Геката — страшный, но прекрасный сон наяву. когда она мягко ступает по земле, кажется, что она парит над нею, норовя дотронуться до нее тонкой подошвой сандалий. за ней следует глухой злобный рык — это ее сопроводители — черные, клыкастые, ужасные псы. они обнажают острые зубы, как герой вынимает меч из ножен, направляя на чудовище, благодаря смерти которого он прославится среди смертных и богов, и с них капает перемешанный с вязкой слюной яд. падая на землю крупными каплями, он убивает все живое на земле: траву, цветы, жуков и крошечных зверьков. он разжижает их, плавит, уничтожает, не оставляя от них ничего. позади себя геката оставляет след, сотканный смертью. у нее нет диадемы или короны, какие любят носить другие бессмертные. ее черные волосы, едва достающие до плеч длиной, — пристанище для двух маленьких, худеньких змей с лазуритовой чешуей с желтыми очами. другая, третья, в серебряном одеянии обвивает ее тонкую шею, словно дорогое колье, созданное из драгоценных камней, и ее красные глаза семечками граната в сочетании с грозным шипением страшат любого, кто в них взглянет. чёрный саван очерчивает фигуру богини: прозрачные рукава струятся по острым плечам и тонким рукам, на костлявых, но сильных пальцах с длинными острыми ногтями сверкают кольца из темного железа; стан покрыт плотной тканью, ноги закрыты струящейся, разлетающейся при каждом широком шаге и дуновении ветра юбкой. Геката собирает ядовитые травы и вплетает их в волосы, складывает в рукава, не чувствуя их опасного действия, раздражения на нежной, мраморной коже. она прозрачна, под ней видна паутина вен, разросшихся мицелием по всему телу. сие зрелище ужасает, уродует — такова хтоническая сущность.

Геката ходит меж рядов могил, принадлежащих телам и смертных, и великих героев. она несется вместе с ветром возле толстых дубов и сосен, под которыми похоронены лучшие из лучших и худшие из худших. геката останавливается на распутьи дорог, ставит указатели и ждет подношений. геката стоит над чародейским котлом и сыплет в зелье щепотку удачи. Геката спускается в подземное царство: там с поклонами трех голов встречает ее ужасный Цербер, отчитывается за содеянное сегодня Ламия и с радушием приветствует Аид. он смотрит на эту божественную женщину с глубоким уважением и теплом, на которое только способен царь мира мертвых. Аид влюблен в ее властный взмах руки в халатном приветствии — несмотря на разницу в положениях, она сильнее, крепче, могущественнее его, господина ушедших душ. Аид пережил многое — она пережила еще больше. Аид добился многого — Геката добилась всего, чего нужно. Аида боятся смертные и уважают боги, испытывая легкий, щекочущий страх — Геката не боится самого Зевса.

— где вы ходили? кого умертвили? — Аид улыбается, поднимаясь с трона, сходя по высоким ступеням к ее особе. он улыбается с оскалом — по-другому не умеет. она же хмыкает, доставая из рукавов по стеблю ядовитых цветов.

— сегодня — никого, — Геката задумчива и серьезна. она достает растения и из волос, а лазуритовые змеи сплетают хвосты на ее затылке. — у нас и так большой приток душ — много работы. люди мрут и без моей помощи.

— сие ясно как день, — бурчит он, слегка обиженный из-за неоцененной шутки. Геката растягивает синие губы в улыбке и щелкает его по носу.

