Дуку задумчиво гладил свою бороду, наслаждаясь тишиной в своей комнате. Он только что вернулся из Зала Совета, куда его вызывали поговорить о взаимодействии его бывшего ученика и его падавана.
Квай-Гон всё никак не мог отойти от обучения Ксанатоса, тень обратившегося ученика всё ещё преследовала его, и он сравнивал двух мальчишек едва ли не каждую секунду. Поначалу Ян надеялся, что это сравнение покажет Джинну, что его новый падаван совсем не такой, однако со временем затянувшееся сравнение не принесло плодов, оно просто стало привычкой. Страдали оба: и Квай-Гон, который никак не мог отделаться от призраков прошлого, и Оби-Ван, который и так натерпелся в своей недолгой жизни, а теперь ещё и не видел себя полноценным падаваном.
Дуку вздохнул. Джинну нужно было время, однако этого времени не было у Кеноби. Мальчик умудрялся ввязываться в различные истории, часто в них был замешан Брук Чан, и в те дни, когда именно Яну приходилось выпутывать ребёнка из очередной истории, Оби-Ван просил его не рассказывать Квай-Гону. Спустя семь таких «приключений» Дуку заметил систему, если её вообще можно было так назвать: Кеноби просил не говорить о тех ситуациях, в которых получал раны. Ян пытался понять такую причину и пришёл к выводу, что мальчик не хочет показаться слабым перед учителем. Позже выяснилось, что он и к целителям не ходил, а лечился сам. Эта скрытная самостоятельность не была нормальной, и дело было вовсе не в негладких отношениях с учителем, а в чём-то давнем. Это беспокоило Дуку сильнее всего.
Поток его размышлений нарушил звонок в дверь. Надеясь, что это не какой-нибудь член Совета пришёл предлагать очередную нереальную методику сближения Джинна и его падавана, Дуку открыл дверь.
На него виновато посмотрели две голубые звёздочки, а потом уставились в пол. Оби-Ван выглядел помятым больше, чем Ян когда-либо видел, и был немного напуган. Судя по подавленному выражению на разукрашенном уже виднеющимися синяками лице, мальчик влип в очередную историю с Бруком, только вот свидетелем её стал Квай-Гон. Что ж, для Кеноби это был грандиозный провал.
Ян мягко положил руку на плечо мальчика и провёл его к себе. Едва дверь закрылась, Оби-Ван шмыгнул носом. Он никогда не плакал, только в особо тяжёлые моменты мог похлюпать носом. Это Дуку тоже беспокоило, мальчик не плакал не из-за природной сдержанности, а из-за какого-то личного опыта, насильно себя сдерживая.
– Расскажешь, что произошло, или сначала позаботимся о твоих синяках? – мягко спросил Ян, перебирая волосы Кеноби.
– Учитель велел ждать его, – прошептал мальчик.
Это было неожиданно. Хотя, собственно, и подобных ситуаций никогда ещё не было. Джинн знал, что его учитель так и не сошёлся с его прошлым падаваном. Что-то в Ксанатосе отталкивало Дуку, грандмастер контактировал с ним только по необходимости или просьбе своего ученика, но сам обычных встреч старался избегать. В Оби-Ване же его что-то привлекало, однако Квай-Гон вряд ли был в курсе сложившихся отношений грандмастера и грандпадавана. Так почему же он отправил мальчика к нему?
Джинн не заставил себя долго ждать. Войдя в комнату вместе с открывавшим ему дверь учителем, он остановился, рассматривая своего ученика. Ян же гадал, что в принесённой большой коробке.
– Учитель, я… – начал было Кеноби, но сразу замолчал, когда мастер махнул рукой. Дуку забеспокоился – судя по выражению лица мальчика, тот был готов разреветься.
Квай-Гон поставил коробку на столик рядом и сел на диван к падавану. Ян молчал, сидя по другую сторону от ребёнка, и внимательно следил за происходящим. Выражение лица собственного ученика тоже не было ему знакомо, но тот старался скрыть свои эмоции, и старый мастер не знал, как истолковать его поведение – и чего вообще можно ожидать.
