Рин любит главных героев разных историй. С ними всё как-то понятно, определённо, привычно.
Если на последней строчке герою хорошо, значит, с ним по идее всё будет хорошо и дальше.
Если всё плохо - ну, понятно.
А с ним самим что-то нихуя не понятно, потому что порыдать он порыдал, советы послушал, а дальше жизнь под видом пышного букета суёт под нос новые трудности.
Рин ещё несколько раз поочерёдно плачется девчонкам в сиську, утешает их - и всё, пустота, пошёл нахуй.
"Наверное, мой дорогой, - говорит себе Рин одним утром, - ты действительно нуждаешься в мозгоправе."
На этом беседу с башкой можно, в принципе, и закончить.
Мозгоправ нужен, а на мозгоправа что нужно?
Правильно.
Деньги-деньги-деньги.
Money.
Бумажки захватили мир и начали им править.
И деньги у них, в том-то всё и дело, есть. Мать постоянно работает, старик всякой полезной ерундой занимается и даже la papà, которого Рин всё ещё ненавидит, стабильненько раз в месяц кидает на карточку неплохую сумму с подписью: "это тебе на карманные".
Этого ему, в принципе, могло бы хватить минимум на год терапии. Этого - в плане скопленного, потому что эти деньги Рин просто на счёт - этим же, блять, la papà специально для него, непонятно только, нахера, заведённый - перекидывает.
Рин же такой дохуя правильный, такой взрослый, он не может быть содержанкой.
Ему так, на секундочку, всё ещё нет восемнадцати, но на это он закрывает глаза.
Смотреть в глаза фактам не его тема.
Рин подрабатывает после учёбы, перед учёбой, всегда, когда не учёба, и даже на учёбе, когда их из-за короны кидают на такой лайтовый, в принципе, дистант.
Официант в выходные, детская нянька по понедельникам и средам и бариста в какой-то замызганной кофейне - всё остальное время.
Его ровесники любят кофейни.
Рина через месяц работы тянет блевать от растительного молока и ебашит непереносимостью лактозы.
Комбо, конечно, заебатое, поэтому Рин глушит шоты эспрессо.
Линн-Лина-Элина, походу, всё-таки Линн, глушит энергетосы и делает ему неплохую прибыль, покупая всё ебанутое и не особо крепкое.
Видимо, она любит только газированный кофеин, а ещё у неё, походу, атрофировались вкусовые рецепторы от сахара и химии, потому что однажды она выпила просто молоко с сиропом и разницы вообще не почувствовала.
Может, Рину это приснилось.
Может, Рин, всё-таки, ёбнулся окончательно, а Линн-Лина-Элина померла от полетевшей сердечной мышцы.
Может.
Рин не знает. Рин на онлайн занятии мордой в стойку засыпает и пропускает всё самое "интересное".
- Что-то максимально ебанутое, чтобы меня стошнило.
Рин кивает, даже, толком, не просыпаясь и продолжая видеть десятый сон.
Вот он болтает с Линн-Линой-Элиной, вот они чокаются банкой чёрного монстра и шотом - а Рин заодно и башкой - вот перед мордой раздаётся щелчок, и Рину приходится разлепить глаза.
В кофейне пусто, урок кончился, телефон отрубился.
За стойкой сидит Рензо.
- Тебя ещё не хватало.
- Верх вежливости.
- Сироп добавлять?
Рензо тоже всё ещё строит непонятно что, непонятно для кого и непонятно, зачем, а Рин ему в этом подыгрывает.
- Я скоро ёбнусь.
Вообще-то, Рин не ругается, потому что мама этого не любит, а старик сам не верит, когда говорит, что это неправильно.
Но тут, понимаете, особый случай.
Рензо потягивает свою дрянь с сотней сиропов, которые перебивают вообще всё, в том числе и рецепторы, Рин заколебленно вздыхает.
- Что тебе твои близняшки говорили?
- Найти мозгоправа.
- Ты нашёл?
- Пизже, - Рин щёлкает пальцами, - я трудоголик.
- Молодца, - саркастично тянет Рензо, кривя губы в улыбке.
Улыбается, кстати, Рензо, как сука, сука, причём, самая настоящая, но вмазать ему за это не хочется. Это, всё же, лучше, чем фальшивая улыбочка в морду всем остальным.
Рин не знает, чем заслужил такое счастье.
Низкий тебе, дорогуша, поклон.
- А дальше что, ипотека, женитьба по залёту и прочая хуета?
- Поясни?
Рензо говорит, как девчонка-позерша, загадками, непонятками и всё прочее дерьмо.
- Слушай, чувак, - тянет Рензо, отставляя пустой стаканчик, - тебе всего шестнадцать. Не рановато для всего этого болота, не?
- Я не знаю, - честно отвечает Рин и выпивает залпом шот - третий, так-то, за сегодня. - Я затрахался уже со всем этим. Кошмары до сих пор снятся.
Рензо закатывает глаза.
- Просто пойми, Окумура-кун, что ты не святоша из-за каких-то там своих заёбов или "превозмоганий". - он протягивает руку, перегибаясь через стойку, кладёт ладонь Рину на плечо. - Ну, не начал ты торчать, молодец, что могу сказать. Ну, не берёшь ты отцовские деньги и винишь себя за то, что о отото-сан мудила последний. Ты не лучше кого-либо. Ты не лучше даже меня. Ты просто обычный.
Рензо редко говорит что-то стоящее, но Рину, почему-то, не лучше.
Рин ведь тоже строит непонятно что и далее по списку.
Кушай, Риночка, не обляпайся - говорит ему жизнь, кидая в ебучку новые проблемы.
Рин принимает.
Этими же самыми проблемами его выворачивает на спизженные у Амаймона кеды - не палёные, кстати, и Рина даже чутка душит жаба.
У Линн-Лины-Элины, кстати, такие же, только розовые.
Рин их так и пытается отличать - Эл помешана на фиолетовом, а её нээ-сан просто не определилась - у неё всё ещё эмо-фаза и розовый one love или вырвиглазный красный, как шевелюра Джерарда Уэя когда-то.
Линн-Лина-Элина сравнивает их кроссовки, легко ударяет носом своего по пятке его обблёванного и затягивается из своей чудом добытой электроночки с таким же блевотным запахом.
Пахнет реально блёвонью.
Блять.
Выворачивает что-то Рина в последнее время часто.
Снова блять.
Лицо у Линн-Лины-Элины не шибко довольное, Рин выдыхает облако пара в ночное небо.
Ну да.
Электроночки ведь о руки не потушишь. Да и в приличной табачке придётся показать паспорт и пойти нафиг дожидаться совершеннолетия.
Рин уже не знает, хочет ли помочь ей и её сестре.
Рин уже не знает, хочет ли помочь себе.
Рин дома приставляет к виску ототову пневматику и закрывает глаза.
Рин, честно, в душе не ебёт, что такое пневматика.
Оно его - тоже.
Честно говоря, оно и не должно.
Просто досчитай до трёх.
В любом порядке.
Один.
В абсолютно любом уже не получится.
Два.
Идея, объективно говоря, фиговая, но, блять, что ему остаётся?
После трёх палец слетает со спускового крючка.