— две тысячи лет подряд ведешь себя, словно неразумное дитя, — она вздыхает, вновь погружаясь в ностальгию по далеким временам, заполненным хаосом и войной. — везде я ходила: кладбища, леса, поля, посещала города и хижины на вершине гор. славная прогулка. заварить чай? — она быстро взбегает по лестнице в свои покои, пока Аид подавляет волну смешанных чувств от действий богини — раздражение, злость, смущение и приятное тепло сливаются в одно — во что-то знакомое, близкое, но при этом далекое и неизвестное. — или разлить вино? за столько лет оно, должно быть, стало подобно меду…

Аид лишь следует за ней, неопределенно промычав. его задевает, что Геката до сих пор видит в нем ребенка, которого носила на руках и могучем своем дыхании, кормила грудью и купала в искренней материнской любви Рея. он хмурит брови, морщит высокий лоб, оглядывает пристанище Гекаты, хотя видел его до этого уже тысячи тысяч раз. когда она переступает условный порог, из рельефной стены выступает уродливое лицо мученика и открывает рот в страшном крике. Геката таким образом — превращая в камень, засовывая в стену, заставляя провинившегося страдать от невозможности двинуться — наказывает души смертных, которые неуважительно отнеслись к царю мертвых или к ней, к богам в принципе, или помешали тому, кому она покровительствует, добиться цели. геката морщится от звона в ушах и того, насколько жалко данное зрелище.

— о великая Геката, умоляю, освободи! — грешник плачет и стонет от невыносимой боли во всем теле. щеки его покрыты щебнем, а челюсти болят от маленьких каменных осколков, которые он не в силах выплюнуть. когда же он их глотает, начинают болеть и внутренности — от тяжести, острых углов и переваримости предмета. — я сделаю все, чего ты только пожелаешь! я готов умереть снова, лишь бы не испытывать этих мук!..

как только тот договаривает, в левый глаз ему прилетает острая, серебряная ядовитая стрела: Геката даже не использует лук — легким, однако очень резким и быстрым движением руки метает она стрелы даже на охоте с Артемидой. пока та использует волшебный золотой лук, направляющий тетивой стрелу, как это делает струна арфы с мелодией в руках Аполлона, Гекате необходимы лишь ее тонкие сильные пальцы, которые крепко хватают оружие, и меткий глаз, которым она прицеливается до божественного четко. конечно, порой ей приходится использовать волшебство, к примеру, когда жертва бегает между деревьев, а стрела осталась всего одна. тогда Геката отправляет стрелу в вольный полет, околдовав ее, и серебряная птица изгибается, огибает деревья, выныривает из листвы к небу и стремительно падает вниз соколом, вонзаясь в плоть жертвы. сейчас же до цели рукой подать, прямая траектория и никаких препятствий. она тяжело вздыхает и трет ладонью лоб, будто у нее разболелась голова.

— как утомительно, — Геката зевает, прикрывает рот рукой и презрительно смотрит на замученного наполовину смертного, наполовину скалу. — можно его как-то перенести к остальным использованным? он скучнее, чем предыдущий.

— мне казалось, скучнее предыдущего сложно будет кого-либо найти, — Аид пожимает плечами, подходит к мученику — точнее, к его “барельефу” — и нажимает на задний кончик стрелы пальцем. стрела мягко входит в плоть сильнее, прокалывая мозг, и грешник рыдает с новой силой. — этому даже недели нет. ты что с ним делала?

— да много чего, — Геката старается вспомнить все, пока открывает бутылку вина. — сначала использовала как вешалку для плаща и прочих таких штук, которые можно повесить, потом — кормила травами, которые находила впервые, и поила отварами, которые варила впервые… — открыв бутыль, Геката подносит пробку к носу и принюхивается. она довольно мычит и разливает алкоголь по бокалам. — иногда просто использовала в качестве мишени, когда тренировалась в стрельбе.

Аид тяжело вздыхает и оценивающе глядит на смертного вновь. по тонкому телу стрелы течет струя алой крови, которая сыпется на пол каменными крошками, твердея с чудесной быстротой. Геката ставит перед царем бокал, наполненный такой же, как кровь, бордовой жидкостью, имеющей приторно-сладкий, пьянящий за мгновения запах.

