Есть шрамы, о которых она может спросить его. Этим отметинам она в определённой мере завидует, потому что они означают: он сделал то, о чём она может только мечтать. Когда она была ребёнком, с благоговением глядящим на егерей, и мечтала стать героем в одном из них, он был пилотом. Это боевые шрамы, это — легенды. Она не спрашивает о тонких белых линиях — слишком знакомых ей. Они означают, что ты потерпел неудачу, ты был недостаточно силён, ты сдался. У неё есть эти шрамы, и она тысячи раз обменяла бы их на другие. Линии от драйвсьюта — знак героя. Такого, как Стэкер. Белые линии на запястьях — для неудачников. Таких, как она. Она не думала, что можно носить и те, и другие шрамы одновременно, и это дарит ей немного надежды. Может быть, шрамы, которые у неё есть сейчас, не означают, что она не сможет когда-нибудь получить и другие. Когда они возвращаются из Разлома, она чувствует, что цепи её костюма отпечатались ожогами на коже, и чувствует, что эти тонкие белые линии (неудачница, трусиха, старайся лучше, ты выжила, когда все остальные погибли не зря, а у тебя ничего не получается, ты никогда не будешь достаточно хороша, ты никогда не станешь пилотом, никогда не избавишься от монстров, которые отняли всё, недостаточно хороша) каким-то образом должны исчезнуть. Но они всё ещё там, на обоих запястьях. Она прикасается к своим запястьям, затем к рукам Райли и не может не думать — Я всё-таки несу клеймо неудачницы. Он слышит её мысли, он берет её руку и прижимается своим запястьем к её, так, что линии совпадают точно так же, как нейронная сеть в их головах. Ты не неудачница. Ты выжила — вот что доказывают эти шрамы. Это тоже боевые шрамы.