, нет — но послабление претворяющегося в жизнь приговора.

Когда ты — всего лишь еда, не способная дать отпор падким на кровь вампирам — не нужно демонстрировать им свое выдающееся искусство острословия. Или, игнорируя предупреждения, пытаться вскрыть шпилькой замок, дабы посреди ночи сбежать в неизвестный тебе лес и надеяться, что интуиция выведет тебя прямехонько в родные окрестности. И уж подавно не нужно вырываться и лягаться, когда тебя уже кусают. Никакого значимого результата — разве что засчитать за него поврежденную артерию или вену — это никогда и ни за что не принесет, а вот летальный исход обеспечит запросто.

Одет сделала глубокий вдох, морщась от накатившей волны тошноты, подкинутой сотрясением. Впору самой себе залепить звонкую оплеуху за проявленную расхлябанность. Слишком уж быстро она отвыкла от положения безропотной жертвы, стоило ее статусу в этом населенном жестокими демонами особняке чуть пошатнуться в более привилегированную сторону.

Легко балансировать на острие ножа, когда под тобой раскинулась страховочная сетка. Пусть и не уберегающая от досадных неприятностей наподобие дежурных приставаний Райто, зато спасающая от куда худшего и бесповоротного — смерти. Гарантии подобной защиты, правда, у Дюбуа отсутствовали, но девушка верила в свою теорию и доводов для ее опровержения у нее пока определенно не хватало.

Но очутиться в компании неведомо откуда свалившихся вампиров, которые похитили тебя с весьма туманными целями, предположительно перепутав с Юи — совсем иное дело. Это ведь у Комори драгоценная кровь, не у Одет. Что, однако, не помешало им опустошить Дюбуа практически досуха.

В любом случае, какими бы не были их мотивы, строить из себя всемогущего охотника на нечисть или бесстрашную идиотку, в реальности занимая низшее по сравнению с обступающими тебя монстрами звено пищевой цепочки — очень-очень-очень отвратительная затея, в сто крат увеличивающая наносимый ущерб.

Все это, несомненно, правильно. Вот только при одной мысли о том, что кто-то кроме Шу собирается пить ее кровь, Одет затопили такие гнев и паника, что она перестала отдавать отчет своим действиям. Практически не осознавала, что творит в своих приступах протеста. И ныне сполна пожинала урожай собственной запальчивости.

Самое поразительное, что даже в такой, казалось бы, беспросветной ситуации нашелся положительный момент, который Дюбуа смогла вынести из приключившейся с ней истории — вопреки своим опасениям, в распутную девицу, предлагающую себя на ужин каждому встречному, она точно не превратилась. Все-таки кто и при каких обстоятельствах кормится тобой играет свою — основополагающую — роль.

Тихий звук шагов по кафельной плитке заставил Одет встрепенуться. Вынырнуть из бездонного омута хандры и испуганным зверьком повернуться к источнику шума. Глаза инстинктивно, против воли, расширились и наполнились первобытным страхом. Отголоски былого еще не успели сгладиться, притупиться в сознании, вынуждая девушку вздрагивать от каждого подозрительного шороха.

Благо на сей раз ей ничего не угрожало.

Опознав в потенциальном противнике старшего Сакамаки, Дюбуа подтянула колени к подбородку и уставилась прямо на них, словно столь непримечательная часть тела могла открыть ей дорогу к величайшему сокровищу, наделить вселенской мудростью и погасить повисшее в воздухе напряжение одновременно.

Удивительно давящее безмолвие нарушил плеск выливающейся за бортики ванны воды. А после Одет почувствовала, как знакомые руки аккуратно тянут ее на себя, устраивая на не менее знакомой груди и обнимая за талию. Не сопротивляясь, Дюбуа уткнулась носом в плечо Шу, зарываясь пальцами в светлые волосы. До не такого острого, как у вампиров, слуха донеслись приглушенные переливы скрипки из неизменных наушников.

И только теперь Одет ощутила, как скованность по капле покидает ее, понимая — наконец-то она по-настоящему в безопасности.