– Снимай туники, – велел Джинн.
– Учитель… – вскинул испуганный взгляд Оби-Ван, но был перебит ставшим более властным голосом Квай-Гона.
– Снимай, падаван.
Мальчик повиновался. Его слегка потряхивало, страх даже начал просачиваться сквозь плотные щиты. Он вздрогнул, когда оба мастера синхронно охнули.
– Чем?.. Как?.. – ошеломлённо пробормотал Джинн, рассматривая темнеющие синяки на его теле.
Дуку тоже это было интересно. За все разы, когда ему приходилось ухаживать за ранками Кеноби, он не видел ничего подобного.
– Так что произошло? – спросил Ян, не выдержав неизвестности.
– Его избили. Однако за что – мне так и не удалось понять. Ни у Чана с его компанией вытянуть, ни у Оби-Вана не получается.
В глазах Квай-Гона горел гнев, однако Дуку понимал, что злится он на поведение посвящённых и сам факт существования в Храме этой ситуации, в отличие от испуганного мальчика, который принял всё на свой счёт.
– Почему ты не отправил его к целителям? – спросил Ян, вдруг поняв, что его запасов бакты не хватит. Одно дело – обработать два-четыре небольших синяка, и совсем другое – много сильных.
– Он ненавидит туда ходить, – вздохнул Квай-Гон. – Ему было семь, когда кто-то из целителей сделал ему больнее, чем было при его травме. Вероятно, это был ученик. Нетерпеливый и желающий побыстрее отделаться от ребёнка с вывихом.
Несмотря на ужас истории, Дуку почувствовал, что какой-то узел в его груди развязался. Джинн знал эту очень важную часть биографии своего падавана, значит, они всё же не были далеки друг от друга.
Квай-Гон вдруг вытащил из коробки бинты и бактоповязки.
– Я хотел, чтобы Оби-Ван побыл в безопасном месте, пока я совершаю налёт на запасы целителей, – пояснил он, осторожно клея первую повязку на плечо мальчика. Тот внезапно всхлипнул и зажмурился, из-под его век выкатилось две слезинки, и учитель аккуратно обнял его. – Падаван?
– Он… Он разозлился, что вы применяете ко мне особый подход в обучении, – снова всхлипнул Кеноби.
Джинн прикрыл глаза словно от боли, а Ян уставился на них обоих. Насколько он знал, методика Квай-Гона была построена на первых неудачах в его учебных спаррингах с Оби-Ваном: после похвалы мальчик терял концентрацию, и Джинн решил, что будет указывать на неудачи, а когда всё делается правильно – молчать.
– Малыш, это нельзя назвать особым подходом, – вздохнул Квай-Гон, поглаживая ребёнка по голове.
– Но он же отличается от методов других мастеров, – Кеноби поднял на него глаза со смесью удивления и недоверия.
Джинн и Дуку переглянулись. Мальчик что… гордился? Вместо того, чтобы расстраиваться из-за отсутствия похвалы, он не просто принимал этот метод – он был рад ему?
– Прости меня, падаван, – Квай-Гон прижался губами к макушке Оби-Вана. – Прости. Я должен был поступить иначе, но я был слишком зациклен на своём прошлом.
– Учитель, вы… я… – ребёнок растерялся, глянул на грандмастера в поисках поддержки, но тот сам был удивлён поведением ученика, поэтому Кеноби просто ответил на объятия Джинна.
Ян чувствовал, как острые углы их отношений начинают сглаживаться, как понимание Квай-Гона того, что Оби-Ван нуждается в нём не просто как в учителе, но ещё и как в защитнике и друге, выталкивает его горечь провала с Ксанатосом и открывает его для нового падавана, как сдержанность Кеноби отступает, а на смену ей приходит доверие.
Конечно, им ещё понадобится время, чтобы найти гармонию, однако они уже сделали большой шаг вперёд, и Дуку не сомневался, что у его ученика и его падавана всё наладится.