После завтрака Цинь Су наконец удалилась, и Мо Сюаньюй получил возможность перевести дыхание. Подумав, он все-таки надел обратно штаны и от души потянулся. От вкусной и сытной — на его вкус — еды он расслабился, и его потянуло в сон. Жизнь Мо Сюаньюя не баловала, но сон был одним из немногих оставшихся ему удовольствий. Конечно, иногда его кузен вваливался не вовремя, грубой обыденностью врываясь в царство прекрасных грез, в которых Мо Сюаньюй ласкал такого послушного и на все согласного Яо-гэ или же вырезал всю свою склочную деревенскую родню и становился новым великим темным заклинателем. После чего захватывал власть над всеми орденами и — опять-таки — заполучал Яо-гэ в свое полное распоряжение.

      Телу же Цзинь Гуанъяо сна по жизни не хватало. Еще в период своего пребывания в Башне Золотого Карпа, следя за братом дни и — особенно пристально! — ночи, Мо Сюаньюй имел возможность раз за разом убеждаться, что Яо-гэ сном дорожил мало. У него всегда находилась какая-нибудь работа: или по делам собственного ордена, или по общим. Если же у него и выпадали свободные часы, то он спешил куда-то в подземелья или скрывался в своем потайном кабинете. Оба места являлись довольно секретными, подавляющее большинство людей даже не знало об их существовании. Мо Сюаньюй — знал, но проникнуть туда не мог. Однако прекрасно понимал, что ни в потайном кабинете, и ни тем более в подземельях Яо-гэ наверняка не спит.

      В результате выходило, что на сон у Цзинь Гуанъяо в сутки выпадало часов пять, а то и вовсе четыре. Каким-то чудом ему этого вроде бы хватало, однако сейчас, вытянувшись на кровати в сытой неге, Мо Сюаньюй ощущал в этом теле груз накопившейся за годы усталости. Видимо, воля Яо-гэ была гораздо сильнее его физической оболочки.

      Не будет ничего дурного, подумал Мо Сюаньюй, ерзая по шелковым простыням, если он сперва просто немного поспит. Или много. Все-таки, какой бы жесткой эта кровать ни была, она все равно многократно превосходила достоинствами его жалкий топчан.

      И действительно, стоило Мо Сюаньюю перевернуться на живот и уткнуться носом в подушку, хранящую запах волос Яо-гэ, как он провалился в сон.

      Проснулся Мо Сюаньюй, когда уже смеркалось. Еще не открыв глаз, он вцепился в подушку и потерся о нее носом. Однажды, помнится, Мо Сюаньюю удалось украсть рубашку Яо-гэ. Он проходил в ней до тех пор, пока его собственный запах не перебил запах Яо-гэ — и только тогда с расстался с нею. Сейчас, в этой чистой благоухающей неге вспоминать о прошлых проделках было даже забавно.

      Мо Сюаньюй перекатился на спину и, вытянувшись во весь рост, улыбнулся. Его тело хорошо отдохнуло, и даже есть не особенно хотелось. Час был достаточно поздний, и оставалась надежда, что сегодня к нему уже больше никто не заглянет.

      Навалявшись вдоволь, Мо Сюаньюй поднялся с кровати и подошел к окну. Белоснежные шапки пионов призрачно сияли в сгущающемся полумраке, будто на двор опустилось множество маленьких лун. Мо Сюаньюй едва заметно сморщил нос: не очень-то он любил пионы. Яо-гэ, кстати, тоже. Для него они всегда были лишь символом его ордена и его власти, а цветы он предпочитал другие.

      Пальцы Мо Сюаньюя, до этого чуть рассеянно поглаживавшие золотистую занавеску, замерли, смяв тонкую ткань. Только что он поймал себя на мысли, что отчего-то думает о Яо-гэ в прошедшем времени. В груди все похолодело, а в горле встал колючий комок.

      Почему он не подумал об этом раньше?

      Мо Сюаньюй поднял руку — левую, правая по-прежнему бездумно хваталась за несчастную занавеску, словно та могла служить опорой, — и провел рукой вдоль не своего лица. Он так радовался утром, что, несмотря на темнейший ритуал, остался жив и даже заполучил тело Яо-гэ, что совсем не подумал, куда же делась его душа.

      Могло ли случиться так, что Старейшина Илина в уплату за свои труды забрал душу не призвавшего его человека, а того, кто этому человеку дороже всех? В описании ритуала про такую возможность ничего не говорилось, но в тот единственный раз, когда Мо Сюаньюю довелось попасть в потайной кабинет, он видел эти записи только мельком, а потом, когда ему помогли, все и вовсе стало таким расплывчатым…

      Мог ли он перепутать — и погубить Яо-гэ?

