"Не правда ли луна сегодня такая прекрасная?" - думает Рин в своих воспоминаниях перед тем, как открыть рот и наконец-то признаться Шиеми в любви.

Так с открытым ртом Рин и замирает, когда Шиеми выпаливает ему целую словесную простыню, из которой среди кучи оборотов и пустых слов Рин понимает следующее:

"Иди-ка ты, нахуй, Риночка, со своими чувствами, хорошо? Я тебя, конечно, люблю, но выёбываться я люблю сильнее, гораздо сильнее, поэтому сделаем вид, что этого разговора не было. Ты же не против?"

Рин не против.

Рин вообще не против, когда жизнь его за длинные патлы сгребает и проблемы в рот до самой глотки, вызывая рвоту, пропихивает.

Рин не против.

Рин не был бы против, если бы его мозги в тот поганый вечер, когда он взялся за ототову пневматику, вышибло.

Мозги, как можно понять, не вышибло.

За собственную жизнь, всё-таки, как оказалось, немного ссыкотно.

"Не правда ли луна сегодня такая прекрасная?" - говорит героиня какого-то аниме, которое они с Рензо зачем-то смотрят, хотя оба терпеть не могут наивную романтику.

Рин выключает серию и закатывает глаза, после чего высовывается в окно.

После просмотра целого сезона этой мути ощущение такое, словно он сахарной ваты наелся и этой же ватой его вывернет.

"Рин, солнышко, у тебя точно нет проблем со здоровьем?" - слышит он в голове материнский голос.

Нет, мам, у меня проблемы только с башкой.

- Что, луна красивая, Окумура-кун? - усмехается Рензо.

Рин честно отвечает, что в последнее время хочет ему переебать.

- Уж и пошутить нельзя.

На такие шутки обижаться не стоит, по крайней мере, от этого парня.

Рин и не обижается.

Просто его лексикон мутирует сам по себе, вне зависимости от его желаний.

Рин уходит из мужской общаги только под утро и впервые за долгое время думает о том, чтобы, всё-таки, сорваться.

Сорваться - это в плане пролить на себя невинного немного грязи в виде палёных энергетосов из сомнительного магазина или таких же палёных и сомнительных сигарет.

Рин уже не пытается строить из себя правильного.

Он просто строит идиота, как делал это всю свою жизнь.

Он убеждает себя, что так легче.

Ему легче не реагировать на звонки отца, не замечать его на улицах и игнорировать себя самого, потому что они же, ну, одинаковые.

У них одинаковые лица, голоса, даже имена - отличие всего в одном несчастном "ка", и Рин обращается к отцу на "эй, ты" или типа того - и у них с Юкио отцовская фамилия, хотя Рин, честно, предпочёл бы быть Фуджимото или Эгин.

Лучше Эгин - чтобы хоть какое-то напоминание о матери было не только в виде еблета дорогого отото.

Рин понимает - клиника.

Рин забивает болт, как забил на все свои проблемы, но забил не так, чтобы забыть о них.

Он просто не разбирается.

Ждёт, когда будет что-то серьёзное.

А это так, ерунда.

- Не правда ли луна сегодня такая прекрасная? - говорит ему Эл и подтягивается, чтобы поцеловать своими наватоленными черничным блеском губами в щёку.

Рин отстраняется, выставляет полусогнутую руку вперёд, как некую защиту.

Рин думает, что скоро окончательно ебанётся.

Ах ну да.

Он же уже.

- Я действительно не хочу сдыхать, - хочет сказать Рин, но кусает язык.

- Луна не прекрасная для нас с тобой, - говорит Рин и укладывает ладони Эл на плечи. - Ты любишь моего брата, но он не обращает на тебя внимания и поэтому ты идёшь ко мне в надежде, что со мной будет лучше. Но ты не любишь меня.

Эл кивает и выглядит совсем не как девушка, которую отвергли дофига раз.

- Ты всё равно классный друг.

- Спасибо.

Рин наливает ей кофе за полцены, потом они вместе решают пойти домой, но сворачивают в сторону женской общаги - близняшкам легче так, чем с "семьёй", которой всё ещё как бы не похуй, но похуй.

Они играют в уно, Рин проигрывает всухую. Может, потому что не понял правила. Может, потому что слишком устал.

- Давай поменяемся школьной формой?

Рин не возражает, спокойно натягивает юбку с тонкими колготками всего в двадцать дэн. Распускает волосы.

Кажется, ему даже не хочется ударить зеркало.

Форма выглядит строго, но красиво.

Рин, кстати, терпеть не может строгие и официозные вещи, потому что отец таскается в них на постоянке - важная шишка, чтоб его.

