Ещё утром, поливая цветы и глядя на безоблачное небо, Дуку и представить себе не мог, что его жизнь сделает такой крутой поворот. Он покинул Орден джедаев, когда понял, что тот стал полностью зависеть от коррумпированного Сената, и поселился на далёкой планете, чтобы не быть связанным со своим прошлым. Конечно, за эти пять лет он не раз вспоминал своего бывшего ученика и его непоседливого падавана, с которыми он провёл те последние два года, но втягивать их двоих в противостояние Совету не хотел – мальчик делал успехи, он мог стать отличным рыцарем, да и Квай-Гон бы его не бросил. Кроме того, у них и так иногда возникали разногласия с магистрами.
А потом на планету, где старый мастер жил в уединении, обрушилась война. Последние дни он ловил тревожные сообщения о сражениях между клонами и дроидами, и вот наконец в его жилище постучались четыре оборванца – единственные выжившие после атаки дроидов. Расположив джедаев у себя, Дуку в неверии рассматривал Джинна и подросшего Оби-Вана. Те его тоже узнали и фонтанировали радостью в Силе, чем вызвали недоумённые взгляды женщины-тогруты и её падавана-человека. Ночь прошла спокойно, но затем пришли войска сепаратистов, и всем пятерым пришлось бежать. «М-да», – только и смог подумать старый мастер, когда понял, что ему придётся доставить джедаев на Корусант.
Они шли тайным ходом в горе к пещере, где Дуку оставил свой корабль, и молчали до тех пор, пока Кеноби не отважился на расспросы о корабле. Грандмастер таких подробностей о строении не знал и прервал довольно быстрый поток вопросов, обернувшись к нему:
– Тише, мелочь пузатая.
Оби-Ван надулся. Смотря на мило обидевшегося юношу, Дуку вспомнил, за что любил его и как сильно – и почувствовал это снова.
– Может и мелочь, но вовсе не пузатая, – заступился за падавана Квай-Гон, весело улыбаясь.
Старый мастер наградил его взглядом: «Ты правда сейчас готов обсуждать это?» – на что получил изогнутую бровь бывшего ученика, мол, да, если потребуется. Оби-Ван хмуро посмотрел на учителя и обиженно засопел. Дуку не мог не улыбнуться, глядя на это ребячество.
– И вечно-то тянет тебя защищать всех обиженных и несчастных, – хмыкнул он, продолжая путь.
– Хобби, – пожал плечами Джинн и притянул отошедшего на шаг падавана к себе ближе за косу.
– Хобби у тебя – подбирать жалкие формы жизни. Оби-Ван от такой конкуренции должен был уже сбежать.
– С чего бы? Он не жалкая форма жизни, – Квай-Гон крепче сжал руку на падаванской косе, когда юноша попытался высвободить её из плена кулака учителя.
– Э нет, дайте мне хоть раз ею побыть, – встрял Кеноби, отвлекаясь от своего занятия. – Я, может, тоже хочу рычать, кусаться, плеваться водой, шипеть, издавать душераздирающие звуки посреди ночи и валяться на полу, а меня за это ещё и по голове гладить будут.
– Я и так поглажу тебя по голове, даже если не будешь плакать, – учитель выпустил косу и запустил пальцы в ёжик волос падавана.
Оби-Ван едва не замурчал от незатейливой ласки, и старый мастер вспомнил то прозвище, которым они наградили тогда ещё мальчика: Котиван. Он тихо захехекал и быстро отвернулся, продолжая посмеиваться уже беззвучно – всё-таки несолидно в его возрасте хехекать над проявлениями ласки и кошачьим выражением лица грандпадавана.
– А я и не плачу, – запоздало отозвался Кеноби, когда рука Квай-Гона переместилась ему на плечи.
– Будь ты поменьше, мог бы, – Дуку обернулся к нему и улыбнулся: – Тогда Квай-Гон или я пронесли бы тебя весь оставшийся путь на руках.
Оби-Ван задумчиво закусил губу и выдал, обаятельно улыбнувшись:
– Интересно, на еду это распространяется?
Джинн расхохотался, а Дуку издал неопределённое: «Га!» – и прикрыл рот рукой, удерживая себя от громкого смеха. Ох уж этот мальчишка! Всё сводит к еде! Квай-Гон давился своими смешками, пытаясь затихнуть на плече падавана, который с самым невозмутимым видом смотрел на них.
– Так что – мне поплакать за шоколадку?
Тогрута позади всхлипнула, и старый мастер увидел, что она трясётся от беззвучного смеха на плече своего ученика точно так же, как это делает Джинн.
– О, дорогой, не надо, не плачь, пожалуйста, я куплю тебе три шоколадки, если ты не будешь этого делать, – выдавил Квай-Гон, умудряясь прикоснуться губами к виску ученика.
– Вау. Этот способ действеннее, мастер Дуку, – заметил Кеноби, прижимаясь лбом к губам учителя и выпрашивая ласку как настоящий кот.
– Маленький манипулятор. Ты его так раскормишь, Квай.
– Ой, да нет ничего вредного в том, что ребёнок будет съедать по кусочку шоколадки в день.
– Если это плитка обычного размера, – заметила тогрута.
Джинн с настолько невозмутимым видом поцеловал падавана в висок, что в размерах плитки пришлось засомневаться очень сильно.
– Учитель, а если я пообещаю не плакать, вы купите мне ту модель беспилотника? – второй падаван в компании дёрнул своего мастера за рукав. Оби-Ван при этом выглядел гордым папашей. Ну, выглядел бы, если бы не был заключён в отцовские объятия своего учителя.
– Нет, Эни, это распространяется только на еду.
– Тогда я хочу торт с фигуркой канцлера.
– Придётся покупать, Асока, – засмеялся Квай-Гон, а Кеноби просигнализировал другу: молодец. Глядя на них Дуку засмеялся себе в рукав, стараясь не шуметь.
Через несколько минут, когда тогрута наконец согласилась купить такой торт, двинулись дальше. Оби-Ван молчал, идя рядом с учителем довольным котом, а Квай-Гон держал его за косу, что было старой привычкой, и грандмастера радовало, что она не изменилась.
Планету покинули без происшествий и спокойно полетели на Корусант. Единственная заминка возникла лишь тогда, когда готовились к отлёту – в корабле Дуку было всего четыре места, однако Джинн просто усадил падавана себе на колени, сцепляя руки в «замок» на его животе наподобие ремней безопасности. Кеноби очень скоро заснул, позабыв о своём интересе к кораблю, и учитель следил за тем, чтобы он не свалился.
Старому мастеру было странно возвращаться на Корусант, но первоочередная его задача – доставить своих мальчишек – а заодно и ещё двоих джедаев – в Орден целыми.