      Мо Сюаньюй несколько раз в раздражении ткнулся лбом в стену, пока не вспомнил, что это не его лоб и надо вести себя более почтительно.

      Поколебавшись совсем немного, Мо Сюаньюй решительно отошел от окна и уже хотел было накинуть на плечи домашний халат, когда передумал и подошел к стене за кроватью. Подглядывая за Яо-гэ, он обнаружил, что в его покоях есть фальшивая панель. Она аккуратно стыковалась с настоящими, и никто, даже слуги, убирающиеся в покоях Верховного Заклинателя, не могли ее обнаружить. За ней не было ничего особенно важного, она даже ничем толком не запиралась. Там просто висело несколько неприметных темных одеяний, включая плащ, сапоги и маску. Плащ и маску Мо Сюаньюй трогать не стал, а в остальное облачился. Собирая волосы в хвост, он немного нервно улыбнулся своему отражению. Яо-гэ по ту сторону сейчас совсем не походил на себя — такого, каким его видели все важные персоны, включая его супругу и главу ордена Лань. Однако Мо Сюаньюй, пристально следивший за своим возлюбленным братом, видел его и таким. Скрытным и почти незаметным.

      Яо-гэ умел ходить по собственному дворцу так, что на него никто никогда не обращал внимания. Мо Сюаньюй, изначально шумный и неуклюжий, со временем тоже научился этой хитрой науке. Яо-гэ обладал чутким слухом и отменной реакцией, сперва он легко замечал крадущегося за ним мальчишку. Однако Мо Сюаньюй делал большие наивные глаза, и Яо-гэ лишь журил его и, посмеиваясь, отпускал. Когда-то, пока еще был жив Цзинь Гуаншань, ему даже льстило неуемное обожание младшего сводного брата.

      К тому времени, как статус Цзинь Гуанъяо изменился, Мо Сюаньюй уже наловчился передвигаться бесшумно и оставаться совершенно неприметным. Он знал о своем Яо-гэ так много — но жаждал знать еще больше. Он следовал за ним тенью повсюду, куда только мог, и однажды — правда, всего лишь раз — умудрился даже попасть вслед за ним в потайной кабинет.

      Неизвестно, каких высот в своей слежке достиг бы Мо Сюаньюй, если бы однажды не совершил роковую ошибку.

      Прислушавшись и убедившись, что с другой стороны двери царит тишина, Мо Сюаньюй осторожно приоткрыл ее. Выглянув в образовавшуюся щелочку, он удостоверился, что снаружи действительно пусто, и лишь вслед за этим выскользнул из спальни. Потайной кабинет располагался совсем рядом. Вход в него был настроен на золотое ядро Цзинь Гуанъяо, и потому Мо Сюаньюй не сомневался, что сегодня попадет туда без малейшего труда.

      Зачарованное бронзовое зеркало действительно пропустило через себя его тело моментально, стоило лишь дотронуться до него ладонью. Мо Сюаньюй, невольно затаив дыхание, вошел в святая святых.

      Здесь все было по-прежнему, как и много лет назад — разве что таинственных безделушек прибавилось. Мо Сюаньюй, как и в первый раз, ощутил дрожь, проходя мимо пыточных инструментов. Он понятия не имел, для чего большинство из них предназначено, да и знать не хотел. Если Яо-гэ и использовал их, то наверняка только на тех, кто этого заслуживал. А еще, вполне возможно, они тут и вовсе висят просто так. Никто же не пытает в собственных кабинетах, да еще и посреди личных покоев Верховного Заклинателя, верно?

      Книг и свитков, казалось, тоже стало больше. Судя по всему, Яо-гэ неустанно пополнял свою коллекцию. Неторопливо оглядываясь, Мо Сюаньюй задумался над тем, не мог ли Яо-гэ сам провести какой-нибудь ритуал, лишивший его тела? Возможно, они совершили свои действия одновременно, душа Яо-гэ покинула тело — а душа Мо Сюаньюя, вместо того, чтобы раствориться в небытии, притянулась в освободившийся сосуд?

      Мо Сюаньюй помотал головой. Предположение было соблазнительным, но тогда, пожалуй, он бы очнулся именно здесь, а не в опочивальне. Нет, Яо-гэ наверняка мирно спал в тот момент, когда совершился обмен.