— кажется, я напьюсь воздухом, пропитанным этим, — он берет его рукой, слегка качает, наблюдая за волнами, похожими на те, что бывают в Стикс. Геката делает смелый глоток, смакует и довольно шипит, будто она сама есть змея — такая же, как те, что запутались в ее волосах, или такая, какая сидит на шее. хотя Аид считает, что, будь Геката змеей, она была бы в сотни раз ужаснее, чем Лернейская гидра, но во столько же раз прекраснее, чем любая нимфа или олимпийская богиня.

Геката изящнее, властнее, краше самой Геры, повелительницы всех богов, жены громовержца. она вызывает любовную дрожь сильнее, чем Афродита. она талантливее Афины Паллады и Диониса. по крайней мере, так считает Аид — влюблённый по уши в ту, что, как нарочно, воспринимает его чувства, слова и действия как детскую шалость, непостоянную в уравнении своей вечности. а Аиду она нравится даже в своем истинном обличии, когда на плечах Гекаты в три раза больше великолепных голов, глаз, губ, вздохов и слов, когда со всех сторон она демонстрирует свой стан, шею, руки, умноженные на три. Тривия — второе имя Гекаты, покровительницы развилок и дорог в принципе — вызывает у него, царя целого подземного мира, бесконечное восхищение и бурную страсть.

Аид выпивает налитое ему вино залпом, подходит к Гекате и невинно кладет голову ей на плечо. Она незамедлительно запускает в его волосы длинные пальцы, коими она сначала оттягивает локоны вверх, до неприятных болезненных ощущений, а потом массирует кожу головы, приказывая расслабиться, обмякнуть.

— милое, милое дитя, — тихо приговаривает Геката, целует Аида в макушку и вдыхает запах его волос. он дрожит от ее внезапной ласковости, способной оборваться в любой момент. — ты так слаб, так жалок в моих руках, — она гладит его по спине, позволяя обнять, обхватить талию сильными руками. Аид закутывается в ее саван, чувствуя странное, не характерный для утонченного тела Гекаты жар. возможно, ему это лишь чудится. — тебя так легко сломать и погубить, пока ты в этих чувствах.

— а ты хочешь меня сломить? уничтожить? — задает вопросы он, оцеловывая ее плечо. желание добраться горячими губами до сей бледной бархатной кожи растет с каждым мигом, пока она позволяет быть с ней так близко, пока она подпускает, не натягивая поводок.

— я желаю наблюдать за тем, как ты погружаешься в эту пучину, — Геката улыбается довольно, безумно, уродливо-завораживающе, обнажая острые, хтонические зубы. если бы она пожелала, ее челюсти могли бы разорвать небо и землю. и его. но пока она не вызывает хаоса, по которому так тоскует, пока она покровительствует ему — Аид разрывает сам себя изнутри, собственными порывами, любовью, жаждой. — мне нравится, как ты сияешь в ней, Аидоней.

Геката целует его губы, нежно, мягко, но совсем поверхностно. лепестки ее хладных губ крыльями бабочек ласкают их, а потом взлетают — она отстраняется, рассеяв жаркие иллюзии. Ткань савана становится плотнее в его жадных глазах, линии ее тела размываются и сливаются с окружающим. ее образ, обожаемый им, как будто хочет его покинуть, однако все еще совсем рядом. но лишь протянет он руку,

как ничего не сможет поймать.

Геката улетает, оставляя его, с восхищенным блеском смотря на Селену, светящуюся чрез огромную трещину земной поверхности, где пролетают заблудшие души, с помощью чего спускаются герои за подвигами, после которых их с распростертыми объятиями примет Танатос.

в холодном мраке, в одиночестве Аид слышит ее лаконичный, приятный шепот — Геката поет о ночи, луне, забытой любви и человеческом страдании. она поет и о нем — о скверном божке, утопающем в любви к той, кто всегда будет сама по себе, вольная, свободная, решающая все собственной рукой. неуловимая, недосягаемая — и тем самая невероятная. каждое ее касание для Аида — сон, от которого не хочется пробуждаться.

каждая ее милость — натянутая тетива серебряного лука.

он снова ей проиграл.