Крысиная нора. За решетчатым окном виднеется силуэт затворницы Гудулы. Если подойти ближе, можно увидеть, как она пританцовывает, делает "волну" руками, и услышать: "Гудула, Гудула, Гу-гу-гу-дула, в голове моей замкнуло ла-ла-лааа!"

Заметив приближение к ее обиталищу человека, затворница тут же берет себя в руки, делает страдальческое лицо и начинает свои ежедневные причитания:

Всё случилось давно, в те чудные года

Пакеттой звалась, и была я молода.

Я красоткой слыла, так и стала жрицей любви

(На одну зарплату тут поди ещё проживи).

О! Я дарила любовь свою

Всем тем, кто со мною встречал зарю...

Но время летело, как сквозь пальцы песок,

Малышу родиться моему вышел срок.

Словно нежная роза, была мила лицом,

Но не знала я, кто же был её отцом.

О! Моё чудо, мой ангелок!

Дитя! Драгоценнейший мой цветок!

Я любила тебя, как никто на земле!

Вовеки не забыть о том злосчастном дне,

Когда тебя унёс страшный табор цыган,

От слёз промок насквозь башмачок-талисман.

О, моя дочка, моя Агнесс!

Господь, о, Господь! Слышишь Ты ли меня с небес?

О... Моя дочка, моя Агнесс!

С тех пор каждый год, каждый час, день за днём

Молюсь я лишь об одном,

Чтобы дочку свою прижать к груди

Et ce sera mon paradis*

О! Как несчастна бывает мать!

Всю жизнь, да, всю жизнь предстоит мне вот так страдать!

О, помогите мне боль унять...

Унять...

Обычно подошедший, растрогавшись до слёз, суёт через решётку какую-то еду и мелкую монету и получает горячую и самую искреннюю благодарность от вретишницы. Та же, дождавшись темноты, открывает потайную дверцу в своей башне и семенит старушечьей походкой по узким парижским улицам. Воровато оглядевшись, она шустро скрывается за дверью неказистого домика, где её ждёт молодая девушка, её фиктивный супруг и общая любимица — белая козочка.