      На глаза навернулись слезы, и Мо Сюаньюй вынужден был прикусить губу, чтобы не всхлипнуть. На всякий случай он обошел весь потайной кабинет, но ничто не говорило о завершенном или хотя бы прерванном ритуале. Судя по обстановке, Яо-гэ и вовсе давно не занимался делами в потайном кабинете: все вещи были аккуратно разложены по своим местам, а оба стола: и письменный, и тот самый были абсолютно пусты.

      Мо Сюаньюй машинально провел рукой по тому самому столу. От него так и веяло чем-то темным и мрачным, и Мо Сюаньюй ощутил, как сердце его снова забилось быстрее. В свой самый первый раз, скрываясь и торопясь, он все же не мог не заметить этого стола, еще тогда подумав, что тот идеально подходит для ритуалов. Если бы у Мо Сюаньюя имелась такая возможность, он принес бы свое тело в жертву Старейшине Илина именно на таком столе, а не на грязном полу своей халупы.

      В потайном кабинете имелось еще одно место, буквально излучающее темную энергию — и гораздо сильнее стола. Мо Сюаньюй поколебался немного, прежде чем подойти к полке, занавешенной плотной шторой. Та сверху донизу была расписана сложными символами. В прошлый раз Мо Сюаньюй лишь сунул сюда нос, а потом быстро задернул штору обратно, сперва испугавшись, а потом сочтя, что в потайном кабинете есть и более интересные вещи.

      Сейчас же он заставил себя посмотреть прямо в мертвенно-серое лицо. Глаза и рот были надежно запечатаны талисманами, но черты, даже перекошенные яростью, все же оставались узнаваемыми. Мо Сюаньюй как во сне поднял руку и медленно, будто продираясь сквозь толщу воды, ткнул указательным пальцем прямо в кончик носа.

      Голова располагалась удобно: на уровне глаз. Даже, пожалуй, чуть ниже. При жизни обладатель этой головы возвышался над всеми, и было нечто особенно упоительное в том, чтобы теперь уже на него смотреть свысока.

      — Ты что-нибудь знаешь? — поинтересовался вслух Мо Сюаньюй.

      Голова ему предсказуемо не ответила. Мо Сюаньюй напоследок щелкнул его пальцем по носу, а потом вздохнул и, задернув штору обратно, уселся за письменный стол в задумчивости.

      Главу ордена Не ему было совершенно не жаль. Мо Сюаньюй застал сцену того, как Не Минцзюэ спихнул Яо-гэ с лестницы, — и помнил, как его собственное сердце тогда чуть не остановилось. Он сразу же бросился на помощь, даже не подумав о том, чем бы он мог там помочь. Однако бежал он издалека и к тому времени, как добрался до подножия лестницы, Яо-гэ уже не только встал, но и поднялся обратно. По его лицу текли струйки крови, но двум надутым снобам, называвшим себя его братьями, не было до этого никакого дела.

      Пожалуй, именно в этот день Мо Сюаньюй возненавидел главу ордена Лань. Тот, в отличие от бездарного приблудыша, вполне мог бы заступиться за Яо-гэ — но не сделал этого. А ведь тот так доверял ему, так уважал и так им восхищался! А Лань Сичэнь оказался ничем не лучше Цинь Су — всего лишь такая же красивая, но бессмысленная кукла.

      Размышляя, Мо Сюаньюй не заметил, как начал слегка покачиваться. Его пальцы сами собой стали выстукивать по столешнице какой-то ритм. Осознав это, Мо Сюаньюй остановился, а затем печально улыбнулся. Яо-гэ был очень музыкальным, хоть, как он и обронил однажды, специально почти не учился. Глава ордена Лань показал ему пару мелодий — чтобы ублажать слух главы ордена Не, — а все прочее Яо-гэ пришлось осваивать самостоятельно.

      К горлу Мо Сюаньюя вновь подступил колючий комок.

      Он скучал по Яо-гэ. Сейчас, пожалуй, даже больше, чем находясь от него вдали. Конечно, теперь его прекрасное, чудесное тело принадлежит Мо Сюаньюю — но какой в этом смысл, если пропала душа? Да и, в конце концов, находясь внутри тела, им уже не удастся овладеть!

      Мо Сюаньюй отдавал себе отчет, что сам он ни за что не сумеет найти душу Яо-гэ. Ему и с предыдущим-то ритуалом помогли. Он заинтересовался им, как и кое-чем другим из наработок Старейшины Илина, но мало что успел запомнить. Хорошо хоть новый глава ордена Не, куда более милый и приятный, нежели его старший брат, поделился воспоминаниями. Записей у него, разумеется, не имелось, но, по его словам, грозный Вэй Усянь начал разрабатывать свои теории, еще будучи совсем молодым человеком — а в те годы он со многими знатными молодыми господами водил дружбу. С Не Хуайсаном в том числе.