Рин терпеть не может строгость и официоз, потому что Юкио таскается во всём таком же и говорит ему: "будь взрослее".

У Рина шкаф полон таких шмоток, потому что по первости он косил под отото.

Замечательный замкнутый круг, не правда ли?

А в юбке, колготках и чуть растянутой на груди рубашке он не чувствует себя, как в чём-то тесном и чужом.

И выглядит он действительно н о р м а л ь н о.

То есть, просто, как пацан в юбке.

_Просто_ пацан в юбке.

В эйнсвордской форме, кстати, он и валит домой.

Встречает идущую из магазина маму и помогает ей донести пакеты с продуктами.

Мама спрашивает всего одно лаконичное:

- Тебе не холодно?

И Рин понимает, что, наверное, выглядит он сейчас, как конченный.

Или девчонка-плоскодонка.

В целом, его оба варианта устраивают.

Старик и отото, слава богу, этого позора не видят.

В этом же позоре спустя какое-то время, потому что терять ему уже нечего, Рин тащится к близняшкам. Открывает ему Линн-Лина-Элина, он так и не запомнил, как зовут старшую, блять.

- У тебя есть ненужные вещи?

- Полно, - кивает ему, кажется, всё-таки, Линн и пропускает в комнату.

Линн не задаёт вопросов и снова кивает, когда Рин спрашивает, любит ли она строгие костюмы.

У Линн полно юбок и вещей в обтяг, потому что её мама их ей покупает пачками, а у Рина полно своего добра, и они решают махнуться шмотом, потому что у Рина в бедовой башке новый план.

Хуже ведь уже не будет, да?

Со стороны они похожи на стереотипную парочку лесбиянок, но Рину пофиг.

Рин ловит отвал башни, когда Линн немного растрепливает свою короткую стрижку и подправляет стрелки.

Рин завязывает ей галстук и выдыхает тихое "вау".

Блять, я хочу на тебе жениться - думает Рин.

Ринов побег от реальности заполняется разными вещами, которые его не душат, как хреновый свитер, и это офигенно.

Ринов побег от реальности не заканчивается даже на усмешках идиота Рензо.

- И кем ты у нас заделался?

- Заметь, в юбках я таскаюсь не так уж и часто.

У Линн, кстати, полно штанов, тоже в обтяг и коротких ей, потому что её почти метр девяносто говорят "привет".

- Я просто спросил.

- Я просто таскаюсь в том, в чём мне _комфортно_.

Рин не посылает своего Господи прости друга, Господи прости друг не трахает ему мозг.

- Я хочу с тобой поговорить, - слышит он от Линн на очередной встрече.

- Я хочу с тобой поцеловаться, - честно отвечает ей Рин.

Кстати, Шиеми с её чувствами и так поздно проснувшимся мозгом он послал.

Про отсутствие мозга он не пошутил - сдержался.

- Не говори ничего про луну, пожалуйста. - просит Рин и зачёсывает чёлку ладонью назад.

На лбу у него маленькое последствие бед с головой - относительно тонкая белёсая полоска от попыток сбацать мясную нарезку.

Линн не целует его в шрам - а жаль, такое хорошее клише пропало - Линн его обнимает и наклоняется, целуя нормально.

Увидевшей их матери пришлось сказать прямо: "мама, это Линн, я её люблю".

Увидевшему их потом Юкио объяснять ничего не нужно - Юкио должно быть похуй.

- Нашли друг друга два расстройства гендерной идентичности. - цыкает Юкио языком.

Рин не хочет реагировать.

Убеждает себя, что не хочет.

- А шёл бы ты нахер, отото.

Юкио захлопывает книгу, поднимает взгляд - в глазах за стёклами очков Рин видит удивление.

- Что?

- Пошёл нахер.

Решение простое, на самом деле, и по таким заветам живёт Рензо, которого Рин, почему-то, всё никак не хотел понимать.

Если отото на него положил, то терпеть не нужно.

Если отото мудак, то это вина отото.

Если миру на него похуй - то, ну, поздравляю, дорогой мир, мне что теперь, обосраться?

- Классно ты его, - усмехается Линн, когда они сваливают на улицу. - У тебя что, все братья такие?

- Не все. - мотает Рин головой и вспоминает друга старика. - Один более-менее. Ректор наш.

- А у тебя классные связи. - она присвистывает. - Удивлена, что ты ещё не стал школьной сучкой.

Рин отмахивается.

Быть сучкой сложно.

Ему хватает сложностей.

- Нет, ну а что? Накрасим тебя, купим ещё шмоток - и будешь лучшим парнем на районе.

Рин смеётся - искренне, устало - и мотает головой.

И с тем, что он говорит далее, приходит осознание, облегчение:

- Я не хочу притворяться кем-то другим. Я это я.