      Мог ли глава ордена Не помочь ему и сейчас? Мо Сюаньюй поймал себя на том, что опять выбивает по столешнице неизвестную ему мелодию и вновь принудительно заставил себя убрать руки.

      Вряд ли Не Хуайсан вспомнит что-нибудь подходящее и на этот раз. Его уровень самосовершенствования был невелик, а лень и пренебрежение учебой — еще посильнее, чем у самого Мо Сюаньюя. Он никогда ничего не знал и мало чем интересовался, помимо вееров, поэзии и певчих птиц. Иногда он вспоминал что-то из времен своей учебы в Облачных Глубинах, но неизменно сам удивлялся этому больше всех.

      Итак, глава ордена Не точно отпадал. Он лишь перепугается и, скорее всего, всех переполошит. Он же привык по каждому вопросу бегать к Яо-гэ — каково ему будет узнать, что теперь на месте умного, практичного и деятельного Цзинь Гуанъяо оказался такой же раздолбай, как и он сам?

      Следующим, кто пришел Мо Сюаньюю на ум, стал глава ордена Лань. При всей своей нелюбви к Лань Сичэню Мо Сюаньюй признавал, что тот недаром возглавляет список лучших заклинателей своего поколения. Орден Гусу Лань славился своей ученостью и тем, что в их библиотеке можно найти любые знания. Возможно, именно поэтому Старейшина Илина начал свои разработки именно во время своего обучения в Облачных Глубинах: наверняка он нашел способ попасть в святая святых, в самые потаенные отделы их библиотеки.

      Однако… Лани наверняка ни за что не признаются, что хранят хоть какие-либо темные знания. На всеобщее обозрение они выставляют только самое чистое и невинное, такое, за что никто не сможет их упрекнуть.

      Последним вариантом было обратиться к самому Старейшине Илина. Теперь это будет сделать проще, чем когда-либо ранее: ведь нынче у того имелось тело. Его, Мо Сюаньюя, тело. Благодаря этому он, единственный из всех людей на свете, знал, кого ему надо искать. Вряд ли, конечно, Старейшина Илина задержался в деревне Мо после кровавого завершения ритуала, но человек — это все же не иголка в стоге сена.

      Однако, пусть даже Мо Сюаньюй и знал, за какой личиной скрывается Вэй Усянь, он не представлял, как отправиться на его поиски. Цзинь Гуанъяо не может просто так покинуть Башню Золотого Карпа, Верховный Заклинатель не сумеет забросить все свои дела только для того, чтобы гоняться по всей Поднебесной за своим сводным братом. Соблазнительную идею послать за собственным телом адептов ордена Ланьлин Цзинь Мо Сюаньюй, поколебавшись, все же отверг. Если Старейшина Илина не захочет быть схваченным — его никто не схватит. А портить репутацию Яо-гэ Мо Сюаньюй больше не собирался. Он давно уже осознал, что в тот роковой день действовал слишком неосмотрительно. Он поспешил и погорячился, поставив Яо-гэ в неловкое положение. Правда, глава ордена Не во время одной из их теплых бесед весьма прозрачно намекнул, что Яо-гэ вполне разделяет его чувства, просто стесняется их показать из-за того, что Мо Сюаньюй так молод… Но все же ему и правда не стоило действовать столь пылко. Сперва Мо Сюаньюю казалось, что все идет хорошо, но очень скоро выяснилось, что Яо-гэ, чтобы не потерять лицо, может только лишь изгнать нескромного и несдержанного брата из Башни Золотого Карпа.

      Пожалуй, с горьким вздохом признал Мо Сюаньюй, вариант с главой ордена Лань на общем фоне выглядит чуточку менее безнадежным. По крайней мере, тот точно должен хотеть найти Яо-гэ. Другой вопрос, что предстояло все хорошенько обдумать, чтобы Лань Сичэнь не узнал о подмене слишком уж рано и не вышиб Мо Сюаньюя из тела Яо-гэ, не успев толком ни в чем разобраться.

      Мо Сюаньюй вздохнул еще раз, а потом с тоской погладил заурчавший от голода живот. Строить планы — дело крайне тяжелое. Ему обязательно надо сперва поесть… А потом, пожалуй, еще поспать. Матушка всегда говорила, что недостаток сна плохо влияет на внешность — а он ведь не хотел, чтобы с внешностью Яо-гэ что-то случилось. До приезда главы ордена Лань остается вполне достаточно времени, и Мо Сюаньюй обязательно что-нибудь придумает.

      Но — после обеда.